Глава 2. (Глава 2)

Рахматилло поехал на кладбище. А тут к его жене — её, помнится, Гузаль зовут — пришёл Патруль. Проверять начали. Она им — квитанции. Потом отвлеклась на секунду — на ребёнка, что ли — и глядь: один из лилицейских что-то быстро прячет в карман. — Леонид сразу понял, в чём дело, и что будет дальше, желваки заходили на скулах. И точно.
— … а старший Патруля говорит: «если не хотите, чтобы мы прямо сейчас забрали ваш телевизор, платите!» И пришлось ей достать карточку умершего отца, и последние остатки его пенсии отдать за электричество повторно! А самого Рахматилло держали в участке всю ночь — вон он, видишь?! Только час назад отпустили. Хотел, наивный бедняга, «наехать» на начальника местного отдела РУВД. Думал, ему родственник в Мин.юсте поможет… Помог, как же. Два раза. Ты сам смотри… — Михаил стал советовать делать ксерокопии всех квитанций, чтобы не вляпаться так же.
Но Леонид и раньше слыхал про такие финты: все его ксерокопии хранились в шкафу, надежно спрятанные в новых носках, прикрытые ещё и такими же трусами. Так что даже если вскроют квартиру (что иногда практиковал Комитет антитерроризма — Главное отделение СНБ) и заберут «разбираться» все его оригиналы квитанций, тылы прикрыты дубликатами…
Леонид посочувствовал Рахматилло. Парень он неплохой. В-принципе. В-смысле, ещё не совсем окостенел, и, судя по наивным действиям, сохранял какие-то иллюзии о «справедливости» и «законности». Да и в квартире у него, честно говоря, кроме большого и престижного (Положение — обязывает!) плоского телевизора ничего стоящего и не было…
— М-м-михаил… — будучи не совсем уверен, что правильно поступает, он всё же решился спросить. — А от чего умер отец-то… У Рахматилло?
— Кажется, сердце — скорая помощь приехала быстро, и часа не прошло, как он умер… И сказала — все признаки, что от сердца. Ну, Рахматилло и не особенно расспрашивал, по-моему: отец так и так должен был скоро… Отправиться туда. — Михаил кивком указал на потолок.
Леонид с соответствующим видом покивал. Про «оперативность» скорой помощи ходили легенды. А он знал и реальный случай — к старушке с четвёртым инфарктом врачи приехали на следующий день — когда в комнате уже стоял гроб…
— А… когда умер? Ночью, утром?..
— Вроде, ночью. Рахматилло обнаружил только утром — часов в семь.
— Так отец что — один спал?
— Ну да. Рахматилло же вынес кухню на балкон, и вот в оставшемся закутке его папа и…
— Понятно. Да, жаль… Теперь надо опять скинуться, наверное…
— Ага. Хуршида деньги будет собирать завтра — вернее, в понедельник.
Тут Леониду пришлось отвлечься от продолжения разговора — соседка оторвалась от «интереснейшего» разговора о том, какие подгузники лучше, и попросила снова поухаживать: принесли горячее.
— Леонид-ака, будьте добры… Мне — поменьше, а то фигура… — на корпоративах по имени-отчеству никогда друг друга почти не называли, но всё же богатство языка позволяло проявить уважение к старшим — будь то возраст, или чин: поэтому все здесь были либо — «ака», либо — «опа».
И лишь к Михаилу и ещё паре чудом сохранившихся «европейцев» Леонид обращался просто по имени. Здесь всё ещё наблюдалось нечто вроде «расовой» солидарности.
— Конечно, конечно, Хуррият-опа, минутку… Пожалуйста! — Леонид не знал, что именно имела в виду увядающая женщина, весившая далеко за сто, упоминая о «фигуре». Да, собственно, и не стремился узнать.
Нарвежский народный плов Леонид не любил. И не потому, что тот был не вкусен — как раз наоборот: и запах, и цвет и дизайн риса, мяса и фиолетовых кишмишинок с желтыми горошинами всегда нравились ему. Вид великолепный — настоящий восточный эксклюзив для гурманов!
Просто — для того, чтобы кишечник мог нормально переработать полупропаренный рис благородных сортов, нужно было два дня. И — огромный живот. «Мамон», как его гордо именовали обладатели: все мужчины-нарвежцы старше тридцати.
А кое у кого он отрастал и к двадцати пяти — в силу наследственности.
Так что это «достижение» выработало у всех местных мужчин традиционную походку а-ля откормленный гусь. Медленно и вперевалку.
И — гордо неся пузо в двадцати сантиметрах впереди себя, остального…
То есть — лишь ничтожного приложения к «авторитету».
Шутки шутками, а Леонид и сам старался выпятить, когда вызывали к начальству — иначе и слушать его доклады стали бы вполуха! Кто уважает тощих? Худоба — признак бедности и плебейства.
— Леонид-ака! А как там поживает ваш младший брат? — не то, чтобы Камилочка из отдела кадров интересовалась его братом, просто, очевидно, ей надо что-то достать…
— Отлично, спасибо, а как там Ваша мама?.. Папа?.. Наджметдин?.. – пока не перечислишь всю многочисленную родню с детьми и внуками, братьями и т.д., к собственно разговору переходить нельзя! Нет, нужно хотя бы сделать вид, что всеми интересуешься. И показать, что всех помнишь!
Точно. Коллегу интересовали новые игровые приложения для хайфона. Недавно она подарила «навороченную» хреновину дочери на день рождения, (Ну — как же! Иначе коллеги не будут уважать за излишне скромный Подарок!) и теперь хотела загрузить новые игры. Брат Леонида (правда, троюродный) занимал не последнее место в Чурессийской фирме, занимавшейся адаптацией таких игр и прочих прикладных программ для продвинутой техники. И иногда пересылал Леониду новинки — через всё ту же Сеть.
Леониду пришлось пообещать — с отделом кадров отношения портить нельзя!
Впрочем, как и со всеми сотрудниками. Хоть у постороннего наблюдателя могло бы сложиться впечатление, что здесь сидит сплочённый коллектив, где все друг друга трепетно любят, уважают, и ценят, Леонид прекрасно понял, и давно, что это совсем не так.
Как в кружке рукоделия любого крошечного провинциального городка, здесь царили интриги, подсиживания, откровенные и скрытые провокации, зависть, похоть (основанная на расчете), карьеризм…
То есть, всё то, что всегда имеется и прямо насаждается намёками и прямыми указаниями сверху, в любом достаточно большом сборище людей, жаждущих работать поменьше, а получать — побольше. Привет уже древним Римлянам: разделяй и властвуй!
Он вполне привык. И уживался. Разговаривал, передавал-принимал, обсуждал и договаривался — практически на автопилоте: мозг реагировал на все сигналы автоматически, говоря — вот на это — «Да», на это — «Что вы говорите!», на это — «Возможно, только когда-нибудь попозже…».
Но — никогда — «Нет!»
На Востоке никогда нельзя никому в лоб отвечать «Нет!»
Прямое неуважение! Если не оскорбление…
— Михаил! А как там у вашего сына с колледжем? Что решили с униформой? — не то, что Леониду было и вправду интересно, введут ли юным юристам форму как у взрослых, или оставят кадетскую, но он знал — если не отвлечь на всякий случай память соседа от его расспросов о старике, отце Рахматилло, позже тот о них может вспомнить. А Леонид инстинктивно чуял, что это может быть важно. И решил подстраховаться. Мало ли!..
Проблем у сына и расходов, связанных с обучением-воспитанием-одеванием оказалось достаточно. Через пять минут Леонид уже жалел, что спросил — Михаил отличался обстоятельностью. Или, проще говоря, занудством. Впрочем, всё сводилось к тому же, к чему всегда — с родителей тянули на всё: ремонт здания, класса, отопления. Учебники, (закупаемые для элитных учебных Заведений за рубежом) столы, наглядные пособия, компьютеры… А теперь — ещё и на униформу.
Единую для всех. Чтобы те, кто «победней» не чувствовали себя «ущемлёнными».
Вскоре подали традиционный чай и сладости. Леонид, погрызя немного чак-чака, что остался на блюде после того, как он «поухаживал» в очередной раз за соседкой, откинулся на спинку стула, и снова обвёл доброжелательным внешне взором коллег.
Как его тошнило от их подобострастных гримас-улыбок в адрес начальства, и делано радушных в адрес остальных коллег. И лицемерных комплиментов — друг другу и «любимому» начальству! И — он был уверен! — большинство мужчин, сидящих здесь, тоже отлично понимали наигранность и гнусность происходящего регулярно ритуала. Но — показывать этого никто не посмеет.
Ни при каких обстоятельствах.
Никогда.
Как и обсуждать откровенно, или скандалить и ругаться. «Разоблачать и обличать».
Подсиживают на Востоке — только исподтишка!
Большинство стучит друг на друга. Начальству. И в этом тоже — политика Государственных Учреждений. Здесь все тихо и технично роют под всех, под кого возможно. Не то, чтобы реально желая сковырнуть с «рыбного» места, а просто так — в силу всё того же менталитета. Не ты — так тебя!..
На востоке положено держать нож в руке за спиной — чтобы в случае, если человек, которому в этот момент можешь даже пожимать руку, дружелюбно улыбаешься, говоришь, как его уважаешь, и т.д., расслабится или отвернётся… Мгновенно всадить этот самый нож в грудь. Да ещё попроворачивать там.
Аллегория, конечно. Вычитанная в старых нарвежских сказках.
Но — сущая правда.
После чая всё завершилось традиционно — приглашённый мулло, начавший корпоратив, и сейчас утиравший жир с пухлых губ, откашлявшись, прочёл ещё одну трёхминутную молитву.
Леонид, хоть и не был мусульманином, сделал вместе со всеми «омин». Михаил, Лариса Дмитриевна, и все остальные европейцы — тоже. Немного же их осталось… А ведь когда-то до восьмидесяти процентов составляли именно они — считалось, что в сложных расчётах и составлении профессиональных Отчётов местное население…
Недостаточно компетентно. И сильно проигрывает.
Сейчас Леонид продолжал оставаться уверенным в этом же. Но — молча.
Скандалы, разгоны, переделка документов до пяти раз, стали, скорее, нормой. А вовсе не исключением из правила. А в том, что у специалистов «из местных» мозги и впрямь, заточены только под делание денег, (в случае мужчин) или пускание пыли в глаза соседям, (Это уже проженщин!) Леонид имел возможность убедиться неоднократно.
Самый потрясающий и запомнившийся пример относился к раннему детству.
Отец покупал магнитофон.
Старинный, под компакт-кассеты. Леонид был так мал, что ему всё время приходилось вставать на цыпочки, держась кончиками пальчиков за край прилавка, чтобы не пропустить ничего из этого чудесного и эпохального зрелища.
Для проверки звучания продавщица, миловидная нарвежка средних лет, принесла колонку. Взяла её штекер, с двумя клеммами – плоской и штыревидной — и попыталась засунуть во входное гнездо, вместо выходного. Не получилось. Продавщица посмотрела на штекер — две клеммы: одна плоская, другая круглая, штыреобразная. Посмотрела в гнездо — там пятиштырьковый разъём, под шнур усилителя.
И снова начала с силой пытаться засунуть, проворачивая. Леонид разинул рот.
Спас ситуацию и магнитофон отец. Он вежливо (Очень вежливо и спокойно. Теперь-то Леонид в полной мере мог оценить нервную систему, такт, и большой опыт отца!) забрал шнур и передвинул магнитофон к себе. И вставил штекер туда, куда следовало.
Леонид на всю жизнь запомнил выражение, появившееся на краткий миг на лице продавщицы…
Вот тогда он и оценил в полной мере, как на самом деле нарвежцы относятся к тем, кто умнее их!
Однако они нашли простой выход: держат таких на низкооплачиваемых должностях. И наваливают всю работу, связанную со сложными действиями и расчётами. В самом начале этой кампании даже существовал регламентирующий это дело Документ. И до Леонида дошли слухи, что после того, как одна из сотрудниц некоего Министерства раздобыла ксерокопию этого документа и предъявила её в посольстве БША, ей и семье очень быстро предоставили политическое убежище – как жертве расизма и дискриминации, а сам документ «недоглядевшие» чиновники очень оперативно уничтожили! Впрочем, он и в «изустном» варианте прекрасно действовал.
«Ведущий специалист» не обольщался: он, Михаил, Лариса и другие – неплохо оплачиваемые рабы. На которых, впрочем, и держится вся работа Учреждения с несколькими сотнями брюхатых самовлюблённых дармоедов. Но сделать с этим что-нибудь…
Вот именно.
После молитвы народ начал расходиться. Леонид попрощался со всеми, кто был в пределах видимости, привычно кланяясь, и прижимая левую руку к животу, и щедро раздавая «тёплые и дружественные» улыбки.
Вот и закончено очередное казённое «мероприятие». А хуже такового было только другое, под названием «Выезд на Природу».
Это когда приходилось сидеть на земле, или траве, (На подстилке, само-собой!) снова кушая, и делая вид, что «какой замечательный здесь воздух» и «надо почаще всем сюда выбираться»!
А к концу, когда все мужчины почти не держатся на ногах от выпитого арака, их, как дрова, грузят в автобусы те, кто остался на ногах… После чего многие прямо в автобусах же, от жары и тряски… Скажем так: пачкают проходы и кресла. А иногда — и соседей. Если не догадались заранее очистить желудки в кустах.
Хуже всего оказался последний раз, когда еле стоящие на ногах сотрудники-мужчины решили искупаться — рядом был горный сай. Половина из «окунувшихся» назавтра на работу не вышла — простыли в ледяной воде. И Леониду пришлось работать сверхурочно всю последующую неделю — был как раз очередной отчётный Период…
Домой ехал на метро. Из-за выходного дня оно казалось непривычно пустым. В силу того, что попал не в своё обычное время, увидал работу другой бригады нищих. Если его «фирменные» просили на хлеб, так как «папа их бросил, а мама в больнице», (хотя Леонид регулярно видел этих «умерших и больных» на конечной станции — они «разгружали» детишек после «рейса») то эти — «на хлебушек маленьким сёстрам и братьям, живущим в Детдомах». (В Детдомах, в помпезно отстроенных и красивых зданиях, действительно, как знал Леонид, жили впроголодь — продукты… куда-то испарялись! И оставалось невероятной Загадкой — откуда их директора, тоже сменявшиеся каждые два-три года, брали средства на строительство коттеджей, и покупку новых машин… Себе.)
А вообще-то, возвращаясь к любимому нищенству в метро и на улицах, оно, как он случайно узнал у знакомого СНБ-шника, чётко поделено на сферы влияния — каждый клан профессионалов работал жёстко в своём районе, или на своей ветке, на конкретных станциях, и в строго оговорённые часы. Поэтому «самодеятельных чужаков« не было — их отслеживали и «учили» профессионалы. Причём так, что повторять урок желающих не находилось.
Единственное исключение делалось для старушек и инвалидов — им что дети, что взрослые профессионалы никогда не мешали, и даже помогали. Такое вот проявление уважения к старости…
Выбравшись из подземки, Леонид решил-таки зайти в Гипермаркет.
Он методично двигался вдоль полок с кричащими упаковками, придирчиво выбирая.
Ага — вот это можно смело взять. Кукси. Этикетка простенькая, сделана явно на обычном ксероксе. Зато цвет теста — жёлтый. Значит, яйца не украли. То есть, похоже, это изделие действительно делали настоящие морейцы. Стало быть, можно будет есть. Он обратил внимание, что взял предпоследнюю пачку. Лежащие с обеих сторон разноцветно-броские, и с хвастливыми названиями горы пачек других местных производителей, оставались почти нетронутыми… Он усмехнулся. Народ стал учёный — дальше некуда!
У кассы Леонид стал свидетелем неприятной сцены.
Дородная пожилая нарвежка в шикарном прикиде, бриллиантах, и толстой золотой цепи, брызжа слюной, орала на маленькую миловидную кассиршу.
Кроткую, запуганную, явно областную, девушку.
Леонид неплохо знал нарвежский, (Ещё бы! Два раза посещал курсы, и сдал обязательный для всех Госслужащих Курс госязыка!) поэтому легко понял, что суть претензий пустяковая — вынимая продукты из корзины клиентки, продавщица нечаянно задела ту локтем. Однако злобная метресса, тряся тремя подбородками, не успокоилась, пока не пришёл главный менеджер, не принёс официальных извинений, и не отрядил «боя» донести покупки оскорблённой до её машины на стоянке, уверив, что её «обидчица» непременно будет уволена.
Девушка к концу сцены только молча сидела, закрыв лицо ладошками.
Леонид отлично представлял себе её чувства: если действительно уволят, да ещё с замечанием в трудовой книжке, что за дисциплинарный проступок — всё! Устроится на работу в Столице практически невозможно.
Значит, все те люди, что сидят сейчас на маленькой хрупкой шее, будут голодать. Не сразу, конечно, а когда кончатся запасы. Но он вполне мог представить все эти взгляды голодных малышей, когда ты не можешь покормить их даже чёрствой лепёшкой из третьесортной муки…
Поэтому он сделал то, чего раньше никогда не делал.
Подошёл к менеджеру, всё ещё что-то сурово вполголоса втолковывавшему девушке — почти девочке, как он определил вблизи, и вежливо тронул того за рукав высококачественного костюма.
Мужчина резко обернулся — явно не ожидал. Народ же, предпочитавший не соваться «в неприятности», теперь стремился теперь обойти эту кассу стороной.
— Здравствуйте, — вежливо и негромко (Статус!) начал Леонид, — Я ваш постоянный клиент, — он представился, и назвал место работы — знал, это произведёт впечатление Особенно его должность. Непримянул показать и Служебное Удостоверение — ну как же! Иначе — грош цена его словам! Государственный Герб, оттиснутый на красной корочке обложки, как и фото Леонида в строгом костюме, явно произвели впечатление: такие были только у Госслужащих. А с Госслужащими лучше не связываться: себе дороже!
— … так вот, я совершенно отчётливо видел, как всё произошло. Ваша девушка не виновата. Клиентка сама подвинула корзину, пока девушка перекладывала товар в фирменный пакет. У девушки же нет глаз на затылке… Но я совершенно с Вашей политикой согласен — «Клиент всегда прав!»
А подошёл я потому, что почти всегда прохожу этой кассой. Мукаддас (он врал, конечно, и имя успел в последний момент прочесть на нагрудном бейджике) всегда очень вежлива и предупредительна. Не думаю, что что-либо подобное с ней повторится.
Смену выражений на лице менеджера он почти не уловил. Удивительно, но тот, похоже, был рад, что у миниатюрной кассирши нашёлся «постоянный клиент». Однако не «отреагировать» на сигнал он не мог — тоже дорожил своим местом:
— Благодарю вас за подробное разъяснение ситуации, уважаемый… э-э… Леонид! Мы, разумеется, не уволим столь ценного и квалифицированного работника. Но… прошу извинить, и понять меня правильно! — какое-то время девушке придётся отработать на складе.
Леонид с умным видом солидно покивал, они выразили друг другу полное удовлетворение мирным разрешением инцидента, пожали, чуть соприкасаясь пальчиками, руки, и менеджер ушёл.
Мукаддас, плечики которой во время их разговора перестали вздрагивать, впервые подняла глаза на нежданного защитника, и торопливо отерев бегущие ручьём слёзы, провела через «пикалку» пару его покупок. Только когда он забрал карточку, позволила себе чуть слышно выдавить «С-спасибо!» Тут слёзы снова потекли в два ручья. А малышка даже не смела стереть их — иначе размажется дешёвая косметика, и ей опять сделают замечание — за неряшливый вид…
Неловко кивнув, Леонид забрал свой пакет, и быстро двинулся к выходу. Протискиваясь мимо двух громил, проверявших детекторами клиентов, (Без этого — никак! Воровство в Гипермаркетах страшно выросло. А вызывать каждый раз лилицию у Хозяина нет никакого резона. Поэтому всех «отловленных» просто мирно раздевали во внутреннем дворе и отправляли домой — в одних трусах. Если таковые имелись! Ну, или ещё — плюс лифчик. И отношение к таким «раздетым» у соседей, или коллег, или просто — окружающих, уже не позволяло вернуться на занимаемый до этого уровень, вынуждая скатываться всё ниже… и ниже… Вплоть до бомжа.) он и сам почти плакал.
От бессилья. И от обиды за полное бесправие бедных девушек — кассирш, продавщиц, уборщиц… Все они — заложники Системы. И рабы Хозяина. Захочет — выгонит. Не захочет… Может потребовать в любой момент, и от любой — выполнить свою прихоть, сиюминутный эротический каприз… Тогда — или прощайся с честью и лицом, или… Голодай. При увольнении хорошего в трудовую книжку уж точно не напишут.
Взгляд, словно у побитой ни за что собаки, преследовал его.
Жаль девушку.
А ещё — хотелось бы придушить ту суку, которая, несомненно знала, что делает.
Что разрушает чью-то судьбу.
Но всё равно — сделала. Только чтобы показать себя. Своё превосходство и уверенность в Будущем. Статус «избранной».
Гнусная тварь. Сразу видно — жена Начальника. У сильного всегда бессильный виноват.
Впрочем, всё могло быть и прозаичней. Позавидовала молодости и красоте. Ведь на такую должность страхулек и неприветливых молчуний не посадят.
Случай оставил неприятный осадок в душе Леонида.
Дома всё равно пришлось принять и успокоительное, и панкреатин, и но-шпу. Чёртов плов никогда не усваивался желудком Леонида так, как в огромных «мамонах» нарвежцев.
Помучившись отрыжкой, и выпив чаю, он подумал, и принял и активный уголь. Вот это лекарство всё ещё действовало как надо. В нём же нечего украсть!..
Поняв, что всё равно не уснуть, Леонид не лёг отсыпаться, как планировал вначале, а снова сел к компу. Подключился. Вот — вчера он недоиграл примерно отсюда…
Через полчаса на лестничной площадке раздался громкий стук и сердитые голоса.
Леонид подошёл к двери – послушать. Ага, вон в чём дело. Соседи с шестого залили соседей с пятого — видать, снова протёк канализационно-сливной трубопровод-стояк. Обычное явление. Видать — кто-то принял ванну, да и спустил всю нагретую воду сразу. Вот ржавый чугун и потёк, словно решето. Сам Леонид мылся по старинке. Грел кастрюлю, и разбавлял в тазу холодной водой. Десяти литров ему вполне хватало.
Базар-вокзал, с привлечением работников ЖЭК-а и аварийной службы закончился только к пяти вечера. Всё это время Леонид был вынужден терпеть стук перфоратора, вездесущую пыль вскрываемых стен и полов, и вялые перекрикивания аварийщиков и соседей — видать, всё же удалось раскрутить беднягу с шестого на деньги на замену стояка.
Так что хорошо, что не лёг спать. Всё равно не дали бы.
Однако к шести Леонид всё же спёкся. Нагрел воды. Вымылся. Ящик не порадовал. Послонялся по квартире, попробовал почитать. Надёжное средство — книга буквально выпала, а глаза слипались, как намазанные клеем.
Он залез в постель, вытянулся. Покряхтел. Завтра — тоже выходной. Хм-м…
А не сходить ли ему в зоопарк?!
В зоопарке Леонид не был лет пятнадцать.
Мысль посетить это, скорее, чисто детское, учреждение, с утра только укрепилась.
Да и почему бы туда не съездить — раннее лето, всё зелено, кое-что даже ещё цветёт. Молоденькие листочки не пропылились насквозь, как будет к августу. Весенние дожди смыли даже привычную серость с неба — вон, солнышко яркое, воздух тёплый. Пушистенькие облачка…
Он быстро поел. Подумав, накинул пиджак. Взял немного денег.
В метро сразу обратил внимание на новый плакат.
Гигантский баннер занимал всю стену напротив касс: не меньше, чем шесть на три. Огромные буквы на нежно-голубом фоне в лоб предупреждали: «Бдительность — обязанность каждого сознательного Гражданина!»
Неплохо. Старый, уже выгоревший и выцветший плакат с сомнительным (по мнению трезвомыслящего Леонида) утверждением, что «Бдительность — гарантия Безопасности», примелькался настолько, что вряд ли кто на него вообще обращал внимание.
Да и глупо: захоти террористы, это хроническое пугало, тщательно культивируемое и СМИ, и вот такими призывами в общественных местах, действительно чего-то взорвать — никакие «бдительные», но безоружные, граждане их не остановят… Да и взрывали, если честно, последний раз лет… Да, не меньше двадцати назад!
Что не мешало продолжать досматривать пассажиров метро, и регулярно проверять Паспортный режим прямо на дому.
Хорошо, что взял наличных — в кассе Зоопарка нагло врали, что «нет связи с Банком» и карточки не принимали. Эта отмазка — одна из дежурных. И применяли её иногда и в магазинчиках частников, и даже в госсберкассах, отказываясь принимать за коммунальные платежи по терминалу.
Леонид, зная всю кухню, в таких случаях просто звонил в Контрольную Комиссию (там работал его одноклассник) — надо же и тому дать подзаработать! Машина Проверяющих прилетала куда быстрей, чем пресловутая Скорая Помощь, и через десять минут всё работало, как часы! Никому же не хочется лишиться тёплого места Управляющего, или ещё какого начальничка-хапуги.
Одноклассник потом честно делился с Леонидом десятью процентами полученных отступных — за наводку.
Так что в большинстве таких проколовшихся мест Леонида отлично знали, и ему бодягу про «нет связи», или «завис компьютер» не втюхивали. Себе, как уже упоминалось, дороже.
Вот так в этой стране и устанавливаются «доверительные межличностные отношения»: кто понял, что слабее, всегда будет лизать …опу победителю! Пусть и тихо ненавидя, и сжимая в кармане рукоять ножа… Но это уже не его проблема!
Однако учитывая воскресенье и мизерную (сравнительно) цену на билет, связываться с администрацией зверинца он не стал. Просто достал наличные. С сожалением глянув на расстроенных и даже ревущих малышей, которых родители привели, но провести внутрь пока не могли, он двинулся по центральной аллее. Даже хорошо, что пока народу мало — к двенадцати, когда сделают вид, что связь восстановлена, и внутрь ввалится толпа, он, возможно, уже уйдёт.
Честно говоря, детей уже хватало и внутри. У Леонида в очередной раз закралось подозрение, что большинство состоятельных родителей водят отпрысков сюда не для того, чтобы показать им зверей, а для того, чтобы показать детей — другим родителям: вот, как хорошо наши одеты! Как отутюжены и начищены. Вот какие сладости и игрушки мы можем позволить себе купить им здесь. Втридорога.
Впечатление это усиливалось тем, что дети, которые явно чувствовали своё привилегированное положение по сравнению с менее обеспеченными, бегали мимо клеток и орали, даже не заглядывая внутрь… Родители же старательно фиксировали зверушек на камеры и айфоны: потом похвастать перед родственниками, пришедшими в гости.
Из обезьянника Леонид выскочил сразу, даже не взглянув на обитателей: уж больно страшный запах царил там. Не удивительно. Уборщицы вместо того, чтобы заниматься делом, мирно трепались у торцевого входа, держа для вида тряпки и вёдра в руках. Поймает начальство — а они как раз собираются начать!.. Примерно так же, впрочем, относились к работе и в других учреждениях все, кого устроили по блату, и «прикрывали». То есть, знакомые и родственники заведующего секцией.
В террариуме остались только черепахи, вараны, да мелкие змеи. Которых можно было кормить и мышами. Леониду рассказывали (Он вначале не верил!) что даже медведей здесь умудряются кормить сеном и старым хлебом. Всё положенное мясо делят между «своими» заведующие. Как и фрукты-овощи, и большую часть круп.
Отдел попугаев не порадовал. Хоть внизу и стояли чашки с натёртыми на тёрке морковью и чем-то вроде яблока, энтузиазма у пернатых обитателей не чувствовалось — видать, опять всё гнилое. Хорошо хоть, зерносмесь нет смысла тащить домой — она лежала в кормушках высокими горками.
Леонид походил вдоль вольеров. Странно. Число видов даже попугаев уменьшилось раза в три по сравнению с тем, что он помнил. Видать, остальные оказались более притязательными к условиям содержания — не выжили.
Он уже жалел, что пришёл сюда. Его начали нагонять шумные толпы визгливых и что-то жующих детей. Они тыкали в зверей и птиц липкими пальцами, и дразнили их. Но куда больше капризничали, кричали, и всячески рисовались перед другими детьми.
Вот, кстати, древнейшая черта местного менталитета, культивируемая с пелёнок: показать, что у тебя — лучше! Что ты — богаче! Что твой отец (муж, брат, дед и т.п.) — Большая и богатая Шишка!..
В вольерах на открытом воздухе Леониду понравились козы. Они не стеснялись бегать вдоль своей ограды, и выклянчивать подачки. Которые обычно и получали: взрослые совали и куски печений, и фруктов. Дети тоже – стараясь улыбаться, когда родители снимали это на мобильник.
Своего любимца, ветерана ещё старого зоопарка, двадцать лет назад перемещённого из центра столицы сюда, на окраину, пожилого слона, Леонид в вольере не увидел. Да и вообще там было подозрительно пусто и чисто. Придётся спросить.
Смуглый худенький паренёк, вёзший на ручной тележке сено в сторону верблюдов и яков, с трудом изъясняясь, (Ну явно — областной. Не выучил ещё язык «межнационального общения») сказал, что слон сдох. Когда? Судя по поднятым пальцам два дня назад. Неужели…
Да, со своими сорока пятью годами по меркам человека слон тянул на очень пожилого. (Где-то за восемьдесят.) Но — неужели и у слонов болит сердце?!..
Леонид не поленился — прошёл в домик администратора, вызвал врача. А что — он солидный Чиновник. Имеет право. Снова пустил в ход магическую книжечку с Гербом.
Ветеринар, маленькая и почти чёрная, явно тоже областная девушка — скорее, девочка (Ну правильно, все городские – на престижных и «наварных» должностях в больницах и поликлиниках. А с животных не возьмешь же за укол или свежую простыню!) — с грустью сообщила, что да, слон умер позавчера ночью. Утром нашли уже остывающим. Его списали. То есть, как положено, составили акт о скоропостижной смерти, и списали. От чего умер? Вероятно, от старости! Ему, действительно, было далеко за сорок. Нет, вскрытия, конечно, не делали. Да и зачем?..
И правда — зачем? Ну сдох слон — и сдох. Теперь нового не купят никогда. Нет денег.
Значит, вылепят из гипса муляж. И поставят на Главной Аллее, чтобы борзые детишки могли (За деньги родителей, конечно!) сфотографироваться — как это уже произошло с тигром, львом, медведем, самцом-верблюдом, бегемотом. И многими, многими другими. Как по гипсовым, ярко разрисованным статуям — с засаленными пятнами потёртостей в тех местах, куда приходились детские маленькие задки, видел Леонид.
Медленно двигаясь мимо вольеров с водоплавающими, тоже, кстати, жутко вонявшими застойной грязно-бурой водой, (Само-собой, что в центре Города «дурно пахнущий» Зоопарк явно не «вписывался» в Великодержавный имидж!) Леонид уже почти не смотрел на всех бакланов-уточек-гусей. Смутное ощущение, что он чего-то упустил, не покидало его. Может, это та самая мысль, что ушла в подсознание в полудрёме, так и оставшись непонятой?..
Комната с бабочками оказалась рядом с выходом. Ну, бабочки были уже препарированы — то есть, их кормить и ухаживать нужды не было. Вот только цвета повыгорели… А огромные тараканы из экзотических стран Леонида не привлекали — своих, мелких и неистребимых, хватает.
Аквариум с рыбами ещё раз доказал то, что он видел у попугаев: видовой состав снизился раза в три. Пустующие ёмкости заполняли теми, кто выжил. И даже размножился… Да и вообще, местное население смотрит на всё плавающее-летающее-ползающее сугубо прагматично. Одна из матерей так и сказала мужу, рассматривая какого-то из экзотических усатых сомиков:
— О-о!.. Какая большая! Вот бы её поджарить! Тут хватит и на ужин!
Выходя, Леонид уже еле протолкался. Детей привозили и на автобусах, и на маршрутках, и на такси (повыпендриваться) и на частных машинах. (Это уже кто совсем большая Шишка!) К киоскам с едой, напитками, и игрушками, расположенным по периметру площади перед входом, стояли очереди…
Чтобы не толкаться в автобусе, пришлось до метро взять такси. К счастью, в метро в воскресенье днём почти никого не было. Ну, неизменные нищие — не в счёт.
Лишь обновлённые на всех станциях плакаты продолжали призывать «бдить».
Пообедал Леонид сосисками с рисом.
Есть ему, честно говоря, не хотелось — в ноздрях всё ещё торчал едучей занозой ужасный запах от лис-волков, и водоплавающих. Не слишком возбуждает аппетит. Но — кушать надо.
Тем более, ему предстоит работа: он хотел всё-таки посмотреть кое-что в Сети.
Такие подозрения лучше проверить. Так — на всякий случай. Для себя. А то – мало ли…
Подключился с трудом. Ещё бы — линии, проложенные ещё в прошлом веке, перегружены, а новых кабелей не проложат, похоже, никогда… Ну вот нету средств в бюджете!.. Средства есть только на строительство особняка на Ривьере для Большого папы – но это уж для Представительских целей! Тут – не до экономии!
Но вот она — Сеть. Отлично. Теперь — в Архив родного Министерства.
Зря он, что ли, статистик-профессионал? Пусть и не хакер, но что искать — представляет. А пароли… Пароли у него и так есть. По долгу службы положено знать их!.. А кое-что — и сверх.
Но где лучше посмотреть? В данных соцстраха? Нет, вряд ли. Зайдём-ка лучше сразу в базу ЗАГС-ов. Учёт смертности — их забота. Ага. Есть!
Леонид сходил в спальню, и вытащил флэшку из потайного кармана костюма. Порядок. Его рабочая программа позволит быстро обработать…
Вот данные за пятницу. Суммарные. А вот — конкретно за ночь. Хм-м-м…
Отличия заметны. Конечно, заметны.
Но пока они… В пределах среднестатистических отклонений.
А если сравнить с ночью накануне?.. О, да. Смертностьс ноль-ноль до ноль шести часов почти в два раза выше. И что это даёт?
Пока только то же, что он и имел до этого — смутные подозрения. Магнитные бури? Радон из подземных горизонтов? Чёрт. Придётся подойти с другого конца.
Вот — данные из Архива Скорой помощи. Они, конечно, засекречены… Но — не от чиновника его Министерства. А кое-что он и обойти может — хоть он и вправду не хакер, уж программу-то, подбирающие простенькие казённые пароли… Просто купил.
Главное — ликвидировать потом следы своего присутствия! Он почти умеет.
Вот: данные с пульта диспетчера по городу. Так… Переговоры ему не нужны… Видео — тоже. А вот это — скопируем. Порядок. Осталось только технично убраться…
Теперь — главное! То, за чем он и охотился — время зафиксированной смерти, и адреса «скоропостижно скончавшихся». Возраст. Диагнозы — их положено заносить в Базу данных в тот же день.
Пенсионеры… Пенсионерки… Вот парочка пятидесятилетних. Наверное, попались столь же дохленькие, как и он сам… Диагнозы… Хм.
А прикольно — некоторые врачи жутко «компетентны».
Один даже поставил диагноз «сильный ушиб всей грудной полости!» Но больше всего, как он и думал, инфарктов.
С учётом неизбежных ошибок и задержек, почти все «скоропостижные» смерти от инфаркта миокарда, причем – за редким исключением только тех, кого можно отнести к старикам, укладывались в двухчасовой период — с двух до четырёх утра.
Ладно, теперь — карту города. Надо наложить туда адреса.
Вау!..
А ведь это — именно то, чего он так боялся. И что подозревал с самого начала!..
Если отбросить несколько смертей по окраинам (они укладываются в обычную, «естественную», смертность) получается сильно напрягающая нервную систему картина.
С северо-востока на юго-запад, прямо через центр города, пересекая его густонаселённые районы, шла неширокая, — не больше километра! — чётко прослеживаемая полоса из часто расположенных точек на карте.
В верхней части города она проходила по зоопарку. В нижней — по его «спальному» району. И время, даже с учётом неточностей, чётко указывало – «фронт» полосы двигался медленно. Около семи-восьми километров в час. Что же это за «магнитная буря» такая странная?! Скорее уж — смещение пластов…
Леонид вывел данные по геологическому строению — эту карту он скачал из Архивов Мин. геологии ещё лет десять назад. Мало ли… И точно — вот, понадобилась.
Ничего даже близко похожего. Региональный разлом, этот грозный жупел строителей, опасающихся (И — правильно! Могут и пожизненно дать, если новостройки попадают, как карточные домики!) воровать цемент из бетона, проходил почти перпендикулярно «его» полосе, гораздо северней, не доходя до города в северо-западном углу карты, на добрых десять километров.
Подняв данные сейсмологов, Леонид ещё раз убедился — активности нет. Ничего не трясётся, не сдвигается и не «выделяется» уже года четыре. Нет, разлом тут никак не…
Но что же?!.. Что так давило ему на сердце?! Что вызвало почти мгновенную (В масштабах среднестатистических значений!!!) вспышку инфарктов?!..
Обдумывая возникшую проблему, Леонид оставил всё включённым, и оделся в тёмное.
Уже стемнело. Так, время-то — полдесятого! Давно пора идти: а то ведь всё расхватают.
«Чёрный рынок» находился, к счастью, недалеко от его дома — десять минут ходьбы. И это хорошо. Потому что то, что накупишь, придётся тащить на собственном горбу — автобусы и маршрутки «в целях экономии бензина» не ходят по выходным с восьми. А в будни – с девяти.
Рынок в его микрорайончике работал обычно по воскресеньям — пользуясь тем, что после семи вечера в выходной день почти все ленты отдыхают дома, от своих «праведных» трудов. Посещать этот рынок, строго говоря, запрещалось. И если бы поймали – дело могло кончиться неприятностями. Поэтому сюда Леонид ходил с поддельным удостоверением личности в кармане. Впрочем, он и в них числился Начальником. Вот только — совсем в другом Министерстве.
Его пожилая, деловая и прожжённая, поставщица разулыбалась:
— Добрый вечер, Виктор-ака! Я уж боялась, сегодня не придёте! Но — вот: ваши пять кило держу вам! А как там Марина-опа?.. — по легенде для неё, Леонид был женат.
Он, не торгуясь, (Бессмысленно — и так здесь цена в три раза ниже, чем в горячо любимом Гипермаркете!) отдал наличными за отборный картофель. Купил ещё и морковь, и лук, и зру — его запасы уже кончались. Подумав, взял и перца, и лаврового листа. Если не сдабривать безвкусную еду из магазинов специями, она напоминает уже пережёванную кем-то пресную жвачку…
Кроме него здесь ходили, опасливо оглядываясь, прислушиваясь, и поминутно ожидая свистков и прожекторов (Как пару раз всё-таки случалось — при облавах!) около пятидесяти «постоянных клиентов». У каждого был свой «поставщик», и договорённость, каких продуктов и сколько привезти на следующее воскресенье.
Так запасаться могли лишь те, кто получал хоть что-то наличными, потому что монополии гипермаркетов, нагло завышавшим реальную цену продуктов, можно было бросить вызов только здесь. Но! Только за наличные! Так что перекупщики, или сами дехкане, рискующие продавать своё, должны были распродать всё, что привезли. И распродать быстро.
И уехать на пустой машине — чтобы не давать взятку, как при въезде в город, посту лентовской РАИ.
В районах и областях уже лет тридцать наблюдалась катастрофическая ситуация всё с той же наличностью. В силу всё тех же «расчётных счетов». Ничего — народная смекалка всегда найдёт щёлочку в броне Указов и Постановлений. А ленты — способ снять с таких «смекалистых» свою долю негласных поборов…
Дома Леонид рассортировал купленное по полкам в холодильнике и в шкафу.
Порядок. На неделю хватит. Вернёмся, как говорится, к нашим баранам – тем более, пока ходил, продумал, что делать.
Начнём с Бадарканда. Всё-таки — второй по величине. Так. Дата… Хм. Ничего. А три дня? Ничего… Хорошо, раз так — он не гордый. Просмотрит все даты подряд.
Есть! Вот: восемь дней назад. В полтора раза выше среднестатистических показателей…
А вот в архив бадаркандской скорой помощи залезть… Не получилось. А, может, ЗАГС-ы?
В их базу данных он проник легко — Чиновник же Министерства, всё-таки!.. Теперь — адреса.
После наложения на карту Бадарканда Леонид невольно присвистнул — и тут же осёкся. Не дай Бог!.. (Тьфу-тьфу!) Тут не свистеть надо, а…
Скинуть всё это на флэшку.
Он сохранил и скинул то, что вырисовалось, и на запасную, чистую.
Туда же скинул и то, что получилось по Гандажану, Жархаре, Шиве и Камашкану.
Везде, будь то пять дней назад, или двадцать пять, наблюдалось почти одно и то же: неширокая полоса точек-смертей пересекала города в разных направлениях, и очень медленно. В Гандажане — с севера на юг, почти вертикально. В Жархаре — как в Столице: с северо-востока на юго-запад. В Камашкане — с востока — на юго-запад.
А что поразило больше всего — периодичность. Вернувшись в Базах Данных на полгода назад, он уже не удивился открывшемуся.
Леонид обнаружил следы прохождения по некоторым городам таких же полос не меньше семи-девяти раз… Примерно через каждые три-четыре недели. И началось такое… назовём его «прореживанием»… Не меньше пяти месяцев назад.
А родную Столицу « обрабатывали» уже одиннадцать раз!
Но как?!