Глава 5. (Глава 5)

Хоть Леонид не видел смысла в «сторожении», вызвался приглядеть за двором в-основном для того, чтоб успокоить Лену хоть как-то. Впрочем, он не обольщался — если их «сдали», спецназ и группа Захвата теперь-то уж придут по крышам, и через соседские заборы — из окружающих дворов…
Они не повторяют ошибок.
Лена проспала часа четыре – Леонид знал, что это просто один из побочных эффектов универсального и мощного антибиотика: сонливость. Правда, вначале девушка упиралась, хоть и не слишком сильно, и боролась — похоже, рефлекторно — с закрывающимися сами собой глазами. Леонид укрыл её одной из «своих» курпачей, а сам пристроился на двух других, для приличия иногда поглядывая в единственное небольшое окошко в передней стене флигеля.
Подумать ему было о чём. Но почему-то не думалось.
Он невольно попристальней рассматривал лицо своей «бомбистки», удивляясь, до чего оно изменилось во время сна… Черты из заострённых, как бы чётких и резких, непонятным образом стали мягче, плавней. Рот приоткрылся, показывая остренькие зубки. Но они вовсе не казались оружием — скорее, украшением небольшого рта. Наверное, у неё приятная улыбка — почему-то подумалось Леониду. Да и волосы — если помыть, да покрасить…
Эк, куда его повело!.. Леонид заставил себя отвернуться, и даже встал. Постоял в приямке, изучая всё тот же пустой двор. У Гуландом на кухне явно что-то готовилось — вдруг зашипело брошенное в раскалённое масло, нечто. Возможно, мясо. Или лук.
Леонид вспомнил, что не ел нормально часов пятнадцать, и в животе почему-то засосало… Да, покушать бы надо. Только вот как? Попросить у хозяйки?.. Неудобно. С другой стороны — им сейчас есть надо! Чтобы появились силы взамен растраченных организмом «неприкосновенных запасов», и можно было нормально двигаться и соображать. А Лене – надо ещё и кости сращивать. Хорошо бы достать ей мумиё… Но это уже — когда они окажутся за рубежом.
Леонид, вздохнув, снова сел. Нет, с едой придётся подождать до того, как Лена проснётся.
Он потерпит. А ей сейчас сон — важней!
Лена проснулась внезапно. Леонид услышал, как она дёрнулась и вскрикнула.
— Что?! Больно?!
— Нет-нет… — она чуть отмахнулась здоровой кистью, — Просто — кошмар приснился… Ну, как тут?..
— Всё тихо. Есть будешь? Я уже сходил к Гуландом, она сказала — обед готов. — Леонид действительно всё же сходил на кухню. Но особо с бабушкой не разговаривал — только договорился о стоимости обеда и ужина. Деньги, само-собой, уже отдал.
Гуландом ему понравилась. Что-то в ней было такое… Глубоко порядочное. Надёжное… Такая скажет – сделает. Словом — Человек Старой Закалки!
— Вообще-то, есть не хочется. — Лена скривилась, как от зубной боли.
— Я знаю. Это ещё таблетка действует. Но поесть бы надо… Ослабнешь.
— Ага. — в голосе не чувствовалось энтузиазма, — Ну, давай поедим. А что там?
— Вроде, шурпа. — Леонид вышел.
Когда он вернулся, неся в обеих руках обжигающие касы, Лена уже сидела на краю помоста, свесив ноги вниз. Проверяла носки. Те ещё не высохли, и Лена буркнула «блин».
— Сходи-ка… э-э… оправься — а то эта штука ещё и мочегонная… Да и руки заодно помой. Я — за лепёшкой и чаем.
Шурпа оказалась вкусной. Картошки и мяса — баранины! — было много, а бульон сильно насыщен специями.
Домашняя еда. Ох, когда Леонид последний раз едал такую… Он и не помнил — сам себе он готовил на скорую руку. И обычно — чего попроще. Типа супа. Или — борща.
Лена всё равно не смогла доесть — отставила половину:
— Нет. Не могу. Может, ты?.. — она, смущаясь, пододвинула касу, — Если, конечно…
— Не брезгую!.. — усмехнулся Леонид. — Вот уж чего мне сейчас страшнее всего — подцепить парочку твоих бацилл!..
Лена покачав головой, усмехнулась. Потом и рассмеялась:
— Да уж… Бациллы родной страны — самые наши грозные враги!..
Леонид зыркнул на неё хитрым взглядом:
— А что? Читала в детстве «Войну Миров»? — Лена кивнула, — Ну так там все «ксеноморфные» враги сдохли от наших — ну, земных! — бацилл! Эх… — он тоже махнул рукой. — Если б так можно было убивать только лентов… Представляешь — оружие будущего: бацилла, поражающая только хапуг-взяточников да подонков в погонах!..
Лена фыркнула. Допила остывший чай в своей пиале. Потом полезла на своё «ложе», и легла с видимым облегчением:
— Знаешь, а голова-то… Здорово кружится.
— Поспи ещё. Я… тоже скоро лягу.
Леонид не торопясь доел, сложил остатки лепёшки в полиэтиленовый пакет, который предусмотрительно дала ему хозяйка. Пока он ел, Лена, отвернувшаяся к стене, засопела.
Он долго сидел, попивая остывший чай, и глядя то на неё, то во двор, то на потёки и трещины в побелке потолка.
Чёрт. Вот у него и появилось снова существо, к которому он как-то странно быстро привязался. Фыркающее, сердитое. Своевольное. Возможно, когда-то убивавшее людей… Почему же он так волнуется за него?..
Давно уже он не испытывал такого — чувства ответственности за кого-то.
Он не обольщался: нарвежский дух, образ мышления, менталитет, постепенно, исподволь, всё равно проникают в плоть и кровь… Годами, незаметно, делают каждого — законченным эгоистом. Самовлюблённым до дрожи, и беспокоящимся только за себя. Даже родные и близкие здесь — лишь способ самовыразиться, пустить пыль в глаза соседям, коллегам и родне: смотрите, мол, на какой машине я вожу детей и жену. В какие тряпки одеваю. Какими деликатесами кормлю! Какие подарки делаю родителям и родственникам! А какие у нас завязки и возможности!..
Когда все, кто составляет твой круг общения, говорят: «кисло!», поневоле скривишься…
Чтобы не выделяться. А рано или поздно, любая игра, любое притворство, накладывает неизгладимый отпечаток на характер. Что ни говори — «среда обитания» формирует привычки и мировоззрение. Может, и не сразу, спустя годы и десятилетия, но — неотвратимо! И, наверное, необратимо.
Так что, получается, пожив здесь ещё с десяток лет, он так и превратился бы — в Нарвежца?
И не по паспорту, а — по сути?!
Может, это именно его бунтующее и всё осознающее подсознание сказало ему жёстко и однозначно: «Всё! Пора сваливать отсюда к такой-то матери! Пусть даже рискуя жизнью! Иначе…»
Иначе — что?..
Духовное рабство — самое страшное рабство. Во-всяком случае, для человека мыслящего. А здесь…
Не то, чтобы Леонид считал, что большая часть нарвежцев не мыслила вообще… Хотя иногда ему казалось, что интеллект вечно подметающих улицу перед своими домишками и лестничную площадку перед квартирками домохозяек, ниже, чем даже у служебных собак тех же лентов.
Ведь с молоком матери они, похоже, всосали лишь тягу к поддержанию «престижа» своего места обитания. А их мужья – только к достижению высокого «общественного» положения, и к… Да, материальным благам. Достатку. Тому же престижу.
Собственно, всё это наверняка свойственно и большинству жителей и других стран.Мещанство, дух стяжательства, накопительства, лозунг: «Чтоб все обзавидовались, потому что у нас — лучше!..»
Но в других странах всё это всё же развито не настолько, чтобы полностью исключить все остальные интересы в жизни!
Духовность? Вера? Искусство? Литература? Ха!
Леонид точно знал — почти никто из его знакомых и коллег не читал. Не посещал Театры и Музеи. Не ходил на концерты классической музыки.
Зато — все Служащие-Перебиральщики-Бумаг, Прокуроры, светила от медицины, да Старшие Преподаватели, старались ткнуть в глаза коллегам и соседям: вот, мы были на концерте Пети Милана. И Стаза Мухайлова. Билеты были по сто зелёных, но мы-то!.. Можем себе позволить быть «в струе» модной современной эстрады!..
Леонид отнёс касы на кухню:
— Спасибо, Гуландом-опа, было очень вкусно! Вы — отличная хозяйка!
Гуландом, решающая кроссворд, (Вот это да! Леонид знал, что никто из его коллег не осилил бы и половины из простеньких, специально на местный интеллектуальный уровень рассчитанных, на весь разворот, простынь!) с хитринкой посмотрела на него:
— Да на здоровье! Как там… Маша?
Леонид понял, что умная женщина специально называет псевдоним его напарницы, и подыграл:
— Маша спит. Ещё раз спасибо за лекарства!
— А какие ещё лекарства?
— А… А это у нас присказка такая, Гуландом-опа. Лекарства, они же нужны — только для души!
— Точно. А ещё лучше для души — покой и сон. Ну, идите уж, «лечитесь»… Сергей.
«Маша» спала, даже подхрапывая — расслабилась. Ротик снова приоткрылся, нижняя губка трогательно отклячилась. Леонид, сглотнув какой-то тугой ком, заставил себя отвернуться.
Осторожно, стараясь не шуметь, он подтащил к противоположной стене одну из «своих» курпачей. Лёг, не раздеваясь. Простыню, принесённую Леной, он даже не разворачивал. Так и лежал, глядя в потолок, а когда поворачивался на бок — в окно. Как заснул — не заметил.
Проснулся уже в темноте. Сел. Послушал, как сопит Лена. Нет, так не пойдёт.
Встал, включил свет. Осторожно подобрался с извлечённой из упаковки таблеткой и пиалой к стонущей во сне:
— Лена! Лена… Проснись, пора выпить таблетки… — она замычала, вскинувшись. Села.
Спросонья Лена выглядела восхитительно — настоящая Горгона-медуза! Волосы всклокочены, глазищи дикие и — на поллица!.. А тело уже готово к действию: не то — бежать, не то — драться!..
Леонида спасло только то, что он предусмотрительно держался в метре — а то бы точно треснули здоровой рукой! Но вот она его узнала:
— Ох!.. Извини — привычка. В последнее время мне нечасто… Предлагают кофе в постель, — она кивнула на пиалу и таблетки.
— А ничего. Я тоже привык. К жестокому обращению. Все мои женщины меня тоже били!
— Ничего удивительного. Если ты с утра подкрадывался, и пичкал их всякими мерзкими лекарствами…
— Да нет, их-то как раз я пичкал кофе! Причём – неплохим. Вроде.
— Представляю… Что это был за «неплохой вроде» кофе! Раз ты — без женщины.
— Так. Поговорили. Ну-ка, вредная пациентка, извольте сожрать вашу дозу колёс, и запить. Это вам личный врач говорит.
Лена, кряхтя, села поудобней, и взяла с его ладони таблетку и капсулу. Смотрела она на них без особой любви. Но сунула в рот, и взяла пиалу с водой. Запила. Глотнула. Глотнула снова.
Скривилась:
— Чёрт! Капсула, вроде, застряла… — Леонид долил воды, она глотнула ещё, — А… Порядок.
— Ну что, как рука?
— Ничего. Пока не отвалилась, вроде, — Лена поёжилась.
— Кушать хочешь?
— Нет! Нет. Не хочу. У меня ещё с обеда во рту сплошная шурпа…
— Ладно. Настаивать не буду. Можно и не есть, пока организм сам не потребует…
— Да, может, к утру… А пока… Подвинься-ка… — Лена влезла в полусухие кроссовки и пошла во двор. Леонид хлопнул по шее — в приоткрытую дверь пролетели комары. Он встал и прикрыл её. Есть ему тоже не хотелось.
Лена вернулась. С лица текла вода. Умывалась, что ли? Точно. Руки вытирала о кофту.
Леонид передал ей неиспользованную простыню:
— Лучше — о простыню. И лицо тоже.
— С-с…пасибо.
— Пожалуйста.
Обеим стало почему-то неуютно и неловко.
— Ну… Ты спи дальше, а я покараулю, — Леонид присел снова на край помоста.
— Не вижу смысла. — отозвалась Лена. — Если будут брать, ты всё равно не заметишь, как они заполнят соседние дворы… Так что — ложись и спи тоже. — ага. Здравый смысл, похоже, вернулся в голову его напарницы. Уже хорошо.
Значит точно – болит уже не так сильно.
Леонид убедился, что Лена улеглась и подоткнула себе верхнюю, уложенную поперёк курпачу – вместо одеяла. Потом погасил свет. Сам он лёг на спину, и уставился в потолок. Глаза пока почему-то не закрывались.
— Леонид… — через какое-то время спросила Лена, — Ты спишь?
— Угу. Сплю… Хотя, нет. Я — думаю.
— И о чём же ты думаешь?
— В-основном о том, как бы нам через границу перебраться…
— А-а… Да, мне это тоже покоя не даёт. Ну, и что ты надумал?
— Хм. У меня тут в одном месте припрятано кое-какое барахлишко… Вот, думаю, завтра вечерком забрать его. А ночью — двинуться. Если ты, конечно, сможешь.
— Да смочь-то я смогу… Но — куда же мы двинемся?
— Думаю, до Мибрая. А там — я знаю пару мест, где кроме контрабандистов никого нет…
— Каких ещё контрабандистов?
— Смешно. Это, вообще-то, ты должна мне про это рассказывать. Как днём, в рассветных лучах утреннего солнца, группа наркокурьеров грузит упаковки наркоты на беспилотник, джойстиком ведёт его к условленному месту на территории Вазастана, а потом там самолётик, или квадрокоптер освобождают от товара, заряжают традиционной имеющей общемировое хождение, зеленью, и оператор ведёт его обратно…
— Нет, смотри-ка… Я о таком прогрессе в наркотрафике и не слыхала.
— Ну, чего ты хочешь — научно-технический прогресс… Добрался и сюда! Вот от этих-то борзых и беспринципных ребят нам и надо оказаться подальше. А то ведь они сразу, чуть что не нравится, или им кажется что кто-то хочет покуситься на их бабло — начинают стрелять!..
— Ха!.. Можно подумать, по нам не начнут сразу стрелять и пограничники!
— Нет. Они вначале потребуют с нас денег. А застрелят, только когда всё заберут.
Лена было замолчала. Но потом снова фыркнула:
— Ну ты и фрукт! Умеешь же в трудную минуту приободрить девушку!
— Что уж с этим поделаешь! Сама видишь: из вас — прекрасной половины человечества! — никто со мной, наверное, поэтому и не задерживается… А я в глубине души — чуткий и ранимый! А грубость — это от страха… Я на самом деле жутко боюсь. Ведь придётся всё это делать: и сумку забрать, и через границу лезть. А как там что сложится — неизвестно. Вдруг они начали патрулировать? Да с собаками?
— Да, это возможно. Причём — конечно, именно ту часть, что к городу ближе всего!
— Знаешь что!.. Ты тоже при случае сильно… Того! Вселяешь оптимизм!
— Ну — видишь, как хорошо… Мы — достойные напарники.
Оба невесело похмыкали. Затем Лена резюмировала:
— Ладно. Давай всё же попробуем поспать… Неизвестно, когда удастся снова…
— Согласен. Э-э… Спокойной ночи!
— Спокойной ночи.
Утром Леонид опять отправился к хозяйке. В её взгляде уже практически не ощущалось недоверия. И калитку она теперь, уходя, заперла только на один замок.
Вскоре Леонид уже будил Лену, повертев перед её носом ароматно пахнущей горячей лепёшкой. А ещё к ней прилагался кусок колбасы и чайник свежего чая — спасибо Гуландом.
После завтрака, снова разбинтовав и убрав в сторону всё лишнее, Леонид внимательно осмотрел руку.
Нет, кисть не посинела — значит, приток крови идёт нормально. Опухоль, вроде, не увеличилась, и Лена не морщилась, когда он мягко прощупал открытый участок вне дощечек. Он протёр всё на всякий случай ещё раз спиртом. Забинтовал назад.
Рука выглядела неплохо. Тем не менее, Леонид решил, что напарнице всё же лучше больше лежать.
Вот они и лежали, разговаривая, и обсуждая, в каком месте лучше перебираться в Вазастан. Затем переключились и на общие интересы. И — друг на друга.
Леонид не наезжал, рассказывая больше о себе. Хоть эта тема и не всегда была ему приятна. В молодости, помимо откровенно криминальных проделок, он ещё и вечно ругался с матерью, норовя откосить от школы. И сачкануть от забот по дому и быту. Уборка и хождение за покупками, или по делам, почти всегда были на старшем брате.
Рассказал и о нём — Александром Леонид гордился. Хоть старшой и ругал, и лупил его — и в детстве, и позже. Ну, то есть — ругал!.. А лупить… Стыдно, да и смысла нет: вырос уже. Как говорится в одной оперетте, «из поросёночка — да в большую…»
Разговор вскоре сошёл на нет, и Лена снова засопела. Леонид сел думать, разглядывая для разнообразия, двор.
Поняв, что уже в двадцатый раз пережёвывает одно и то же, опять прилёг и сам.
После обеда поговорили ещё. Лена больше не пыталась проявить «крутизну» и независимый нрав, и рассказала про раннее детство и школу.
Надо же!.. Никогда бы он не поверил, что она была почти отличницей…
Он дал ей ещё таблетку, и предложил поспать. Это было легко: в таблетке и правда содержалось сильное успокоительное. Эта — последняя. Ночью им предстоит сложная работа и, возможно, беготня… А вот обезбаливающее придётся пить ещё пару дней.
В полшестого Леонид, узнав у хозяйки дорогу, и тщательно запомнив расположение дома снаружи, двинулся к остановке автобуса. Он не хотел, чтобы его видели ловящим такси — такой человек сразу запомнился бы. Только доехав до оживлённых улиц, он вылез и поймал такси.
Расчёт оказался верным: народу на улицах полно. Ещё бы — час пик. Ленты не обращали на него особенного внимания – в такое время все они выискивают в потоке пассажиров хорошо одетых пьяных: штрафы. И взятки – чтоб не провести ночь в кутузке!
Доехав до известного ему магазинчика секонд хенда, Леонид смело зашёл — он знал, что видеокамер здесь нет. А магазин посещают только те, чей кошелёк не позволяет «пускать пыль в глаза»… Или те, кому нужно поработать на даче.
Купив всё, что считал нужным, он пешком прошёл три квартала. Поймал такси.
Конечно, в парке, куда его доставил частник, всегда можно было легко найти укромное местечко. Немногочисленные парочки влюблённых так и делали. Леониду пришлось постараться, чтобы не нарушить ничей «интим». Скамейка, где он, наконец, забазировался, и переоделся, оказалась без спинки — ничего, он переживёт.
Ближе к десяти, когда надёжно стемнело, он перелез через высокую, но вполне удобную — даже с подобием ступенек! — ограду, и оказался на задворках своего микрорайона.
Добрался, не торопясь, до дома в квартале от своего бывшего. Второй подъезд, девятый этаж. Надстройка лифта. Он выбрался через пустой дверной проём шахты лифта на крышу. Залезть на саму крышу надстройки оказалось непросто — но он залез.
Вот и его сумка. Хорошо, что чёрная и плоская – он специально старался всё так в ней уложить: блином. Ему повезло: никто не увидел, и не догадался.
А то бы она так не лежала.
Прямо на крыше Леонид переложил покупки из пакета в сумку. Закинул её за спину, наподобии рюкзака. Кряхтя, слез с крыши надстройки. Спустился по лестнице подъезда. Никого, к счастью, не встретил.
Конечно, велик соблазн посмотреть — как там его квартира… Но — лучше не рисковать.
Очередное такси поймал быстро. Доехал до супермаркета на окраине. Сделал вид, что заходит в горящий яркими огнями вход, а сам спустился по ступенькам за угол.
В магазине уже почти никого не было, да и подошло время закрытия. А главное — там — видеокамеры… Так что продукты придётся взять только те, что они заказали Гуландом.
Пешком пришлось идти около часа – остановиться ближе к их «логову» он не рискнул.
Память не подвела — переулок и дом нашёл без труда. Открыв на условленный звонок, хозяйка покачала головой: в кепке Леонид не смотрелся.
Примерно час ушёл на переодевание и сборы. Лена с трудом согласилась на разрезание рукава своей выцветшей цветастой кофточки: по-другому рука в лубке из него не вылезала. Леонид разрезал.
Лена… покраснела. Леонид видел это. И отвернулся. Но потом — когда всё равно пришлось помочь одеться — вынужден был наплевать на условности и приличия.
Хм… А грудь у неё – очень даже ничего, отметил пошлый нахал в его мозгу.
Сильно тянущаяся, и столь же сильно поношенная вязанная кофта из хлопчатобумажной нити, купленная Леонидом, позволила влезть в рукав легко. И чёрный цвет куда больше успокаивал взор обеих доморощенных «конспираторов».
Джинсы Лена переодевать отказалась. Зато с неподдельным энтузиазмом позволила Леониду натянуть на свои небольшие ступни новые толстые носки. Кроссовки тоже пришлось зашнуровывать ему. Он и не возражал. Помог напарнице влезть и в лёгкую, опять же чёрную, ветровку. Сложил вещи в сумку.
Сам он переоделся быстро. На прощание оба всё-таки посидели. На помосте.
— Ну, с богом! — Леонид старался говорить бодро.
— С богом! — Лена закусила губу. Затем взглянула в глаза Леониду. Всё же сказала, — Я не слишком-то помогла тебе… Скорее — наоборот. Ладно, как бы ни получилось — спасибо за всё!
— Лена, кончай. Не вноси панику в наши и без того трясущиеся ряды… Мы — выберемся.
— Ага. — она преувеличенно бодро кивнула, — Обязательно! Ладно, двинули.
Через полчаса, пройдя подальше от логова, где они смогли «зализать раны» и отсидеться, Леонид поймал очередное такси. Это оказался частник — хотя частный извоз всячески преследовался и карался, многие всё же вели его на свой страх и риск. Уповая на то, что ночью гаишники и подставные «клиенты» не злобствуют, а спят… Деньги-то нужны!
Мужичок-нарвежец, если и удивился месту назначения, виду не подал: но поехал только по задворкам, и обводным узким дорогам — чтобы постараться избежать встреч всё с теми же лентами. В-принципе, излишняя предосторожность: после десяти вечера все «операторы машинного доения» обычно мирно отсыпались — чтобы завтра с новыми силами приступить к «службе по обеспечению Государственной Безопасности». Ну, а заодно — и своих детей. Или – наоборот, если судить по приоритетности…
Ехать было довольно далеко — чтоб подстраховаться, Леонид выбрал район подальше и почти без жилья. Даже нелегалы предпочитали близость населённых пунктов: пешком не больно-то находишься через чёртовы степи. Да ещё обычно – с барахлишком, которое жалко бросить…
Только к двум ночи они добрались, куда хотели.
Леонид убедился, что огоньки габаритных огней скрылись за поворотом и деревьями, и быстро повёл их к окраинам крошечного кишлака, со словно вымершими домами, под прямым углом к основной дороге. Направление он знал.
— Нас не… увидят? Не заложат?
— Не бойся. Здесь почти никого не осталось: кто мог — давно перебрались в города. Больше половины домов — пустые. А старики, что остались доживать — видят десятый сон.
— А-а… Понятно. А то, что собаки лают… Ничего?
— Ничего. Полают-полают, и заткнутся. – сам он так не считал, но уж с таким демаскирующим моментом ничего не поделать. Только уйти отсюда побыстрей…
Однако кое-какие мысли вскоре заставили его спросить:
— Сможешь немного побегать? — он с сомнением посмотрел на руку на перевязи. Перевязь они вынуждены были наложить прямо на рукав, так что она маячила в темноте, соединяя шею с рукой дурацкой белой лентой. Но менять на чёрную было поздно.
— Смогу, наверное… А что?
— Не понравился мне этот мужичок. Уж больно всё у него гладко. А когда гладко стелят… Самому лет шестьдесят, а рассказывал только о себе, своих внуках, да второй жене… Значит — состоятельный. А таксует — скорее, для вида. Обратила внимание — нас почти ни о чём не расспрашивал! Умный. Или — хитрый. Что куда опасней…
— Да, я тоже подумала — может, стукач? На вольных, как говорится, хлебах.
— Всё может быть. У нас не стучит только ленивый. Особенно после указа о «поощрении». В любом случае — нам надо пройти ещё не меньше семи-восьми километров. Так что времени у них, если он уже им позвонил — предостаточно!
— Заткнись тогда — и бежим!.. — поля с остатками стеблей от скошенной пшеницы и собранной капусты позволяли почти не спотыкаться в темноте — снова светила огромная луна. Поля высоченной кукурузы они обходили.
Бежали минут десять. Затем перешли на быстрый шаг. Лена придерживала руку на весу другой рукой, и морщилась, но они так и двигались: то шли, то бежали, ещё с полчаса. Поля и арыки — мелкие оросительные каналы — кончились, как отрезанные — теперь они шли по непаханым холмам, поросшим чахлой высохшей травой. Небольшие холмы скрывали очертания горизонта, но Леонид-то знал, какого направления держаться — недаром же дома тщательно изучил карту, скачанную с интернета.
Леониду пришлось вдруг принять круто в сторону: по полевой дороге ехала машина, надсадно завывая явно изношенным движком. Они спрятались за склоном ближайшего холма.
Агрегат с единственной тусклой фарой прогромыхал мимо — это оказалась раздолбанная «копейка».
За рулём сидел весьма объёмистый водитель — видать, не голодал…
Когда машина скрылась в клубах пыли за очередной лесополосой тутовых деревьев, они снова побежали. Леонида почему-то преследовали самые дурные предчувствия.
Сунув руку во внутренний карман, он кое-что проверил и подготовил — всё в порядке.
Теперь они шли вдоль этой самой пыльной дороги — она вела как раз куда надо.
Ещё через полчаса пришлось сбросили темп — устали. Да и Лена снова задыхалась — никакой тренировки. А ещё рука. Леонид тоже запыхался, но не так:
— Думаю, порядок. Мы — в Вазастане…
— А почему — не видно самой границы? Ну, там, хотя бы колючей проволоки, вышек, патрулей с собаками… Вспаханной полосы.
— Перестань. Уж ты-то должна знать: реально охраняемая граница у нас — только с Унганистаном. И то — почти условная. Вот там и применяют беспилотники с наркотой. А здесь — как в анекдоте: «заходи кто хошь, бери — что хошь!..»
Да и всё равно: чтобы ехать дальше — придётся так и так топать в Кемис-аул, а оттуда — в Биркент. Вот там обычно всех и «доят!» А так — на сто километров вокруг — только степь.
— Кто тут говорит о доении?! — вдруг из окопа слева от дороги вылез здоровенный амбал. — По доению мы — первые спецы! Правда, ребята?
Ребята, вылезшие один — справа, другой — спереди, дружно заржали. Тот, что вылез спереди, из колеи пыльной и разъезженной дороги, скатал и отбросил в сторону что-то вроде маскхалата, что-то достав из-за пояса.
В руках у первого оказался пистолет, у второго — бейсбольная бита, в лапище третьего блеснул здоровенный нож. Леонид с напарницей остановились, и троица стала намеренно неторопливо приближаться.
Все нападающие улыбались. Зубы первого ярко блестели в свете луны — ну, явно не свои! Золотые – для вящего престижа!
— Не бойтесь! Мы — вполне мирные частные таможенники… — Леонид невольно иронично хмыкнул, — И мы против, когда нашу страну… Посещают с незапланированными и незаконными визитами! — главарь и сам получал удовольствие от тупого юмора и казённых формулировок, двое же других бандитов просто собирались отобрать всё, что могло бы оказаться у явно не первой жертвы. Амбал с битой похлопывал ею по левой руке, как бы примериваясь.
Вот теперь Леонид понял, кому звонил их шофёр, и почему «жигулёнок» уезжал — довёз, стало быть, «группу захвата»…
— Ладно, ладно, ребята… — примирительно начал Леонид, выставив обе ладони перед собой, — Мы и сами готовы… Правда-правда! Э-э… Сделать добровольный взнос в фонд помощи… Ну, кому-то-там… Только — давайте без членовредительства — у нас и так проблем хватает!
— Да, мы знаем… И — если твоя девка сопротивляться сильно не будет — можно и без вредительства… Члена! — все трое заржали.
Леонид глупо хихикнул, и нарочито медленно сунул руку во внутренний карман:
— Ребята, вам как — зеленью? Сколько? — он шмыгнул носом.
Лена резко бросилась влево. Все мгновенно напряглись, главарь открыл было рот:
— Серый! За… — пуля вошла ему точно в висок — он удобно повернул голову.
Голова откинулась, поддонок завалился: мощная у ТТ пуля!
Вторым выстрелом Леонид поразил парня с ножом — уже в грудь. Третья пуля досталась спине побежавшего прочь умного шустряка с битой.
Подойдя на два шага, Леонид добил главаря, выстрелив в центр спины – туда, где у подонка, по-идее, должно было быть сердце. А затем — ещё по пуле досталось телам ещё шевелящихся на свою беду напарников бандита.
Поле боя осталось за Леонидом. Чувствовал он себя глупо. И странно.
Нечасто ему приходилось стрелять в живых людей. Да и в мёртвых. Сегодня — первый раз.
Лена вернулась. Её трясло.
Заговорить она смогла только со второй попытки:
— Ч-чёрт… Здорово стреляешь!
— Повезло. А вот добить — пришлось. Зато теперь придурков вроде нас хоть эти потрошить не будут! — Леонид сменил обойму, и спрятал ТТ с глушителем на место во внутреннем кармане.
— Н-да уж… Повезло нам, что у тебя — пушка. Спасибо ещё раз. А то лишили бы девственности — как пить дать! — она невесело хохотнула.
— Пожалуй. Ребята серьёзные. Ну-ка, посмотрим… — Леонид вырвал револьвер из всё ещё сжимавшей рукоять руки, скорее, похожей на лапу, — Надо же… Макаров.
— А чего ты удивляешься?.. Мои архаровцы по группе тоже все — с такими. Когда стало возможно, военные склады потрошили в первую очередь!
Леонид обшарил карманы главаря. Забрал всё, что нашёл:
— Знаешь, я заберу всё и у остальных. И плевать мне на приличия — нам оно теперь нужнее.
Лена только хмыкнула:
— Ты что?! Думаешь, я моралистка какая — забирай, конечно!
Через пять минут Леонид, пропотевший до кончиков пальцев ног, быстро шагал в сторону Кемис-аула, основательно пополнив запас наличности местной валютой и кучей приятных мелочей, типа трёх мобильников и двух часов. (Мобильники, правда, Леонид выбросил в первый же арык. Во избежание.)
Трупы они просто оттащили за ближайший холм. Помощь от Лены была, скорее, моральная. Поэтому и пропотел — чёртовы «частные таможенники» весили — будь здоров…
Плащ-палаткой Леонид накрыл главаря. После смерти тот вовсе не стал красивей — злобное прыщавое лицо так и застыло в волчьем оскале.
Двинулись снова по петлявшей меж холмов дороге — куда же с неё деваться! Да и аул должен быть где-то там.
Леонида и самого всё ещё колотило — и даже похлеще, чем Лену. Непросто вот так, сходу, убить троих мужиков. И пусть даже они явно были «плохие», и грабили не первую жертву, он ощущал противную тяжесть внизу живота, и руки тряслись, словно у алкаша наутро. Лицо, он чувствовал, перекосило.
Лена, поняв его состояние, молчала себе, старалась только не отстать.
— Знаешь, давай-ка поедем не через чёртов Биркент. И в аул не будем заходить. А попробуем поголосовать прямо на шоссе.
— В-смысле, мы пойдём сразу к шоссе, которое идёт… Вглубь? — она оглянулась назад.
— Вот-вот. Как элегантно сказал бы давешний частный таможенник, «незаконно проникнем вглубь территории суверенного Вазастана с явно преступными намерениями…»
— Да, я заметила: язык-то у тебя подвешен… Небось, политикой занимался? Или метил в начальники?
— Да нет. Просто экстерном прошёл интернет-курс «юного демагога…»
Они сошли с дороги, и теперь забирали ближе к западу, стараясь обойти уже замаячивший впереди посёлок с огородами и неизменными тополями — именно из них местное население и делало балки для потолков своих глинобитных мазанок.
И именно их стволы обожали местные жучки-точильщики, так что за пятьдесят-семьдесят лет от балок оставалась только гнилая труха…
Зато такие балки куда дешевле привозных сосново-еловых!..
На обход ушёл час. Обходили за километр. И всё равно — слышали, как все собаки аула провожают их проходочку до выхода снова на дорогу.
На их счастье, вскоре навстречу попался трактор. Колёсный. С помощью весомых доводов в виде вазахстанских шеньге, удалось уговорить тракториста развернуться на сто восемьдесят, и провезти их километров двадцать — почти до Биркента. Здесь они слезли — прямо в голой степи.
Лена, сидевшая в кабине, отплёвывалась — пыли хватало. Леонид, примостившийся за кабиной, на рычагах для подвески плугов и прочего сельхозинвентаря, разминал затёкшие ноги минуты три. Но — улыбался. Им повезло — можно было на такой дороге «голосовать» хоть три часа!
Трактор быстро развернулся и умчался, сердито выпуская клубы дыма от некачественной солярки, и пыля — надо же и работать!
— Чёрт… Жаль, не догадались фляжку с водой захватить — горло пересохло.
— Да, жаль. Это ты просто пыли наглоталась. Терпи уж — скоро должны добраться.
— Ладно, потерплю… Леонид?.. — Лена говорила уже серьёзно.
— Да?
— Извини, что спрашиваю… Ты много людей убил до этого?
— Знаешь, что Лена… Морда ты бессовестная, больше никто! Что, не видела — как у меня руки тряслись?!
— Не-е-ет. Кому ты гонишь? Ничего у тебя не тряслось. Думаешь, я потом не посмотрела? Ты попал с пяти метров — прямо в висок. Чтоб так стрелять, да ещё в живого человека, нужно, наверное, годы тренироваться… Ты служил в Спецназе? Или Дисбате?
Уже чувствуя себя вполне очухавшимся, Леонид почесал в затылке:
— Да-а-а… Ничего-то от твоего намётанного глаза не укроется. Вычислила ты меня! Смешно. — он сплюнул в сторону чахлого пропылённого куста саксаула. Вздохнул. Посмотрел в глаза вопрошающей:
— Нет, вообще нигде я не служил. Я – самый банальный офицер запаса. А из пушки стрелял до этого только три раза — два на стрельбище, из Макарова, и один — уж сам… Когда только купил чёртов ТТ. И примерялся.
— Хм-м… Неплохо, видать, примерился… Для четвёртого раза получилось шикарно. А не страшно было — в людей стрелять?
Леонид снова бросил на неё короткий взгляд. Нет, не прикалывается. Брови нахмурены, губы поджаты. Или – просто опять рука разболелась? Но в целом, хоть и запыхалась, но держится молодцом.
— Страшно, конечно. Но ещё страшней — не стрелять. Поэтому как только ты отвлекла их, я и постарался. А вот потом добивать — было, скорее, противно. Мерзко. Но — надо. Или ты хотела бы, чтоб какая-нибудь из этих тварей выжила? И рассказала о нас? Не говоря уж о том, чтоб продолжить… Работу «частных таможенников»?
Некоторое время Лена молчала, глядя себе под ноги. Потом спросила:
— А как ты узнал, что что-то такое и случится? Почему заранее предупредил насчёт шмыганья носом? Ты уже встречался с такими… «таможенниками»?
— Никогда. Да я — до последних четырёх дней — вообще был: жутко законопослушный гражданин. Это ты меня испортила: вон, за нами хвост из трупов, и нарушенных законов и границ!.. — он потыкал за спину оттопыренным большим пальцем.
— Ну знаешь!.. – она вскинулась было, но быстро поняла, что он пытается шуткой и иронией поднять её «боевой дух», — А впрочем… — теперь она беззаботно рассмеялась, — Я так понимаю, ты пытаешься поднять настроение и мне и себе. Спасибо. Я…
Взбодрилась. Но… вспоминать жутко.
— Жутко. Жутко представить, что они бы с нами сделали. Не знаю, обратила ли ты внимание, но у окопа, откуда главарь-то вылез, лежала и лопата. Вот они и углубили бы, и… А там я заметил ещё и… вполне свежий холмик. Правда — это уже потом, когда я их…
Лена промолчала, но от него не укрылось, как напряглись её плечи.
Вскоре им пришлось обойти какую-то кошару с пустым загоном. Похоже было, что там никого не было, но они всё же обошли так, чтобы оставаться за холмами.
— Странно. Я-то думала, что народ так и ломится от нас – именно через такие места как это. Ведь такая удобная дорога – и пустая. Или я не права — и у нас отлично живётся?..
— Точно!.. — он вздохнул. — Тут, я думаю, дело в психологии. И ещё – в законах. Те, кто хотят слинять отсюда навсегда, стараются сделать это законно — ну, чтобы переправить туда, где планируют жить, все свои сбережения. И то, что получили, продав — ну, там, дом, или квартиру… Да и не могут они идти не через таможню и пропускные пункты — иначе не будет штампа о въезде-выезде… А без этого — они нелегалы, и подлежат немедленной депортации. Поэтому все или едут на паровозе, или уж летят. И ещё…
Уж те, кто решился свалить нелегально — обычно везут с собой семью. И пожитки, которые жаль бросать. Поэтому — так и так на какой-то машине. Значит — по дорогам. Сама видела: мы шли километров десять по полям. Западнее «традиционных» мест «проникновения». Поэтому никого и не встретили. Говорю же — повезло. Ну, или правильно рассчитали.
— А мы… получается — тоже… Без штампа.
— Точно. И любой Вазастанский лент, или уже Чурессийский, может нас отловить, распотрошить, и домой отослать. Экстрадировать, то есть.
— Проклятье! Я об этом… Ну, то есть, думала, конечно. Нет уж, давай сделаем так, чтобы нас не… Иначе — пипец!
— Да уж знаю. Вот: стараюсь двигаться по дырам да захолустью…
Ближе к Биркенту отдельно стоящие не то фермы, не то — усадьбы, стали попадаться чаще. Рассвело. Наконец они добрались и до шоссе. Леонид решил, что пора и переодеться.
Шоссе вовсе не поражало монументальностью и шириной. Скорее, та же просёлочная дорога, только чуть ровнее, и покрытая асфальтом, хоть и весьма щербатым. То есть, зимой — можно проехать. Причём — на машине, а не на том же тракторе.
Леонид ещё раз осмотрел Лену и себя, и решил, что выглядят они вполне… мирно. И обыденно. Особенно в выгоревших светлых широких штанах и панамах, в каких обычно ходят зарубежные туристы, купившиеся на проспекты с экзотикой того же «Великого шёлкового пути».
Водители первых трёх машин отказались везти их в Кыгырсай. Четвёртый шофёр заломил слишком много — даже в местных шеньге. Чтобы не привлекать внимания тем, что не торговались, послали его подальше. Пятый предложил реальную цену.
Поехали.
В Кыгырсае Леонид завёл их в местный, как его торжественно именовала вывеска, «Гипермаркет». Учитывая хроническую манию величия местного населения, в отношении хибарки пять на восемь метров это было вполне допустимо.
Они купили три баклажки воды, и кое-что из еды. Заплатили местной валютой. Её осталось ещё много — Леонид прикинул, что до границы с Чурессией должно хватить. Вот уж — не было бы счастья… Совесть его не мучила вообще. В отличии от страха. Попасться каким-нибудь «проверяющим» Службам и Ведомствам.
Какое-то время посидели в местной забегаловке, тоже гордо именуемой — фастфуд.
Бутылку воды прикончили сразу — Леонид сердился, что Лена пьёт слишком быстро. И точно — вскоре её чёрная кофта на спине и подмышками покрылась кругами пота. Сам он пил понемногу, и мелкими глотками.
Ели они то, что гордо именовалось гамбургером, но представляло простую булку, разрезанную пополам, и со вкраплениями лука, прогорклого майонеза, колбасы и чего-то зелёного внутри. Зелёное оказалось при ближайшем рассмотрении петрушкой. Ну правильно — откуда в такой дыре кудрявый салат!..
Ближе к обеду нашли местного жителя, согласившегося довезти их до Бергенаула.
Старый «Москвич» с жутко скрипучими рессорами и сдохшими амортизаторами грозно ревел, и скрипел ещё и кузовом, но, управляемый уверенной хозяйской рукой, довёз их куда надо за три часа. Дорога шла через всё те же бескрайние степи и пологие холмы. Правда, благодаря асфальту, пыльный хвост за машиной тянулся всего на полкилометра… Леонид предпочитал просто смотреть вперёд — на встречные машины.
Доехав до первого супермаркета поселка, они вылезли. Леонид расплатился.
Вскоре они обнаружили подходящие задворки, и умылись, полив друг другу из баклашки, и даже причесались — у Леонида имелась и расчёска. Правда, Лену её причёска не устраивала, но тут уж ей пришлось обойтись без зеркала — Леонид сам привёл волосы напарницы в более-менее приличный вид. Если так можно сказать про тусклый и полусвалявшийся комок… Который он предпочел, сплюнув, и воздев глаза к небу, снова затолкать под вылинявшую сэконхэндовскую панаму.
На автостанции их лица ни у кого интереса не вызвали, и Леонид спокойно договорился с водителем полупустого автобуса (тоже, кстати, частника) с соответствующей табличкой на лобовом стекле. По его расчётам выходило, что Олтынголь — не самое плохое место.
Двинулись, как село солнце. Они снова пялились в окно на тоскливый пыльный пейзаж, слушая не менее тоскливую местную музыку из динамиков трансляции. Затем кто-то из впереди сидящих что-то сказал водителю, и тот переключился на волну с западной эстрадой. Старенький «Икарус», красный сверху, и серо-белый снизу, тарахтел, словно газонокосилка, и коптил, словно керогаз, но ехал плавно и быстро.
Леонид старался проложить их маршрут подальше от тех мест, где шоссе приближалось к железной дороге. «Железка» — самый удобный и поэтому самый загруженный вид транспорта. Если что — там их и будут искать в первую очередь. Особенно, если посчитают, что они будут пытаться смешаться с пёстрой толпой челноков и сезонных рабочих — мардикеров, наводнивших Вазастан, так как в Чурессию больше не пускали. Впрочем, этого добра хватало и в их автобусе.
Автобус ехал всю ночь. Три раза останавливался — чтобы пассажиры «размялись».
В промежутках между остановками Леонид мирно спал — впрочем, часто вскидываясь, и проверяя Лену и сумку. Лена каждый раз криво улыбалась, а остальное время смотрела в окно — на всё те же чёрные теперь холмистые степи, и ленту дороги, залитую светом мощных фар. Другие машины навстречу попадались куда чаще, чем в приграничье. Водитель при этом каждый раз переключал свет на ближний, и Лена не могла заставить себя не вздрагивать, следя за этим.
На рассвете прибыли.