Глава 6. (Глава 6)

Олтынголь мог похвастаться даже двухэтажным ангаром, естественно тоже носившем гордое звание Гипермаркета.
Леонида тянуло переночевать в местном «Отеле» — двуххэтажном кирпичном домишке. Но он решил не рисковать, и дальше они опять поехали на частнике — благо, на автостанции стояла куча машин «предпринимателей» — всех марок и времён. Договорились на сумму, которая как раз позволяла отделаться от остатков шеньге. Туда им и дорога…
«Дурунтай» -стрелка криво изогнувшись, указывала влево. Другая, показывающая прямо, сообщала: таможенный пост пятнадцать километров. Огромный дорожный указатель можно было убрать, наверное, только динамитом — настолько он был монументален.
Водитель, вазах лет сорока пяти, усмехнувшись в усы, и покачав головой, повернул налево. Через пару километров показались отдельно стоящие, а затем и «обступили» шоссе с обеих сторон, одноэтажные дома с шиферной крышей. Несмотря на раннее утро, во дворах уже хлопотали женщины. Мужчины встанут попозже — к завтраку. Менталитет!..
Расплатились и расстались у местной Администрации — над зданием ещё сохранились выгоревшие до бесцветности, а когда-то — красные, большие, вытесненные на бетоне фасада, буквы: «Дурунтайский райком Партии». Ниже, на матерчатом полотнище, натянутом на каркас из реек, значилось: «Мэрия».
Ещё ниже плакат на двух языках призывал активно участвовать в ежегодном субботнике по уборке родного Дурунтая.
Частник, буркнув что-то насчет «приятного отдыха», укатил.
Леонид зашёл в аптеку. Приветливая узкоглазая и широколицая смуглая девушка сразу спросила:
— Здравствуйте! Вам — лекарства?
Леонид, чтоб не выглядеть идиотом, подтвердил:
— Да. Валидол, пожалуйста. И триалгин. — в кармане нашлась мятая шеньге. Когда валидол скрылся в кармане, он спросил, — Скажите… Я ещё мальчиком бывал тут, но сейчас… А как теперь называется улица Ленина?
— А-а, это вы про Абая!.. Да, она сейчас — Абая: вон, сразу за мэрией!
— Спасибо большое. Будьте здоровы.
— И вы — не болейте! — девушка покивала. Леонид вышел.
Лена, ждавшая его за углом, не придумала ничего лучше, чем приревновать:
— Ну как? Удалось подклеиться к молодухе?
— Спрашиваешь! Я же в этой курточке — неотразим! Да и запах — свалит с ног любую красотку за три метра!
Лена скривила носик:
— Ладно тебе. Хватит намёков — я сама знаю, что адреналин вызывает жуткий пот! Стыдно рядом с людьми стоять. И сидеть…
— Плевать. Помывка и побривка, — Леонид провёл рукой по колючему серому подбородку, — сейчас на последнем месте в списке наших приоритетов! Идём-ка.
За мэрией действительно оказалась самая широкая улица городишки. Леонид считал дома, выискивая редкие номера — большинство жителей явно считало нумерацию условностью, и не утруждало себя вешанием бирок-указателей на дом.
Однако минут через десять они оказались на окраине, а до искомого номера почему-то было ещё далеко.
Лена стала оглядываться. Наконец спросила:
— У тебя здесь — знакомые?
— Ну… Не так, чтобы знакомые… А, скорее, деловые партнёры!
— А-а… Тогда всё в порядке. Перейти-то — помогут?
— Надеюсь… Бабло-то всем нужно!
Этот диалог по-видимому исчерпал силы Лены, и остальную часть пути она помалкивала.
Дом сто пятнадцать стоял уже практически за чертой городка. Вот и славно.
Леонид постучал в калитку, высотой еле ему по пояс.
Сразу залаяла собака, а затем и подбежала к забору, который калитка делила почти пополам. Теперь стало понятно, почему забор являлся чистой условностью.
Леонид и Лена невольно отступили — ох и здоровы эти вазахские овчарки! А отрубленные уши придают им ещё более серьёзный вид! Правда, через забор или калитку пёс не перепрыгнул, лаял оттуда — оставляя дом за спиной.
Дверь открылась. Из неё появился круглолицый коренастый вазах. Он густым басом прикрикнул на собаку, и та сразу замолчала, продолжая, впрочем, показывать новоприбывшим частокол из огромных зубов в злобном оскале. Вазах вразвалочку подошёл к калитке.
— Здравствуйте, — покивал ему Леонид. — Мы ищем Джасура Куркмасовича…
— Здравствуйте, — отозвался мужчина. — Вот вы его и нашли!
— Очень приятно. Я — Алексей. А это… Таня.
— Ещё приятней. — Джасур вежливо кивнул «Тане», — Заходите.
Только когда они оказались в доме, «Таня» перестала опасливо оглядываться на собаку, сопровождавшую, уже молча, их до самого дома. Джасур тоже, пока дверь не закрылась, помалкивал.
Наконец, когда дверь закрылась, тепло обнял Леонида, а затем и Лену, хитро улыбнувшись:
— Гость в дом — счастье в дом!
— Спасибо на добром слове! Джасур-ака, а вы… Саша написал Джамшуду?
— Да-да, всё написал, Джамшуд звонил. Всё готово. Но — как насчёт угощения? Или — совсем горит?
— Нет-нет, не горит. — Леонид расслабился, — С удовольствием!
Джасур угощал их бешбармаком из молодого барашка и выдержанным кумысом.
Лене после приличной дозы последнего пришлось сходить в местный «домик неизвестного архитектора» — с непривычки кумыс жутко… очищал почки! Леонид с Джасуром чинно сидели, сложив ноги, и руками (Как положено!) методично уничтожали ароматнейшее мясное кушанье, пока на лягане не осталось только масло.
Потом Лена спала на курпачах в соседней комнате, а мужчины торжественно и с расстановкой беседовали. «Бомбистка» уже успокоилась — поняла, что у её спутника имелся чёткий и конкретный План…
А, возможно, и «План Б».
Разбудили Лену только когда совсем стемнело.
Снаружи у гаража ожидал видавший виды запорожец, на багажнике которого громоздился огромный тюк брезента. Джасур открыл ворота в заборе, выехал, прикрыл их за собой.
— А… вы не запрёте их?.. — Лена была поражена.
— Нет, конечно. У нас никто ничего не запирает… Не принято. Да и Алапор остаётся. Он тут лучший сторож на ближайшие пять километров. Неподкупный, в-смысле…
Ехали недолго, километров пять-шесть по пыльной и неровной грунтовой дороге.
Затем «Запорожец» поставили на площадку у дороги, и Леонид с Джасуром с трудом сгрузили свёрток. Лена поразилась. В свёртке оказались какие-то трубки, и огромный круг — вернее, кольцо из тонкого железа, внутри которого находились лопасти, словно от винта самолёта.
Из багажника «Запорожца» мужчины вытащили компактный, явно импортный, мотор. После чего Леонид занялся вставлением одних трубок в другие, разложив их в свете фар.
А Джасур вынул из багажника машины и огромное полотнище из брезента, и стал раскладывать рядом с каркасом из трубок. Потом присоединился к Леониду. Лена помалкивала, но на всякий случай отошла в степь подальше, и избавилась от остатков кумыса…
Примерно через пару часов дельтаплан на маленьких колёсиках и с мотором сзади гордо возвышался над полотном дороги. Джасур с удовлетворением констатировал:
— Молодцы — немцы! Вот уж делают — так делают!.. — и уже куда озабоченней спросил, — Ты управлять-то сможешь?
— Да, смогу. Я летал на таком. Правда, это было без мотора, но думаю, смогу и так.
— Хм… — сомнения явно одолевали вазаха, но он продолжил, — Ладно. Смотри тогда сюда. Это — рычаг дросселя. Так — добавить газа, так — убрать. Это — заслонка. Чтобы сесть, будешь… — очень быстро Лена потеряла суть разговора, но Леонид, судя по всему, понимал всё, и кивал.
— Главное — не заблудитесь! — напутствовал их Джасур. — Вот — карта.
Он сунул Леониду в руки кусок гибкого прозрачного пластика, внутри которого чернел непонятными закорючками и цветными разводами кусок картона.
Леонид посветил на него вручённым ему фонариком. Джасур объяснил:
— Смотри… э-э… Алексей. Мы — здесь. Вот компас. — он показал компас на штурвале, или что там торчало из середины машины. — Полетишь на северо-запад. Держись прямо вдоль дороги — не заблудишься. Она тут такая одна… Ну, когда долетишь до Полосы — просто перелетишь. А там — дорога снова появится… Да вам пролететь-то надо всего километров тридцать пять. Это где-то двадцать минут лёту. А Джамшуду я уже позвонил. Сейчас ещё перезвоню. — он достал мобильник.
Леонид подозвал «Таню»:
— Ну-ка, Танюша, солнышко моё, залезай в кресло. Так… Я сяду спереди. Подвинься. Ещё. — Лена заёрзала, устраиваясь: чёрт, неудобно! Ничего. Двадцать-то минут она потерпит. Леонид сунул ей карту. — Держи. Сунешь мне под нос, если попрошу.
Она кивнула.
— Джамшуд! Джамшуд! — связь была отвратительная. Ну правильно: ретранслятор-то далеко! — Здравствуй, дорогой! — Джасур перешёл на вазахский, затем добавил, — Ну, отлично. Как всегда — примерно полчаса. Ну всё, привет Замире и детям!
Подойдя к дельтаплану, в котором уже сидели беглецы, он попрощался:
— Отлично подгадали. Как раз между обходами. Ну, счастливо вам добраться! И — удачи во всём остальном!
— Спасибо! Спасибо, Джасур! — они благодарно кивали и улыбались.
— Всегда пожалуйста! Ну, запускаю! — Джасур бодро крутанул за лопасти, со второй попытки моторчик завелся, затарахтел, выпустив сизые клубы дыма, затем, когда Леонид поддал газку, заревел так, что Лена стала всерьёз опасаться — не прибежал бы кто!..
Леонид взял ручку на себя, и они понеслись по почти ровной дороге, подскакивая на кочках, и вдруг взлетели! Лена заорала:
— Мамочки!.. Осторожней! Выше!
— Нельзя — выше! – проорал в ответ Леонид, подав голову назад, и стараясь перекричать мотор, — а то — радары засекут!
Они быстро летели над самым полотном дороги, петлявшей меж традиционных холмов, но в целом неплохо следовавшей указанному Джасуром направлению. Любимая луна почти отличноосвещала унылый ландшафт с пожухлой и отсвечивающей блёкло-синим цветом, травкой.
Впереди показалась странная полоса. Когда приблизились, Лена поняла: это же та самая, легендарная, распаханная и патрулируемая с собаками, следовая полоса, которую и охраняют пограничники Чурессии!
Государственная Граница Чурессии!..
Они перелетели через неё, и ряд высоких столбов с колючей проволокой, держась на высоте всего каких-нибудь пяти-шести метров.
Леонид снова чуть развернулся, заорал:
— Поздравляю! Мы незаконно пересекли ещё одну границу!..
Она не стала отвечать, что – одной больше, одной меньше – разницы уже нет, а только вздохнула, прижавшись ещё плотней всей грудью к его спине, ощущая, как работают его мышцы, управляя движениями маленького самолётика.
Карта не понадобилась: минут через двадцать они действительно увидали на пыльном и сравнительно ровном участке дороги «посадочные огни» — два красных фонаря.
Саму дорогу было неплохо видно — в свете двух фар чьей-то машины.
Леонид не слишком уверенно, и только развернувшись, и со второй попытки, сел. Они едва не клюнули носом, но выровнялись, и дельтаплан, проехав буквально метров двадцать, остановился.
Леонид заглушил двигатель, отстегнулся и вылез.
С подбежавшим мужчиной, точной копией Джасура (Во-всяком случае, на взгляд Лены!) он долго обнимался. Мужчины награждали друг друга шутливыми тумаками, хлопали по спине, и ржали так, что гулко вторило эхо.
Очень вежливо, но без объятий, Джамшуд поздоровался и с «Таней».
Потом извинился, отошёл, и, вынул мобильник. Поколдовав над ним, что-то довольным тоном сказал туда по-вазахски, добавив:
— … так что тебе ещё раз огромный привет! Всё — пока! Буду везти — позвоню!
— Что — везти? — только и спросила Лена, ткнув Леонида в бок.
— Как — что? Дельтаплан, конечно! Обратно он попадает вполне легально, как туристическое снаряжение… — Леонид говорил свободно и даже рассмеялся, — Только вот госпошлину дерут на таможне… Ну, ничего, это дело мы Джасуру уже компенсировали.
— Сколько же ты… отдал ему?
— Лена… Смотри, какие здесь красивые звёзды! И — тишина!.. А главное — Свобода!
Лена, поняв неуместность вопроса, надулась. Но вынуждена была признать — её это не касается. Главное — они, пусть и нелегально, но — в Чурессии!..
Разобрать агрегат успели как раз к рассвету.
У Джамшуда был даже запасной чехол — всё аккуратно упаковали. В короб из уголков на крыше отлично лёг каркас из трубок и всё остальное. Правда, вот мотор в «Москвичовский» багажник влез уже с трудом — его крышку пришлось привязать верёвочкой.
Машина Джамшуда оказалась куда лучше «Запорожца» — она шла плавно, и не тарахтела. Чёрных клубов дыма тоже не выпускала. Но вот ехать пришлось километров сорок. И — не совсем вглубь страны, куда они «нелегально проникли», а, скорее, в сторону — вдоль границы.
Зато когда въехали в поселение, оно оказалось вполне приличным — по прикидкам, высказаннымЛеонидом, тысяч на пятнадцать человек. Здесь даже стояли четырёхэтажные дома. Правда, ни одно окно не светилось. На вопрос «Тани» Джамшуд пояснил:
— Это — жильё для шахтёров. А как шахту-то прикрыли, так они и поуезжали… Кто же будет здесь, в степи, сидеть без работы и денег! А поскольку и весь город жил только на обслуживании, народ и подался… В Центр. Так что не смотрите, что домов много — живут еле-еле в половине. А может — и меньше… Зато домики-коттеджи очень удобные.
— А вы… — Лена прикусила язык, боясь задать бестактный вопрос.
— А я — Инженер по технике безопасности. После консервации приглядываю за оборудованием, которое ещё не вывезли. Работёнка непыльная. Да и платят прилично. А еда здесь — из Центра. — Джамшуд говорил короткими чёткими фразами, очевидно, понимая её смущение.
— А что, грамотный подход, — усмехнулся Леонид, когда Джамшуд замолчал надолго, — Ты слышал, что случилось с нашим Авиационным?
Лена подумала: откуда тот может это знать — за двадцать лет разрухи и через тысячу с лишним километров вряд ли что просочилось. Кроме, разве что, бодрой брехни Государственных нарвежских телеканалов…
Однако оказалось, что Джамшуд слышал:
— Да. Я слышал… Туда ездили специалисты от нашего Госконцерна… Вернувшись, буквально матерились и плевались: ваши начальнички всё так… Хм. «Качественно» разворовали, что проще построить новый завод, чем переоснастить, ну, то есть вернуть все станки на место, в старые цеха. Словом, самолёты мы у вас покупать точно не будем! А будем — только фрукты и бахчевые!
— Логичное решение. Тем более, что пришлось бы и всех специалистов ввозить – наши, кто не догадался сразу переехать в Юльяновск, давно разбежались. Переквалифицировались. Спились. Многие уже слишком стары. Никто не верил, что можно реально восстановить хоть подсобные производства — ну там, комплектующие, детали, ремонт…
А главное — никто не доверит нарвежцам собирать такие дорогие агрегаты: наверняка всё, что смежники поставят ценного, скрутят! Или — заменят на жайтайское…
— Ага, понимаю. Ну, в-принципе, скрутить да утащить тут и свои-то — мастера… Но с вашими — не сравнятся! Недавно я… — Джамшуд пересказал сюжет, который видел по новостям Центрального канала, о подпольной мастерской автозапчастей, — … просто шкурили, красили, и продавали — как новые. В красивых коробочках! А когда через пару недель всё ломалось, и клиент ехал на фирму — а фирмы уже и нет! Она — переехала в другой пригород Столицы! Ищи-свищи!..
Они с Леонидом поржали ещё. Потом Леонид сказал:
— Джамшуд! Если честно — помогая нам, вы с братом сильно рискуете. Хорошо бы поэтому побыстрее отправить нас дальше — к Нижнему Старгороду!
— Ну так!.. Намёк понял — всё готово! Я въехал, что дело пахнет керосином, ещё когда Александр позвонил — Представь? — Он позвонил, а не написал в и-нете!.. Так что сейчас покушаете — и: вперёд! Приехали. — последнее относилось к тому моменту, что «Москвич» остановился перед воротами аккуратного домика, тоже окружённого невысоким забором.
На нетерпеливый сигнал клаксона из дома выскочила женщина, и быстро отодвинула створки. Джамшуд въехал, ворота за ними закрыли.
Когда они вылезли из машины, Джамшуд не без гордости представил свою жену — «боевую подругу». Это и оказалась Замира, которой Джасур каких-то пару часов назад передавал привет. Поздоровавшись, она мило улыбнулась, и что-то сказала мужу на вазахском, кивнув на Лену.
Тот спокойно покивал, и спросил:
— Таня! Вы не возражаете, если Замира займётся вашей рукой? Всё-таки она медсестра с двадцатилетним стажем!
«Таня» не возражала. Она за эти дни так намучилась с этой самой рукой, что не возражала бы, даже если ей предложили отпилить её…
Рукой занялись на застеклённой веранде, потому что кухню собрались оккупировать под завтрак мужчины. Джамшуд даже чайник поставил сам — ради спасения руки «мученицы репрессий и гонений», как он при этом выразился. Но не поприсутствовать на «процедуре» всё же они не могли.
На большой стол, покрытый огромным куском пластика, Замира прямо рукой набросала из мешка порошка гипса. Принесла широких бинтов. Поставила рядом с собой баклашку с пульверизатором и ведро воды.
Наложенные Леонидом размахрившиеся и грязные полосы из простыни женщина просто разрезала ножницами. Сняла прилипшие и оставившие на руке следы от заусенцев и опилки, досочки. Сердито что-то проговорила, посверкивая осуждающим взором из-под чёрных как смоль, выгнутых луком нахмуренных бровей, явно никогда не знавших пинцета. Джамшуд и Леонид переглянулись, но промолчали – Джамшуд подмигнул.
Из бутылочки со спиртом женщина намочила ватный тампон и аккуратно придерживая, всю руку обтёрла. Джамшуд, пошипав себя за подбородок, поднял глаза к потолку, решил всё же перевести:
— Она говорит, тому, кто накладывал эти… э-э… палки… надо бы их засунуть в… Ну, не важно. Короче, всё, конечно, зафиксировано было неплохо, и грамотно, только она не уверена, что не произошло смещения концов кости… Сейчас попробует выяснить.
Тонкие сильные пальцы уверенно прощупали место опухоли. Морщины на лбу Замиры разгладились: она явно ничего криминального не нашла. Удовлетворённо кивнула, уже улыбаясь. — Порядок! Рука прошла «Госприёмку»! — сообщил довольно Джамшуд, — Пошли, Леонид, там уже, наверное, чайник закипел.
Лена осталась с Замирой наедине.
Та взяла несколько бинтов, разложила на столе, и стала без видимой системы посыпать их порошком гипса, и брызгать водой на странную конструкцию то из пшикалки, то прямо изо рта.
Вскоре похожий на полтрубы лубок приобрёл конкретные очертания. Лена поняла, что Замира не зря практиковалась все эти годы: на упаковку её руки и фиксацию наложенным сверху бинтом ушло не больше пяти минут. Конечно, и повязка, подогнанная Замирой, сидела поудобней. (Извини, Леонид!) И – главное! – всё вместе было похоже на вполне обычный «гипс». Наложенный в больнице.
За всё это время они не обменялись и словом, но похоже, прекрасно друг друга поняли. Лена восторженно покачала головой, и сказала только:
— Спасибо!
— Пажжалуста! — когда Замира улыбалась, чёрные глаза почти скрывались за очень широкими веками, и превращались в щёлочки. Но это её не портило — напротив, она становилась очень мила. Сразу видно — Джамшуду повезло. Ну, или он сам — молодец. Разглядел свой клад…
Женщины вошли в кухню, и присоединились к мужчинам — те ещё не успели прикончить восхитительные богурсаки и чак-чак, в огромных ляганах стоявшие рядом с трёхлитровым чайником. Здесь же лежали и квадратные самсы — с мясом и картошкой.
Замира, сразу взяв снова в свои руки обязанности хозяйки, разлила по пиалам чай.
Лена, ещё не обвыкшаяся с новым состоянием руки, пыталась то пошевелить пальцами, то покрутить ею, на что Замира, нахмурив брови, посоветовала ей (через мужа) оставить руку в покое: разрабатывать и «крутить» надо начать не раньше, чем через неделю! Да и гипс должен прихватиться!
Леонид уже вовсю потел — чай обжигал, но оказался очень вкусным! На что Джамшуд поспешил напомнить, что снабжение — всё ещё из Центра. Барахло не пришлют.
Когда женщины налили и себе чай, Джамшуд сказал, что так не годится, и сходил к холодильнику. По маленьким рюмкам разлили всем — даже Лене «накапали» — после чего с посерьёзневшим видом, и нахмурив брови, хозяин дома предложил тост:
— За благополучное прибытие в Чурессию, и ещё более благополучное завершение… Того, чего дорогие гости наметили!
Леонид покивал. Выдавить из себя он смог только:
— Спасибо!.. Если бы не вы с Джасуром…
На что Джамшуд резонно заметил:
— А для чего тогда существуют Друзья? И одноклассники, мать их?..
В ёмкости со спиртным вскоре ничего не осталось. И как-то незаметно обстановка за дастарханом перешла в куда менее официозную, зато куда более беззаботную. Настроение поднялось. Особенно после того, как радушный хозяин откупорил вторую. Ох, как этого не хватало Леониду все эти дни — чувства надёжности тылов…
Говорили в-основном мужчины: они с пылом обсуждали каких-то общих знакомых, которых куда только не разбросало. Лена узнала, что Муродбек — в БША, Сергей-маленький — в Чурессии, Михаил — в Езераеле, и теперь гордо именуется Моше. Говорили и про женщин — у кого теперь сколько детей, и кто в какую страну выбрался… В Нарвегии осталось двое — Андрей-профессор и Наталия — учительница начальных классов. Они в и-нет выходят редко, и только из интернет-кафе. То есть, денег купить комп, даже бэушный, да платить за трафик — попросту нет. Замира только улыбалась, Лена с умным видом слушала, и тоже улыбалась, в разговор не влезая.
Правда, часам к одиннадцати Леонид запросил пощады — отвыкший от алкоголя, и вымотанный нагрузками организм настойчиво требовал отдыха. Лена от тепла и успокоенности чувствовала себя полной идиоткой — но прекратить улыбаться и смотреть на всех влюблённым взором никак не могла. Ей было хорошо и спокойно и без великого «средства для снятия стрессов»…
У Джамшуда «удобства» оказались при доме. Так что совершив туалет и умывшись, Лена и Леонид завалились спать, как были — в одежде. Благо, в гостиной у Джамшуда оказался знакомый по Гуландомской комнате помост, и даже курпачи были одной расцветки с теми, оставшимися, кажется в той, прошлой, жизни, словно родные братья — видать, их наделали ещё тогда, когда все ткани изготовлялись на Петровском Комбинате, обслуживавшем весь Великий и Нерушимый…
— Спи! Когда Замира сготовит обед, Джамшуд нас разбудит.
— А… Ты его давно знаешь?
— Давно. Собственно, мы все учились в одной школе — Джамшуд в одном классе с моим братом Сашкой, а Джасур — на год старше. А я — на три года младше… Они меня ещё тогда, — Леонид пьяно ухмыльнулся, — в обиду не давали! Вот и сейчас…
— Надо же, — не удержалась Лена от шпильки, — Я смотрю, ты и тогда хулиганил, наверное, по-полной…
— Ну… Вообще-то, да! Помню, когда на уроке у химички мы подожгли «вонялку», Сашка к директору притащил вместо мамы нашу соседку, (Уж не знаю, как уговорил!) потому что знал — меня выпорют, как сидорову козу, если ма узнает, что я опять чего натворил… Приятно было ощущать за спиной… Поддержку «Большого Брата!». Однако…
Признаюсь, хоть и стыдно: всегда стремился вырваться «из-под крылышка»!
Какое-то время они молчали, лёжа на спинах и глядя в потолок. Каждый невольно вернулся по реке времени назад — к сравнительно беззаботному детству и Великому Государству, где все они тогда жили, не задумываясь о будущем…
Потом Лена всё же выдавила сквозь слёзы:
— Счастливый ты, Леонид… А вот у меня никогда не было — ни брата, чтоб заступился, ни сестры, чтобы поплакаться…
Леонид развернулся к ней, но ни о чём не спросил. Только смотрел. Но – наверное что-то было в его взгляде. Потому что Лена чуть погодя продолжила:
— Я… Вообще-то я — сама дура! Никто меня не заставлял. Матери было всё, что там со мной, в школе, происходило… неинтересно. Она хотела только одного: чтобы кто дал на бутылку! Так что молва про наше семейство шла не самая хорошая. Ну а я-то — я-то!.. Думала, мой х… ев «прынц на белом коне» выше всех этих сплетен, и заберёт меня в волшебное королевство…
Сама пошла, сама легла с придурком, про которого думала — вот, на всю жизнь!..
Вот так и осталась одна, да с животом.
Леонид молчал, но не отрываясь смотрел на неё. Лена справилась с собой, вытерла слезы рукавом.
— Ты это прекрати! Не нужно меня жалеть — в глубине души я знала, что так и будет… Но всё равно — хотела! Хотела доказать, хоть что-то сделать — хотя бы назло!.. Сейчас даже не знаю, кому.
Матери? Так ей на меня всегда было на…ть! Отцу? Его вообще не помню — ушёл, когда мне было три года, а матери — двадцать три. Одноклассникам, которые меня всегда… Твари, сволочи — даже сейчас обидно до слёз!.. Может, стране нашей? Так ей ещё похлеще матери – на нас всех на… ть!..
От ребёнка избавилась. Пошла работать. Официанткой. Вот уж где специфика!.. Не спишь с начальником — до свиданья!
Нашла место, где заведовала женщина. Из этих, «новых нарвежских»… Ну, там хоть денег подкопила. Смогла снять квартиру, приодеться. Выгнали глупо: к хозяйке приехала дальняя родственница, позавидовала, настучала. Меня «попросили» за то, что якобы обсчитываю клиентов. А я — идиотка! Не обсчитывала! Никогда!.. Считала ниже своего достоинства… Да и для Хозяйки старалась — «поднять престиж заведения!..» С-с-учки вонючие…
Потом пошла в сразу три офиса — уборщицей. Вот там и познакомилась с Рашидом.
Про это рассказывать…Стыдно. Сплошная грязь… Но раз уж, как говорится, назвался груздем… Второй женой «работала» семь лет. Я же была, как мне все тогда говорили, «хорошенькая»…
А что — и мне хорошо, и Рашиду удобно: я никогда больше не смогу забеременеть. Он даже квартиру мне купил в пригороде… Ну а потом забрали моего благоверного. Кто-то стуканул, прислали аудиторскую проверку. Да накопали — может, и не было, чего накапывать! — но сверху приказали: чтобы было!..
На суде мы с его законной и сидели вместе, и рыдали — как две дуры, взахлёб, обнимались… Квартиру конфисковали, да допросами затрахали. И я потом передачи носила, а законная-то… Сейчас с родителями. Ей надо троих детей поднимать — одной. Потому что — умер в тюрьме наш Рашид… Пищевое отравление, как нам сказали.
Лена надолго замолчала, иногда вздыхая, иногда тихо ругаясь.
Леонид спросил наконец:
— Как же ты к бомбистам-то попала?
— Не спрашивай. Стыдно сказать — опять через постель. Опять же пошла уборщицей — а куда мне ещё, с неоконченным даже средним?!..
Там и встретила Бобомурода — Борю по-нашему. Он сам-то мужик ничего… Только вот сестра у него оказалась — Матлюба. Хрен её знает, действительно ли она ему сестра. Или всё это было подстроено, чтобы меня обработать… Вербовщица она… Отличная. Уж так излагала. Аргументировано!
Ну, местных-то не больно навербуешь — у них одна забота: замуж, да нарожать поскорей!
Чтоб потом кичиться и выделываться перед соседями и «подругами» — вот, какая я плодовитая да домовитая!.. Как здорово веничком каждый день перед домом-то нашим, распрекрасно отделанным, подметаю!.. Ну а я — согласилась.
Сам, наверное, догадался — к родине нашей я после всего не слишком… Лояльна.
— И много ты там… наворотила?..
— Ничего. Не успели меня… Использовать. Сбежала из Лагеря, где нас, бомбисток-то х…вых готовили, да зомбировали.
На второй месяц сбежала.
Нарвегию, я, конечно не очень люблю… Но отдать жизнь — чтобы разнести в клочья десяток-другой ни в чём не повинных людей… И чтобы потом придурки из «бригад за справедливую и подлинную Демократию» могли взять на себя ответственность, да напыщенно потрепаться о высоких материях… Как люди готовы пожертвовать жизнь за торжество Подлинной Справедливости. И всё такое…
Да и поняла я — никто там не стремится сделать народу жизнь полегче. Они просто отрабатывают деньги спонсора — ну, то есть, Хозяина — чтобы, как это изящно говорят — «дестабилизировать экономику». Хотя сам знаешь — какая у нас экономика, и как «важно» её дестабилизировать!..
А хуже всего — я подслушала, что и не в Нарвегии нас собираются на самом деле использовать-то… А в совершенно чужой стране. Непотрафившей «глобальным интересам». Все того же спонсора.
Так что переспала я с одним из часовых… А когда он заснул, треснула от души по башке прикладом его же автомата, да сбежала — мотоцикл угнала, степь проехала, границу легко пересекла – сам знаешь, она там тоже… чисто условная… И в Столице затерялась.
В ней, в столице-то нашей, затеряться — пара пустяков. Знай себе, участковому отстёгивай, а так — хоть проституцией, хоть воровством, хоть собиранием пустых баклажек промышляй. Если регулярно платишь участковому — так и живи себе… Где угол какой-никакой найдёшь.
Вот и пристроилась к банде Ипполита. Ты не думай, что они такие невинные — это только с виду. На самом деле Глашка — наводчица. Она ходит по квартирам, и — то на постой просится – типа, дочь у неё поступившая студентка, то щенков на продажу предлагает… Да мало ли — предлогов миллион. Потом там, где как ей кажется, есть чем поживиться, «работают» Ипполит и Коля. Коля правду сказал — он профессионал высочайшей квалификации… Может любой замок вскрыть за десять минут.
Так что спасибо тебе, Леонид — за всё. А в первую очередь — за то, что вытащил меня из лап Ипполита. Надоело работать приманкой, да «на стрёме» стоять.
Вот и раскололась я… Если пошлёшь теперь куда подальше — не обижусь. Честное слово!
Мне просто стыдно обманывать насчёт себя таких… дружных и порядочных людей — вы хотя бы чего-то ещё надеетесь исправить на нашей с…ной родине… Чего-то добиться, восстановить справедливость. Спасти бесправных…
Говорю же: здесь я — не помощница! Мне бы забиться в угол, да жить себе потихоньку!.. Конечно, хорошо бы мужа… Детей. Но — наверное, уже не дано! А кто виноват? Сама!.. Сама! — Лена разрыдалась навзрыд, уже не таясь и не стесняясь — в голос.
Отвернулась к стене, и прикрыла глаза ладошками.
Как-то так само собой получилось, что Леонид переполз к ней, и, приобняв, прижался к вздрагивающей спине, чувствуя себя идиотом, но и ощущая острую необходимость пожалеть, приласкать и отогреть эту несчастную.
Всё-таки женщина — это только женщина. Нельзя требовать, чтобы она всегда была сильной, и добывала сама то, что должно обеспечить ей Государство — право на мужа, детей, работу… Спокойную обеспеченную жизнь.
Семейное счастье.
Вначале он пытался что-то глупое и успокаивающее шептать ей. Потом — заткнулся, и просто продолжал крепко обнимать вздрагивающие плечики…
Лена перестала вздрагивать минут через пять. Хмыкнула:
— Спасибо. А помогает… Полежи так — вот, просто так. Мне так и теплее.
Леонид прижал оказавшееся таким тоненьким и хрупким тело ещё крепче, и глубоко вздохнул. Лена… поразила его.
Плохо. Ну какой из него — Муж и Защитник? Он всегда подсознательно старался быть сам по-себе. Один. Как волк. Как охотник. «Вольный стрелок». Выжидал ли он момента?.. Всадить нож в спину проклятому Режиму?
Наверное, скорее всё же — да, чем нет. Подсознательно он знал — что-то такое и случится. Поэтому и выбрал такое место работы из сотен других, где его с его-то руками и головой приняли бы с распростёртыми… Ан -нет — пошёл в Управление Статистики.
Все данные так или иначестекаются туда. А он — ведущий специалист. С Правом Доступа.
И если он сделает то, что задумал, и правда откроется — страшная правда о Руководстве ЕГО Страны!!! — где гарантия, что пусть даже через три, пять, десять лет — агенты «отца Отечества, Большого Папы», не найдут его — хоть в тех же БША, и не разделаются — да так, что стошнит и полицейских?..
Имеет ли он право — взять на себя ответственность ещё за одну жизнь? Смогут ли они… ужиться? — некоторым приходящим в голову так просто и естественно мыслям он искренне удивлялся — что это с ним стало?
Неужели достаточно побегать несколько дней с женщиной по ночным улицам и полям, наложить ей «ужасную» шину на сломанную руку, да выслушать исповедь отчаяния: и он — готов?!
А ведь он — готов. Лена для него сейчас ближе, чем почти любое существо в мире!..
Но как – как это случилось?!
Почему произошло – вот так?!
И что же ему — барану этакому! — теперь, чёрт его задери, делать?!
С этими, и — ох, со многими другими! — мыслями он и уснул.
Разбудил их вежливый стук в дверь. Джамшуд сказал, что еда готова.
Обедали на веранде — за тем же дастарханом.
Этот бешбармак был даже вкуснее предыдущего. Лена долго восторгалась искусством медсестры-поварихи. Джамшуд, лучась гордостью, сказал, что уж он-то знал, кого выбирал…
Когда все довольно откинулись назад, зашёл разговор и о дальнейших планах.
Джамшуд, подмигнув, сообщил, что билеты-то он приобрёл… Только вот документы — да, документы. Придётся Тане довольствоваться рабочим пропуском и удостоверением, а Леониду — военным билетом и водительскими правами. Потому что паспорта в их глубинке сделать не возьмётся никто. Но для входа в междугородку этого будет достаточно — главное, настоящие паспорта были предъявлены при покупке!..
Замира вдруг вклинилась в разговор, показав рукой на Ленину голову, и на отросшую щетину Леонида. Джамшуд покивал, соглашаясь. Перевёл:
— Вот! Женщину надо слушать. Она говорит, если… э-э… девушка зайдёт в автобус с такой головой, да от неё будет такой… э-э… уж извините! – запах, на неё не обратит внимания только слепая курица с насморком – а все остальные женщины уж точно запомнят. А поскольку автобус, всё-таки, почти приграничный, и тебе Леонид, лучше побриться!
Леонид согласился сразу. А вот Лена приподняла руку в гипсе и беспомощно сообщила, что не справится — с одной-то рукой!.. На что Джамшуд, перекинувшись парой фраз с женой, сказал, что Замира ей поможет.
Замира ушла поставить казан с водой на огонь, мужчины продолжили обсуждение дальнейшего маршрута:
— … а потом, уже из Курючинска, вас заберёт сам Сашок. Если не будет пробок и всяких проверок, доберётесь до Нижнего Старгорода за полдня. А там — и до дома часа три…
— Джамшуд! А давно у вас стали проверять документы в автобусах?
— Да нет, не так давно. Поскольку у нас всё-таки безвизовый режим с непосредственными соседями, — он кивнул в сторону границы, — Это связано, как ты уже наверняка понял, с вами. Ну, не с вами двоими, — Джамшуд довольно ухмыльнулся, насладившись эффектом от замерших было друзей, — а вообще — с мардикёрами, несмотря на запрет едущими подработать, и просто – с мигрантами, нелегально лезущими со всех бывших Республик. Больше всего, конечно, наших, вазахов, и нарвежцев. Есть и куртмены, и боджихи. Там, ближе к Центру, полно жайтайцев и газеров… Вот, если у кого из прибывающих, имеется азиатская внешность, и нет въездных штампов, или, там, просрочена виза — всех задерживают. Ну, пока в компьютере не найдут, куда их депортировать…
— А если… Нас тоже — задержат?
— Маловероятно. Нет, серьёзно — ваши мор… э-э… лица, я хотел сказать, только слепой полицейский примет за чучмекские. Так что пропуск, права, и военный билет однозначно подлинные — и докажут, что вы живёте и работаете здесь, в Чурессии.
— А что мы тогда делали тут, в Бостонлыке?
— Приезжали к родственникам на свадьбу… И — не в Бостонлык, а в Черняевку — автобус ходит оттуда. Завтра… Вернее, сегодня ночью довезу вас туда!
Вошла Замира, и жестами пригласила Лену. Значит, вода нагрелась.
Лена вполне оценила тот подвиг, который пришлось совершить Замире — вода с её головы была только чуть чище обычной жидкой глины. Мыло, а затем и шампунь даже не мылились — настолько засаленной оказалась шевелюра. Лена сдуру в процессе мытья открыла глаза, и теперь их щипало. Но она мужественно терпела, пока её окончательно не «прополоскали». Остальное тело, тщательно высвобожденное до пояса из купленных Леонидом «тряпок», просто протёрли мочалкой, и обтёрли полотенцем.
Вытерли голову вторым полотенцем, а замотали голову — третьим.
Лена поблагодарила, в ответ получив улыбку и традиционное «Пажжалуста!»
Вернулись на веранду. Леонид поднял на неё глаза… Да так и застыл.
Лена ощутила беспокойство: что в ней — не так?!
Прояснил повисшую паузу Джамшуд:
— Это хорошо, что у вас, оказывается, такая белая кожа! Теперь-то вас точно посчитают за коренную чуресску. Порядок. Замира! Нужны бигуди. — он поспешил перевести, Замира ушла.
Весь вечер посветили сборам. Леонид разобрал и снова уложил то, что было в его сумке.
Переодел Лену, переоделся сам. Вот теперь к месту смотрелись и строгая чёрная юбка и белая блузка. Из Леонида, сменившего спортивный костюм на брюки, тонкий галстук и серую рубаху, вышел тот ещё менеджер… А после того, как сбрили четырёхдневную щетину, да сняли бигуди — оказалось, что они похожи не на загнанных в угол уставших крыс-беглецов, а на вполне рядовых законопослушных граждан. Ну, может, чуть загоревших. И утомлённых двухдневной «свадьбой».
И её «последствиями».
Замира и Джамшуд, чуть отступив, любовались на парочку из угла. Лена с Леонидом привыкали к новым образам, глядясь в большое зеркало шифоньера.
— Смотри-ка: да вы — прямо белые люди! — прокомментировал Джамшуд, и уже серьёзней добавил, — Не думаю, что к вам будут придираться. Но — на всякий случай. Вот «легенда»…
На изложение и запоминание ушло не больше десяти минут.
Далее Лене и Леониду пришлось посмотреть программу новостей Центральных каналов — чтобы быть «в курсе», и не «ударить лицом на грязь!», если в автобусе придётся разговаривать с другими пассажирами.
После ужина они отправились спать — на этот раз с простынями, и без верхней одежды.
Леонид тактично вышел, пока Лена переодевала бельё Замиры. Вернее, не Замиры, а её племянницы — в Замирино поместилось бы две таких, как Лена… Позвала она его, уже укрывшись одеялом. Бигуди придавали её лицу вполне обыденный, даже — семейный, вид. Леониду невольно вспомнилась жена… Сравнение точно было не в пользу бывшей!
Сам Леонид не слишком стеснялся своих волосатых и кривоватых белых ног — лёг на курпачи, вздохнув только о том, что ванна — ох, далеко! Аж в Палацове…
В три Джамшуд разбудил их, и они быстро оделись.
Леонид успел даже ещё раз побриться. С Замирой прощались, крепко обнимаясь. Женщины расцеловались. Лена пошмыгала носом, часто моргая, и сдерживаясь изо всех сил. Замира ну ничем не напоминала городских «сучек» — завистливых лицемерных интриганок.
Эх, почему у неё не было таких подруг в детстве?!..
Выехали в четыре, Джамшуд вёл спокойно. До Черняевки добрались за полтора часа.
Автобус подкатил к без пятнадцати шесть.