Правда. (Глава 3)

Фонарик на его шлеме отбрасывал неверные блики на угловатые выступы стен с вкраплениями не то кварца, не то — слюды, высвечивая стеклянные блики — на потолок, стены и пол. И дёргаясь, когда он опирался на протез. Кархо остановился лишь перед торцевой стеной, в которой имелись только насверлённые через каждые полметра отверстия — для размещения взрывчатки. Которую так и не успели разместить.
— Теперь-то можете сказать? Каким образом вы знаете всё. Мысли читаете?
— Нет, не совсем мысли… — она улыбнулась. Не мягко, не застенчиво, не издевательски. Просто — улыбнулась, — А вы умны, командир Жасурбеков. Товарищ полковник.
Спрашивайте. То, что хотели.
— Скажите, леди… Вы действительно сможете предоставить нам всё то, что обещали?
— Да. И даже больше. Вы со мной по-честному, и я с вами так же. Но узнать ведь вы хотели не это?
— Верно, ваша правда… Скажите, чей вы призрак?
Она опустила взгляд к полу. Он видел — ей не то, чтобы неудобно… Может, у неё с прошлой, земной, жизнью, связаны неприятные воспоминания? Неспроста же она стала призраком в самом расцвете лет?..
— Извините. Если вам неприятно, я беру свой вопрос назад. С моей стороны действительно было нетактично…
— Да нет, командир. Я вполне понимаю ваше желание узнать, с кем вы всё-таки имеете дело. И имею ли я право распоряжаться оказавшейся сейчас в моём единоличном владении техникой, горючим, книгами… И другим наследием живших здесь. Людей.
Да, имею. Я — не какая-нибудь узурпаторша, превысившая свои полномочия.
— Отлично. Я… в-принципе, только это и хотел узнать. — он вздохнул, щека дёрнулась, — Конечно, глядя со стороны, можно принять нас за банальных беспринципных грабителей могил. За обирающих трупы мародёров. Мы — словно вороны, летящие за падалью…- он посмотрел ей прямо в глаза. Она взгляд выдержала.
— Но мы стараемся делать всё по совести. Если нужные нам запасы кому-то принадлежат, мы готовы даже торговать. У нас есть… Универсальная валюта — золото, драгоценные камни, пища.
Да, чаще всего в дело идёт именно она.
— Я знаю, что вы стараетесь следовать человеческой совести… И Закону. В нечеловеческих условиях.
— Ваша правда, — после паузы Кархо заговорил тихо и даже зло, — Мы так решили сразу. Вернее — наши отцы и деды. Мы думали, что только совесть и нормальные человеческие отношения помогут нашей крохотной общине выжить.
Но отцы оказались не совсем правы. У нас даже… Чуть не случилась мини-гражданская война. И чтоб сохранить дирижабль и дисциплину, мы… Высадили часть несогласных безоговорочно подчиняться избранному командиру. Хотя и знали, что вряд ли они смогут выжить там, где их оставили. Но нам пришлось на это пойти, чтоб избежать ненужного кровопролития! А после этого…
Да, нам пришлось ввести воинскую дисциплину. И я — не обольщайтесь! — единоличный диктатор. Наподобии древнего Вождя — Сталина. И ещё я действительно считаю, что красивая разноцветная игрушка вроде демократии возможна лишь там, в той стране, или обществе, где не стоит так остро вопрос самого обычного выживания!
Он чувствовал, что в лицо бросилась кровь, да и шея, скорее всего, покраснела. Но он ощущал себя уверенней теперь, когда высказал, что думает.
Женщина, как ни странно, кивнула.
— Я… знаю немного про вашу историю. Я была у вас на борту, ещё когда вы пролетали мимо Уральских гор в самый первый раз — семнадцать лет назад. Конечно, тогда я не показывалась. Как человек… То есть — как призрак с достаточно длительным, скажем так, опытом общения с людьми. Я не разделяю многих ваших взглядов на «ситуацию», как вы её называете… Но я готова принять и понять то, что вы временно отказались от демократии. И рада, что вы стараетесь действовать по совести. И Закону. Пусть и отжившему.
Кархо поразился: вот уж не думал, что всю их подноготную можно вычислить так легко: просто взять, и невидимой побывать у них на борту! И посмотреть, чем занимаются в каждой каюте. И послушать, что говорят. И проинспектировать все запасы…
— Если это вас смутило, командир, я готова пообещать, что без вашего разрешения больше не буду… Подниматься на борт «Надежды».
Кархо опять почувствовал, что краснеет — ну точно! Она или читает мысли, или ощущает его эмоции! Однако это — не дело. В-смысле, не дело, что она больше не придёт.
Как же тогда общаться, если понадобится её найти?
— Послушайте, леди. Если вы будете появляться так, как в последний раз — то есть — видимой, и при всех — мне кажется, что никто не будет против. Другое дело, если…
Он заткнулся, закусив губу, запоздало подумав, что она может обидеться.
Она… Засмеялась.
— Не бойтесь, командир. Это тоже было… Вроде проверки. Приношу, кстати, извинения за то, что как бы… Вторглась в вашу, да и других, частную жизнь. Разумеется, этого больше не будет. Только — деловые отношения!
А сейчас — идёмте. Что-то мы заболтались. Ваши люди уже начинают беспокоиться. Да и пора вам сниматься с якоря, и лететь за «жизненно необходимыми запасами»!

Читать молитву над трагически погибшими Кархо поручил доктору Гусману: у того был роскошный авторитетный баритон. И нараспев он читать умел. Так что когда всё закончилось, многие бойцы, собравшиеся у длинной могилы, даже что-то смахивали с глаз… Кархо, вздохнув и перекрестившись, приказал закапывать тела, так и оставленные в защитных костюмах.
До полностью заросшей сейчас тайгой и абсолютно неразличимой с воздуха засечки долетели меньше чем за ночь. Ветер, разумеется, оказался попутный.
Кархо всё это время переваривал их странный разговор. И всё больше склонялся к мысли, что женщина — не человек. И не была им никогда. Скорее уж, она — какой-то дух.
Дух местности.
Как были в древних сказках и легендах — наяды, дриады, домовые, лешие… Не на пустом же месте возникает вся эта народная мудрость, передаваемая от дедов — к отцам, а затем — и внукам. Эпос, так сказать. Презрительно отринутый и забытый с изобретением радио, телевидения, мобильной связи и прочих гаджетов. Которые сейчас все сдохли.
А вот духи…
Ладно, Бог с ним, с эпосом. Им бы с хозяйственными делами разобраться.

Над посёлком, как определили разведчики, геологической партии, пришлось зависнуть даже капитальней, чем над шахтой.
Потому что и правда — здесь оказалось всё.
Солярка в бочках. Смазочные масла. Мастерская со станками, инструментами и запчастями. Болты, гайки, прокладки…
Кархо, немного подумав, собрал совещание офицеров. Поскольку было ясно, что бесконечно, или даже просто слишком сильно, расширять наружную полусгнившую оболочку, чтоб принять на борт найденное, опасно, решили избавиться от того, что уже не могло понадобиться.
Так на земле в мощном срубе с до сих пор не протекающей крышей из толстого шифера оказались три из четырёх тридцатимиллиметровых пушек, с частью боекомплекта (Кархо решил всё же оставить к последней пушке патронов побольше…). Два крупнокалиберных пулемёта, огнемёт, три гранатомёта из пяти, отслуживший своё капризный двигатель из правой передней гондолы, старая обветшавшая одежда, обувь, латанные-перелатанные одеяла, ацетиленовые горелки и их шланги, агрегаты-бочки для выработки ацетилена из давно разложившегося карбида.
Потому что женщина не соврала: в прогнившем, но ещё не сильно протекающем гараже нашёлся КамАЗ с решётчатой мачтой вместо кузова — бывшая буровая установка. Ну, бурить-то они ничего не собирались, а вот двухсотсорокасильный дизель демонтировали с большим удовольствием. Так же, как и погрузили на борт большой запас асбесто-железных прокладок, запасных колец для поршней, и многое, многое другое.
На складе вещей забрали новые одеяла, обувь, спецодежду и даже простыни…
Кархо хитро улыбался в усы, буквально лучась от счастья: три года! Теперь как минимум три года им не нужно беспокоиться, где бы разжиться топливом для генераторов и двигателей. И свет в теплице можно включать чаще. И даже, как он давно собирался, посадить томаты, и вырастить пару яблонь. Карликовых.
Какая молодец их Леди! Выполнила всё, что обещала, и, как и сказала — даже больше.
Даже Ларкин признал, помявшись, что молодец. А уж красива… Зар-раза!

На то, чтобы демонтировать и снова установить и опробовать двигатель, погрузить на борт солярку, учебники, (Здесь оказалась даже сельская библиотека! Не иначе, как при посёлке геологов работала и местная школа!) и всё остальное, ушло пять дней.
К счастью, здесь оказался и погреб-ледник, выдолбленный в вечной мерзлоте, начинавшейся на глубине пяти-шести метров. Из него забрали все консервы. Особенно радовало сгущённое молоко и пеммикан.
К моменту отбытия Кархо подготовил речь. Собрал всех в столовой, рассказал о тех замечательных запасах, что появились у них теперь, поблагодарил от своего лица, и от лица всех присутствующих появившуюся к началу его спича, женщину-призрака.
Та с достоинством чуть склонила голову, и ответила, что людям, живущим по совести, чести, и соблюдающими православные обряды, она помочь готова всегда. И рада, что тела и души невинно убиенных нашли теперь вечный покой.
Кархо поблагодарил ещё раз. Женщина исчезла.
Когда отдали швартовы, даже не занятые на вахте солдаты и офицеры толпились в рубке, и у передних иллюминаторов на техническом и верхнем уровнях. Хотя землю и посёлок сквозь молодую поросль сосен и елей увидеть было не реально. Да оно и правильно: если бы это место можно было легко найти, оно бы не сохранилось неразграбленным.
Кархо думал, что наверняка всё в «сделке» с этой леди не просто.
Он понимал теперь, что неспроста для демонстрации первого «появления» выбрали его собственную жену. Логично — любой другой он бы мог стопроцентно и не поверить.
Женщина как пить дать специально каким-то образом оберегала от мародёров это место. Может, для того она и поднималась тогда, семнадцать лет назад, к ним на борт? Оценивала — достойны ли они получить это наследие?..
И ещё он думал, что «предание земле» — чисто символическое действие. Ведь несчастные и так «покоились» под землёй! Ну, пусть не под двумя, а под тремястами метрами… И без отходной молитвы. Но суть от этого не меняется.
А вероятнее всего женщина просто не хотела давать им всё это богатство — даром. Нахаляву. Незаслуженно. Поэтому и предложила видимость сделки. Когда они хоронят погибших несчастных: заодно смотрела, насколько бережно и почтительно они, и правда, относятся к погребению безымянных и совершенно незнакомых им христиан. Ощущают ли они печаль по ним…
Печаль Кархо ощущал и сам.
Господи!
Сколько невинных жертв! Будь прокляты те, кто развязал-таки самоубийственную бойню, понадеявшись на свой чёртов «Космический Барьер!»
Ни …ера он им не помог!
Но от этого теперь не легче.
А ещё он думал теперь, не решаясь поделиться этой мыслью даже с женой, что женщина — точно какая-нибудь Богиня. Древняя. Явно — ещё до-христианская. И теперь таким странным способом давшая им понять, что она конкретно существует. И что может вполне реально помочь тем, кто поступает по-совести. И наверняка она — постарше, чем легенда о распятом Сыне Божьем… Вот только…
Вряд ли они найдут где-нибудь объяснения — кто она.
Интересно: те, первые люди, аборигены-буряты, что поселились на Урале, и жили здесь до завоевания Россией Сибири — верили в неё?.. Поклонялись ей? Или…
Как теперь узнаешь!

Женщина пришла к нему на следующий день, когда он прокладывал новый курс.
Ветер теперь снова сменился на западный-северо-западный, и «Надежда» бодро делала почти два узла в час.
— Добрый день, леди! — он действительно обрадовался её появлению.
— Добрый день, Кахрамон Куркмасович. Как дела на борту?
— Спасибо, леди, всё благополучно. Как вы сами? Что нового?
— Да вот подумала. О будущем. Если решите ещё лет через семь-восемь заглянуть… Буду рада. Помогу, чем смогу. Вот только… Держитесь подальше от Екатеринбурга. На ваших картах он обозначен как Свердловск. Там до сих пор небезопасно. Лаборатории по изготовлению бацилл сибирской язвы ещё не полностью… Обезопасились.
Ух ты!.. А они и не подозревали о такой опасности! Вовремя предупредила!
— Вот за это — спасибо! А ведь вы как в воду глядите: мы и намечали Свердловск для посещения на следующем витке… — он прикусил губу, вовремя вспомнив, что она и правда — «в воду глядит!»
— Лучше этого не делать. Лучше делать, как вы намечали года три назад: найти место поближе к экватору с мягким морским климатом. Где вырастет всё, что посеете. Лет десять, пожалуй, ваш корабль ещё выдержит. И если вы надумаете выбрать такое место где-то поблизости, скажем, в Средней Азии, потом ваши потомки могут переселиться и ко мне. На Урал.
Помогу и им, чем смогу.
Вот это да! Она предлагает гостеприимство! А ведь её гостеприимство — дорогого стоит!
— Благодарю вас, леди. И от себя, и от всех наших людей. И от лица потомков. Возможно, мы или они — воспользуемся. Но… Простите всё же за нескромность: мало ли… Я уж немолод. До следующего витка могу и не… Кто вы? И как нам называть вас? В следующую встречу?
— Не бойтесь, командир. Вы — доживёте. — в голосе спокойная уверенность, — А насчёт того, кто я и как называть… Могу дать подсказку. Маленький намёк.
Я проследила, чтоб в погруженных книгах оказалась и «Малахитова шкатулка».
Почитайте, когда найдётся время.
А сейчас — доброго пути! Прощайте, командир.
— Благодарю, леди, ещё раз. И вам — счастливо оставаться!

Время, конечно, нашлось лишь через два дня.
Потому что погруженный впопыхах груз нужно было рассортировать, разместить так, чтобы не нарушалась центровка, занести в реестры, и т.д, и т.п…
Кархо обнаружил небольшой потрёпанный томик в бумажном переплёте между «Справочником слесаря-ремонтника газовых генераторов» и Учебником астрономии.
Так. «Малахитова шкатулка», Бажов. Уральские сказы. Хм.
Содержание: Каменный цветок. Серебряное копытце. Синюшкин колодец. Медной горы хозяйка.
Ну-ка…
Рука как-то сама собой потянулась, полистала.
Медной Горы Хозяйка.
«Пошли раз двое наших заводских траву смотреть…»