Глава 1. (Глава 1)

Несовместимые виды.
(Глава из романа «Его Величество Авианосец».)
Рентгеновский снимок майор изучал долго.
Но без объяснений доктора Мангеймера всё равно понял бы мало. Вот только тот не торопился их давать – похоже, ждал, оглаживая холёные усы большим и указательным пальцами, пока майор Сидней Дорохов спросит сам.
Пришлось это сделать:
– Док. По-моему это похоже на отверстие от бронебойной пули. Малого калибра.
– Вот именно – похоже. Но – не более. Взгляните-ка. – док провёл концом ручки по рентгенограмме вдоль трассы предполагаемой «пули», – Если бы это и правда была пуля, она оставила бы абсолютно прямую траекторию. А если со смещённым центром тяжести, так и вообще – развороченную огромную полость. Так что если такую трассу оставила обычная пуля, я готов признать себя некомпетентным идиотом.
Мы же не можем предположить, что пуля обладает мозгом? Что вот здесь – она обошла ребро, а вот здесь, – снова тычок ручкой, – повиляла вверх-вниз… И ещё – вот, посмотрите на снимок, сделанный сверху – влево-вправо? А после того, как достигла сердца, так и вообще – повернула под углом к первоначальному общему направлению. На целых восемнадцать градусов.
И это – несмотря на то, что в сердце – лишь мягкие ткани. Мышцы. Ну, тот самый миокард. Обращаюсь к вашему мнению, как профессионала: пули ведут себя так?
– Нет. – майор потеребил себя за мочку правого уха: он буквально годы потратил, чтоб избавиться от пагубной привычки штатских – чесать в затылке! – Нет, даже пули со смещённым центром тяжести, или с мягким… или бронированным наконечником – так себя не ведут. Во всяком случае, известные мне.
Думаете, док, кто-то разработал новую пулю?
– Возможен, конечно, и такой вариант, хотя он несколько не в моей компатенции… – доктор теперь оглаживал эспаньолку, щурясь на очередной снимок, который держал против лампы в искусственной левой руке, – Но мы не принимали его в расчёт до сих пор. Нет. Мы, реалисты-практологи, объяснили странную трассу «пули» более изощрённым способом. – и, в ответ на недоумевающий взгляд майора, пояснил, снова проведя вдоль всей трассы ручкой, – Это – не след от пули.
Это – проход.
Как мы предполагаем, прогрызанный. Каким-то существом, пока нам не известным. Аборигенным. Или, скорее – выведенным кем-то. Тут мы с… э-э… коллегами, согласны, что такое оружие нужно было именно вывести.
И действует оно чрезвычайно эффективно. А что самое странное – чертовски, если мне позволительно так выразиться, быстро. Скорость прохождения сквозь тело… Вполне сопоставима со скоростью – да, обычной пули.
– То есть, вы хотите сказать, что этим… Хм. Неизвестным существом, выглядящим, судя по оставленному следу, всё же навроде пули, кто-то выстрелил в э-э… пострадавшую? И дальше эта тварь прогрызла всё уже сама?! И кевларовый бронежилет, и защитный комплект, и сталлитовую нагрудную пластину?!
– Ничего подобного я не говорил, и не имел в виду. Прогрызла – да. (А вот сталлитовую пластину, как видно вот здесь – просто обошла!) Но вот насчёт выстрела… – учёный скептически поджал губы и чуть заметно покачал головой.
– Я хотел только предупредить вас о нашей, вполне научно обоснованной, версии того, как, и кем мог быть оставлен такой след в теле несчастной. (Кстати, длина тела существа может существенно превышать длину обычной пули. Да и вообще – оно, это самое его тело, может напоминать и банального, скажем… Дождевого червя: ну, тот же тоже проходит как бы сквозь почву, выискивая, где местечки помягче, и лежат всякие листики-ягодки, попавшие под- и – на землю. Только повторю: очень быстро и сноровисто… Работающего червя. Правда, доктор Свендсен считает, что существо напоминает, скорее, древнего корабельного червя – Тередо, так сказать… Н-да.) Так о чём это я?.. Ах да: предупреждение. Так сказать, «Варнинг».
Поскольку именно вам и вашим бойцам придётся иметь дело с неизвестным ни официальной зоологии, ни официальной баллистике, и, предположительно, смертельно опасным существом…
Не ищите никаких снайперов. Не ждите выстрела. Не думайте, что в несчастных кто-то стрелял. Это только отвлечёт ваше внимание от… Хм-м…
Реальной опасности.
Как кажется нашей группе, существа, напавшие на пострадавших, просто…
Живут там. В воздухе.
И чтобы напасть – им не нужно, чтобы кто-то ими выстрелил.
Они движутся сами! Причём, скорее всего – именно сквозь воздух!
Повисшее молчание затягивалось.
– Ну что, майор, – старший аналитик взглянул прямо в глаза Дорохову, и тот заметил в самой глубине глаз матёрого специалиста затаённый страх – такой бывал и у его бойцов, когда они точно знали, что идут на реальный риск, и опасность погибнуть велика, – Прояснил я вам хоть что-то? Ответил на терзавшие вас вопросы? Придал…
Оптимизма?
Дорохов сглотнул.

– А, может, нам нужно было высаживаться вначале в какой-нибудь пустынной местности? Тогда и все девочки могли бы остаться в живых?! – капитан не заметил, как сзади бесшумной тенью подошла Алара. И Майор её видел, но не смог подать капитану знак – женщина неотрывно смотрела прямо ему в глаза.
– Что это значит, майор? Что имел в виду капитан, когда сказал, что «все девочки могли бы остаться в живых»? Наше подразделение… Погибло? – она говорила ровно, но от Дорохова не укрылось сосредоточенное выражение глаз и нарочито спокойный тон.
Всё верно. Поскольку информация засекречена Штабом, даже командир «девочек» пока не знает, что… Вернее, теперь, «с помощью» капитана, уже знает.
– Да. – майор старался говорить спокойно, хоть и не поручился бы, что ничем не выдаёт своего волнения. Картина цеха, где застыли покинутые и запылённые станки, а между ними громоздились буквально горы изрешечённых «пулями» трупов, всё ещё стояла перед глазами, – Но капитан просто не так выразился. Неточно сформулировал, если вам так больше нравится. Девочки, похоже, погибли бы в любом случае, высади мы десант хоть на полюсе, среди льдов и снегов, хоть в пустыне. – он взглянул в глаза капитану.
Тот, поняв, что допустил промах, закусил губу, отдав честь подошедшей. Поторопился исправиться – даже, пожалуй, чересчур ретиво:
– Точно. Я, это, неверно сформулировал. Я имел в виду – нужно изменить первоначальный план. Простите! – капитан, всё ещё откровенно смущавшийся в присутствии Алары, то ли – от того, что она – тоже капитан, то ли – от завораживающей глубины бездонных чёрных глаз мутантки, потупился, чтоб скрыть тоскливое выражение в глазах. Бегающих и сузившихся.
Разумеется, капитан это просекла:
– Хорошо, что во вранье вы не сильны, капитан. – и, повернув голову, – Однако, раз сейчас вы в состоянии как-то помочь нам… Майор, скажите – что нам делать?!
Майор почувствовал себя в ловушке. Плохо получится: и так, и – так.
Если сказать, что теперь заняться разведкой приказано его бойцам – красавица-амазонка почувствует себя униженной. Потому что «девочки», выходит, облажались, и не выполнили задачу. А если сказать, что он напросился сам – его опять-таки обвинят, (И справедливо!) что это именно он сомневался в способностях. Этого самого женского подразделения. И, получается, накаркал…
И решение – опять за ним!
Ладно.
Лучше всего ответить правду.
Потому что на враньё у женщин – нюх.

На этот раз выход из камеры не был столь оптимистично-торжественным, как они видели, просмотрев в записи то, что показывали встроенные в потолок видеокамеры наблюдения. Нет, теперь все не шумя, и не давая друг другу шутливых тычков, и не прикалываясь, как подразделение Алары, что «Вот, наконец попробуем местного сидра, которым все чёртовы колонисты упились до бессознательного состояния!», и «Сейчас перетрахаем всех местных девственников!», терпеливо дождались, когда робот-разведчик «Свордс-97» обойдёт и передаст изображения всей площади ангара.
Чисто.
Только после этого Дорохов приказал снова отдраить люк.
Ну, двинулись. (Он незаметно поплевал через левое плечо.)
Двое настороженных до такой степени, что только что искры не летели, десантников бдили за левым флангом, двое – за правым, ещё по двое отслеживали пол и воздух. То есть – крышу. Остальные шли по центру, следя за двойками, и прикрывая пути отхода. Капитана и химика майор на этот раз решил не брать – чтоб не путались под ногами.
– Чисто. Чисто. Чисто. – отрывистые фразы в наушнике сказали Дорохову о том, что визуально опасности не обнаружено. Как и с помощью гамма- и УЗД-сканнеров. Тепловизор показывал, что чёртовы станки уже целую вечность никто не запускал: остаточного фона не было даже в массивных станинах, куда неизменно передаются все тепловые эффекты от работы.
Плохо. Значит дело не в том, что они появились здесь в «выходные», как предположил сержант. Нет, цех, скорее всего, простаивает давно. И – неспроста простаивает.
С другой стороны, они и не ждали, что раз на поверхности не обнаружено ни одного колониста, те, затаившись где-то в подземных обиталищах, будут ночами выходить, и всё-таки на станках – работать… Ага, смешно.
Дьявольщина. Это им сейчас нужно работать.
– Вперёд. Продолжить осмотр. – майор знал, что закреплённый на горле ларингофон чётко передаст команду, хотя он даже не раскрыл рта. Трудно поверить, что первыми эту методику разработали и применили инженеры Вермахта почти восемьсот лет назад для оснащения экипажей танков.
Он чуть махнул рукой, наблюдая, как чётко и слаженно двинулись вперёд его люди, даже малейшим шорохом не выдавая своего присутствия.
Впрочем, их бесшумные движения не имели по большому счёту никакого значения: если бы здесь кто-то и был, давно бы затаился: появление транспортной камеры на её опорной платформе всегда сопровождают «аудио-оптические явления», как их остроумно назвала доктор Дальмайер. А попросту говоря – грохот, шипение разрядов, и ослепительные вспышки: гроза отдыхает…
Станки оказались давно простаивающими – …рен с ними. Что там со следами?
– Ефрейтор Салихов. Доложите о результатах.
Салихов, сразу после их выхода из Камеры установивший треногу с хроматографом, посопел, вращая раструб:
– Чисто, господин майор, сэр. Никого тут не было уже… очень давно. Больше предела чувствительности.
Ну вот: главное выяснили – никаких следов пота сканнер-газоанализатор не показывает. Это говорит о том, что живые теплокровные не появляются здесь не меньше месяца. На более точное указание даты чувствительность полевого прибора не рассчитана.
А других «врагов», кроме микробов-вирусов, способных «вычистить» от колонистов всю планету, генерал, Штаб, и даже эксперты с самым буйным воображением, представить себе не могли. Мысль же об эпидемии отметали и сам Дорохов, и Алара.
Потому что тогда всюду оставались бы никем не погребённые трупы.
А трупов-то колонистов они и не нашли. Как и подземных «Убежищ».
Поэтому даже если согласиться с дикими, отвергнутыми специалистами Штаба, выводами экспертной группы доктора Мангеймера о том, что «твари», убившие первую десантную группу, а до этого – сожравшие всех колонистов, и правда, существуют, нужно признать и то, что – кто-то же должен был их сюда «заселить»!
И кормить, поить, и вообще – содержать, пока они «сидят в засаде». Чтоб напасть на беззащитных людей только когда прикрытие из Авианосца и восьми фрегатов «отчалит».
И вот теперь флотилии пришлось вернуться назад – только для того, чтоб обнаружить, что все семь тысяч восемьсот десять колонистов, передавшие непонятный «СОС», оборвавшийся на середине, попросту исчезли… И не показали, кстати, самые придирчивые исследования воздуха-воды-почвы – ну никаких невыявленных до этого вирусов-бацилл!
А насчёт более крупных организмов – и у колонистов, и у них: столько всяких приборов и сканнеров! Датчиков движения. Газоанализаторов. Камер, и приборов ночного видения. Компьютерных программ-распознавателей. Хоть какое-то движение, или температурные аномалии любого существа крупней микроба, если они есть на поверхности планеты, не выявить – ну просто невозможно!
Он заметил, что бойцы закончили обход и осмотр периметра, и сейчас оборачиваются. Похоже, ждут дальнейших указаний.
– Продолжать движение. Территория… Ещё не осмотрена и не зачищена. – он сжал губы. Чёрт. А ведь наверняка так же действовали и люди Алары.
Что они упустили? А что упустила, давая указания заместительнице, Алара?
Стандартная процедура зачистки… Приемлема ли она в такой обстановке?
Внезапно внимание майора привлекло поведение капрала Нуркельдиева. Тот остановился, и как-то странно поворачивался на месте: словно хотел заглянуть себе на спину.
– Капрал! Что там у вас? Я же приказал сразу докладывать, если случится хоть что-то необычное!
– Да, сэр, господин майор, есть докладывать… Мне показалось, что кто-то… Похлопал меня по спине! И… И сейчас продолжает! Там, ну, на спине – не то хлопать, не то – возиться. Кто-то… Вроде, маленький. Василь, посмотришь?
Напарник капрала, ефрейтор Василь Николаеску, мгновенно нырнувший капралу за спину, врубил сразу – уже не до режима «скрытности»! – мощный наплечный прожектор:
– Господин майор… Никого не видно, сэр. Но… Здесь, на ранце, у левой лопатки, маленькая дырочка – словно прожжено сигаретой! И – всё!
Майор принял решение мгновенно:
– Внимание, отделение! Отходим! Все – назад в камеру! Бегом!
Когда последний боец влетел в тесное пространство, Дорохов что было сил треснул кнопку запора, и, едва створка входной двери захлопнулась – клавишу возврата.
Вселенная рассыпалась на миллиарды ослепительных кусочков, и снова возникла. Но теперь им было не до смакования странных ощущений.
Майор снова ударил по клавише двери:
– Внимание, отделение! Бегом в карантинную камеру! Хинц, Паттон! Помогите капралу! Капрал! Что чувствуешь?
– Всё ещё копошится, господин майор! Ой! Теперь меня укусили за плечо! Я… А-а, больно, чёрт! – Нуркельдиев изогнулся назад, стараясь достать рукой за ранец с боекомплектом, – А-а-а!!! Кусает, кусает зар-раза! – они бежали по коридору. Нуркельдиева уже поддерживали под локти – он извивался, как червяк на крючке! Но вот и камера.
– Капрал! Внутрь! – майор сам толкнул капрала в прозрачную камеру, остальных остановив рукой, – А вы – остаться снаружи!
Он хлопнул и по кнопке у камеры. Дверь мгновенно отделила Нуркельдиева от них, но в наушниках всё ещё звучали крики боли и ругательства: радио работало.
– Внимание, капрал! Приказываю: снять оборудование, защитный комплект, и раздеться догола! Быстрей, Азамат, чёрт тебя дери! Снимай же!.. Внимание, дежурный персонал карантинной! Включить распылители в камере!
Из сопел на потолке появились облака тумана – всех известных земной науке бактерицидно-противомикробных средств, и ядов – от более крупных хищников.
Боец, скинувший ранец, извивался, изогнув шею так, что трещали позвонки, но судя по реакции, так ничего и не обнаружил: «Д…мо собачье! Никого!» Руки судорожно шарили по спине. Боль явно стала уже нестерпимой: Нуркельдиев ругался и орал благим матом – словно ничто из этих средств не действовало на странных нападающих. Или – нападающего?
– Да я… Есть, господин майор… Вот …! Б…! Снял… – голос оборвался, капрал упал на колени, выдохнув, – О-о… Сердце… Давит! – капрал вдруг схватился за грудь. Потом – за горло. Голова запрокинулась.
Тело, постояв пару секунд на коленях, рухнуло ничком. Голова, до этого почти достававшая лопатки, сильно ударилась – лицом об пол. Забрало каски отщёлкнулось.
Майора поразило выражение глаза, уставившегося на него: там застыл ужас и непереносимая боль… Лицо посинело, рот словно свело судорогой. В углу появилась пена.
Словом, набор всех чёртовых «симптомов», что они видали и у несчастных «девочек». Удушье, острая сердечная недостаточность. Дикая боль.
Майор и сам рефлекторно схватился за грудь. Но заставил себя быстро вдохнуть исчезнувший вдруг куда-то воздух:
– Взвод! Приказываю: НЕМЕДЛЕННО всем раздеться до гола! Обмундирование и оборудование бросить в камеру санобработки! – он и сам поспешил подать пример. Через тридцать секунд сопения и побрякивания ни на ком не осталось ни лоскута одежды – вот спасибо новому комплекту защитной одежды «Ратник»: никаких пуговиц! Всё – на липучках!
Камера санитарной обработки явно не была рассчитана ещё и на боекомплекты с оружием, но – запихали! И лишь когда бронированное десятисантиметровое стекло отделило приёмный люк от коридора, майор вздохнул немного посвободней:
– Кто-нибудь… Чувствует что-то… необычное? Боль? Копошение на теле? Нет? Немедленно осмотреть друг друга! Да-да, со всех сторон!
Только убедившись, что все опять пялятся на него, отрицательно качая головами, он позволил себе перевести дух, невесело усмехнувшись:
– Что, непривычно общаться словами вживую?
– Так точно, господин майор. По-дурацки звучит. И эхо какое-то… – сержант ответил за всех, поскольку большинство могли только стыдливо прикрываться ладонями, стараясь снова не пялиться на з…цу и остальные части тела соседей. (Что ж делать! Похоже, этого: сравнивать «достоинства» – свои и чужие – не отнять у настоящих мужиков даже в столь дикой ситуации! «Победил», кстати, с точки зрения «призового кобеля», новичок – рядовой Билл Хинц.)
– Ладно. Будем надеяться, что успели. Бедный Азамат. Царствие ему Небесное… Однако благодаря ему мы все живы. – все невольно оглянулись на распростёртое в той же позе тело за стеклом. Туда же посмотрели теперь и все.
Пауза затянулась. Наконец Дорохов развернулся и помахал в ближайшую камеру наблюдения, жестами давая понять, что у них всё нормально, но они мёрзнут, и хорошо бы прислать какую-нибудь одежду.
Генерал оказался понятлив и гуманен: не прошло и пяти минут, как через тамбур им вбросили девять комплектов старого доброго десантного обмундирования: защитные штаны, тельняшка, гимнастёрка и полусапоги. Плюс солдатские ремни. Воняло всё это ужасно: не то – плесенью (Нереально!), не то – капролактаном. Или, что вероятнее – старыми дизенсектантами.
Интересно, на каком складе старинного утиля интендант всё это раскопал?
Но придираться и капризничать не время: только одевшись, майор понял, что у него зуб на зуб не попадает. Да и остальных – тоже. И это – не только от холода.
Тело капрала всё ещё лежало там, за стеклом – на виду и у них, и у, несомненно, настороженно наблюдающего за карантинным блоком начальства.
Однако комментариев…
– Майор. – радио у потолка вдруг ожило, – Проведите своих людей в комнату «Це-восемнадцать». Мы должны провести полное обследование.
– Есть, сэр!..

Комната Це-восемнадцать, похоже, ранее никогда не использовалась.
Во всяком случае, при ознакомлении с пристыкованным к Авианосцу карантинным Блоком, где им всем придётся теперь неопределённое время жить, пока их не признают «безопасными» и «чистыми», бойцам группы Дорохова её не показывали. Да и ему самому – тоже. Похоже, опасная штуковина. Для здоровья. Или «шибко» секретная.
Потому что даже от общего блока Карантина комнату отделяли могучие стальные переборки. Как понял Дорохов, ещё и со свинцовыми вкладышами позади брони.
И теперь он понял – почему.
Внутри обнаружился длиннющий узкий – только-только пройти по одному! – коридор. В стены которого оказались вмонтированы ряды пластин во всю высоту коридора – одна напротив другой. И было этих парных пластин, ох, немало…
Голос генерала поторопился «успокоить»:
– Проходите медленно. По одному. Мои… э-э… эксперты скажут, когда каждому можно будет двинуться дальше.
Трагикомедия началась.
– Дзасоев – первый. Николаеску. За ним. Хинц. Рихсиев. Паттон. Фуркад… – майор расставил своих в порядке живой очереди, себя, разумеется, оставив напоследок.
У капрала Дзасоева, когда он встал между двумя первыми пластинами, от сдерживаемых эмоций вспотела шея. Во взгляде, который он кинул назад, на Дорохова, тот прочёл собачью тоску и безысходность – похоже, капрал не слишком-то верил, что они выпутаются из передряги живыми… Или останутся полноценными мужиками после явно нехилой дозы облучения, которого сейчас получат по полной.
Но капрал помалкивал, и старался стоять неподвижно, пока голос женщины – похоже, лейтенанта Пратчетт – не сообщил, что ему можно переходить дальше.
Харченко, напротив, оказался настроен оптимистично. И даже, потянувшись, дал капралу здоровенного звонкого шлепка ладонью пониже спины:
– Тащи уже свою тощую …опу вперёд! Родина тебя не забудет!
– Если вспомнит… – это проворчал вполголоса сержант.
– Р-разговорчики! – майор фыркнул. Затем уточнил, – Прекратить. Из-за вас не слышно команд лейтенанта Пратчетт.
И правда: команда последовала почти сразу:
– Следующий!

Через десять минут все девять человек преодолели «камеру пыток», как её окрестил сержант, ещё и добавивший:
– Теперь месяца три точно ничего стоять не будет! Жёсткое рентгеновское – это вам не УЗИ какое-нибудь! Дозу наверняка нам выдали – будь здоров!
– Сержант. Благодарю, конечно, за попытку поднять настроение с помощью традиционно «тупого солдатского юмора». Однако сейчас дело идёт о кое-чем поважней потенции. Пусть даже на ближайшие годы.
Речь – о смерти восьми тысяч людей. И неизвестном количестве остальных привезённых теплокровных – коров-овец-собак-бройлерных-кур. Да даже – кроликов.
Так что – отставить шуточки.
– Есть отставить, господин майор, сэр. – сержант нисколько не обиделся на прожигающий взгляд майора, и иронично-сердитые – остальных коллег, – Я понимаю. Что мы должны быть стерильны. Словно скальпель перед операцией. Следующей.
– Боюсь, следующей операции вам придётся ждать долго. – это снова из динамика на потолке «обрадовал» генерал, – Майор. Пройдите ко мне. Остальные – в общую комнату. Номер пять. На Уровне два Карантинного Блока.
Бойцы переглянулись. Уровень два – это значит, что с ними всё, вроде, (Тьфу-тьфу!) в порядке, но… Похоже, высокое начальство пока не хочет, чтобы они общались с остальными бойцами. Теми, кто в напряжённом ожидании находится сейчас в казарме Авианосца. Думая, не придётся ли им вступить в действие, если подразделение майора Дорохова тоже окажется… Н-да.
До кабинета генерала майор дошёл быстро. Сидящая в приёмной с сосредоточенно-деловым видом лейтенант Лаура Хауген недоумённо оторвала взгляд от монитора:
– Здравия желаю, господин майор, сэр. – он буквально почувствовал, что его странный наряд… Произвёл не менее странное впечатление. Стыдно, чёрт! – Слушаю вас.
– Здравия желаю. – майору стало жутко неловко за свой помятый и не совсем уставной допотопный костюм. Даже без знаков различия, – Господин генерал у себя?
– Нет, он на КП.
– Понял. Выдвигаюсь. – Дорохов попробовал улыбкой до ушей и шуткой загладить свой промах. Понятно, что генерал на КП. Плевать ему на три ночи без сна – с такими делами – им всем, похоже, придётся не спать и гораздо, гораздо дольше…
На КП и правда – царило оживление. Если можно так назвать «целеустремлённое» сидение за приборами дежурных кадровых военных, вперившихся немигающими внимательными взорами в экраны, и верчение разных ручек, и переключение тумблеров приборов на пультах – уже научно-исследовательским персоналом.
– Господин генерал, сэр! Майор Дорохов по вашему приказу прибыл. – он оценил и набрякшие сине-серые мешки под глазами, и ссутуленные плечи начальства. Да и руку к козырьку генерал вскидывал скорее, формально, чем чётко. Да и ладно. Они не на плацу. И не на параде.
– Вольно, майор. Идите-ка сюда. Вот, корзина для бумаг. Держите в руках, когда будете смотреть. – и, на недоумённый взгляд, – Думаю, она вам понадобится… Леонид, включайте.
На мониторе в полстены над центральным пультом появилась картинка – труп всё так же распластавшегося ничком капрала. Изображение, наехав, приблизилось, выхватив крупно верхнюю часть тела. Участок спины у левой лопатки оказался виден чётко: вплоть до белёсого пушка, покрывавшего кожу, обтягивавшую плотное мускулистое тело.
Но вдруг…
Маленький участок кожи задвигался, вспучиваясь. И, словно там произошло извержение мини-вулкана – взорвался капельками брызг крови! На коже изнутри выступил бугорок крови, тут же растёкшейся во всех направлениях. Затем кровь, бурлящая в ране, словно отступила вниз, и обнаружилось отверстие – будто проткнутое карандашом. Потому что от пули такого точно не получилось бы: гранённого и узкого.
– Теперь давайте в замедленном. И – стоп кадр.
Картинка вернулась к началу – вспучиванию. Вот кожа лопается, выпуская наружу…
Майор долго смотрел на то, что вылезло из раны, не в состоянии осмыслить – что это.
Затем, когда стоп-кадр подержали секунд десять, воспользовался ведром.
Только когда позывы к рвоте прекратились, он смог заставить себя снова взглянуть на монитор.
Боже!
Или, правильней сказать – срань Господня!..
Тонкое, словно шестигранное, тело – твари вроде пиявки. Чёрное. Отблёскивающее, словно полированная пластмасса. Или, скорее, кевлар. В потёках крови и кусочках… Плоти? Да. Пасть. Полная маленьких треугольных зубов – словно у пираньи. Но… А, вот.
Там, где зубки не покрыты кровью жертвы, они тоже… Чёрные. А пасть-то у твари… Похожа на буровое долото. Или, действительно – на пасть корабельного червя. (Ну, видел он и такие – в учебных фильмах про опасную или вредную зоо- и ксеноморфу. Вот ведь вспомнишь чёртова дока Свендсена: похоже, он прав!) Тело и пасть – в точности как у того самого Тередо, что сводил с ума моряков древних веков. Пока дно и борта не стали обшивать медными листами. А затем и вовсе – стали делать из стальных листов.
«Пробурились», стало быть, сквозь Нуркельдиева… Царствие ему, бедняге, Небесное. Жаль бойца. Но…
– Да, майор. – генерал словно читал его мысли. Впрочем, с его опытом это и нетрудно. Догадаться, какие мысли сейчас обуревают краснеющее-бледнеющего подчинённого. – Я признаю ваше решение пожертвовать одним бойцом для спасения остальных вверенных подчинённых, оправданным. Разумеется, спасти Нуркельдиева от такого ядами и дезинсектантами было невозможно. Зато остальные десантники остались живы. И хорошо, что вы решили проводить разведку силами только одного отделения. Хотя, признаться, в первый момент, когда вы экстренно эвакуировались, я посчитал вас… Банальным паникёром. За эти мысли приношу извинения.
Дорохов автоматически кивнул.
Майор знал, конечно, что генерал говорит так, чтобы морально поддержать его. Сделать, если не полностью подавленными, то хотя бы – переносимыми, муки совести.
– В тех условиях, когда кому-то что-то якобы упало на спину, не сомневаюсь, что и вы и ваши люди должны были посчитать ситуацию приемлемой. Позволяющей решить проблему на месте. А ваше решение – признать трусливым. Паникёрским. (Не сомневаюсь, что оно и вам трудно далось!)
А вот теперь мы видим: ваши великолепные инстинкты, ваше чутьё – спасли не только ваших людей.
Но, похоже, и позволили избежать дальнейших ненужных жертв.
Я уже отправил капсулу с приказом отменить высадку на полюсе ваших коллег-«амазонок». Наши эксперты посчитали вероятным, что «твари» могут жить и там.
Так что выражаю вам, господин майор, благодарность. От лица командования. И от себя лично. – они отдали друг другу честь:
– Служу Содружеству! – в голосе Дорохова оптимизма и радости не ощущалось.
Генерал скомандовал:
– Кто-нибудь. Заберите у него, наконец, это ведро.
Дорохов не глядя сунул ведро с отвратительной жидкостью в чьи-то руки.
Генерал позволил себе теплее, чем до этого, пожать руку майора. И даже задержать её дольше обычного в своей:
– Сидней Петрович. Не казните себя. В том, что случилось, вашей вины нет. Да и вы сами могли оказаться на месте капрала. Потому что с такими… существами мы раньше не сталкивались. Да и никто не сталкивался.
Единственное, что меня смущает – что мы не поверили своим же экспертам. Позволили себе проигнорировать их рекомендации. Отмахнувшись, как от… Хм-м. Назовём вещи своими именами – бреда. Правда, на роботов эти твари не нападают. Так что мы бы никогда их без людей не…
Вот – посмотрите в записи с нормальной скоростью.
Оператор снова включил запись.
Да, майор понял, что ему не показалось в первый раз: дыра на лопатке возникла, лопнула и опустела быстрее, чем за доли секунды.
– Снова – в замедленном.
Теперь стало видно: тварь словно ввинтилась в воздух, свернувшись не то – спиралью, не то – «плавая» в воздухе, как морская змея в воде – зигзагами. И, извиваясь и ввинчиваясь, словно штопор, полетела… К потолку. Там отскочила от бронестекла, и принялась бестолково, словно шершень перед окном, биться и тыкаться в стены и пол камеры.
– Вот так они и движутся. Сквозь воздух. И движутся – очень быстро. Мы можем сейчас разглядеть её движения лишь потому, что рапид замедляет картинку в тридцать… Сколько там раз?
– Тридцать восемь, господин генерал.
– Вот. Ну, как вам, майор? Нравится быть первооткрывателем нового вида? А, может, вы, как первый обнаруживший, хотите увековечить его, дав своё имя?..
– Нет! – ответ Дорохова был скор и категоричен.
Чтоб его имя вспоминали, проклиная, жертвы дьявольских змеючистых тварей – многие-многие годы?! Пока армейские умники в накрахмаленных халатах не придумают, как с ними бороться…
Ни за что!