Глава 3 -- Снег на васильковом поле (Глава 3)

Сначала Лика не совсем поняла, зачем им нужно в эту школу.
Она только-только адаптировалась, а они уже и местные учебные заведения стали изведывать.
Но после она поняла.
Она погрузилась в этот бесконечный поток информации. Больше всего ей нравились уроки, где они рисовали или шили — тут она могла дать волю своей фантазии.
В целом, ограничений для неё тут не было. На её рисунки не ставилась цензура, как в Баркацне.
Безусловно, ей нравилось узнавать об этой планете: о камнях, о странах, о местных животных и о том, из чего эти животные состоят.
Ей это нравилось, когда Лео к подобному относился крайне строго и настороженно.
***
Лике просто нравился учебный процесс. Она участвовала везде, где только можно — собрания, олимпиады, кружки, секции.
Она так познавала. Она действительно расстраивалась из-за плохих оценок и искренне радовалась хорошим.
Познавательная деятельность спасала её от тревоги и одиночества — у неё даже появилась подруга.
Её звали Сима, у неё были длинные чёрные волосы, завязанные в два хвоста, а иногда и в две косы.
Кожа её была бледная, руки тонкие и костлявые, голос высокий. Выглядела она достаточно хрупкой, но Лика с большим удовольствием показывала ей свои рисунки, интересовалась её хобби, её мыслями.
В целом ей.
Серафима была немного замкнутая и скромная — возможно, она боялась такого количества новой информации.
Лика помогала ей раскрыться и перебороть свои страхи. Конечно, у девочки это получалось не сразу, но иногда она и вправду чувствовала себя увереннее.
***
Лика очень много рисовала.
Её рисунки не были похожи на те, которые она рисовала в Баркацне.
Она приходила со школы, выполняла все свои задания и принималась за рисование.
Лео проходил мимо и смотрел — он любил её картины.
Но эти рисунки были совсем другими.
Конечно, детальность картины восхищала: в одном углу сидел писатель, в другом — дровокол, в третьем — минеролог. Они сидели под большим тёмно-синим куполом. От головы каждого шла красная ниточка.
И сверху ниточки соединялись.
Углы безобразно замазывались чёрным.
Скулы творцов выводились коричневым.
— И что это значит? — Лео положил руки на её плечи.
Да, подобное его удивляло: то был не местный пейзаж и даже не портрет лучшей подруги.
А ремесленники.
— Это можно воспринимать как угодно, — она улыбнулась ему, повернувшись, — Все зависит от того, что ты хочешь тут увидеть.
— Я вижу людей и красные полоски, — он задумался, — Скажи, у них проблемы с кровью?
Лика продолжала выводить каждого сидящего:
— Может быть, — она не стала оглядываться на него, — Воспринимай, как хочешь.
***
— И это тоже воспринимать, как хочу? — он взглянул на её рисунок.
На нём был человек, но какой-то не такой. Руки и ноги у него были треугольные, голова овальная, тело прямоугольное.
Тёмные волосы топорщились ровными углами.
Глаз у него не было — только приоткрытый рот.
Стоял он на голубом фоне и сжимал одной своей рукой сердце.
Натуральное, человеческое сердце.
Тонкими струйками от него стекала кровь по всему прямоугольному телу, образуя лужу под его трапециевидными ступенями.
Лика молчала.
Но после опомнилась:
— Да, разумеется, — она закрыла свой большой блокнот, — Думай что угодно.
Лео думал, что она что-то ему не договаривает.
А Лика просто хотела запечатлеть свою мысль.
И совсем не хотела возвращаться в Баркацну — зачем? Там бы подобные рисунки сожгли на стадии наброска.
А тут она может не только рисовать, но ещё и слышать отклик от чужих сердец.
Добиваться взаимопонимания.
Все ей было хорошо.
Все ей нравилось.
Созидательная деятельность спасала её от тревоги и одиночества.
Что нельзя было сказать о Лео.