Бумажный тигр

Ненормально жаркий сентябрь приближался к своей середине. Дождя не было уже больше месяца, и опавшая листва в парке не просто шуршала, а с хрустом рассыпалась под ногами в мелкую труху, укрывая собой плотную как асфальт сухую землю.
Я уныло смотрел на сверкавшее в просветах ещё не сильно поредевших крон небо в надежде увидеть хотя бы крошечное облако. Но, увы, эта яркая, словно июльская голубизна не терпела на себе даже маленького белого пятнышка, радостно пропуская сквозь висевшие в воздухе пылинки не по-осеннему горячие лучи. Посылавшему их бездушному светилу было плевать на моё вспотевшее лицо, мокрые подмышки и ноющую боль в уставшем от этого кошмара сердце.
Оставалось только покорно плестись в кружевной тени желтеющих раскидистых деревьев и, «предвкушая» ещё один тяжёлый день, проклинать нерадивое начальство, до сих пор не установившее в офисе новый кондиционер. Ведь старый в очередной раз сломался, обрекая пытавшихся добросовестно трудиться сослуживцев на многочасовое страдание в изнуряющей духоте.
Вытер ладонью пот со лба, машинально отвечая на приветствие обогнавшего меня толстяка, чей живот был ненамного меньше его вечно чем-то набитого рюкзака. Раньше я думал, что это дачник, спешащий на требующий срочного полива огород, но, встречая его день за днём в одном и том же месте, засомневался в своём предположении. Ведь не мог же он каждый день мотаться на свою «фазенду» с утра пораньше, чтобы вечером, возвращаясь домой, задыхаться в тесноте переполненной электрички? Хотя, кто его знает…
Навстречу прошуршали одинаковыми китайскими тапочками, оживлённо обсуждая какую-то Катерину, вооружённые палками для ходьбы никогда не унывавшие старушки. Улыбнувшись их почти юношескому задору, мысленно пожелал «веселушкам» крепкого здоровья…
Немного помедлив, свернул в боковую аллею. Это была самая нелюбимая часть пути через старый парк к автобусной остановке ― слишком разросшиеся ветви деревьев так тесно сплелись между собой, что даже в солнечный день здесь царил таинственный полумрак. Дело в том, что последнее время не отпускало чувство, словно кто-то тихонько крадётся следом. Конечно, если бы не ночные кошмары, весь месяц мучившие скромного офисного работника, такая глупость вряд ли бы пришла в голову. Однако…
Я во всём винил до неприличия разгулявшееся лето и духоту маленькой комнаты, которую делил с единственно близким существом ― сиамским котом по кличке Маркиз. Он котёнком достался тогда ещё студенту от соседки, с которой мы поддерживали хорошие отношения. Добрая старенькая баба Нюра приютила у себя найденного в парке заморыша, а после её внезапного ухода в лучший мир «друг Васенька», как ласково она меня называла, не смог бросить в беде только-только отъевшего «сиамца».
Что сказать, это, пожалуй, был лучший поступок привыкшего к одиночеству человека ― немного поворчав на страсть приёмыша драть когтями всё, что попадалась на глаза, и слишком неуёмный аппетит, я привязался к паршивцу, вот уже семь лет не представляя себе без него жизни. Только страх, что любопытный Маркиз прорвёт москитную сетку на окне и вывалится с двенадцатого этажа, заставлял любящего хозяина даже в лютую жару оставлять лишь небольшую щель для проветривания. Хотя душа просила распахнуть пластиковые створки «на полную»…
Возможно, именно из-за этого меня и донимали кошмары, в которых невидимый монстр до изнеможения гонял бегущего человека по бесконечным лестницам и запутанным тёмным коридорам заброшенного здания. Причём стоило беглецу наконец укрыться в какой-нибудь комнате, заставленной рядами усыпанных бумагами столов, скрючившись на самом высоком шкафу, как дверь медленно открывалась, и помещение наполняла невыносимая смесь ароматов мокрой шерсти и мочи дикого животного…
Я, конечно, понимал, откуда «растут ноги» у этого страха ― в детстве мы с мамой как-то пошли смотреть приехавший в провинциальный городок «зверинец». Шестилетний мальчик был потрясён видом метавшихся по тесным клеткам несчастных животных и долго не мог забыть их рёва, клочьев грязной шерсти и воспалённых, полных ненависти и боли глаз.
Это было отвратительное зрелище, вызвавшее недовольство и справедливое возмущение зрителей. Домой мама тащила меня за руку, тщетно пытаясь успокоить рыдания и поддакивая обещаниям расстроенного сына обязательно всех освободить, как только вырасту…
Время шло, многое забылось, но, видно, где-то глубоко внутри ещё жил тот маленький мальчик, напуганный гневным рыком гигантской кошки из джунглей. Почему-то я был уверен, что именно она искала меня в каменных лабиринтах снов ― ободранная и худая, с побледневшими чёрными полосами на впалых боках и единственным гноящимся жёлтым глазом. Наверное, хотела спросить, почему я не выполнил данное в детстве обещание, обрекая её и других бедняг на мучительную смерть…
Тряхнул головой, прогоняя глупые мысли и стараясь сосредоточиться на предстоящем обсуждении отчёта в кабинете начальника. Разговор предстоял непростой, и, честно говоря, я тогда подумал, что предпочёл бы встретиться нос к носу с обиженным тигром, чем с разъярённым, не привыкшим сдерживать эмоции руководителем проекта.
Не стоило этого делать ― не зря говорят, что плохие мысли привлекают беду… Поскользнувшись на кучке опавших желудей, нога неловко подвернулась. Беспомощно хватая ртом жаркий воздух, моя бедная голова, а с ней и внезапно потяжелевшее тело полетели к едва присыпанным листвой корням кустарника.
Приземление получилось жёстким, и, похоже, я на какое-то время даже потерял сознание. В тёмной безлюдной аллее прийти на помощь упавшему бедолаге было некому, и потому, очнувшись, я первым делом попытался приподняться на локтях. Справившись с этой непростой задачей, кряхтя, сел и, ощупав голову, обнаружил на затылке небольшую шишку. В остальном всё вроде было неплохо, если не считать потерю очков, без которых мои глаза видели лишь ненамного лучше пресловутого крота…
К счастью, «потеря» быстро нашлась, правда, одно стекло рассыпалось от удара, и всё же это было лучше, чем ничего. Папка с докладом лежала под ногой, и, будучи по натуре оптимистом, я начал придумывать весёлые объяснения своего странного вида для любопытных сослуживцев. Ныть и жаловаться ― не для меня, предпочитаю первым посмеяться над собой, даже когда за спиной вздыхают неугомонные «доброжелатели»:
― Надо же, такой симпатичный, хороший человек… Жаль, не везёт парню ― скоро тридцать, а он всё один.
Встал, поглаживая ноющую шишку, и, отряхнув с брюк и светлого поло налипшую хвою, собрался продолжить путь, мысленно прикидывая, успеваю ли к следующему автобусу. В это время за кустом, где я только что против воли «прилёг отдохнуть», что-то зашуршало ― тяжёлое дыхание, сопровождаемое глухим порыкиванием, чуть не остановило затрепетавшее сердце.
От резкого мускусного запаха меня затошнило, но упрямый характер не позволил так просто сдаться. Я оглядывался по сторонам в поисках камня или крупной ветки, мысленно уговаривая себя, что это просто последствие сильного удара:
― После такого «приземления» всякое может почудиться, надо быстро идти к светлеющему невдалеке пятну. Оттуда не больше минуты до остановки автобуса. Не трусь, Василий, всё будет хорошо. В конце концов, не дурак же ты, чтобы верить в «ожившие» ночные кошмары…
Подобрав замеченную под соседним деревом увесистую сучковатую палку, медленно попятился в сторону выхода. Тело дрожало от озноба, пока испуганное сердце готовилось разорваться от малейшего шороха. Но вокруг стояла такая умиротворяющая тишина, что, облегчённо выдохнув, я чуть было не выбросил своё импровизированное «оружие». Внезапно кусты напротив заколыхались, и между подсохшими листьями мелькнуло чёрно-жёлтое полосатое тело. Глухое рычание вспугнуло тишину вместе со стаей всполошившихся воробьёв, и в нём мне почудилась самая настоящая угроза:
― Скорее повернись спиной, обманщик, дай насладиться твоей кровью и плотью ― я так давно не охотился и не ел сладкой человечины…
От ужаса ноги, казалось, приросли к земле, а приготовленная «дубинка» тут же выпала из ослабевших пальцев. И хоть сознание успокаивало:
― Приди в себя, придурок! Сам подумай ― откуда здесь взяться тигру? Скорее беги к врачу ― наверняка это сотрясение…
Но последовать собственному совету так и не успел ― негромкий рык повторился, и, раздвинув шуршащие ветви кустарника, появилась голова большой жёлтой кошки. От ждущего дома Маркиза её отличали не только размеры, но и огромные, торчавшие из приоткрытой пасти, не предвещавшие ничего хорошего клыки…
Несмотря на весь ужас ситуации, это было завораживающие зрелище ― сверкая янтарными глазами, на меня смотрело грациозное создание, словно сошедшее с обложки журнала, и… с ним точно что-то было не так. Наверное, в тот момент от страха сознание помутилось, иначе почему показалось, что отвратительный запах вдруг пропал, а бархатисто-атласная шерсть зверя выглядела абсолютно матовой и словно склеенной из кусочков… бумаги?
― Вот оно, доказательство, что я сошёл с ума ― бумажный тигр. Это же не может быть правдой, значит, мозг серьёзно пострадал… Галлюцинации, чтоб вас… Срочно нужно в больницу. Нет, не нужно ― как же Маркиз, что с ним будет?
Эти сумбурные мысли быстро заполнили мою «стукнутую» голову, отодвинув страх куда-то далеко на задворки разума, и, взглянув в глаза чудовищу, «храбрец» зачем-то потрогал его морду, вполне серьёзно пробормотав:
― Чёрт, и в самом деле бумажный… Да я тебя палкой проткну, дурачина. Не веришь? Получай! ― подхваченный с земли сучок легко пронзил показавшуюся из куста широкую когтистую лапу.
Что-то красное быстро заструилось из «раны» на сухую траву, и тихий рык перешёл сначала в недоумённое фырканье, а потом и разъярённый, совершенно реальный вопль раненого зверя. Это подстегнуло «экспериментатора» не хуже кнута, и, кое-как развернувшись, почти ничего не видя, я бросился навстречу мутному светлому пятну в конце тропинки ― уцелевшее стекло очков, похоже, от волнения совсем запотело…
Горячее дыхание дикой кошки обожгло взмокшую спину, кривое лезвие легко вспороло кожу на руке выше локтя, и невезучему беглецу оставалось только нелепо утешать себя:
― Один бросок, и всё закончится, даже не почувствую…
Мгновения летели, но ничего не происходило, и я обернулся. Скажите ― зачем, кто меня просил? Теперь до конца жизни не забыть той страшной картины: что-то или кто-то раздирал бумажную плоть хищника, оставляя на жёлто-чёрной шкуре широкие, истекавшие тёмной кровью полосы. Удар ― и вздрагивающая лапа беспомощно упала на траву. Ещё удар ― и большая голова покатилась, остановившись у ног потрясённого человека, с упрёком глядя на улизнувшую жертву единственным гноящимся глазом, словно напоминая:
― Ты обещал нас освободить, но не пришёл, а я ждал…
Мир вокруг закружился в безумном танце, и, нырнув в этот пёстрый омут, я оставил снаружи свой тихий шёпот:
― Прости, прости…
Надо мной склонилось милое личико Лидочки, нашей новой необыкновенно хорошенькой сотрудницы. Сквозь едва приоткрытые веки я видел, как шевелились её вишнёвые губы:
― Вася, что с Вами? Какой Вы бледный ― это, наверное, жара… Боже, на руке кровь! ― всхлипывала она, ― потерпите, Васенька, сейчас позвоню в скорую…
Перехватил её руку, смущённо пытаясь улыбнуться:
― Не надо, мне уже лучше… Поскользнулся на дорожке, вот шишку набил. Это не беда, само пройдёт. А как Вы здесь…
Лида сжимала вспотевшие ладони своими дрожащими пальчиками, и от этого на душе становилось тепло, а боль отступала:
― Обычно я раньше сажусь в автобус, но сегодня немного задержалась. Увидела, как Вы вышли из парка и вдруг упали. Вот и такси подъехало ― не спорьте, сначала отвезу «пострадавшего» в поликлинику, пусть врач осмотрит, а там уже будет видно…
Сопротивляться такому напору было невозможно, да и, честно говоря, совсем не хотелось. Домой я вернулся только через пару часов, получив от начальства приказ обязательно сегодня отдохнуть, а от Лиды обещание за мной присматривать.
И лишь у входной двери счастливый дуралей, два месяца, словно влюблённый школьник, стеснявшийся заговорить с понравившейся девушкой, вдруг вспомнил утреннее происшествие. Оно почему–то совершенно выветрилось из легкомысленной головы, стоило только увидеть её прекрасные серые глаза. Ключ задрожал в руке, отказываясь попадать в замочную скважину, и пришлось, тяжело дыша, уткнуться лбом в стену, успокаивая до предела взвинченные нервы…
Наконец «неподдающийся» замок был открыт, и в ноги мне бросился взволнованно мяукавший кот. Я взял его на руки, ласково поглаживая за ухом и зачем-то жалуясь довольно щурившемуся «подлизе»:
― Эх, Маркиз, шоколадная ты морда, если бы только знал, какого ужаса хозяин натерпелся… Мурчишь, зас…ц, и дела нет, что я сегодня едва не погиб. Опять, наверное, ободрал угол дивана, бесстыжий? Признавайся, что ещё натворил?
Он потёрся щекой о моё ухо и спрыгнул на пол, гордо задрав хвост. Я бросил папку с документами на тумбочку в прихожей и, поправив еле державшиеся на носу очки, подмигнул мутному отражению в зеркале:
― Были очки, а стал ― монокль… Куда же ты, олух, положил запасные… Маркиз, не помнишь?
Он, конечно, не ответил, впрочем, я на это и не рассчитывал. В комнате меня ждал вполне предсказуемый разгром: лежавшие на диване недавно постиранные вещи в живописном беспорядке были разбросаны по полу, вместе с ними картину недавнего «веселья» хвостатого хулигана дополняли какие-то цветные лоскуты.
― Обои драл, паразит! Ну держись, сейчас найду «окуляры» и всыплю тебе, высокородное чучело, ― беззлобно бормотал я, ― даже не понимаешь, мелкий, как тебе сегодня повезло, что нет сил ругаться, а то бы всыпал по первое число…
Маркиз не обращал никакого внимания на брюзжание своего человека, сосредоточенно вылизываясь на подоконнике. Я порылся в тумбочке письменного стола и, к счастью, довольно быстро нашёл старые очки. Мир сразу засиял свежими красками, а главное ― вернул себе чёткие очертания, так что, вооружившись щёткой и совком, счастливый обладатель кота принялся за уборку…
Вскоре я сидел на полу, растерянно рассматривая обрывки журнала, в клочья разодранного пушистым паршивцем:
― Откуда же ты вытащил такое старьё, разбойник? Неужели умудрился протиснуться за шкаф? Хм… что же это может быть? Ага, вот осталось несколько больших кусков ― недосмотрел ты, хвостатый. Что тут у нас ― похоже на плакат…
Сердце чуть не остановилось, когда в руках оказалась пожелтевшая афиша, рекламировавшая приезд в город того самого «замечательного зверинца». Много лет назад мама принесла её домой, пообещав отвести меня на площадь, чтобы посмотреть удивительных животных. Ведь зоопарка в нашем маленьком городке не было.
В самом центре плаката был нарисован большой желтоглазый тигр на фоне тропического леса. Только сейчас у него не хватало головы и передней лапы, а на боку виднелись следы когтей, оставленные любимым питомцем. Потрясённый увиденным, я попытался сложить разорванные куски в единое целое, но не тут-то было ― Маркиз немедленно разбросал их в стороны и лёг сверху, грозно урча и не давая продолжить «работу».
Взяв тут же расслабившегося котяру на руки, я уткнулся мокрым от слёз лицом в его шёлковую шёрстку:
― Да понял, понял ― нельзя этого делать… Не буду. Значит, это ты меня спас, да, Маркиз ― присматриваешь за глупым хозяином? А я-то, дурак, думал, что никому в этом мире не нужен… Спасибо, дружище.
Он ласково потёрся щекой о мой нос, одобрительно мявкнув, и, гордо задрав шоколадный хвост, повёл к почти опустевшей миске с кормом…