Наброски (Глава 1)

В первой главе Малыш (le petit), мой дорогой читатель узнает историю перемещения Елены из начала 21 века к Лермонтову в 19-й, посредством кино, которое смотрят в конце 21 века (2100 год) Молодой человек и Профессор. Однако, как говорил Молодой человек в 3-ей главе «Один день — два мира»: «И все-таки они разные и одновременно похожи – реальность и кино.»
Таким образом заинтересовавшимся этой историей читателям вместе с героем произведения Малыш (ie petit) — Молодым человеком, решившим пересмотреть файлы с видеозаписью реальной истории перемещения и приключений Елены в 19-ом веке, предоставляется возможность сравнить кино с реальностью (разумеется выдуманных мной). Эти файлы (надеюсь читатель помнит вторую главу «Путешественнки во времени») были записаны машиной времени Гайдучкова во время (31 декабря 2023 года) перемещения во времени Елены. Профессор издает на их основе фантастический рассказ. И уж потом как рассказывает в первой главе Профессор Молодому человеку — по рассказу: "… уже полвека снимают фильмы да сериалы.."

Часть 1
Запись с Машины времени, предоставленная Профессором:
Россия, Москва, вечер, 2101 год.
Молодой человек сидит на заднем сидении своего недавно купленного автомобиля (он едет на автопилоте) и смотрит новости на большом дисплее центральной консоли передней панели.
Произносит вслух:
— Милый мой профессор! Что же с тобой случилось, как мне тебя не хватает…

Утомившись новостями (пресс-секретарь мирового правительства лично доложил общественности об успешном прибытии с Луны очередного транспорта с тритием) и поняв, что дорога за город займет не один час, вспоминает, что давно хотел пересмотреть файлы, которые были перекачаны с голографона профессора в день их первой встречи в Пятигорске 15 июля 2100 года. На дисплее появляется изображение:

По всему видно, что лето. Вечернее небо постепенно заволакивает тучами. Темнеет. Подножие горы Машук, Пятигорск, улица, одноэтажный дом, из его открытых окон доносятся музыка и веселье.
Вдруг улицу озаряет яркая вспышка света, после нее остаются два человека, один лежит на земле другой на коленях перед ним. Рядом с ними стоит большой чемодан на колесиках.
Крупный план дает понять, что это Елена и китаец Ли.
Ли
— У нас мало времени, я умираю.
Елена
— Почему?
Ли
— Ты еще не обрела формы, я растратил всю энергию на наше перемещение.
Елена
— Что мне делать дальше?
Ли
— Продолжать занятия самой и готовить своего Лермонтова.
Елена
— Потом в Мексику к Лухану?
Ли
— Да, ваша объединенная энергия позволит силе найти его. Прощай! Мое время истекло!
(Исчезает во вспышке света)

Внезапно улица поглощается огромным световым пузырем. Из него возникают двенадцать человек в черных одеждах и начинают очень быстро перемещаться в сторону Елены. Едва она выхватывает из-за спины два коротких меча вакидзаси, как на нее со всех сторон и сверху, и снизу обрушиваются удары, которые она отбивает. Лязг клинков и вопли на японском заполняют уличное пространство.
Прежде исходящий шум в доме прекращается. В окнах показываются мужские и женские лица. Вскоре на крыльцо выходят несколько мужчин и женщин. Они не решаются подойти ближе к месту сражения. По их скованным, боязливым движениям понятно, какую необычайную силу воздействия производит действие, происходящее перед ними.
Молниеносно передвигаясь по непредсказуемо ломанной траектории, Елена постепенно начинает позиционно выигрывать и короткими выпадами вдогонку разить промахнувшихся. Сраженные исчезают вспышками света, озаряющими дома в наступившей над городом темноте.
В какой-то момент стоящие в оцепенении зрители перестают понимать, кто среди прыгающих, летающих в сальто и переворотах людей на кого нападает. Это уже Елена перехватывает инициативу. Дезориентированные воины вертятся, озираются, не могут понять, где находится и откуда появится их противник. На какое-то мгновение его фигура обнаруживается в свете луны, появившейся из-за летящих по небу туч. Уже в следующий миг летящие тучи закрывают луну. Из мрака раздается очередной вскрик, и последний сраженный исчезает на глазах у изумленных мужчин и женщин, освещая все вокруг ярким светом.
Маленький воин с синими глазами вкладывает свои мечи в ножны за спиной.

От зрителей отделяется невысокий, но чрезвычайно крепкого сложения мужчина, подходит к синеглазому воину и спрашивает:

— Вы говорите по-русски?

Елена, в одежде ниндзя больше похожая на подростка, отвечает негромко:
— Да.

Мужчина
— Мне кажется, Вам требуется отдых, предлагаю ночевать у меня. Я живу здесь вместе с другом недалеко за углом.

Елена
— Большое спасибо! Это действительно то, что мне необходимо сейчас!

Мужчина
— Сей момент, только друга предупрежу об этом.

Мужчина подходит к своим и обращается к женщинам:
— Милые хозяюшки! Выручайте!

Женщины
— А что такое, что нужно-то?

Мужчина
— Приютите на одну ночь Алексея Аркадьевича, ты не против, Столыпин?

Столыпин
— Я-то не против, только что скажет Мария Ивановна?

Мария Ивановна
— С условием, что Вы, Лермонтов, должны пообещать завтра вечером представить нам своего нового постояльца, а со Столыпина: чтоб тише воды, ниже травы! Согласны?

Столыпин
— Обязуюсь!

Лермонтов
— Сделаю все возможное.

Мария Ивановна
— Смотрите у меня!

Гости, попрощавшись, стали расходиться по домам. Лермонтов подходит к Елене, и они вместе везут по рытвинам ее чемодан.

Лермонтов
— Получается, Вы Волшебник?

Елена
— Пока только учусь.

Лермонтов
— Получается неплохо.

Их нагоняет еще один крепкий мужчина.
— Простите, но я не усну, если ничего не узнаю!

Лермонтов
— Человек устал, чего пристал, Дорохов?

Дорохов
— Мишель! Да с таким человеком мы самого имама Шамиля изловим!

Лермонтов
— Иди домой, Дорохов. Все разговоры завтра.

Дорохов
— Завтра так завтра, но так хочется знать, куда подевались нападавшие.
В сторону Елены
— Кстати, как Вас зовут?

Елена
— Надеюсь, Вы подберете мне имя.

Лермонтов
— Я бы назвал Малыш, если Вы не обидитесь!

Елена
— Мне нравится, а насчет нападавших… Наверное. они вернулись в тот мир, откуда пришли.

Дорохов
— А откуда они пришли?

Елена
— Из мира моего наставника и опекуна.

Дорохов
— А Вы, Малыш, из какого мира?

Елена, теперь Малыш
— Из другого.

Дорохов
— Фу ты, какая-то китайская грамота!

Малыш
— Вы угадали частично. Мой наставник был китайцем.

Дорохов
— Он что, умер?

Малыш
— Я пока не умею перемещаться между мирами. Из-за этого он растратил всю свою жизненную силу на перемещение двоих.

Дорохов
— И куда делся?

Малыш
— Он исчез. Наверное, как он говорил, сила вернула в свой мир…
Я пока плохо в этом разбираюсь. У меня это первое перемещение.

Дорохов
— Ладно. Спасибо, что рассказали. Пойду домой!

Малыш
— Спокойной ночи!

Входят во двор Лермонтова. Из открытой двери конюшни раздается громкий храп. Лермонтов заглядывает в дверной проем и видит в свете полной луны, выглянувшей из-за туч: один храпит, еще трое валяются на сене.
— Стоит сказать что ужинать буду в гостях, так сразу надо напиться!
Поглядев на старика, бормочет.
— От тебя, Иван, не ожидал…
Сам завозит чемодан на крыльцо, открывает дверь, зажигает свечи в подсвечнике и, освещая путь, проводит Малыша в дальнюю комнату.
— Располагайтесь здесь свободно. Это моя комната. Я буду в соседней. Есть только нечего. Повар сам напился и всех споил.

Малыш
— У меня есть еда. Ее надо съесть, а то пропадет. Присоединитесь?

Лермонтов
— С удовольствием, у этих барышень особенно не разгуляешься. Проголодался!
Малыш достает из чемодана деревянную коробочку, хлеб и две вилки. Лермонтов приносит из кухни ковш с водой и кружку. Наливает в кружку. Сам пьет из ковша.

Малыш, протягивая вилку.
— Не побрезгуете из одной посудины?

Лермонтов, жуя.
— В походах и не такое бывает. Как вкусно. Что это?

Малыш
— Хе из судака по-корейски.

Лермонтов
— Наверняка Ваш китаец приготовил?

Малыш смеется.
— Нет. Куплено в магазине.

Лермонтов
— Вы так и будете смотреть, как я ем?

Малыш
— Пока я не могу всего рассказать и открыть свое лицо. Могу только сказать, что искусство шпионажа впитано мной с младенчества. Мой наставник оказался рядом в момент моего рождения, когда умерла моя мать. В монастыре, где он воспитывался, ему рассказали древнее предание, исполнить которое предстояло ему. Согласно этому преданию его миссия заключалась в подготовке воина — спасителя землян от инопланетян-поработителей. Как мне объяснил наставник: волшебная сила должна сама привести меня к человеку, который станет верным помощником в этом смертельно опасном деле. Притом он должен согласиться с этим предложением по своей воле, без принуждения.

Лермонтов, перестав жевать.
— Вы хотите сказать, что этот человек — я?

Малыш
— Да. Так как первый встреченный мной человек из этого мира — Вы…

Лермонтов подает свою красивую, холеную руку.
— Вот Вам моя рука! Считайте, что помощник найден.

Малыш жмет руку Лермонтова.
— Благодарю Вас! С точки зрения искусства шпионажа, предлагаю разыграть для всех следующую легенду: « Вы предложили мне стать Вашим слугой-оруженосцем. Я согласился».

Лермонтов подходит к порогу.
— Хорошо, не буду Вас больше беспокоить. Я закрою дверь в комнату. Вам обязательно надо выспаться! Завтра с утра заявится Дорохов! Я его знаю — он не отстанет со своей идеей поимки Шамиля!

7 часов утра следующего дня.
Стук в дверь. Громкий бас Дорохова.
— Эй Вы, сонные тетери! Открывайте скорее двери!

Лермонтов вскакивает с постели идет к двери, но не открывает ее.
— Дорохов, Вы очумели! Я ж вчера ясно выразился! Нашему новому другу нужен отдых, а это значит добрый сон!

Дорохов, понизив голос.
— Миша, тут Петр Аркадьевич! Он от Граббе с устным письмом к тебе!

Лермонтов открывает дверь, выходит на крыльцо, обнимает и целует Султанова.

Султанов
— Миша! Павел Христофорович велел передать, чтобы ты не беспокоился, лечился! Он едет в Ставрополь, а на обратном пути вышлет за мной людей, чтобы ты со мной передал весточку от Ермолова, а сам продолжил лечение.

Лермонтов
— Спасибо, Петр Аркадьевич, у нас тут такие дела делаются, что боюсь, тебе вскоре придется срочно в Ставрополь выдвинуться.

Султанов
— Что у Вас тут случилось? Руфик мне что-то про какое-то волшебство всю дорогу долдонил, я так толком ничего не понял, какой-то мальчишка волшебник? Павел Христофорович приказал все военные действия на весь июнь прекратить, Шамиль опять всех обманул, как Кутузов, сохранил все силы горцев… Ты же знаешь, Миша, кто приказанья отдает, так что он по возвращении будет укрепленье там возводить.

Лермонтов
Это мы все понимаем. Однако если молодой человек согласится с идеей его участия в операции похищения имама, то шанс есть!

Султанов смеется.
— И что, шпиончикс спит сейчас?

На пороге Малыш
— Считайте я согласился!

Султанов ошарашенно смотрит на Малыша, потом осоловелыми глазами переводит взгляд с Лермонтова на Дорохова. Тихо смеется, как сумасшедший.
— А понял, проказники! Решили меня разыграть!

Малыш
— Включая меня четыре человека — больше только дело испортят!

Султанов (с нескрываемой иронией)
— Хорошо, Ваше Превосходительство! Можно узнать Ваш план?

Малыш
— Разыграем миссию посланника турецкого султана!

Султанов (изменившись в лице)
— Интересно! Кого будете играть Вы?

Малыш
— Я буду дополнением к устному посланию султана, его подарком.

Все смеются.

Малыш
— Ну, дружественный жест султана — одна из его наложниц. Надену платье с чадрой.
Михаил — сам посланник, а Вы с Дороховым уж не обессудьте — слуги…

Смех продолжается. У Султанова до слез.

Дорохов
— Да! Здорово придумано! А ты, Петр Аркадьевич, зря крокодиловы слезы льешь! Был бы ты вчерашним вечором с нами, смеялся бы по-другому!

Султанов
— Ну что ж… Тогда уважаемым господам задам такой вопрос: «Как по Вашему, Павлу Христофоровичу следует обратиться по этому вопросу в письме к Государю?»
«Мол, я ручаюсь за то, что новоявленный молодой человек по прозвищу Малыш, переместившийся из другого мира, вместе с тремя сорви-головами — Лермонтовым, Дороховым и Султановым — изловит и доставит имама Шамиля аккурат пред Ваше Высочество?»

Лермонтов
— Предлагаю для начала всей честной компанией переместиться в дом, а я пока пойду гляну как там прислуга, очухалась после вчерашней попойки.

Лермонтов заводит всех в дом, а сам идет на конюшню и расталкивает самого молодого из спящих.
— Христофор, проснись! У нас гости! Опять есть нечего!

Молодой человек грузинской внешности продирает глаза.
— Не извольте гневаться, Ваше Высокородие! Щас плов из барана разогрею, батя вчера приготовил — пальчики оближешь!

Лермонтов
— Не все так плохо будет, если это проделаешь быстро! Мы голодны, как волки! А запить кроме вина есть что?

Санкидзе
— На кухоньке, в доме под столом, кадка с компотом из сухих фруктов.

Саникидзе бежит к соседней постройке, основной кухне, хлопочет над большим казаном с пловом. Лермонтов возвращается в дом. Застает комичную картину. Султанов сидит на полу в углу. Малыш прикладывает к его лбу большую медную кружку. Дорохов посмеивается в усы.

Дорохов
— Петр Аркадьевич проверил на собственной шкуре, точнее голове, китайскую систему рукопашного боя.

Лермонтов
— У нас хорошие новости: есть плов на баране и компот из сухофруктов.

Султанов
— Так вели подавать!

Лермонтов
— Молодой Саникидзе уже греет на кухне, Ваше Благородие!

Султанов, глядя на Малыша.
— А тебе сколько годков?

Малыш
— Семнадцать.

Султанов
— И-иии, с юнцом размером с цыпленка справиться не смог!

Дорохов
— А я тебя предупреждал! Намекал: не суйся в воду, не зная броду!

Султанов
— Что уж говорить! Сам виноват!

Лермонтов
— Петр Аркадьевич! Как же это произошло?

Султанов
— Да-аааа! Бес попутал! Да подумал разыграть Вы меня решили. Ну, думаю, щас как схвачу Малыша вашего за хвост, прямо так и схватился было, а он фьють…

Дорохов не сдержался, засмеялся и все тоже. Сквозь смех говорит, а смех душит.
— С-хва-аа-тиил-сяяя с у-уугл-ооомм.

Малыш
— Эх, лед бы приложить!

В это время дверь открылась. Заходит Саникидзе, оглядывает всю компанию и спрашивает.
— Плов подавать?

Лермонтов
— У нас лед есть?

Саникидзе
— Всегда держим по Вашему указанию на случай барышень шампанского!
(в сторону тихо)
-Только что-то ни одной не было…

Лермонтов
— Так неси скорей! Не видишь: человека спасать надо, лоб себе расшиб!

Опять смех. Султанов тоже.

Саникидзе убегает.

Султанов сквозь смех со слезами.
— Миш! Да не надо! Загонял парня.

Лермонтов подходит. Отодвигает руки Малыша с кружкой. Смотрит на огромную шишку.
— Вот это шишка! Да тебя, Аркадьич, сам бог велел за Шамилем послать! Это ж с какой силой надо было броситься!

Опять всеобщий приступ смеха.

Султанов
— Миша, кончай шутить! Живот болит!

Прибегает Саникидзе. Лермонтов берет большой кусок льда. Аккуратно прикладывает к шишке Петра Аркадьевича, тот театрально постанывает.
Лермонтов
— А пойдемте на кухню! Каждый наложит себе сколько захочет!
Султанов
— Я за!
Дорохов
— Малыш, не против?
Малыш
— Только за!
Идут на кухню. Санкидзе тащит кадку с компотом.
Лермонтов
— Христофор! Себе тоже бери!
Саникидзе
— Благодарствуй, барин!
Лермонтов
— Сколько раз просил не называть меня барином!
Саникидзе открыл крышку казана и раздает тарелки с вилками. Достает укрытый в полотенце каравай.
— Хорошо, Михал Юрьич, каравай ломать будете или порезать?
Все уже едят и кивают головами — мол, ломать. Черпают из кадки деревянным ковшом и наливают в деревянные кружки компот. Запивают и хвалят плов, компот, хлеб.
Лермонтов
— А пирожные какие делает — объеденье!
Малыш развязывает шнурок на шее. У маски приоткрываеся карман. Он ест. Лица все равно не видно.
Султанов
— Ты что, маску не собираешься снимать?
Малыш
— Ну если, как Вы сказали, — аккурат перед Ним доставим, на следующий день обещаю снять!
Султанов
— Уговорил! Миша, пиши письмо!
Смеются все, кроме Саникидзе. Он не понял, только глазам лупает, но лишних вопросов не задает. Наелись, напились до отвала.
Султанов
— Ну что! Пошли письмо султану писать!
Лермонтов
— Ладно! Идем в дом! А ты, Христофор, снеси по тарелке плова пьяницам.
Саникидзе
Благодарствую, Михал Юрьич!
Лермонтов
— То-то, а то — барин!
Саникидзе накладывает две больших лоханки плова и пару кусков хлеба и уходит в конюшню. Лермонтов, Малыш, Дорохов и Султанов переходят в дом.
Дорохов в доме.
— Миша! У меня вот какая мысль! В письме к Граббе надо коротко описать появление Малыша со стороны очевидца, например меня!
Лермонтов
— Расскажи!
Дорохов
— Как-то в один из майских вечеров этого года мы в открытое окно услышали звон сабель, топот, возгласы на незнакомом языке и вышли глянуть на это. Двенадцать человек в черных одеждах невиданного покроя, закрывающих лица, одновременно налетали на невысокого роста юношу-подростка хрупкого телосложения со всех сторон: сверху, снизу – отовсюду! Казалось, они возникали ниоткуда, из темноты. Лязг и удары клинков раздавались на всю округу Пятигорска. Было видно, что юноша экономит силы – передвижения его были короткими, но настолько быстрыми, что порой глаз не улавливал их. Точные движения клинка разили врага. Мы просто застыли от волшебной картины прямо на глазах исчезающих людей – они просто таяли в воздухе. В конце боя остался только он один. Сумерки сгустились, и его синих глаз уже было не разглядеть – если бы не луна, то просто исчез бы в темноте. Такой же невысокий, но очень крепкий господин (Лермонтов) из толпы обрел дар речи:
– Кто Вы и куда исчезли Ваши противники?
Голос воина был негромок, однако все явственно услышали:
– Они остались в том мире, откуда мы прибыли.
Мишель предложил воину стать оруженосцем за довольствие. Воин согласился.
Лермонтов
— Ну ты писатель!
Султанов
— Болтун он, а не писатель! Наверняка что-нибудь от себя приладил!
Малыш
— Письмо надо составить так, чтобы Граббе захотелось не пересказывать его содержание или сочинять свою версию излагаемых в нем событий, а просто вложить Ваше письмо, Михаил Юрьевич, в свою докладную.
Но для начала я хотел бы услышать от Петра Аркадьевича пояснения и подробности, которые ему известны, об состоянии наших и в особенности неприятельских войск после военных действий в районе аула Чиркей.
Султанов
— Потери наших, по словам Павла Христофоровича, составили 22 человека убитыми, 167 ранеными и контужеными. Я помню начало его приказа от 24 мая по войскам Чеченского отряда: «Салатавская экспедиция победоносно вами окончена. 9-го вы были еще наТереке и уже 13-го при Инчхе передовые высоты прославленной Хубарской позиции вам с налету взяты и, несмотря на все усилия полчищ горских, удержаны. 15-го, в соединении с товарищам Дагестанского отряда на Хубарских высотах вы взяли Чиркей, столько лет вызывавший наше оружие изменою и хищничеством...». Сам же Граббе, когда отправлял меня в Пятигорск, находился в большом удручении. Он поделился со мной своими мыслями: «Что же делать, брат Петр, если «наверху» вообразили себе, будто можно покорить своей воле целый народ! Ясное дело, что горцы никогда не видели такого огромного скопления войск, тщетно пытающегося взять их отряды в клещи, однако подобные действия устрашения на них не действуют. Они просто растворились, рассеялись на родной земле. Но они не были разгромлены — имам отвел их в глубину территории. Собрать их в единый кулак — это только дело времени».
Малыш
— Большое спасибо, Петр Аркадьевич, за обстоятельное и подробное пояснение. Теперь я готов к составлению письма!
Лермонтов садится за свой письменный стол, берет в руки перо и бумагу.
— Я готов писать!
Малыш (диктует)
— Уважаемый Павел Христофорович! Считаю своим долгом верноподданного гражданина довести до Вас сведения, которые, возможно, могут оказать влияние на положение дел на Кавказе в пользу России! Эти сведения касаются как событий, происходящих со вчерашнего вечера в Пятигорске, в котором я был вынужден остановиться для лечения, так и положения дел на Кавказе, о котором мы узнали от участника последних событий — Султанова Петра Аркадьевича. Суммируя эти два события:
1)полчища Шамиля рассеяны в районе аула Чиркей;
2) появление в Пятигорске человека, необыкновенно перенесшегося из другого мира, которое по-другому, как волшебное, не назовешь! Следует также добавить, что этот человек, несмотря на свой юный возраст — 17 лет, обладает необыкновенными способностями в области ведения боя как с оружием, так и без.
Я взял на себя смелость предложить Вам, уважаемый Павел Христофорович, дать добро на организацию мной шпионской миссии по изловлению и доставлению имама Шамиля пред Его Монаршим Величеством.
По рассказу вышеупомянутого молодого человека он был воспитан с люльки по древней японско-китайской системе человеком из секретной секты шпионов, называемых в этих странах ниндзя. Его лицо скрыто черной маской, которую он обещает снять только после представления Самодержцу Российскому имама Шамиля.
Основанием для проявления смелости в составлении данного предложения- как может показаться на первый взгляд, не просто авантюрного, но невыполнимого с точки зрения здравого смысла — являются сами волшебные обстоятельства появления оного молодого человека, свидетелями которого мы стали вчерашним вечером. Мы услышали из открытого окна зала, в котором веселились и танцевали более десятка молодых мужчин и женщин, звуки сражения на саблях!
Какого же было наше удивление, что 12 человек в масках напали на небольшого юношу в такой же экипировке, как нападавшие. Еще больше мы удивились оттого, что этот юноша разделался со всеми своими противниками. Однако эпитет «волшебное» этому событию был дан в начале оного письма совсем от другого явления! Это явление состоит в том, что каждый сраженный этим хрупким, маленького роста победителем исчезал во вспышке очень яркого света, озарявшего к тому времени погрузившуюся в темноту округу!
Как только закончился этот удивительный бой, я предложил этому герою кров (который занимал для прохождения лечения водами) для ночевки и отдыха. Молодой воин согласился и вкратце рассказал свою историю. Рано утром следующего дня ко мне пришли Руфин Иванович Дорохов и Петр Аркадьевич Султанов. Мы очень хорошо поладили вчетвером. В результате сошлись на том, что хотели бы осуществить предприятие по похищению предводителя кавказских горцев. Молодому человеку временно дали прозвище «Малыш», так как он уверен в том, что эту миссию ждет успех, после которого он предстанет перед самим Государем и раскроет свое инкогнито.
Уважаемый Павел Христофорович! Данную секретную депешу доставит Вам Петр Аркадьевич Султанов, который выехал этим же числом — 26 мая 1841 года. С глубоким уважением, Лермонтов М.Ю.
Закончив диктовать, Малыш обращается ко всем.
Малыш
— Господа! Как Вы понимаете, успех предприятия во многом зависит от соблюдения условий секретности! Три балагура — очень серьезное препятствие!
На последних словах Малыша все трое вздрагивают и поворачивают головы к двери. На пороге — Саникидзе.
Саникидзе
— Михал Юрьич! Я тут человека пловом угостил!
Лермонтов
— Ты хоть топай погромче следующий раз. Откуда человек? Назвал себя?
Саникидзе
— Не назвался! Говорит, по весьма секретному делу.
Лермонтов
— Ладно, зови.
Саникидзе уносится, Лермонтов говорит.
— Все слышали?
Дорохов
— Мы с Петром Аркадьевичем люди простые — нам одного раза хватило!
Петр Аркадьевич крякнул подтверждающим звуком.
Дорохов продолжил
— А вот ты, Миша, прости Господи, еще та болтушка!
Лермонтов встает из-за стола, все напрягаются, но он резко двигается к двери, на пороге которой нарисовался щегольски одетый мужчина.
Лермонтов
— Гриша! А я ума не приложу, кто бы это мог быть! Да еще с секретным делом!
Мужчина не замечает Малыша, вставшего в темный угол.
— Миша, дружище! Я смотрю, вся компания в сборе!
Лермонтов
— Какими судьбами? Я думал. друг Гагарин, ты останешься на строительстве картины свои рисовать!
Гагарин
— Да понимаешь, какое дело, Граббе рассказал Головину, что Ермолов передал с тобой весточку и послал за ней к тебе Петра Аркадьевича. Ну, и учитывая то, что он больше писем не пишет, просил передать ему ее содержание.
Лермонтов
— Дружба дружбой, Гриш! Прости! Но я дал слово Алексей Петровичу передать послание только Граббе или его специально доверенным по этому делу людям.
Гагарин
— И что прикажешь мне делать?
Лермонтов
— Так заодно и сопроводишь Петра Аркадьевича до Ставрополя! Ты же наверняка не один, с сопровождающими.
Гагарин
— Вот жизнь! Думал, хоть пару денечков отдохнуть, мамзелей Верзилиных порисовать…
Достает из походного планшета блокнот, раскрывает его и показывает набросок.
Гагарин
— Вот только что твоего парнишку Христофора набросал! У тебя как? Пишется? Стихи, проза?
Лермонтов
— Очень похож! Да нет, танцы да гулянья. Максимум — эпиграммы!
Гагарин
— Ну, спасибо хоть накормили -плов отменный!
Обращается к Султанову.
— Ну что, Петр Аркадьевич, время не ждет! Надо выдвигаться!
Султанов
— Надо так надо…
Прощаются.
Гагарин
— Свидимся еще, Михаил Юрьевич, Руфин Иванович! Не провожайте — страсть как проводов не люблю!
Султанов ворчливо.
— Куда денемся. Свидимся, конечно.
Выходят из дома.
Малыш
— Кажется, Михаил Юрьевич, ты понял свою задачу?
Лемонтов
— Да, понял! Как сказала Столыпину Марья Ивановна — тише воды, ниже травы…
Малыш
— У меня слух натренированный! Помню, она ответила — смотрите у меня!
А если серьезно, то подчиниться цели не так просто — привычки подвести могут! Посмотрим на Ваше поведение на сегодняшнем вечере…
Лермонтов
— Наверное, Вы-то обучены тому, как от них избавляться!
Малыш
— Очень просто — займитесь выслеживанием самого себя! Поставьте для себя задачу работать над словом, не только печатным, но и устным. Так сказать, займитесь настройкой своего главного инструмента с точки зрения осуществления нашего плана!
Дорохов
— Слушай, Миша, слушай, глядишь, на дипломатическую работу возьмут!
Малыш (с иронией)
— Так я и готовлю посланника турецкого султана!
Лермонтов
— А давайте уже сегодня начнем вживаться в роли! Я в турка наряжусь, у Малыша и так костюм восточного стражника, а тебя, Руфин Иванович, в слугу нарядим, как идея?
Малыш
— С одним условием, Михаил Юрьевич!
Лермонтов
Каким?
Малыш (саркастическим тоном)
— Вы будете самым простым, добрым, ласковым турком, султаном по виду, а не по нраву. Читающим женщинам стихи из 1000 и 1 ночи, восхваляющие их достоинства. Отныне Ваша роль душки — дамского угодника, покорного ихней воли — даже робкого! Теперь Вы будете на танцах стоять в сторонке — танцевать, только если они сами соизволят, еще вином не увлекающимся, что называется совсем. Шаржи в любом виде, как в художественном, так и словесном, под запретом. Будут просить, провоцировать, говорите: я сегодня турок, а не сочинитель!
Лермонтов
— Слушаю и повинуюсь!
Дорохов
— Чудеса!
Раздается громкий топот. На пороге возникает Саникидзе.

Саникидзе
— Михал Юрьич! Батя Ваших любимых пирожных наделал! А я плов на всякий случай подогрел. Будете кушать?

Разноголосным хором (со смехом).
— Будем, идем!

Лермонтов
— Слушай, Христофор! Ты не беспокойся — мы сами поедим! А к тебе вопрос: нет ли у вас с отцом шаровар ярких да рубах праздничных? Нам с Дороховым надо на один вечер.

Саникидзе
— Найдем!
Саникидзе быстренько уходит.

Лермонтов из шкафа достает несколько подходящих вещей, среди которых чалма с пером, цветные, яркие платки, малиновые шаровары из бархата и т.д.
Лермонтов
— Похоже, у меня нашлось, в чем на маскарад явиться! Если Христофор принесет такое, что тебе Иваныч подойдет, пойдем ряженными!

Лермонтов, Дорохов, Малыш идут во двор на кухню. Сами накладывают плов. Потом лакомятся пирожными с компотом.

Дорохов
— Удивительное дело! Больше половины дня прошло, а курить не хочется! Малыш точно волшебник! Это все из-за него!

Малыш одобрительно мычит, поедая очередное пирожное.

Лермонтов
— Сам удивляюсь, Иваныч! Малыш! Меня раздумье гложет: что мне, как турецкому посланнику, говорить Шамилю!

Малыш
— Шамилю? Так он, наверное, еще пока считает, что Турция страна — самая сильная на свете! А если уже не считает, то только удостоверившись в этом, можно ему сказать, будто Англия с Францией предложили Турции начать войну с Россией и совместно с кавказскими горцами ударить со своих сторон. А Англии и Франции же взять под свой прицел Крым, Севастополь!

Лермонтов
— А вот еще вопрос созрел: твой мир там — это еще одна Россия?

Малыш
— Пока я толком не разберусь, все здесь, как там, похоже: и Лермонтов, и Пушкин, и царь Николай I, и III отделенье…

Дорохов
— Удивительно!

Саникидзе приносит ворох одежды. Лермонтов с Дороховым благодарят. Саникидзе уходит с довольным лицом.

Лермонтов
— Теперь надо оговорить наши действия на вечере.

Малыш
— Придумал! Вы, Михаил, все-таки станете султаном с некоторыми возможностями шутить. Дружить поневоле, не переходить красную линию трудно.

Лермонтов и Дорохов смеются.

Малыш (смеется).
— Вся шутка в том, что, как султан, Вы будете говорить только по-турецки — можно даже абракадабру тарабарскую! Переводить буду я. Привыкнете потихоньку, Мишенька!

Лермонтов смешно вращает глазами, Дорохов посмеивается.

Дорохов
— Время-то уже подходит собираться к Верзилиным!

Лермонтов (смеется).
— Пойду возьму пирожных — нельзя же идти в гости с пустыми руками, должен же султан чем-нибудь одарить хозяев.

Дорохов уходит в комнату Лермонтова и переодевается в наряд слуги султана. Лермонтов приносит поднос с пирожными и большим тортом. Смеется над видом Дорохова. Сам уходит в свою комнату. Вскоре выходит в малиновых штанах и кафтане, расшитом золотом, чалме со страусиным пером. Веселятся, смеются, идут к Верзилиным.
Во дворе Дорохов подкрадывается к слуге. От неожиданности слуга вздрагивает, ругается.

Дорохов спрашивает.
— Ты че, Екимыч, разжалован с камердинеров в конюхи?

Екимыч
— Экономит барыня…

Дорохов (дает монету).
— На тебе на водку!

Екимыч
— Че делать-то надо?

Дорохов
— Да мы тут шуткануть хотим! Зайди в зал и объяви, что пожаловал его Величество Султан со слугами!

Екимыч
— Это я мигом!

Идет в дом. Из дома выбегает девочка лет 5-6. Удивленно смотрит на всех и спрашивает у Лермонтова.

Девочка
— А Вы кто — волшебники?

Лермонтов бормочет на непонятном языке.

Малыш отвечает за Лермонтова.
— Да, мы волшебники, а ты кто и почему убежала из дома?

Девочка.
— Меня зовут Еликонида Орлова. Я не люблю, когда кричит и капризничает мой маленький брат Давыд. А Вы можете его успокоить?

Малыш
— Легко!

Заходят в дом. Из зала раздается крик ребенка.

Посреди зала стоит большой овальный стол, накрытый скатертью и уставленный различными яствами, в центре стола — большой самовар. За столом сидят пять девушек. Перед вошедшими у стола на развернутом вбок стуле — молодая, изящная, миниатюрная красавица. На ее коленях стоит крошечный мальчик, у которого на груди большая салфетка. Вокруг них стоят три девочки 7-8 лет и пытаются его накормить супом и яйцом. Малец вырывается из рук, весь извивается и кричит как резаный.

Девочки его уговаривают.
— Давыдик! Ну съешь ложечку супчика! Съешь яичко!

Екимыч (громко)
— Его Величество Султан со слугами!

После слов Екимыча малец замолкает. Все удивленно смотрят на процессию.

Вперед выходит Малыш, делает мушкетерский реверанс (только без шляпы) и говорит.
— Повелитель пяти гор Султан Ахалай второй дарит к столу торт и пирожные.

Дорохов стремительно проносит мимо них к столу огромного размера поднос с тортом и горой пирожных. Ставит его рядом с самоваром и подходит к дивану, на котором с разинутыми ртами сидят молодой человек с подвязанной к плечу рукой и Столыпин.

Одна из девушек с другой стороны стола встает, выходит к султану со свитой и произносит приветственную речь.
— О, великий Султан! Мы рады видеть тебя в нашем доме! Чувствуй себя как дома, располагайся, где тебе вздумается!

Лермонтов кивает головой и отвечает на никому не понятном тарабарском языке. Потом делает взмахи руками (как фокусник в цирке) и садится прямо на разостланный перед столом ковер, поджав по-восточному ноги. В это время Давыдик выскальзывает из девичьих рук. Он подбегает к султану. Тот скрещивает пальцы и подставляет мальцу руки в виде ступеньки.

Давыд забирается на ступеньку из рук и орет.
— Той-йт! Той-йт! Хочу той-йт!

Малыш берет за руку Еликониду, подводит к столу и говорит.
— А Еликонида поест суп!

Давыд
— Это мой суп!

Малыш
— Еликонида поест яи-ичко!

Давыд
— Это мое яичко!

Давыд бежит обратно, взбирается на те же коленки и сам начинает есть суп ложкой!

Еликонида убегает в боковую комнату, в которой сидят три женщины. И кричит.
— Мама! Мама! Там настоящие волшебники! Они успокоили Давыда!

Мария Ивановна обращается к одной из молодых дам.
— Сходила бы ты, доченька, глянула, что там происходит!

Доченька берет за руку Еликониду, выходит в зал. Малыш стоит около стола, окруженный тремя девочками, которые галдят наперебой.
— А сабли настоящие? А людей ими убивали? А можно потрогать?

В это время сзади подходит Мария Ивановна. Следом молодая дама.

Мария Ивановна
— Ах, это Вы, Лермонтов! В кого это Вы вырядились?

Лермонтов зовет Малыша.
— Рахман!
Дальше на тарабарском языке.
Лермонтов
паххххххх-паххххх-паххххх

Малыш подскакивает, отвечает ему на том же тарабарском языке. К ним подходит девушка, которая произносила приветственную речь султану. Обращается к нему.
— О, достопочтенный Султан! Хозяйка этого замка, Мария Ивановна, хотела бы узнать цель Вашего визита!

Лермонтов с Малышом начинают очень эмоционально, по-восточному переговариваться и жестикулировать. После чего Малыш обращается лицом к Марии Ивановне.
— О, прекраснейшая из прекрасных! Для этого пришлось бы рассказать всю историю Султана Ахалая второго, повелителя пяти алмазных гор! Но если вкратце, то его ушей достигли слухи о том, о прекрасная Мариванна, что в Вашем владении находятся не только прекрасный замок, но и три прекраснейшие девы!

Мария Ивановна
— Ах, вот оно что! Решил пополнить свой гарем!

Малыш опять эмоционально переговаривается с Лермонтовым, подходит к Марье Ивановне и произносит следующую речь.
— О, достопочтенная хозяйка замка! Дело в том, что если бы не законы его страны, которые предписывают царственным особам с определенного возраста иметь наследника, Султан Ахалай второй так и остался бы холостым!

Мария Ивановна.
— Да он еще и женоненавистник!

Малыш опять переговаривается с султаном. Потом отвечает Марии Ивановне.
— О, умнейшая Мариванна! Когда мне было столько же лет, как этим прекрасным девочкам (показывает на детей), а султану столько же, сколько мне, он любил напевать одну превеселенькую песенку на тему брачных уз. Если у Вас есть гитара, я смогу ее исполнить почти так же, как Ахалай второй тогда, в свои семнадцать лет. Мне приходилось ее слышать, потому что мой отец был визирем Его Величества Ахалая второго и всегда брал меня с собой.

Мария Ивановна
— Извольте! Будет интересно послушать!

Из-за стола быстро выходит самая молодая девица и приносит из комнаты гитару.

Малыш берет ее в руки, настраивает. Дорохов подносит стул. Малыш ставит на него ногу и, облокотив на ногу гитару, исполняет обещанное.

Если б я был султан, я б имел трех жен,
И тройной красотой был бы окружен.
Но, с другой стороны, при таких делах
Столько бед и забот, ах, спаси аллах!
Не очень плохо иметь три жены,
Но очень плохо, с другой стороны.
Зульфия мой халат гладит у доски,
Шьет Гюли, а Фатьма штопает носки.
Три жены — красота, что ни говори,
Но, с другой стороны, тещи тоже три.
Не очень плохо иметь три жены,
Но очень плохо, с другой стороны.
Если даст мне жена каждая по сто,
Итого триста грамм — это кое-что!
Но, когда «на бровях» прихожу домой,
Мне скандал предстоит с каждою женой!
Не очень плохо иметь три жены,
Но очень плохо, с другой стороны.
Как быть нам, султанам, ясность тут нужна:
Сколько жен в самый раз — три или одна?
На вопрос на такой есть ответ простой:
Если б я был султан — был бы холостой!
Не очень плохо иметь три жены,
Но очень плохо, с другой стороны.

Когда стих последний аккорд, ушей Марии Ивановны достигает звук смеха молодых людей и визг детей — они танцуют, кружатся, а маленький Давыд прыгает как заведенный!
Марья Ивановна густо краснеет, не поблагодарив, уходит в свою комнату, берет в руки спицы и принимается нервно вязать кружева.

Молодая дама (которая некоторое время назад вышла следом за Марией Ивановной — не доченька), сквозь крики беснующихся детей (они пляшут, прыгают и поют — не о--о-очень плохо иметь три жены), громко, почти кричит!
— Тихо!

Дети останавливаются (даже Давыдик), удивленно смотрят на нее.
Молодая дама продолжает.
— Эти все дети — мои (обводит рукой четырех девочек и мальчика) и прежде чем мы отправимся домой, мне хотелось бы узнать, правда ли то, что, как нам рассказала Мария Ивановна, Вы явились из другого мира, в котором, судя по Вашей речи, говорят на русском языке. Меня зовут так же, как мою младшую дочь, встретившую Вас перед домом — Еликонида, а какое имя у Вас?

Малыш
— Очень приятно! Что касается рассказа Марии Ивановны — это действительно так — я перенесся сюда из другого мира. Михал Юрьевич дал мне прозвище Малыш. Есть обстоятельства, которые вынуждают меня до некоторого времени хранить свое инкогнито.

Еликонида (старшая)
— Если Вам нетрудно! Исполните что-нибудь подходящее для моей 18-летней сестры Поликсении, которая присутствует здесь, в этом зале!

Поликсения делает книксен.

Малыш
— В моем мире нормы морали намного свободнее! Если, конечно, Вы дозволите…

Еликонида (старшая)
— Надеюсь на то, что не настолько…

Малыш
— Если Вы посчитаете, что это не так, подайте мне знак, взмахните рукой! Договорились?

Еликонида (старшая)
— Договорились!

Малыш начинает исполнение.

Её глаза на звёзды непохожи,
В них бьётся мотыльком живой огонь.
Ещё один обычный вечер прожит,
А с ней он каждый раз другой.

Её упрёки — вестники прохлады,
Как скошенная в августе трава.
И пусть в её словах ни капли правды — Она божественно права.

Где-то ангелы кричат:
«Прости — прощай»
Плавится душа как свеча,
Разлилась по сердцу печаль.
Я навеки твой, ты — ничья.

Её сиянье затмевает солнце,
И замерзает кровь в её тени.
Такое счастье дорого даётся — Венец, откуда ни взгляни.

Любой валет в её большой колоде
Падёт, как жертва ревности слепой.
Она одна и от меня уходит
Давно проторенной тропой.

Где-то ангелы кричат:
«Прости — прощай»
Плавится душа как свеча,
Разлилась по сердцу печаль.
Я навеки твой, ты — ничья.

Еликонида (старшая)
— Не нахожу ничего такого запретного, хотя непривычно! Можно еще что-нибудь для моего возраста?

Малыш
— Исполню песню, которая была популярна, когда познакомились мои родители!

Ляг, отдохни и послушай, что я скажу
Я терпел, но сегодня я ухожу
Я сказал, успокойся и рот закрой
Вот и все, до свидания, черт с тобой!
Я на тебе, как на войне
А на войне, как на тебе
Но я устал, окончен бой
Беру портвейн, иду домой
Окончен бой, зачах огонь
И не осталось ничего
А мы живем, а нам с тобою
Повезло назло
Боль — это боль, как ее ты не назови
Это страх, там где страх, места нет любви
Я сказал, успокойся и рот закрой
Вот и все, до свидания, черт с тобой!
Я на тебе, как на войне
А на войне, как на тебе
Но я устал, окончен бой
Беру портвейн, иду домой
Окончен бой, зачах огонь
И не осталось ничего
А мы живем, а нам с тобою
Повезло назло
Я на тебе, как на войне
А на войне, как на тебе
Но я устал, окончен бой
Беру портвейн, иду домой
Окончен бой, зачах огонь
И не осталось ничего
А мы живем, а нам с тобою
Повезло назло

Тут на сцену выходит Мария Ивановна.

Мария Ивановна
— Нет ли в Вашем репертуаре такого, от чего могла бы прослезиться женщина моих лет?

Малыш
— Есть, посвящена погибшим воинам на очень кровопролитной войне…

Мария Ивановна
О-о-о! Спойте, пожалуйста!

Малыш (поет)

Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
Сегодня, предвечернею порою,
Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определенным строем,
Как по полям людьми они брели.
Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?
Летит, летит по небу клин усталый —
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый —
Быть может, это место для меня!
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.

Мария Ивановна (почи рыдая)
— А можно еще про ту войну?

Малыш
— Можно!

С берез, неслышен, невесом,
Слетает желтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист.
Вздыхают, жалуясь, басы,
И, словно в забытьи,
Сидят и слушают бойцы —
Товарищи мои.
Под этот вальс весенним днем
Ходили мы на круг,
Под этот вальс в краю родном
Любили мы подруг;
Под этот вальс ловили мы
Очей любимых свет,
Под этот вальс грустили мы,
Когда подруги нет.
И вот он снова прозвучал
В лесу прифронтовом,
И каждый слушал и молчал
О чем-то дорогом;
И каждый думал о своей,
Припомнив ту весну,
И каждый знал — дорога к ней
Ведет через войну…
Так что ж, друзья, коль наш черед, —
Да будет сталь крепка!
Пусть наше сердце не замрет,
Не задрожит рука;
Пусть свет и радость прежних встреч
Нам светят в трудный час,
А коль придется в землю лечь,
Так это ж только раз.
Но пусть и смерть — в огне, в дыму —
Бойца не устрашит,
И что положено кому —
Пусть каждый совершит.
Настал черед, пришла пора, —
Идем, друзья, идем!
За все, чем жили мы вчера,
За все что завтра ждем!

Все плачут, даже дети, поддавшись общему настроению.

Поликсения
— А можно еще для молодых?
Малыш
— Если старшая позволит…
Еликонида (старшая)
— Позволяю!
Малыш исполняет.
Холодное сердце согреешь руками,
И я буду рядом ночами и днями.
Не помешают минуты прощанья –
Мне встреча с тобою нужна как дыханье.
Знаю, будет сложно принять мой образ жизни.
Я не святой, и нет предела эгоизму –
Постоянные разъезды и движения,
Даже несмотря на наше с тобой притяжение.
Я не тот, кто тебе нужен, я уверен,
Но если хочешь быть рядом – запасись терпеньем.
Мне нужна та единственная в мом доме,
Чтобы возвращаясь, я всегда был спокоен,
Знала и уважала мои законы,
Ждала и провожала поезда с пиронов,
Молилась за меня ночами, скучала,
Столько сколько я обидел – столько и прощала.
Со мною сложно – без меня будет легче,
Но если ты готова, тогда держись крепче,
Я пронесу нашу любовь до самой смерти,
Ты та, от которой мне нужны дети.
Холодное сердце согреешь руками,
И я буду рядом ночами и днями.
Не помешают минуты прощанья –
Мне встреча с тобою нужна как дыханье.
Но если ты со мной – я готов на всё,
Пусть даже мне придётся вылезти из кожи вон!
Знай, у тебя не будет нужды ни в чём –
Всегда прикрою своим сильным мужским плечом.
Не обещаю, что будет у нас всё гладко –
Это для сладких песен, в моих только, правда.
Как и у всех будут и слёзы и смех,
Но мы вместе преодолеем сотни помех.
Я знал многих, но с тобой такое впервые,
Они пустышки, они были все другие,
Только с тобою моё сердце на месте,
Ты всех прелестнее, для тебя мои песни.
Но самое сложное без меня будет легче,
Но если ты готова, тогда держись крепче,
Я пронесу нашу любовь до самой смерти,
Ты та, от которой мне нужны дети.
Холодное сердце согреешь руками,
И я буду рядом ночами и днями.
Не помешают минуты прощанья –
Мне встреча с тобою нужна как дыханье.
Холодное сердце согреешь руками,
И я буду рядом ночами и днями.
Не помешают минуты прощанья –
Мне встреча с тобою нужна как дыханье.
Холодное сердце согреешь руками,
И я буду рядом ночами и днями.
Не помешают минуты прощанья –
Мне встреча с тобою нужна как дыханье.
Поликсения
— Если можно, последнюю?
Смотрит на старшую, та кивает, Малыш начинает петь.
Ароматы ванили, сладкой ваты клубы,
Надо мной проплывают пропадая вдали.
Заплетаются косы виноградной лозы,
Оставляя улыбки и немного слезы.
А дождь на окнах рисует,
Напоминая о твоих поцелуях.
Всё дело в том, что дождь ничем не рискует,
А я боюсь, что потерял тебя.
Я невозможно скучаю,
Я очень болен, я почти умираю.
А где-то ты и ничего не узнаешь
И я боюсь, что потерял тебя.
Ты по Малой Ордынке, по Крещатику я,
На весёлых картинках мы не находим себя.
Нам осталась в награду, может быть повезло,
Горы битого счастья, да седьмой лепесток.
А дождь на окнах рисует,
Напоминая о твоих поцелуях.
Всё дело в том, что дождь ничем не рискует,
А я боюсь, что потерял тебя.
Я невозможно скучаю,
Я очень болен, я почти умираю.
А где-то ты и ничего не узнаешь
И я боюсь, что потерял тебя.
А дождь на окнах рисует,
Напоминая о твоих поцелуях.
Всё дело в том, что дождь ничем не рискует,
А я боюсь, что потерял тебя.
Я невозможно скучаю,
Я очень болен, я почти умираю.
А где-то ты и ничего не узнаешь
И я боюсь, что потерял тебя.

Уставшие дети (девочки) давно уселись вокруг султана, а Давыд уже спит на его руках.
Мария Ивановна
— Малыш, напоследок военное!
Малыш
— Да, похоже, детей пора укладывать спать!
Ставит на пол гитару, прислоняя ее к стулу, и рассказывает тихим голосом стихотворенье.
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души…
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: — Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, —
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
[Некоторые подробности про вечер, в доме Верзилиных:
В будуаре: Мария Ивановна Верзилина (43 года), Еликонида Орлова (Мусина-Пушкина) (31 год), Эмилия Александровна Клингерберг (26 лет),
В зале, на диване: Михаил Глебов (по прозвищу Баронесса) (20 лет), Алексей Столыпин (24 года),
В зале, за овальным столом: Аграфена (Груша) Петровна Верзилина (22 года), Эротеида (Ида) Петровна Мусина-Пушкина (21 год), Поликсения Петровна Мусина-Пушкина (18 лет), Надежда Петровна Верзилина (15 лет), Кнольт Екатерина Ивановна, дочь умершего в Пятигорска врача И. Кнольта, опекалась М. И. Верзилиной и жила в ее доме. Вместе с дочерьми ее участвовала в вечерах, устраивавшихся в гостиной Верзилиных. В 1841 г. была невестой офицера А. И. Сидери (возраст неизвестен);
Дети Орловой: Давыд (один год), Елконида (через два дня шесть лет), Анна (7 лет), Наталья (8), Софья (10)]
Три сестры прощаются со Столыпиным, молодым человеком с подвязанной рукой и всей семьей Верзилиных.
Безоблочная ночь. По ярко освещенной луной улице идут пешком. Впереди Малыш несет младшую Еликониду, рядом Поликсения несет гостинцы — пирожные и кусочки торта. Следом Лермонтов со самой старшей девочкой на руках о чем-то разговаривает с той самой красавицей, на коленях которой кочевряжился Давыд. Он и теперь у нее на руках. В хвосте кавалькады Дорохов и старшая Еликонида несут младшеньких.
Еликонида (старшая)
— Все равно не могу понять! Как такой миниатюрный человек, да еще в столь юном возрасте, мог вообще кому-то что-то сделать! Вы посмотрите на него — он в два раза тоньше тщедушной Поликсении! Я отказываюсь верить в достоверность истории его вечернего боя с двенадцатью воинами!
Дорохов
— На Вашем месте я бы тоже не поверил! Надеюсь, Вам не представится случай проверить — все-таки война не женское дело!

Вскоре они доходят до дома генеральши Орловой, проходят в детскую и укладывают на постельки детей. Прощаются, идут к Лермонтову. По дороге подшучивают друг над другом.
Дорохов Малышу.
— Неплоха Поликсения?
Малыш
— Хороша девчонка, но не мой человек…
Смеются.
Дорохов Лермонтову.
— А у Вас как успехи?
Лермонтов
— Как всегда — не в ее вкусе…
Малыш
— Папаня рассказывал, как он определял, его человек или нет…
Дорохов, Лермонтов (хором).
— Как?
Малыш
— У него это случалось на прогулке. После того, как он подавал руку, приглашая, а она брала его под руку.
Дорохов
— А определял как?
Малыш
-Говорил, можно уловить неприятные ощущения рукой, за которую держится дама, если человек не твой…
Доходят до Лермонтовского дома. Дорохов просится на ночевку. Его оставляют на лавке в прихожей. После вечернего туалета наконец укладываются. Спят.