Эхо Ледяной пустыши

Ветер, пропитанный запахом озона и умирающей хвои, хлестал лицо, заставляя ежиться. Я стоял на краю кратера, где когда-то простиралась тайга. Теперь – лишь застывшая лава, да искореженные, обугленные скелеты деревьев, торчащие из серой земли. Это был один из многих шрамов, которыми покрылась Земля после Катаклизма.

Наша колония, «Новая Надежда», ютилась под геокуполом, защищающим от радиации и кислотных дождей. Мы, «генетики восстановления», пытались вернуть жизнь в этот мертвый мир. Наша задача – адаптировать растения к новым, экстремальным условиям.

Я смотрел на кратер и вспоминал свою бабушку, которая рассказывала о бескрайних лесах, полных жизни. О чистых реках, где плескалась рыба. О диких зверях, что бродили по лесам, не боясь людей. Ее рассказы казались мне сказками, красивой выдумкой о мире, который больше не существует.

В кармане моей куртки завибрировал коммуникатор. Это был профессор Морозов, руководитель нашей команды.

— Дмитрий, как успехи? Есть результаты по проекту «Хвойный Феникс»?

— Пока нет, профессор. Все образцы погибают в течение недели. Мутация нестабильна, не выдерживает радиационного фона.

Морозов вздохнул.

— Продолжайте. У нас мало времени. Если мы не сможем адаптировать хвойные породы, кислотные дожди уничтожат последние очаги жизни.

Я отключил коммуникатор и достал из рюкзака небольшой саженец. Это была последняя надежда – генетически модифицированная сосна, в ДНК которой были внедрены гены арктических водорослей, способных выживать в экстремальных условиях. Я посадил ее в подготовленную почву, смешанную с биостимуляторами.

Неделя шла за неделей. Я приходил к саженцу каждый день, проверял уровень радиации, влажность почвы, вносил корректировки в состав удобрений. И вот однажды я увидел… маленький, едва заметный зеленый росток. Он пробивался сквозь серую землю, упрямо тянулся к тусклому свету, просачивающемуся сквозь дымку в атмосфере.

Сердце забилось сильнее. Я позвал Морозова. Он пришел, посмотрел на росток и молча снял очки, вытирая слезы.

— Это… это невероятно, Дмитрий. Вы сделали это.

Мы долго молчали, глядя на этот маленький символ надежды. Впервые за долгое время я почувствовал, что у нас есть шанс. Шанс вернуть жизнь в этот мертвый мир. Шанс, что будущие поколения смогут увидеть не только кратеры и пепел, но и живые, зеленые леса.

Но я понимал, что это только начало. Адаптация хвойных пород – лишь первый шаг. Впереди нас ждала долгая и трудная работа по восстановлению экосистемы. И мы должны были помнить, что экология – это не только про природу, но и про наши отношения друг с другом. Про нашу готовность работать вместе, чтобы сохранить то, что еще осталось. Иначе все наши усилия будут тщетны. И «Новая Надежда» станет последним пристанищем человечества на мертвой планете.