1.Благородство.

Суматошный день сошёл к вечеру и солнце окрасилось малиновым заревом, похожим на румяный яблочный бок.
— Маменька опять ругаться будет, — Эла перевернулась на живот, опираясь на локти, и скосила на Франца хитроватый прищур век. Франц лежал на спине, разглядывая сухую стропильную балку. Эла взяла его ладонь к своему лицу.
— А по деревне уже слух идёт, — проговорила девушка, разглядывая его пальцы.
Не отвечая, Франц повернулся к ней, провёл другой рукой по её волосам, спине… Улыбаясь, девушка прикрыла глаза…
Они лежали под крепкой ещё крышей старой мельницы, приспособленной деревенскими крестьянами под сеновал. Мельница в бытность свою была довольно высокой, а сена было наложено чуть не под самые стропила, потому здесь было мягко, тепло, а под добротным навесом крыши, сухо даже в самый сильный ливень. И здесь было так хорошо. Вдвоём.

Меж тем, для кого-то закат не предвещал ничего хорошего. Благородный барон де Борво, верный рыцарь Его Величества, был не в лучшем расположении духа. Поглядывая на подступающие тучи, он неустанно пришпоривал коня, прекрасно понимая, что время обогнать нельзя. Рыцарь спешил на Турнир Четырех Мечей, дабы вместе с победой и доблестью получить расположение юной герцогини Боньюар, его Дамы Сердца. Рыцарь был не слишком молод, не слишком строен и, правду сказать, не слишком красив. Но что толку до красоты в ратном бою? О воине судят по победам…
— Сир, неплохо бы свернуть вон в ту деревню, — подал голос один из оруженосцев, заметив ряд избушек вдали.
— Селяне будут только рады…
— Нет, — гордо отрезал благородный рыцарь.
— Я не стану менять маршрут из-за грязной деревеньки. Я вижу некое строение впереди. Заночуем там. У нас достаточно вина на дорогу.
По кавалькаде из пяти оруженосцев пронёсся разочарованный вздох — парни давно хотели распушить хвост перед деревенскими девками. Благородный де Борво прекрасно понимал, о чём думают его слуги, но что поделаешь – победа ждать не будет…

…Запах скошенной травы смешивался с запахами подступающей ночи, проникающими через неплотно подогнанные доски заколоченного окна. Для двоих влюблённых, укрывшихся на сеновале, время летело мучительно быстро. Слишком быстро для пустых разговоров.
Эла дышала глубоко и ровно, когда Франц целовал её шею, гладил её спину… Прикрыв глаза, девушка вцепилась пальцами в его плечи. Она ещё не знала, что делают женщины в подобной ситуации и как себя ведут… Одной рукой Франц потянул подол её платья…
— Не надо, — прошептала она, совсем не желая, чтобы он останавливался.
— Постой…
В это время с улицы послышались голоса…

— Похоже на сеновал, сир – сказал Отто, самый старший из оруженосцев.
— Вам повезло.
— А победителям всегда везёт, — усмехнулся благородный рыцарь.
— Захватите вина и плащи. Будем ночевать здесь.
Протиснувшись в узкий проход, рыцарь крякнул в некотором удивлении, разглядывая сенные навалы под самую крышу. Наверху что-то зашуршало. Он нахмурился и кивнул самому младшему из своих слуг.
— Матлач, слетай, глянь, что там. Только крыс нам тут не хватало.
На вершину сеновала вела шаткая приставная лесенка. Матлач птицей взлетел наверх – и замер в недоумении.
— Ну, что там? – наверх уже поднимался сам де Борво, и юноша посторонился, пропуская своего господина.
— Здесь крестьяне, сир, — только и сказал он.
Лесенка угрожающе скрипела под весом благородного барона. Взобравшись, рыцарь провалился в сено чуть ли не по колени.
— Крестьяне, — задумчиво проговорил он, разглядывая смущённую девку, второпях одёргивающую платье, и долговязого парня, пытавшегося заслонить её собой.
— Не извольте беспокоиться, сеньор, — сказал Франц, пытаясь отвлечь внимание знатного господина на себя.
— Мы сейчас же уйдём.
— Крестьяне, — неловко переваливаясь, сеньор подошёл ближе и одной левой отодвинул парня в сторону.
— А хороша…
Франц лишь почувствовал, что его сдвигает стена. Рыцарь казался рыхлым и малоподвижным, но эта его рыхлость была обманчива, ведь рыцари ежедневно одевают тяжёлый доспех для воинских упражнений… Сидя в скошенной траве, Франц попытался сообразить, что происходит. Этот знатный сеньор, что заявился так не вовремя, взял Элу за подбородок, поворачивая её лицо к тусклому свету. Вокруг суетились его слуги, навешивая странные масляные светильники, расстилая плащи в углу… Происходило что-то неправильное.

— А хороша, — осклабившись, повторил рыцарь и повернулся к оруженосцам.
— Надеюсь, о правах сюзерена здесь помнят?

Поднявшись, Франц протянул руку, намереваясь схватить благородного за плечо, отвести его лапы от… Оруженосцы возникли с двух сторон и, подхватив под локти, оттащили парня к стене. Эла дёрнулась было к нему, но рыцарь сгрёб её в объятья. Девушка пыталась высвободиться, оттолкнуть от себя этого мерзкого сеньора с его мерзкой ухмылкой…

— Царапаешься, ссучка? Нна. – хлёсткий удар по лицу свалил её с ног.
— Нет! – забыв обо всём, Франц вырывался от цепких оруженосцев. Благородный сир даже не посмотрел в его сторону, просто сделал слугам отмашку, означавшую, что с такой мелочью они могут разобраться и сами. Удар в живот заставил крестьянина согнуться пополам. Второй оруженосец ударил его коленом в лицо…

— Куда, идиоты? – гремел под крышей голос рыцаря.
— Хотите, чтобы какая-то девка перепачкала мои плащи? Принесите попоны с лошадей!..

Сплюнув наполнившую рот солоноватым привкусом кровь, Франц резко выпрямился и всадил кулак одному оруженосцу под дых. Тот охнул, сползая по стене, однако второй слуга, оказавшийся за спиной, ловко сбил его с ног.

Кто-то уже разостлал попоны, на которые, как мешок, швырнули Элу, едва начавшую приходить в себя. Чьи-то руки держали, чьи-то руки разрывали платье, чьи-то руки разводили колени, чьи-то руки…

«Не надо, пожалуйста,» — хотела сказать она, но получилось лишь пошевелить губами, — «Не делайте этого».
— Не суетись, дура, — будто сквозь плотную ткань прозвучало в ушах.
— Тебе оказывает великую честь сам благородный барон де Борво, верный Меч их Величества Короля!..

Франц попытался подняться. Он почти не замечал ударов, сыплющихся с двух сторон — оруженосцы били его ногами… Франц смотрел только на девушку.
Эла отчаянно пыталась вывернуться из удерживающих рук, но это лишь раззадоривало сеньора, лапавшего её грудь. Тот стоял перед телом девушки на коленях и попутно возился с завязками штанов.
Франц рывком вскочил на ноги, стремясь оказаться рядом, сбить с этого сеньора его мерзкую похотливую улыбку… Ему почти удалось. Почти.

Благородный рыцарь не удосужился даже повернуть голову. Только привстал немного. В воздухе мелькнул кулак – и парня отбросило назад. Рядом тут же возник оруженосец, всадил подошву в лицо…

…Франц пришёл в себя от женского крика. Но, едва он успел понять, что слышит голос Элы, его тело пронзила дикая нестерпимая боль. Послышался удар — будто пощёчина, и крик оборвался. Неподалёку шуршало сено, слышалась какая-то возня…
Эла уже не кричала, лишь хрипло выдыхала в полуобморочном состоянии, искривлёнными от боли губами. В ответ на каждое движение хрюкающего от наслаждения сеньора…
В тусклом свете масляных светильников были видны похотливые лица оруженосцев – их великий величественный господин всегда делился с ними…
Франц попытался приподняться, но сил в избитом теле не было. Стиснув зубы, он собрал волю в кулак, чтобы оттолкнуться руками и встать… Окружающий мир потускнел и исчез…
…Второй раз Франц пришёл в себя оттого, что где-то совсем рядом шуршало сено, так словно его перетаптывают ногами. Первое, что он увидел, когда сумел открыть глаза – неясные тени, в тусклом свете. Потом пришли звуки. Кто-то возился на попонах, оттуда слышалась возня, частое и громкое дыхание. Кто-то похохатывал. Кто-то топтался рядом.
Происходившее было настолько невозможным, что просто не укладывалось в голове. Это больше походило на кошмарный сон. Но во сне не бывает боли. Здесь она была. И приходилось верить. Превозмогая себя, Франц приподнял голову…

Уже насытившийся рыцарь возлежал на плащах со своим походным кубком в руке и посмеивался, наблюдая возню оруженосцев. Один пристроившийся меж ног, суматошно дёргался, прикусив язык. Другой – это был Отто — присел около головы девки, и, развязав штаны, заставил её открыть рот… Ещё двое придерживали жертву, дабы не вздумала вновь брыкаться, да ждали своей очереди. Их великий величественный господин всегда делился…
Матлач на правах младшего стоял подле господина, держа в руках бурдюк с вином. Де Борво как раз осушил кубок и передал юноше, чтобы тот его наполнил. И, Матлач, заметив, что крестьянин пришёл в себя и зашевелился, со всего размаха ударил его пустым кубком по голове.

Мир вспыхнул — и пропал.

Сеньор де Борво даже не посмотрел в ту сторону.

…Утро зачиналось кровавыми отсветами зари, проникающими через неплотно подогнанные доски. Молчаливые оруженосцы деловито собирали попоны. Один взял Элу за ноги и оттащил в сторону. Как мешок. Франц медленно приходил в себя. Жестокость произошедшего проникала в сознание с каждым ударом пульса, отдающегося болью искалеченного тела. Заставляя содрогаться снова и снова…
Благородный рыцарь де Борво уже вовсю шумел внизу. Огрузло сидящий в седле, барон покрикивал на оруженосцев, довольно оглаживая живот. У него было ещё достаточно вина в дорогу…
Кое-как подтянув руки, Франц сумел приподняться и встряхнуть головой. Тело отдалось новой болью, но в глазах прояснилось. Франц сморщился и сплюнул обжигающую язык кровь…
Оруженосцы уже покинули сеновал, снаружи послышался топот копыт да тихое ворчание благородного сеньора.

Эла лежала неподвижно, глядя в пустоту. Измятые, перепачканные волосы. Искусанные до крови губы. Кожа в багровых отметинах будущих синяков. Измученное тело. Было противно. Было больно. Было мерзко.
Подобравшись ближе, Франц протянул руку, сжав её ладонь в своей. Эла не нашла в себе сил, чтобы ответить. Она смотрела на сухую стропильную балку, но в глазах снова и снова вспыхивали искажённые похотью рожи. Мерзкие. Пустые. Бездушные…

…Ближе к полудню их обнаружили деревенские жители. И, особо не разбираясь, подняли Франца на вилы…
…Эла повесилась третьего дня на стропильной балке в той самой старой мельнице…
…Благородный сэр де Борво занял второе место на Турнире Четырёх Мечей, не сумев обойти молодого Ричарда де Ульмен, но всё-таки получив поцелуй от своей Дамы Сердца, юной герцогини Анджелы Боньюар. О замученной на сеновале крестьянке он даже не вспомнил…

28.04.2013. СмЛ.