Алатон

***

Я проснулся, подтянулся, и нехотя открыл левый глаз – по углам комнаты все еще было темно.
«Еще не рассвело?» – удивленно подумал я – обычно я просыпался с самыми первыми лучами. На всякий случай я открыл правый глаз и скосил изучающий взгляд в окно. Нет, не рано – тщательно присмотревшись, я заметил, как начали розоветь верхушки далеких деревьев.
«Рассвет. Что ж, здравствуй, здравствуй новый день».
Подъемы ни свет ни заря меня не пугали — они давно уже тали частью моего трудового дня. Да и по-другому в деревне никак. Особенно – в нашем доме. Мои родители давным-давно умерли, только дед и бабка остались в живых. А с их годами и слабеньким здоровьем много ли наработаешь? Ясное дело, что немного. Бабушка Ундина хлопочет по дому, но на много ее не хватает. Замесила тесто? И на том спасибо. Приготовила ужин – это уже за праздник. Дед Альзар больше трудится снаружи – что-то вскопает, что-то польет, что-то где-то починит, и к полудню весь умается. Вот и выходит, что всем остальным занимаюсь я. Нет, я не жалуюсь. Давно не жалуюсь — я уже к этому просто давно привык.
Окончательно согнав с себя сон, я зажег свечу и подошел к кадке, служившей мне вместо умывальника. Из воды на меня глянуло узкое худое лицо, обрамленное черной копной волос. Зеленые глаза знакомца смотрели на меня хитро и насмешливо.
Я подмигнул своему отражению.
— Привет, Алатон. Что, готов трудиться, чтоб хоть толики славы добиться?
Отражение глянуло на меня с насмешкой, и горько скривило губы.
— Да-да, я с тобой согласен – какая тут к лешему слава? Труд да пот один. Но ты унывать не смей — мы своего добьемся. – Я назидательно погрозил отражению пальцем. – Кто из нас двоих старший? Я. Поэтому слушайся меня– со мной ты не пропадешь.
Приведя себя в порядок, я надел простенькую рубаху, потертую куртку, не по размеру большие штаны, и отправился во двор – заниматься своими обязанностями.
Как только солнце добралось до полудня, я отложил дела и направился совершенствовать свое ремесло — в дом к портняжке Вилле. Этот крепкий рыжеволосый детина был единственным портным на всю нашу деревню, и когда я подрос, мои старики отрядили меня к нему. Вилле долго не хотел брать меня в ученики, но как только я понял, что эта работа мне по душе, я тут же прилип к нему, словно мокрый банный лист и принялся уговаривать взять меня к себе. Да — когда мне нужно, я умею быть настойчивым. «Упёрся, как бык рогами в стену» — так про меня бабушка говорит. Я на эти слова не обижаюсь, ибо это — святая правда. Так вот – увидав мое упрямство, а так же подивившись моей усидчивости, Вилле все же сделал меня своим учеником и принялся обучать разным ремесленным премудростям. Мое обучение продвигалось медленно – не смотря на то, что у меня все хорошо получалось, портных дел мастер так и не рискнул доверить мне что-то большее, чем раскройка карманов и пришивание пуговиц.
— Доброго дня, учитель Вилле, — поприветствовал я мастера, едва отворил калитку.
Рыжий детина благосклонно кивнул в ответ.
— Привет долговязый. Нитки и иглу на лавке видишь? – Он указал подбородком на скамью, что стояла в тени у дома.
— Вижу.
— Там есть нитки и два вида пуговиц. Пришей большие на малую куртку и малые на коричневую. Да смотри много ниток мне не порви.
— Буду стараться, учитель Вилле, — послушно ответил я.
— А потом наведи порядок в обрывках — те что еще можно использовать, положи отдельно, а те, что нет… Тоже уложи, но в другую кучу.
— Так и сделаю.
— И, это, катушки по местам разложи, чтоб просто так не валялись.
— Как скажете.
Справившись со всеми порученными заданиями, мы распрощались, и я отправился на вторую свою учебу — к местному зельевару отшельнику.
То, что Арии Баальд не просто рассказчик сказок, а отменный зельевар, я узнал лет в семь, да и то случайно. Старый Арчи любил приходить в нашу деревню, в Крестовку, на большие праздники, и за деньги рассказывать всему честному люду небывалые и захватывающие истории. Наслушавшись его сказов о магах и героях, одолевавших зло исключительно с помощью сделанных Арчи зелий, я не придумал ничего лучшего, чем при следующем визите тайно отпить из каждого найденного у него в убежище флакона — чтоб наверняка испить из того самого, заветного, что делает героев героями, даруя им мужество, ловкость и силу. Сил я, конечно, не получил. А вот лихорадку, расстройство желудка и слабость в кишках – да. Бедный Арчи Баальд места себе не находил, виня во всем исключительно себя. Целых семь дней он не отходил от меня, делая припарки, ставя примочки, отпаивая зельями и пару раз даже решившись на небольшие кровопускания, дабы не дать мне покинуть этот мир. С тех пор уже прошло десять зим, но я до сих пор не могу вспомнить те несколько дней, чтобы не содрогнуться.
Забота Арчи Баальда принесла плоды – я выздоровел, встал на ноги и зажил своей прежней жизнью. Только вот недолго. Примерно через год я стал замечать, что со мной происходит что-то неладное: я стал слышать то, что мне слышать не полагается: какие-то тихие голоса, нечеловеческие шепоты и глухие, замогильные стоны. К счастью для себя, первым обо всех этих непонятных изменениях я догадался оповестить именно мастера Арчи Баальда. Тщательно расспросив меня, и прикинув все так и эдак, он понял, что именно со мной происходит.
— Ты стал слышать тех, кто находится с той стороны завесы, — мудрено выдал он.
— Кого? – не понял я. Откуда ж мне было знать?
— Бестелесных сущностей, невидимых простому человеческому взгляду, – пояснил он более простыми словами.
— И кто же это? Или… что? – спросил я, чувствуя, как мое детское сердце начинает колотиться от страха.
— В первую очередь это души, которые недавно вышли из тела.
— Д-д-души? — спросил я, уже слегка заикаясь.
— Еще это могут быть беспокойные духи.
— Д-д-духи? – Я начал заикаться еще сильней.
— Так же это могут быть различного рода призраки.
— П-п-призраки? – Теперь к моему заиканию добавился отчаянный стук зубов
— И, если подумать, ты к ним можно причислить и мороков.
— М-м-мороков? – едва слышно произнес я.
Только тут Арчи Баальд обратил внимание на мое состояние.
— Ты что так дрожишь? Боишься? – спросил он меня удивленно.
Еще бы я не боялся. Виданное ли дело – представлять шныряющего по погосту призрака, да думать о том, что тебя по дороге может нагнать призывный шепот морока. Но всезнающий Арчи тут же меня успокоил, объяснив, что миру за завесой зачастую нет дела до мира людей, как и миру людей до них. Что житие души без тела коротко, что силы буйных духов зачастую преувеличены сказаниями. Что ареал обитания призрака связан с конкретным местом, а шанс наткнуться на морок лешего не больше, чем поймать птицу голыми руками.
Ясное дело, что я ему не поверил. И чтобы убедить меня, Арчи Баальд научил меня создавать заклинание малого видения, срывающее покровы. Применяя его при всяком удобном случае, я убедился, что мой учитель как всегда оказался прав – появляющиеся после обряда похорон души никак не реагировали на проходящих мимо людей и вскоре бесследно куда-то исчезали. А единственный призрак, увиденный мною на погосте, лишь тихонько рыдал над разрушенной могилкой.
Но полученные знания изменили многое. Души и духи, призраки и мороки – все они перестали быть для меня чем-то неведомым и непонятным. Из героев сказаний и легенд они превратились настолько же реальных существ, как озерные рыбы или лесные звери.
А еще, увидав мою тягу к новому, Арчи Баальд стал обучать меня искусству приготовления зелий.
Вначале я думал, что эта наука дастся мне легко. Что же тут сложного – думал я: ходи в лес, и ищи там разные травы. Что нашел – суши. Что высушил – бросай в воду и ставь себе на огонь. Но, как оказалось, я совсем ничего не знал об этом деле. Арчи Баальд рассказал мне, что мало просто ходить в лес – нужно знать, когда ходить, чтобы срезанные тобой растения набирали к тому времени наибольшую силу. Что мало просто срезать растение – нужно срезать его правильно. И что резать нужно не все растение, а у одного цветки, у другого плоды, у третьего листья, а у некоторых нужно брать грязные склизкие корни. А о том, что в зелья входят эликсиры, экстракты, эссенции, отвары, настойки, мази, и много чего другого, я и понятия не имел.
Выйдя из деревни, я какое-то время шел по широкой проселочной дороге, а затем, свернув в лес, я какое-то время шел, ориентируюсь на вершину высокого холма, где неровными зубьями торчали остатки еле видимых от времени руин. Когда-то, лет сто назад, на этой возвышенности стоял прекрасный замок с высокими стенами и крепкими башнями. Но то ли брат пошел войной на брата, то ли отец на сына, и от замка того почти ничего не осталась. Уцелела лишь одна башня, которая выходила на замковый погост. Именно в ней и поселился наш зельевар-отшельник.
Обойдя холм с левой стороны, я прошел через небольшую березовую рощу, с удовольствием вдыхая аромат недавно распустившихся почек. Снега на земле уже давно не осталось, а об отступившей зиме напоминали только большие темные лужи, да мелкие колокольчики белоцветника.
А вот и старая башня: высокая, угловатая, наполовину заросшая мхом и лишайником, с накрепко заколоченными окнами и чуть-чуть приоткрытыми дверями. Без страха проскочив между несколькими могильными надгробьями, я быстро забрался по грязной узкой лестнице на второй этаж, и вошел в обитель своего учителя.
С моего последнего прихода там ничего не изменилось: в центре просторной комнаты стоял широкий, местами потертый стол, заваленный старыми книгами и высокими восковыми свечами. Слева от стола весело трещало пламя мощного каменного камина, а справа, в углу, притаилась простенькая кровать под бежевым балдахином. Пара шкафов да пара сундуков – вот и все богатство. Что-то я собрал с давно пустующих этажей, а что-то мастер выменял на свои зелья у проходящих по дорогам караванщиков.
— Доброго дня, учитель Арчи, – весело окликнул я его сразу как зашел.
— А? Алатон, это ты? — Из-за стопки книг высунулась седая голова с вопросительно выгнутыми бровями.
— Да, учитель, — отозвался я, замечая, как на моем лице расползается самая широкая улыбка. И как тут не улыбаться, когда перед тобой твой самый лучший друг? Я понимаю – сложно назвать своим другом восьмидесятилетнего старика, к тому же, чужака, не проживающего в твоей деревне, не имеющих с тобой ни кровных, ни даже соседских уз. Но с той самой поры, как он вынул меня из лап той ужасной болезни, между нами что-то произошло. Вначале я просто был ему по-детски благодарен. Затем, во время обучения, моя благодарность потихоньку переросла в признательность. Арчи Баальд показал мне другой мир. Мир, доселе мной не видимый. И не только показал, а объяснил, по каким законам он живет, а так же научил меня его не бояться.
Разумеется, что я в долгу не остался – я то приносил ему сдобы, что время от времени пекла моя бабка, то грибов и ягод, что мы насобирали в лесу. А повзрослев и начав охотиться, я стал приносить ему разной свежей дичи: тушки белок, мясо зайцев, барсуков, енотов, а изредка даже куниц и лисиц. Да что там мясо: я был готов и на много большее. Так, этой зимой, когда Арчи Баальд сильно захворал, я несколько раз ходил в деревню Белогородку, чтобы достать для него спасительное лекарства. Ходил и в лютый мороз, и в сильную вьюгу. Такое я сделаю далеко не для каждого жителя собственной деревни. А для Арчи – всегда пожалуйста. И, если надо, пойду еще раз. И на следующий день опять, если надо, пойду.
Такой вот я. И такая моя дружба.
***

— Как твой дед, жив, здоров? – вежливо осведомился единственный обитатель башни.
— И жив, и здоров, — с улыбкой ответил я, занимая место поближе к пылающему камину.
— Замечательно. А бабка твоя? Все так же хлебосольна?
— А как же! Как всегда щедра на стол.
— Отменно. А как здоровье твоей тетки?
— Худо-бедно, но живет.
— Хорошая весть. Старшую дочку тетка замуж уже отдала?
— Да где там: сидит еще, кукует – женихов со двора выпроваживает. Красивая она, понимаешь ли. Был бы жив дядя Батор, она бы стрелою замуж вылетела…
Расспросив меня обо всех новостях, учитель, наконец, поинтересовался и мной.
— Ты по делу ко мне пришел или как? А-то я как раз задумал писать новую книгу о зельях, и мне бы сейчас не помешал покой…
— Еще одну книгу? – удивился я. – Вы же столько уже настрочили.
— Знания накапливаются и накапливаются. Нужно же их сохранить.
— А голова-то вам на что?
— Так я-то не вечен, — пожал учитель узкими плечами.
— Ой, да ладно, – отмахнулся я, не желая принимать такую причину. – С вашими-то зельями…
— От смерти лекарства никто еще не придумал, — резонно заметил он.
Здесь возражений у меня не нашлось. Эх, я опять проиграл в споре учителю. Впрочем, в первый раз, что ли?
— Что касается меня, — вернулся я к теме разговора. — Я пришел к вам по делу.
— По делу? – Старик снова удивленно поднял брови. – Сейчас только самое начало весны. Нужные нам растения еще не пробудились, а потому…
— По другому делу, — покачал головою я. — По вашей просьбе. Вы же просили меня прийти, как только подсохнут дороги, – пришлось напомнить мне.
— Я? Кхм … — Старик зельевар встал со стула и принялся расхаживать по комнате слева направо – видимо вспоминая, зачем я мог понадобиться. Складки его зеленого плаща поднимали за ним целые клубы не прибранной пыли. Я снова заулыбался – даже внешне мы с учителем очень похожи: оба высокие, оба худые, и у обоих лукавый прищур глаз. Вот только мои волосы были черными, как смоль, а моего учителя белыми, словно выпавший снег. И борода у него длинная, узкая, словно так и не растаявшая морозная сосулька.
— Я, как-то не припоминаю, кхм, кхм. – Арчи Баальд закашлялся и этот кашель мне не понравился – он звучал громче обычного, и как-то совсем недобро. Но именно он и натолкнул учителя.
— Ах, да, я звал тебя по поводу хвори. – Он хлопнул себя по лбу, словно стараясь пригвоздить появившуюся мысль. — Видишь ли, мой друг, ко мне снова вернулся этот противный кашель.
Это я уже и сам успел заметить.
— Вижу, – вежливо отозвался я.
— Потому я хотел попросить тебя об услуге — не мог бы ты вновь сходить в Белогорку и принести мне оттуда лекарства? – попросил он меня о помощи.
Тоже мне просьба – само собой, я схожу с превеликой радостью. Вот только…
— Господин учитель, — произнес я четко и громко.
— Да?
— Как ваш ученик, я позволю себе заметить, что лекарства из Белогородки не очень-то… помогают, — набравшись смелости, заявил я таки Арчи Баальду.
— Ты полагаешь? – Старый зельевар пристально взглянул на меня. Я отвел взгляд, сделав вид, что крайне заинтересовался извилистыми потеками восковой свечи.
— Да, я так думаю, — все же ответил я. Не в моих правилах прекословить учителям и старшим людям, но шила-то все одно в мешке не утаишь – рано или поздно оно уколет. — Две дюжины дней, не более. Я делал засечки со дня прошлой его покупки. Так и сосчитал.
— Две дюжины дней? – переспросил Арчи Баальд неуверенно.
— Ага.
Старик ненадолго задумался. Это позволило мне предложить свою идею, которая уже давно крутилась у меня в голове.
— Может я, это, схожу в Чернолесье? – неуверенно выдавил я. — Там есть деревня — та, которая Боровая.
— К тетке Мелиссе? – мигом угадал мои намеренья он.
— К ней самой. Вы же сами говорили мне, что зелья у нее – ух! – Я с воодушевлением сжал кулаки. – Может статься, они будут служить вам намного дольше белогородских. А может быть… Может быть они вылечат вас совсем.
При мысли об этом мой взгляд засиял – эх, как было бы хорошо, чтоб мой учитель поправился. Тогда бы мы, как и раньше, снова сходили в лес. Или пошли на речку.
— Возможно и можно, — ответил тот уклончиво. – Но ты же помнишь…. – Он снова приглушенно закашлял. – Эта деревня не так уж и близко.
— Да что там – пол дня пешком в одну сторону, не более, — не согласился я. – Это быстро. – Угу — что для старика путь за тридевять земель, то для меня — поход к дворовому колодцу.
— К тому же, путешествие рядом с Чернолесьем может быть опасным, — вновь засомневался хозяин башни.
— Так я ведь в сам Черный Лес заходить не буду, а пойду аккурат по дороге. – Для пущей убедительности я нарисовал в воздухе дугу в половину колеса. Да – я не люблю терять времени зря, и всегда выбираю короткую дорогу. Но – не в Чернолесье: уж кто-то, а я не настолько глуп. — Даю слово.
— Обещаешь? – Старик недоверчиво прищурился.
— Зуб даю! Да что б мне целый день лишь волчью требуху жрать, если я сойду, — тут же поклялся я.
— Отменно. – Арчи Баальд, казалось, мне поверил. — Но, ежели ты придешь, а готового зелья у знахарки не будет?
— Так я обожду.
— А ежели у нее даже трав еще не будет?
— Повременю, пока она мне их соберет. Или найду все нужное сам – я ж понимаю в травах.
— А ежели случится так, что… — Учитель задумался, ища новые причины, для отказа. Видимо, он тоже за меня переживает. Приятно, конечно. Но идти на попятную я уже не стану.
— Не волнуйтесь – все пройдет хорошо, — заверил я его как можно более бодро.
— Может и так. Но ежели тебе придется много ждать, то тебя долго не будет в деревне. Кто же будет хлопотать без тебя по хозяйству? – бросил он самый последний довод.
— А соседи на что? – вновь бодро ответил я. — Они меня и подменят. Ведь они для того и нужны: сего дня они подсобляют мне, а завтра я помогаю им. Так у нас в Крестовке и делается.
— Хм, раз все так, как ты говоришь, то, да, я согласен — иди.
Арчи Баальд поддался на мои уговоры. Ха-ха — по-другому быть и не могло — пытаться отговорить меня это все равно, что пробовать уговорить речку потечь в обратную сторону. Такой уж я. Но дело тут не только в моем упрямстве. Другой бы на месте Арчи так с радостью согласился. А он, видишь, нет – боится, переживает, словно он мне отец родной.
— Когда ты намереваешься отправиться в путь? – поинтересовался он.
— Завтра, как только встанет солнце, — подумав, ответил я.
— Замечательно. Дорогу к Боровой ты часом не забыл?
— Да чего там запоминать: на каждой развилке поворачивать направо. И так до самой деревни, – усмехнулся я.
— Отменно. Что-нибудь из моих снадобий дать тебе в дорогу?
Я призадумался. За то время, что я трудился на ниве знахаря зельевара, я уже неплохо готовил зелья. Но снадобья учителя все одно были не в пример лучше моих.
— Я возьму одно ваше зелье от усталости и одну мазь от гнильцы. Ну и для здоровья чего-нибудь этакого – эликсир или экстракт.
— Хорошо – сейчас я тебе их вынесу.

***

Встав задолго до рассвета, я сделал столько работы по дому, сколько смог, и при первых лучах солнца стал готовиться к путешествию. Одежду выбирать мне не приходилось: я надел всю ту же простенькую куртку и широкие отцовские штаны. Затем достал старую сумку, и положил в нее еды: немного копченого мяса, десяток квашеных яблок и большую флягу кваса — этого должно хватить на дорогу туда и обратно. И под конец я сходил в сарай и взял оттуда свой самый ценный скарб – новенький топор: все-таки мой путь пройдет рядом с Чернолесьем, а там нужно ухо держать востро. В сам Черный Лес, я, как и сказал, заходить не забирался. Но кроме чудовищ там и другого зверья в избытке. Вот выскочил мне на дорогу мраморный лис, красный волк или, скажем, большой кабан — тут мне топор и в помощь.
Честно говоря, втайне я даже желал, чтобы мне там кто-нибудь встретился. Ведь одно дело просто пойти в деревню и обратно, а совсем другое – вернуться с дороги с добычей: хвостом лисицы, ушами волка или копытом кабана. Вот это, я понимаю, трофеи. Вот за это и полагается слава.
Еще раз попрощавшись со стариками, и пообещав поскорее вернуться, я отправился в путь.
Первая часть путешествия прошла весьма удачно – я не встретил ни одного монстра и ни одного разбойника, и мой шаг не задержало ни упавшее дерево, ни глубокая лужа.
Еще я встретил целых трех попутчиков. Вначале мне повстречался мужчина, несший за плечами большой мешок. Увидав у меня на поясе топор, он не на шутку разволновался. Но убедившись, что я не разбойник, он снова приободрился. Слово за слово, и мы разговорились. Оказалось что он купец, держащий свой путь из западной деревни Хмурницы в восточное поселение Холмогорка. Я был бы рад поговорить с ним подольше, но поскольку купец шел слишком неспешно, через какое-то время мне пришлось его оставить.
Затем я нагнал еще одного человека. В этот раз им тоже оказался мужчина, но в отличие от купца, он ехал вперед на телеге. Вначале он, как и предыдущий встречный, тоже забеспокоился при виде моего оружия. Но я тут же его заверил, что я никакой не разбойник, а просто иду той же с ним дорогой.
Ясное дело, я хотел воспользоваться представившимся случаем и проехать хоть часть дороги с ветерком, а потому попытался завязать разговор с возницей.
— Меня зовут Алатон. А тебя? – спросил я его с улыбкой. Но мое радушие нисколько его не задело.
— Уилси, — ответил он кратко и без явного желания.
— Куда едешь, Уилси? Я, например, иду из Крестовки в Боровую. А ты?
— В Чернушку, – снова просто ответил он, поправляя складки на куртке. Дорогой, между прочим, куртке, из мягкой оленьей кожи. Сразу видно, что он человек не простой. Зажиточный горожанин? Вполне возможно.
— А что там? – снова спросил я, продолжая вышагивать рядом с его телегой.
— Дела. – Коротко и сухо.
— Можно мне к вам, в телегу? – осмелился я. — Я много места не займу.
— Нельзя, – ответил он мне мгновенно.
— Но почему?
— А потому. Ты меня не знаешь, и я тебе не знаю, — сурово заметил он, так и не повернув в мою сторону своей скуластой бородатой головы. – Меня это вполне устраивает. И лучше, что б так оно и оставалось.
Очень мрачный тип. Поскольку наш разговор не клеился, я вежливо с ним распрощался, и ушел вперед.
Третьим незнакомцем оказался дедок собиратель, ищущий в местных лесах то ли редкие цветы, то ли особые ягоды. Немного прошествовав с ним, мы так же расстались – он свернул вглубь леса, а я, отхлебнув зелья от усталости, снова пошел вперед.
Но только лишь приятными встречами дорога не обошлась.
После очередной развилки стезя увела меня в небольшой густой подлесок. Обойдя густые заросли крапивы, обильно росшие вдоль дороги, я уже вглядывался в маячивший впереди ельник, как вдруг из ближайших кустов что-то выскочило прямо мне на встречу.
Заметив опасность, мои ноги тут же сделали пару шагов назад, рука потянулась к топору, а взгляд метнулся на тварь, чтоб оценить опасность.
Понять, кто именно на меня напал, труда не составляло – на дороге сидело крупное, размером с молодого волка, зеленокожее существо, с неправдоподобно очеловеченной головой. Оргз. Оргзы, или люди-собаки, или же, как у нас их еще называли, зеленокожие бестии, стали одной из двух причин, из-за которых никто по доброй воле не ходил в темный лес Чернолесья.
— Что б тебя через пень-колоду, — мрачно проговорил я, окончательно вытаскивая на свет спасительный топор.
Я постарался вспомнить, что читал о них в книгах Арчи Баальда. Полулюди-полусобаки имели хороший нюх, скверный нрав, и почти всегда нападают стаями. Но они редко выходят из леса. Необычайно редко. Выходит, передо мной стоит заплутавший в дороге разведчик.
Убегать нельзя — эти твари только и ждут, когда испуганная жертва повернет к ним свою беззащитную спину. Один прыжок — и тварь мигом окажется на твоей спине, вонзит свои острые зубы в шею, и начнет рвать ее, пока не доберется до кости. Два-три укуса, и тут же смерть – жуткая и кровавя.
Значит, придется драться.
— Что, миром меня не пустишь, нет? – тихо спросил я тварь. Та в ответ хищно клацнула желтыми зубами, что, определенно означало отказ.
Я еще раз глянул на лапы оргза – когтей на его пальцах я не увидел. Молодой. Значит, шансы на победу у меня хорошие.
Ободренный моей неподвижностью, зеленокожий хищник сделал несколько смелых шагов вперед. Я тут же отступил, сохраняя между нами дистанцию, и для острастки помахал перед ним оружием.
— Я так просто тебе не дамся, — заверил я его, отступая на шаг назад. Думает, что съест меня без сражения? Не на того напал, зеленый.
Увидев, что жертва и не думает так просто идти на зуб, зеленокожая тварь обиженно засопела.
— Что, хочешь укусить меня, гад? Хочешь? – продолжал громко выкрикивать я. Напугать этим тварь я, конечно же, не рассчитывал. Но мои крики меня подбадривали, и этого мне хватало. — Что ж, иди, пробуй.
Я сделал еще один шаг назад. Тварь тут же вскочила на ноги и начала медленно обходить меня справа. Хочет зайти за спину? Похоже на то. Я сделал еще несколько шагов назад и повернулся так, чтобы вновь оказаться с ней лицом к лицу. Оргз недобро оскалился, пару раз втянул воздух своим заостренным носом и попытался обойти меня с другой стороны. Я предупредительно поднял топор и покачал им – вижу мол, что ты, гад, задумал. Зверь осклабился, сел на задние лапы и сделал вид, что потерял ко мне всякий интерес. Но стоило мне сделать еще один шаг назад, как он тут же вскочил и снова сделал попытку зайти ко мне со спины. Я опять показал ему топор и развернулся к нему лицом.
Так продолжалось еще несколько раз. Убедившись, что просто так зайти мне за спину не получиться, зеленокожая бестия поменяла тактику и прыгнула на меня.
Я ждал этой атаки и внутренне приготовился – мое сердце уже не билось, как пойманная птица, руки не дрожали, словно дуга журавля на ветру, а стопы уверенно стояли на земле, как колеса груженой телеги. Я отскочил и попытался ударить неожиданно близкое тело. Ударил, но не попал. Тварь отскочила назад и снова начала попытки пробраться ко мне за спину, но я с той же легкостью их пресекал. Одна попытка, две, три, и вот снова скачок вперед: острые зубы звонко клацнули где-то на уровне моего бедра.
«Промахнулась, гадина», — тут же пронеслось у меня в голове. Но моя радость мгновенно улетучилась, ведь и я промахнулся тоже.
«Нет, так никуда не годиться – целых два раза промазать, — мрачно отругал я себя. — Нужно быстро взять себя в руки и срочно закончить бой. На третий раз она ведь может меня и цапнуть. А этого мне надо. Точно не надо. Соберись, Алатон, соберись. Нужен удар. Всего один удар, но хороший».
И я не сплоховал. Дождавшись, пока злобная тварь закончит свои безуспешные попытки обхода, а затем снова наброситься на меня, я быстро развернулся, пропустил стремительно летящую тушу и со всего размаха ударил ее топором. Ударил и попал. Тварь взвизгнула от боли и неуклюже упала на землю. А топор уже снова приближался к зверюге. Еще один удар — на этот раз в хрупкую шею твари. Раздался сиплый всхлип, хлынула бурая кровь. Став над жертвой так, чтобы оказаться подальше от ее беспорядочно дрыгающихся лап, я, как меня учили, нанес еще один удар – последний. Раздался неприятный чавкающий звук, и голова твари с неохотой отделилась от все еще содрогающегося в конвульсиях тела.
Радость от победы быстро сменилась усталостью. Так всегда и бывает. Немного отдышавшись, я принялся вытирать свое оружие, предварительно нанеся еще один удар, отрезав у оргза ухо.
— Твари – смерть, а герою – почет и слава, — сказал я, аккуратно заворачивая доказательство своей победы над зеленокожим монстром – будет чем похвастать перед девчонками.
Вот и все. Вот и все.
Неожиданно сзади меня тихо всхрапнула лошадь. Я резко развернулся и снова схватился за свой топор. К счастью, это был всего лишь Уилси со своей кобылой. Нагнал-таки меня, нелюдим.
— Кто это там у тебя? — с мрачной заинтересованностью осведомился он, привставая с козел. – Зеленокожая собака? — быстро узнал он тварь
— Она самая, — отозвался я.
— Ты ее убил? – спросил он меня, нахмурившись.
— Да, – не стал скрывать правды я.
— Раны есть? – все так же сурово поинтересовался он.
— Нет. – Я уверенно помотал головой.
— Хорошо. – Он привстал на козлах и внимательно осмотрел округу. — Она тут всего одна?
— Да. Одна. Была одна, – тут же поправился я. – Но тут могут быть и другие.
Угрюмости на лице Уилси сразу прибавилось.
— Давай-ка, садись ко мне в телегу, — не предложил, а скомандовал он. – Чем раньше мы отсюда уедем, тем лучше будет для нас.
Я не стал отказываться, и вскоре злополучное место осталось позади.
Только когда опасность немедленного нападения миновала, Уилси позволил себе расслабиться. Чем я тут же решил воспользоваться.
— Раньше ты меня в телегу не приглашал. С чего такая щедрость? – вопросил я с укором и насмешкой.
— Потому что раньше ты был для меня просто обычным деревенским дураком, — ответил мне Уилси с привычной хмуростью, все еще не спуская глаз с дороги.
— А сейчас? – спросил я, не успев обидеться.
— А сейчас я вот не даже знаю – может ты дурак, а может – дурак-смельчак.
— Что? – Я не постигал за его измышлениями.
Уилси тяжело вздохнул.
— Скажи-ка мне, парень, вот что — ты зачем пошел один в Чернолесье?
— Я пошел в не Чернолесье, а путешествую по его окраине. А это – большая разница, – сделал поправку я. – Я должен попасть в Боровую. А другой дороги в эту деревню нет.
— Согласен – другой дороги нет. Но ты мог бы пойти с друзьями. Или же дождаться ближайшего каравана. Было бы безопаснее.
— Было бы безопасней, это так, — согласился я. – Да вот только…
— Что «только»? – Он, наконец, повернул ко мне свое худое скуластое лицо.
— Что до друзей, то кто захочет соваться сюда без дела? Я ведь тоже не ради прогулки отправился. А караван…Кто знает, когда появится ближайший. Крестовка не город – караваны у нас не часты.
— Понятно. То есть ты хочешь меня убедить, что ты не дурак-смельчак, а именно смельчак, так?
— Да ничего я не хочу доказать, – возмутился я. Конечно, я считал себя именно смельчаком. Но из уст Уилси даже такое слово звучало весьма оскорбительно. — Люди, что приезжали в нашу деревню именно этой дорогой, редко рассказывали нам о нападениях оргзов. Эти полулюди живут в лесу, и не любят открытых мест. Значит, шанс встретить их был невелик.
— Но ты же их все-таки встретил, – не унимался он.
— Встретил. – С этим и не поспоришь.
— Ну вот. Значит этот оргз мог бы тебя убить. Значит ты не смельчак, а…
Но я не дал ему закончить мысль.
— Нет, он не мог меня убить, – сказал я со всей уверенностью.
— Это почему же? – спросил Уилси весьма недоверчиво.
— А потому. Во-первых, потому что я знал своего врага: я знал, кто такие оргзы, и как они сражаются.
— Откуда ты знал? – удивился он.
— Из книг, — честно признался я.
— Знания знаниям рознь, — надменно заметил мужчина. – Одно дело книги со сказками, а другое…
«Ишь, какой неуемный», — с усмешкой подумал я.
— Мои книги были самыми лучшими и самыми достоверными, — заверил я его.
— Уверен?
— Уверен.
— Что ж. — Бородач ненадолго задумался. — Знать своего врага это, конечно, немало, — с некоторой неохотой согласился он. — Но ведь это еще не все!
— Верно – одних книг мало. Поэтому я взял с собою топор. – Я изловчился и вынул из-за пояса свое драгоценное оружие. — Видите? — Я приподнял его так, чтобы он был хорошо виден нам обоим. — Хороший, наточенный топор на крепкой длинной ручке. Лезвие широкое, почти с мою ладонь. И ручка длиннее, чем обычно. Ненамного, но длиннее.
— И что с того? – не сразу понял он.
— А то, что этот топор делали специально под меня. А простой топор, и топор, который тебе по руке – совсем не одно и то же, — важно заметил я.
— Ну хорошо: у тебя были книги и топор. Но иметь топор и уметь им пользоваться это разные вещи. Это как иметь лавку, и спускать ее прибыль на ветер, – выдал сравненье он.
Уилси проявлял завидное упрямство, не желая видеть во мне кого-то кроме обычного глупца. Это и огорчало, и немного смешило.
— Все так. – Тут я полностью с ним согласен. – Но я обучен владеть топором.
— Ты? — Уилси снова посмотрел на меня оценивающим взглядом.
— Да, — гордо ответил я.
— И при каком ремесле ты выучился этому мастерству? Ты кто у нас будешь? Неужто страж ворот? – попробовал он догадаться.
— Нет, — ехидно ухмыльнулся я — ведь вряд ли он догадается.
— Может, ты воин?
— Нет.
— Тогда, может быть, лесоруб?
— Нет.
— Неужто ты охотник? – сделал он последнюю попытку докопаться до сути.
— Не охотник. Но именно охотники меня всему и обучили, – признался я ему.
— Да? И с чего бы им это делать? – спросил он меня с издевкой. – Охотники люди не простые — на кого попало время тратить не будут.
Я решил быть с ним честным до конца – вдруг это мне поможет.
— Просто от отца мне достался одно талант – я умею читать следы. Хорошо читать.
— Вот как?
— Да. Я глазастый. Вот они и стали меня брать на охоту. Не всегда, а иногда, по надобности. А чтобы я не был им обузой, и не дай боги, не погиб от зубов волка или клыков кабана, они и научили меня орудовать топором. Не мастерски, нет. А что б я просто умел защищаться. Так что встреча с хищным зверем не станет мне сюрпризом.
— Хм… Ежели топором ты владеешь не по ремеслу, то кто же ты тогда будешь?
— Я ученик портного. И ученик зельевара.
— Странный выбор, — заметил он с сомненьем.
— Ничуть, – уверенно не согласился я. – Мне нужна хорошая одежда, дабы согревать мое тело снаружи, и крепкие зелья, что исцелят меня изнутри. Все это мне понадобиться, когда я вступлю на путь!
— На путь? На путь чего? – Он вопросительно приподнял брови.
— На путь, что принесет мне почет, уваженье и славу! – важно произнес я, многозначительно взглянул на умолкшего собеседника.
Я думал, что хоть это его проймет.
Но я ошибался.
— Ты? Деревенщина? Захотел почета и славы? – расхохотался он.
— Ну да. А что такого?
— А то, что всяк сверчок должен знать свой шесток. Твоя забота работать от зари до ночи, и исправно платить поборы. Надо же – почет и славу он захотел. Ишь, какой дуралей. Выходит, я в тебе все-таки не ошибся.
— Да ну тебя.
Больше общаться мне с ним не хотелось.
Через время впереди показалась нужная мне развилка. Увидев ее, Уилси встрепенулся и, натянув вожжи, придержал своего гнедого.
— Здесь мы расстаемся, — сообщил он мне. – Твоя Боровая там, за этим леском. – Он дернул бородой в сторону корявого серого ельника. – Мне же еще ехать и ехать.
— Я знаю, — сказал я, привставая с нагревшегося борта телеги. – Спасибо, что подвезли меня.
— Не за что, – бесстрастно ответил он.
Спустившись на землю, я немного постоял, ожидая он него хоть сколько-нибудь маломальской улыбки, хоть какого-то кивка головой. Но — не дождался. Странный он все же тип. Но он меня все же подвез — и за то спасибо.

***

Боровая. Выйдя из редкого ельника, я увидел неглубокий, но длинный овраг, за которым стояла небольшая деревенька.
Вначале я думал, что с моего последнего визита здесь особо ничего не изменится. Что меня встретит все тот же реденький частокол, знакомые, чуть скошенные входные ворота и яркие дворики с густыми садами деревьев. А главное – над всей деревней будет витать противный звук вечно работающих пил. Боровая известна крепким лесом, что находился немного севернее поселения. Тамошние сосны славятся крепостью своей древесины, а потому, уходив под пилы, продаются в ближайших деревнях и городах за весьма хорошие деньги.
Но к моему удивлению все оказалось совсем иначе. Я подходил к деревне все ближе и ближе, но звуков пилы все так и не слышал. Мало того – я не слышал ни гогота гусей, ни блеянья овец, ни мычания коров. Нет, живность деревни никуда не делась – беспрепятственно пройдя через никем не охраняемые ворота, я без труда их всех увидел. Но встретившиеся мне овцы и коровы не проронили ни звука, предпочитая пережевать заботливо подкинутую траву в каком-то странном отрешенном молчании. Даже гуси, до того всегда норовящие показать гостям, кто тут настоящий хозяин, лишь несмело поднимали свои шеи, и тут же от меня отворачивались, словно боялись привлечь к себе излишнее внимание нового гостя.
Застенчивые гуси? Что тут происходит, во имя всех богов?
Теряясь в догадках, я направился прямиком в избу Мелиссы.
Дом знахарки-травницы я нашел без особых трудностей – высокая изба с широкой кровлей до самой земли, полностью заросшей мхом и мелкой сорной травой, была мне хорошо знакома.
— Хозяйка Мелисса? – окликнул я ее еще от калитки.
Никакого ответа.
— Хозяйка? Хозяюшка?
Никакого ответа. Только на миг дернулась куцая занавеска в маленьком окне. Странно.
Открыв калитку, я осторожно вошел во двор и торопливо направился к дому.
Неожиданно дверь избы резко отворилась и моему взору предстала хозяйка. Невысокая, но очень объемная старуха, телес которой с избытком хватило бы на двух полновесных женщин. Старое зеленое платье едва держалось на полном теле, готовое вот-вот лопнуть, а из-под натянутого на лоб серого платка торчал зловещий мясистый нос. Как по мне, эта женщина больше всего походила на здоровую раздувшуюся жабу, для чего-то одевшуюся в человеческие одежды.
— Чего зыришь? Приглядываешься, нахал? Ты меня в жены решился, что ль, забрать? Так бери — я еще девица хоть куда, в самом своем соку. Согласен?
В самом соку? Да я даже представлять себе не хочу, что это за сок такой.
— Тетка Мелисса, опять вы за свое? — с легкой обидой ответил я. — Снова про женитьбу?
— А что? – Бабка засопела, сделав вид, что обиделась на мои слова. Хоть знахарка и выглядела ужасно, но характер имела добрый. Однако время от времени на нее что-то находило, и она вела себя, словно девица на выданье. И это жутко меня смущало. – Ты молодой. И я еще в самом соку. Так чего бы нам свадебку не сыграть, а? А после свадебки и постелька будет. Я такое еще могу!
— Ну тетка Мелисса. – При упоминании о постели мои щеки налились алым цветом. — Может, хватит уже, а? Я от вас этого еще в том году натерпелся. Не женюсь я на вас, сколько вы меня не просите. Не женюсь, и все тут.
— Знаю, что не женишься, – махнула она рукой. – Но попытаться–то я должна?
— Ну тетка Мелисса….
— Да и вообще — ежели мне захочется лишний раз тебя помучить, то что, я должна отказать себе в таком крохотном удовольствии? – Старуха ехидненько захихикала. — Ты ж ведь не просто так ко мне пришел. Не просто так, а? – Женщина окинула меня вопросительным взглядом.
— Не просто, — согласился я.
— Вот и терпи меня, — со смехом сказала она. – Терпи и не возмущайся.
В ответ я развел руками – терплю вот, глядите.
— Так что тебя ко мне привело? – спросила она, когда я подошел поближе.
— Мой учитель, Арчи Баальд, опять захворал, — поделился своей заботой я. – К нему вернулся этот ужасный кашель.
— И чо? – Старуха вопрошающе прищурилась, отчего ее крохотные глазки совершенно потерялись на раздувшемся лице.
— Я брал для него снадобья у местных знахарей, в Белогородке.
— И чо?
— Но они ему не особо-то помогают. Вот я и решил обратиться за помощью к вам.
Женщина-жаба задумчиво засопела.
— Арчи Баальд, да? – переспросила она тихонько.
— Да.
— Вновь занедужал?
— Ага.
— И зелье белогородских не помогают?
— Все верно.
— Не хорошо это, — протянула она недобро. – Весьма и весьма не хорошо.
От ее слов я слегка поежился – похоже, что сейчас она говорила весьма серьезно. Что именно плохо и почему, я уточнять не стал.
— А можно ли что-то сделать? – спросил я ее с тревогой.
— Можно ли? — Старуха задумчиво почесала свой волосатый подбородок, а затем строго зыркнула на меня. – Чего в дверях стоишь? Проходи.
В избе бабки было сумрачно – горело всего пара из четырех светильников. Но духоту я отметил сразу. Немного привыкнув к слабому свету, я с удивлением обнаружил, что в избе у хозяйки полно разного народу – дети, женщины и старики. Они или сидели, забившись по углам, или лежали на тонких лежанках. При моем появлении ни один из них не сказал ни слова, но все, как один воззрились на меня с пугающим страхом во взгляде.
От такого приема мне стало не по себе.
— Видишь, что деется? – мрачно просипела старуха.
Я кивнул.
— Что у вас случилось? – спросил я, понимая, что мои опасения начинают потихоньку оправдываться.
Старуха резко покачала тяжелой головой
— Не здесь. Неча зазря людей стращать.
— Не здесь? А где тогда?
Толстуха оглянулась по сторонам.
— Полезли на чердак. Подсобишь немощной, поддержишь за гузно? — Мелисса вновь перешла на игривый тон.
— Тетка Мелисса, – повторил я уже в который раз.
— Ладно, так и быть — сама заберусь. Не ценят молодые стариков. Ох, не ценят, – ворчливо добавила они и поплелась в дальний угол комнаты. Все еще ничего не понимая, я покорно поплелся за ней.
Забравшись по приставной лестнице на чердак, я уселся на колени и принялся ждать, пока Мелисса удобно расположит свое грузное тело на тонкой соломенной подстилке, после чего и пустилась в разъяснения.
— Ты ведь не ведаешь, что у нас недавно случилось, ведь так? – проговорила она противным старческим голосом.
— Верно, не знаю. Я ж только сюда пришел, — отозвался я, быстро оглядывая старый пыльный чердак. Этот уголок больше походило на место обитания знахарки — посреди всего стоял небольшой треножник, по углам виднелись мешки да сундуки, а с балки под потолком свисали кольца сушеных грибов да вязки засохших растений. – Но кое-что я все-таки заприметил, — решил признаться я.
— И что же приметил, мой аппетитный юнец?
Я решил проигнорировать заигрывания.
— Как-то у вас стало тихо: пилы не звенят, скотина не голосит, и дети на улицах не играют, – перечислил я свои наблюдения. – Ваша деревня словно бы… вымерла.
Толстая старуха бросила на меня тяжелый взгляд, затем дернулась и с отвратительным звуком высморкалась в рукав.
— А ты глазастый. – Знахарка довольно кивнула.
— Это у меня от отца, – привычно похвастался я, но тут же вернулся к делу. – Так что, ты сможешь сварить целебное зелье для моего учителя?
Вместо ответа женщина недовольно скривилась.
— Могу? Да, могу. У меня есть все для его создания: есть нужные травы и нужная вода. Но… — Старуха снова поморщилась, словно ей на язык попало что-то кислое – ягода клюквы, моченое яблоко или крепкий уксус. – Но зелье это нужно готовить ночью, чтобы при варке в котел падал свет луны. А нынче… Нынче это никак не возможно.
— Почему невозможно? — удивился я настолько, что даже привстал с колен. – Что, луна больше не светит вам с небес?
— Луна? Луна-то светит. – Мелисса устало махнула рукой.
— Тогда что? Тучи небо по ночам закрывают?
— Нет, и это не беда.
— Тогда в чем же дело? — слегка возмутился я. – Травы есть. Рецепт ты знаешь. Что не так, скажи уже.
Женщина тяжело вздохнула.
— То не так, что у нас поселился Ужас. – Во взгляде старухи впервые мелькнул испуг. Нет, не так – Испуг.
— Ужас? – Мои глаза округлились от удивления. – Ужас это кто? Или что?
— А пес его знает! – Мелисса зло сплюнула на пыльные доски пола. – Днем он к нам не приходит, только по ночам.
— По ночам? И как этот Ужас выглядит? – Я очень жаждал подробностей.
— Я же говорю, что пес его знает. – Женщина рассерженно дернула мягкими плечами. – Не видно его по ночам, хоть ты тресни.
— Как это не видно? Он что, прячется?
— Не прячется.
— Слишком быстро бегает?
— Да не бегает оно. Только ходит. Громко так ходит, тупает. И потому мы знаем, что он снова к нам пришел.
— То есть вы слышите его, но не видите? – понял я.
— Именно.
Мне хватило несколько мгновений, чтобы все понять.
— Он что, выходит, невидим? – сделал догадку я
— Именно так – невидим.
Такого ответа я не ожидал.
— Ну хорошо – невидим. А что такого делает этот ваш Ужас? – снова задал я вопрос. — Кусается?
— Нет.
— Бодается?
— Нет. В хаты к людям вламывается?
— Нет.
— Детей по ночам крадет?
— Все не то. — Женщина отмахнулась от меня, как от слишком назойливой мухи. – Он в окна к нам заглядывает.
— И что? – растерялся я. – Просто заглядывает?
— А то, что после его гляделки, человека такая оторопь берет, что он ни сесть, не встать не может. А сердце у человека так заколотится, что он от страха едва сразу не помирает. Ежели такому человеку спозаранку моих отваров не дать, то к полудню он точно копыта откинет.
— А как ты знаешь, что он людям в окна заглядывает, если он невидим?
— Знаю, — важно ответила женщина. – Я, в знахарках, чай, не первый десяток лет, а потому заразу от сглаза отличить смогу. Так вот этот гад именно так и делает.
Вот это да. От сказанного Мелиссой у меня мурашки по телу забегали. Если верить ее словам, то ночами по деревне бродит какой-то невидимый монстр и убивает всех одним лишь только взглядом. Теперь понятно, почему она наотрез отказывается делать целебное зелье – выносить треножник с варевом ночью на свет луны это — верная смерть. Волчье семя через пень колоду – такого кошмара и захочешь, не придумаешь.
— Вот такие у нас дела. Заглянул Ужас в дом, и человек, как свечка — выгорел до утра и помер, — мрачно подытожила женщина. – Он даже скотину пугать умудряется, ирод окаянный. Оттого в нашей деревне такая сей час тишина. Все его бояться – от людей до кошки.
М-да…И что же мне теперь делать?
Хотя, что тут думать? Я пришел сюда, дабы получить целебное зелье. И если между мной и лекарством стоит какой-то монстр, я должен хотя бы узнать, с кем я имею дело. Волков бояться – в лес не ходить. Но нужно вначале узнать, волк ли ходит лесом.
А еще… Мне в голову вдруг закралась весьма интересная мысль. А если Ужас не так уж и страшен, как его мне рисуют? Что, если у меня получится одолеть того странного монстра? Алатон – победитель Ужаса! Ну разве ж это не славно?
На моих губах заиграла широкая ликующая улыбка.
— Тетка Мелисса, в какое время ночи к вам приходит незваный гость?

***

Я ушел от знахарки, когда на деревню спустился вечер, и принялся готовить себе место для наблюдения. Никакого плана у меня не имелось – для начала я хотел попробовать увидеть незваного гостя, распознать его, а уже потом думать, можно ли с ним что-то сделать. Да, я смелый. Да, я ловкий. Да – я умею махать топором. Но я не безрассудный. Нисколько не безрассудный.
Поджидать врага я решил не в доме, а снаружи. И, конечно же, тайно, а потому я спрятался за телегой, дополнительно приставив рядом несколько бочек и наложив мешков. Укрытие получилось слабенькое, но лучшего и не требовалось – не увидит меня Ужас и славно.
Я лег на мешки и принялся ждать.
Признаться честно — чем ниже спускалось солнце, тем больше я волновался. Но раз уж я решил что-то сделать, то назад отступать не собирался.
— Алатон – упрямый баран, — тихо напевал я себе под нос, когда волнение становилось нестерпимо невыносимым. – Сидит в засаде, как старый чурбан. И узнать все неймется ему, как решить чужую беду.
Взволнованно вглядываясь в наползающую на деревню темноту, я снова в который раз взвешивал все за и против своего поступка.
«Ужас тварь невидимая — это известно точно. К счастью, я знаю заклинание, делающее невидимое видимым. А вдруг оно не поможет? – Я призадумался. — Хм.… Если оно не поможет, то я даже не знаю, что мне тогда делать дальше. Сражаться с невидимой тварью я не собираюсь – не могу, не умею, а значит, и не буду.
А если заклинание снятие невидимости сработает, то, что тогда? Тогда я смогу увидеть, насколько это чудовище опасно. И чем оно опасно. Оно большое и могучее, как медведь? Или ловкое и грациозное, словно рысь? У него много ног, и потому оно быстро бегает? Или у него много рук, и тогда оно очень хваткое?»
Вроде бы все четко и ясно. Но описания старой знахарки вновь и вновь заводили меня в тупик.
«Выглядит все очень и очень странно. По ее словам Ужас уже много раз приходил в деревню, но людей отчего-то не трогал. Мало того — он не трогал даже скотину. Почему? Выходит, он не хищник. То бишь, не зверь. У него нет самого главного из всех звериных желаний – желания убивать. Забредшие в деревню куницы, лисы и волки всегда убивают скотину. Волки, если получится, при случае нападают и на людей. Но тут же что-то другое.
А еще и эта странная болезнь, уносящей жизнь за остаток ночи. Необычно все это для зверя. Очень необычно. Хм…»
Так, сидя в размышлениях, я и не заметил, как на деревню опустилась ночь.
Когда остатки алого зарева полностью исчезли, и на черном небосводе проступили все звезды, вплоть до самых мелких, я почувствовал в груди какое-то странное беспокойство. Короткое и яркое, словно всполох. Затем, где-то недалеко, в лесу, истошно завыли волки. В каком-то из дворов им визгливо поддакнул пес, но тут же заткнулся, словно испугался собственной смелости. Мне даже показалось, что стрекот сверчков стал заметно тише, а летучие мыши, до того стрелами носившееся во тьме, куда-то вмиг исчезли.
Затем я услышал странный звук шагов: тяжелых, неровных, редких. Сначала издалека, где-то с дальнего края деревни, а затем все ближе, и ближе, и ближе. Вот где-то истошно вскрикнула женщина, вот где-то забеспокоившись, заблеяла овца. Звук шагов уверенно приближался: туп-туп, туп-туп, туп.
Через какое-то время скрипнул плетень во дворе Мелиссы, и громкий топот раздался уже у нее во дворе. В маленьком амбаре шумно забегали свиньи, но ни одна из них даже не и не вздумала хрюкнуть. Шаги приближались к дому. Я собрал в кулак всю свою смелость и осторожно выглянул из-за края бочки. Никого. Судя по издаваемому ш ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)