Не в этом мире: Проклятие черного единорога (Глава 1)

1. Волшебный мир
Интерлюдия

Единый Предвечный Источник Жизни есть всему отец и всему мать. Он образ и мелодия, строитель и нерушимая основа миров. Он искра, породившая пламя, и пища для развития живой души.

Нижние пласты демонических миров, срединные и божественные царства омываются Изначальными Водами Единого Источника, как древо наполняется соками от корней своих и до самой кроны. Любое явление, каждое существо, движимое или застывшее, пропитано этой силой, лишь в разном её качестве.

Словно родительский взор, полный любви к своему детищу, ласкают Изначальные Воды всё то, что покрывают Собой, что наполняют и частью чего являются Сами.

Однако в бесконечной жажде расширения появились вселенные столь далёкие от Источника, что даже любящий взгляд Создателя был не в силах достичь их. Не отреклись от родителей и не были забыты они, не удостоены ни жалостью, ни гордостью, не прокляты и не благословенны.

Что же души, воплощённые в этих мирах?

Они подобны растениям, заброшенным в бескрайние пески и вечную ночь, где каждое живое создание вынуждено искать для себя пищу либо погибнуть. И, найдя эту пищу, оно видоизменяется под стать ей…

Пролог. Исследовательница

Облака за высокими окнами замка налились болезненной чернотой, по небу пробежали алые отблески, загрохотало. Опалив пики гор, закатные краски отразились в бледно-зелёных глазах женщины. Сидящая за письменным столом замерла, будто заворожённая, глядя на бушующую стихию.
На одно драгоценное мгновение женщина позволила себе погрузиться в прошлое: вспомнить то время, когда магия, что теперь сотрясала их сферу, служила созиданию. На самую крохотную долю мига ей представился лес, где трава была нежнее шёлка; поляну, поросшую синими васильками и красными маками, а посреди поляны — большой бревенчатый дом. Их дом.
Но прошлое осталось в прошлом. А будущее, далёкое будущее, приближалось с неотвратимой быстротой. Приведённое в действие заклятие набирало силу. Следовало поторопиться и чародейке.
Время — слишком старый зверь, чтобы любить шалости. Оно не станет ждать — привычно сомкнёт свои невидимые челюсти. И как знать, по какую сторону окажется замешкавшийся игрок: здесь и сейчас, там или… посредине, разорванный клыками? В библиотеке, стоящей у перекрёстка миров, были возможны любые варианты: в том числе и те, которые нельзя себе представить или осмыслить.
— В недоброе время ты покидаешь нас… — донёсся с порога библиотеки тихий мужской голос.
— Время не бывает добрым или злым, — не оборачиваясь, ответила ему женщина.
— Я слышал, Совет дал тебе разрешение уйти, — напряжённо вымолвил незваный гость. — И всё же, прошу, подумай ещё раз… Твои эксперименты со Временем слишком опасны и, как знать, не безнадёжны ли? Ты нужна здесь… Ты нужна мне… Опомнись, пока не поздно, хранительница!
— Поздно, уже поздно, — грустно улыбнулась женщина. — В этом мире мне нечего хранить… Я отреклась от своего предназначения ради более важной задачи… Отныне мой долг — исследовать.
Голос мужчины, некогда такой родной, более не волновал её сердца. Но когда исследовательница взглянула на картину, которая висела над письменным столом, внутри у неё защемило. Сколько счастья им было дано… когда-то.
Изображённые на портрете улыбались. У женщины волосы были цвета ночной синевы; у мужчины — белые, точно снег; а у двух девочек, которых любовно обнимали родители, переливались рыжим и золотым огнём.
— Мы не пустили врага в этот мир, но его появление стало важным знаком, — добавила исследовательница. — Я предвижу, что в будущем нас подстерегает нечто более страшное…
Мужчина приблизился к ней, бессильно сжав кулаки.
— Моя королева — горда и непреклонна, как всегда, — с несдерживаемой горечью бросил он. — Я изучил исследования, которые ты предоставила Совету. Это лишь предположения… Обрывки текстов, что вы отыскали — пустые слова… Просто буквы на бумаге! И всё же ты отрекаешься от предназначения, данного тебе по рождению! Ради чего? Чтобы исследовать один из умирающих миров и его жалкое население — людей?
— Ты изучил мои исследования, — подчёркнуто вежливо напомнила ему женщина. — «Ни старшие и ни средние расы, ни устрашающие демоны, ни даже всесильные боги не могут выжить вдали от Единого Источника, — повторила она заученные наизусть слова. — В этой бесплодной пустыне способны существовать лишь люди».
— «Не слыша мелодии Единого Источника, люди замкнулись в узких границах своего восприятия, — процитировал в ответ мужчина. — Они стали способны к изучению лишь материальной грани бытия. Не ведая истиной любви, они превознесли свой разум как наивысшую ценность! Не зная богов и других форм жизни, они возомнили себя венцом эволюции, а свои первичные потребности поставили во главу, — он понизил голос. — Гордыня, рождённая видовым и чувственным однообразием, поразила их души самой опасной болезнью из всех. И проклятье смерти пронеслось по планете, подобно буре».
— «Но среди бесплодных песков порой рождаются цветы дивной красоты — необычайные личности! — парировала исследовательница. — Чем ближе их сфера подходила к гибельному порогу, тем реже расцветали они, но тем ярче проявлялся их дар…»
— И какой тебе прок от их дара? — прорычал мужчина. — Ради чего ты готова покинуть свой дом, своих родных и прервать род хранителей, наш род?
При этих словах женщина резко обернулась, взглянув в лицо собеседника. Его глаза, как и её, полыхали бледным зелёным огнём. Глаза — вот и всё, что осталось от прежнего облика. Звериная гримаса исказила его некогда красивые черты лица.
— Наш род, — повторила женщина. — Наш род уже прерван. Та, что должна была стать моей дочерью, покинула нашу вселенную… Она и другие дети нашего мира пропали или ушли в поисках ответов. И я, — в её негромком голосе сквозила холодная ярость, — не имея возможности продолжить наш род, продолжу их дело. — Повисла напряжённая тишина. — Разговор окончен, — коротко бросила женщина. — Прощай… мой король.
Не дожидаясь ответа и более не обращая внимания на гостя, она вернулась к тексту, в «пустых словах» которого нашла единственную надежду.
Мужчина исчез, не сказав ни слова. Его грозное волшебство вновь сотрясло и небеса, и твердь земную. На этот раз громыхнуло так близко, что стены библиотеки дрогнули. Если бы ни древесные корни, густой сетью опутавшие замок снаружи, он мог бы, пожалуй, и вовсе рассыпаться.
От удара жалобно звякнули стрелки напольных часов. Их маятник закачался из стороны в сторону, будто желая ускорить и без того неотвратимый ход времени. Несколько свитков, подпрыгнув, упали со стола на пол. Женщина нагнулась, чтобы поднять рукописи, попутно пробежав по ним глазами.
«Люди… Что же питает их дух и поддерживает силы? Что зажигает огонь в их сердцах и вдохновляет умы? Каково предназначение человека в великом замысле Создателя? И могут ли ответы на эти вопросы помочь в борьбе с нашим общим Врагом?»
Бывшая хранительница отложила свитки, оставив в руках один. Его она утаила от Совета. Если бы её братья и сёстры узнали о судьбе, что постигла автора рукописей, они никогда бы не позволили ей уйти следом за ним.
«По той же причине, что боги и демоны не способны выжить в пустынных, лишённых силы вселенных, закрыты их двери и для нас, — было начертано на нём неровным торопливым почерком. — Лишь один из миров пустил нас в себя… Почему именно он? Нам уже не узнать. Здесь нет неба… Здесь нет солнца…»
Женщина поднесла бумагу к свече, а, когда пламя охватило звенящие отчаяньем строфы, небрежно бросила догорать на каменные плиты пола.
Её предшественники допустили ошибку, следуя обыкновенными путями, но была и иная дорога. Сокрытая даже от тех, чьим крыльям были подвластны туманы междомирий, она оказалась доступна любому созданию, которое было способно мыслить. И мечтать.
Королева нашла возможность открыть этот путь. И теперь, если она не сумеет использовать дар людей, то хотя бы поможет вернуться исследователям. Пусть для этого и придётся пожертвовать собой.

1. 1. Последний единорог

Случается, что единороги меняют свой окрас с жемчужно-белого на пепельно-чёрный. Проявляется то, как седина у людей: кто-то седеет постепенно, другой внезапно и скоротечно.
Однако имеется в этом явлении один пренеприятный момент — чёрные единороги представляют собой смертельную угрозу. Держаться от этих зверей нужно как можно дальше всем без исключения, будь ты невинная дева, рыцарь без страха и упрёка или случайный путник.
Век единорогов так долог, что ходят легенды, будто сами собой они умереть не способны, но погибают от ужасающего страдания — такого сильного горя, в котором любое создание Единого не может поддерживать в себе силы жизни. Вместо животворящего света обречённый единорог начинает излучать силу смерти, заражая этой страшной хворью и всё вокруг.
Если таковое явление происходит в плодородной долине, она мгновенно превращается в пустыню, озёра — в болота, леса загнивают на корню, животные засыпают вечным сном.
Человек храбрый и благородный может противостоять проклятью чёрного единорога, но лишь непродолжительное время. И это время настоятельно рекомендуют использовать для того, чтобы покончить с мучениями несчастного зверя. Во-первых, из сострадания. Во-вторых, рог единорога чрезвычайно ценится магами, чародеями и колдунами.
Профессор Клифф'Арх, «История редких животных»

«Воин устало упал на колени. Верный меч не подвёл его в бою, и прочные латы защитили от рокового удара. Рыцарь без страха и упрёка, к которому приблизился чёрный единорог, остался жив. Он был жив, а всё вокруг — мертво.
Глядя на простирающиеся до горизонта опустелые земли, воин вспоминал свои родные края. Где-то там — в стране за горами и долами — уже набухали почки и просыпались ручьи, наполняя тёплый ветер ароматом весны. Где-то там, но только не здесь — под серым небом про̀клятого королевства.
В сумраке туманов виднелись зачахшие деревца, что когда-то были густыми лесами. Останки строений на месте великих городов топорщились, словно гнилые зубы.
Рыцарь безвольно коснулся ладонью груди, где он носил защитный знак: монетку с круглым отверстием по центру. Амулет, подаренный его возлюбленной девой, помог в неравном бою. Герой одержал победу над обезумевшим зверем, что нёс погибель всем и каждому. А вместе с тем, как единорога покинула жизнь, исчезло и его проклятье смерти.
И хотя на иссохших деревьях уже никогда не появится листва, но, отныне, здесь поселится надежда. Всесильное время излечит эти земли. Но способно ли время излечить душу?
Рыцарь застыл на коленях, прижимая руку к груди и глядя на поверженного врага. Он смотрел, как мухи кружатся над мёртвым единорогом, ползают по его поблекшей шерсти, забираются в ноздри и остекленевшие глаза.
Отныне мухи стали символом надежды. А последний единорог погиб».
Девочка поставила точку в своих записях и перевела взгляд на мёртвую собаку, лежащую неподалёку в тёмном переулке. Морда животного была прикрыта тряпкой, живот впал, серая шерсть на хвосте стала тусклой. Псина была гораздо крупнее, чем те, которых выращивали в питомниках. Неужели это — свободная дворняга? Настоящее чудо!
Бродячих собак, а также кошек, крыс, птиц и бездомных людей этот город не видел уже сотни лет. И лишь от мух всё никак не удавалось избавиться даже в самом сердце человеческой цивилизации. Насекомые кружились, жужжали и танцевали над трупом, как им только вздумается.
Задний двор интерната, куда девочка иногда сбегала, не отличался чистотой и был плотно окружён лесом из многоэтажных башен. Здания отражались в зеркальном куполе неба, что не знало ни дня, ни ночи, создавая мнимую бесконечностью. Но, несмотря на гущу домов, город выглядел почти вымершим.
Много лет назад, когда людей ещё было много, врачи объявили, что массовое скопление горожан неблагоприятно влияет на их здоровье. Тогда учёные рассчитали необходимые размеры личного пространства, а инженеры создали конструкции невероятной высоты. Однако запланированного роста рождаемости не случилось, и вскоре верхние этажи башен опустели.
В этот день на улице было тихо. Только искусственный ветерок шелестел пластиковыми обёртками и бутылками, гоняя их по узким переулкам. Вскоре он сменил направление и, уловив неприятный запах, идущий от падали, девочка поспешно встала. Спрятав в карманах свои драгоценные сокровища: блокнот и карандаш с радужным ластиком на конце, она забралась обратно в окно интерната.
Если снаружи повсюду валялся мусор, то внутри здания царила чистота и пахло цветами. Зеркальные окна отражали ухоженные внутренние помещения, улыбчивые лица учителей, воспитанников и врачей. Это был необычный интернат. Его воспитанники не только жили и учились здесь, но и проходили лечение.
Незамеченной девочка пробралась в подсобное помещение, в котором она устроила свой тайник. Уборщики запирали дверь на замок, но ключами заведовали не только они.
— Опаздываешь, — с укором произнёс охранник, мужчина высокий и статный, словно рыцарь из сказки. — По расписанию у тебя занятие физкультурой.
— Спасибо, что прикрываешь, Дружовский, — поблагодарила девочка.
Она сняла с себя верхнюю одежду и аккуратно спрятала её в шкаф с противопожарным оборудованием.
— Друговский я, — поправил охранник.
— Это ты для остальных «другой», а для меня ты «друг», — важно заявила девочка.
Мужчина смущённо улыбнулся и попытался почесать затылок, но тёмные волосы были надёжно схвачены гелем.
— Будь осторожнее, главная медсестра за тобой наблюдает, — предупредил он, а затем добавил уже тише: — Дженн… Не забудь, ты обещала мне… ну, роль в своей сказке, помнишь?
— Уже, о герой без страха и упрёка, — весело сообщила ему девочка.
Она никогда не смеялась, а улыбалась крайне редко. Но, услышав имя «Дженн», так и засияла от радости. Об этом придуманном имени и её сказке знал только Друговский. Он был, пожалуй, единственным другом Василисы в целом мире.

В спортивном зале было малолюдно: у большинства детей к занятиям имелись противопоказания по здоровью. Только два мальчика и сам учитель тихо общались, сидя на ковриках в дальнем конце помещения.
Несколько устаревших тренажёров и снарядов, гири и штанги аккуратно стояли вдоль стен — каждый строго на своём месте. Девочка неторопливо размялась и взяла со стойки спортивную саблю. Заметив свою лучшую ученицу, пожилой инструктор оставил разговоры и пошёл надевать защитный костюм.
Очень редко его воспитанники интересовались такими устаревшими дисциплинами, как фехтование, и успехи девочки не могли ни радовать пожилого учителя. Этот вид спорта не зря остался среди допустимых дисциплин. Когда-то фехтование называли «быстрыми шахматами». Оно было полезно, как для развития силы и реакции тела, так для мышления и логики.
Инструктор знал Василису уже несколько лет — с тех самых пор, когда её поместили в клинику-интернат. Сейчас она была тихой, застенчивой, а порой и весьма милой, но в тот день рычала, кусалась и царапалась, словно бешеная. Подобных случаев в своей практике тренер никогда не встречал. Чаще всего дети испытывали сложности с обучением или в общении друг с другом.
Какие могут быть причины для болезней в идеально продуманном обществе? Повод для расстройства мог выдумать разве что несформированный мозг ребёнка. Именно поэтому детям ни в коем случае нельзя было знать о том, каким был этот мир, когда деревья росли прямо из земли, а в озёрах, морях и реках можно было купаться.
Все носители с информацией о тех временах предавались уничтожению. Где девочке удалось найти книги со сказками, не известно. Как пояснили её родители, их-то она и начиталась.
В сказках помимо абсурдных сюжетов о любви и приключениях описывалось также безопасное солнце, голубое небо и свежий ветер, которых уже давно не существовало. Ясно, почему психика ребёнка дала сбой.

1.2. Давным-давно

— Васька, спой нам! — кричали дети.
— Пой! Пой!
Аккуратно причёсанные, одетые в чистые костюмчики, они толпились у помоек позади школы. Уборщики здесь появлялись строго по расписанию, и в распоряжении у детей было достаточно времени на то, что им запрещалось делать в учебном заведении. Они бегали, кричали и играли в свои особенные детские игры.
— Ты, эта… пятёрышница! — хохотали мальчишки.
Один из них, высокий, худой, с большим ртом и выпученными глазами, выйдя вперёд, растормошил волосы «пятёрышницы». Девочка отпрянула, в её глазах блеснули слёзы.
— Вот теперь ты похожа на одну из этих, — заявил мальчик, — из тех, что продают свои песни.
—… И ещё кое-что продают, — ехидно добавила какая-то старшеклассница.
— Но нам ты споёшь бесплатно! — крикнул другой школьник.
— Пой! Пой! — подхватил детский хор.
— Отпустите меня, — взмолилась Василиса. — Пожалуйста, отпустите…
— Пой! Пой! — голосили дети, всё плотнее обступая девочку.
— Пой, Васька! — кричал мальчик с большим ртом.
— Пой! — вопили дети.
— Пустите меня!
— Пой, Васька! Пой!
— Нет!
— Пой! Пой!
И девочка закричала. Она закрыла глаза, стиснула кулачки и завизжала так громко, что у неё самой заложило уши.
Толпа детей загоготала и рассыпалась. Довольные тем, что добились желаемого, они отправились по своим классам. А растрёпанная и заплаканная Василиса до конца уроков отсиживалась в пыльном углу под лестницей. С последним звонком она самой первой выбегала из школы, но шла не домой, а в своё секретное убежище.
Родители девочки возвращались с работы поздно. Им незачем было следить за дочкой-отличницей. Никто не заставлял Василису делать уроки или общаться со сверстниками. И однажды, гуляя в одиночестве по одному из опустелых районов города, она нашла хранилище бумажных книг — самую настоящую библиотеку.
Старое здание пряталось за брошенной стройкой и было частично переделано под свалку для производственных отходов. Невзирая на опасности, любопытная Василиса сумела найти лазейку и пробралась в хранилище. Внутри целые этажи, коридоры и комнаты усыпали листы с текстами и картинами. Журналы, газеты, карты, измятые и порванные, таинственно шуршали под ногами ковром из пыли и клочков бумаги.
Кое-где в библиотеке сохранились деревянная мебель, покрытая морщинками растрескавшегося лака, и светильники с абажурами из разноцветных стёклышек. В одной из верхних комнат нашлись даже старинные напольные часы с циферблатом и маятником. Василисе удалось взвести механизм, и её тайное царство наполнилось волшебной музыкой.
Слушая тихое, уверенное тиканье часов, девочка с упоением читала книги о ведьмах и рыцарях, о феях и крокодилах, о пиратах и даже о кенгуру. Но одной из её любимых сказок стала история о принцессе и драконе.
Принцесса была так прекрасна, что не могла и шагу ступить без своей охраны. Она ни разу не выходила за пределы замка, поэтому ничего не знала, не умела, да к тому же была страшно капризной и вздорной. И всё же, когда пришло время, очередь из женихов к ней выстроилась от соседнего королевства! Да только ни одного из них принцесса так и не увидела, потому что в одно прекрасное утро её похитил дракон…
Что произошло дальше, неизвестно — страниц в этой книге, как и во многих других, не доставало. Однако Василисе хватало и собственного ума, чтобы понять, как повезло принцессе сбежать из замка!
Сквозь мутный пластик окон она с грустью смотрела на пустые улицы и осиротевшие башни многоэтажных домов, оплетённые чёрными нитями проводов и похожие одна на другую. Девочка воображала, будто бы это башни замков, увитые зеленью, а по дорогам бродят диковинные существа, свободно гуляют кошки и собаки.
И где-то глубоко в душе она мечтала однажды увидеть в настоящем синем небе настоящего живого дракона… Конечно же, Василиса не считала себя такой же красивой, как принцесса. Пусть дракон прилетит за кем-то другим, а она просто посмотрит на него!
Но потом девочка нашла другую сказку и поняла, что принцессы бывают разными. А некоторые из них даже могут стать самыми настоящими героями!
Книга стояла на нижней полке одного из завалившихся на бок стеллажей и словно дожидалась своего часа… «Королева-воительница Дженна» — гласил заголовок над иллюстрацией.
По-видимому, на картинке была изображена главная героиня романа. Но всё, что от неё осталось — это женская фигура в вытертых доспехах на фоне поблекшего пейзажа. Верхняя часть обложки с именем автора, лицом королевы и воздетым к небу оружием была кем-то отгрызена — по крайней мере, так решила Василиса.
Не хватало в книге и доброй части последних страниц, но так было даже лучше. Ну, кому нужен конец истории, если она хороша̀?
Девочка много раз перечитывала приключения королевы-воительницы. Мир, окружавший героиню, был полон тайн и загадок. Василиса могла лишь примерно представить себе, что такое опушка леса, горы и долы, полнолуние и ночь, эльфы и сиды.
Девочка читала, и в её воображении стройные фигуры в развевающихся белых одеждах кружились вокруг пылающих костров. Дивные девы и юноши — вечно юные дети леса — пели о красоте своего мира. Этот мир с его чудесами, танцами и песнями защищала королева-воительница Дженна. Читая о её приключениях, девочка, разумеется, представляла себя главной героиней.
Под тиканье старинных часов маленькая «Дженна» изучала и другие книги. Ей попадались страницы из энциклопедий, в которых рассказывалось о грибах и ягодах, чем ель отличается от сосны, почему вода и небо были голубыми и ещё много-много всего интересного! В школе этого не проходили — там даже разговоры о старом мире были запрещены.
Ко всему прочему в библиотеке девочка могла петь. Новые песни она не очень любила и чаще напевала старые, найденные в книгах. Мелодии к ним девочка сочиняла сама. И как она пела! Ни у кого в её классе не было такого прекрасного голоса. Уроки музыки в школе допускались в общеобразовательных целях, но усердствовать на них считалось неприличным.
Учителя часто говорили, что изобразительством, сочинительством, пением и танцами занимаются самые бесполезные члены общества — артисты, которые плохо решают уравнения и годятся только для того, чтобы развлекать людей. Некоторые школьники с удовольствием повторяли эти слова, издеваясь над маленькой Василисой…
Но слёзы и обиды оставались в школе, а по вечерам девочка возвращалась домой настоящим героем, сильной и смелой королевой-воительницей. Проскользнув в свою комнату, Дженна принималась за создание собственных сказок. По её замыслу каждая новая история дополняла сборник рассказов из старинной библиотеки.
Но однажды родители обнаружили тайное увлечение дочери, и тогда случилась беда. Больше уже не было ни глупых одноклассников, ни любимых уроков пения, ни драгоценной свалки макулатуры. Всё, что осталось девочке — это слабость, уколы и капельницы, белые стены, люди в белых одеждах и сладкий цветочный запах ароматизаторов.
Когда Василиса, наконец, поднялась с кровати, ей сообщили, что родителей она больше не увидит, а её домом стала клиника-интернат. С тех самых пор жизнь девочки переменилась, подчинённая общему ритму и строгим правилам.
Возможно, Василиса зачахла от тоски, если бы ни уроки физкультуры. Имелась в интернате и своя библиотека — разумеется, с безопасной и одобренной литературой — где можно было проводить свободное от учёбы и обязанностей время. С головой уходя в чтение, девочка забывала обо всех своих печалях.
Но вот в один прекрасный день произошло настоящее чудо! Опустив руку в карман своего халата, Василиса обнаружила там блокнот и карандаш с радужным ластиком на конце. Вновь в душе девочки забрезжила надежда на лучшее. Она принялась писать свои истории воодушевлённее, чем когда бы то ни было. И королева Дженна продолжила свои приключения.

1.3. Возрождение королевы

Это был самый обыкновенный день. На обед подали белковое пюре, как было сказано в меню — со вкусом овощей и мяса, фруктовую воду и сладкую конфету. Дети сидели за длинными столами, вежливо разговаривая друг с другом. Как и во всём здании, здесь царила белизна. Только потолки в столовой были покрашены в голубой цвет, а спинки стульев — в оранжевый. Считалось, что это способствует улучшению аппетита.
У Дженны аппетит был отличный! Она спешила проглотить пюре и поскорее убраться из общественной столовой. Учителя и медсёстры иногда подсаживались к ней, чтобы пообщаться, вызнать о её самочувствии и настроении.
— Как твои дела, Василиса? — вдруг раздался над головой девочки женский голос.
Это была высокая, худощавая женщина с гордой осанкой и тяжёлым взглядом главнокомандующего отделения медсестёр. И это была та самая старшая медсестра, о которой девочку предупреждал Друговский — поборница дисциплины и обладательница вызывающе алых волос, неизменно завязанных на затылке в объёмный пучок.
— У меня всё хорошо, уважаемая Белова, — вежливо ответила Дженна, отводя взгляд.
Бледно-голубые глаза женщины вызывали у неё неприятные ассоциации с медицинским сканером.
— Слышала, ты много читаешь, — улыбнулась своими тонкими красными губами медсестра Белова. — Учебники по медицине — хороший выбор… Хочешь стать доктором?
— Хирургом, — со злости буркнула девочка первое, что пришло ей в голову.
— Вот как, — одобрительно кивнула женщина. — Чтобы помогать самым безнадёжным больным?
—… Мне интересно внутреннее строение человека, — Дженна заставила себя улыбнуться.
Медсестра присела на стул, внимательно наблюдая, как девочка доедает свой десерт и неловко вытирает сладкие пальцы о салфетку.
— Сегодня у тебя короткий учебный день, — внезапно сменила тему Белова. — Хочу предложить тебе прогуляться, — она понизила голос, — наверх.
Дженна онемела от страха. Подниматься на верхние этажи строго запрещалось! Среди детей ходили страшилки, будто бы там ликвидируют «неизлечимых»: как их тела, так и личности стирают из памяти даже близких и знакомых людей. Преждевременная смерть одного индивидуума не должна пугать или расстраивать остальных. Как именно это происходило, никто не знал. А, поскольку пациент исчезал из памяти, всё это были только слухи.
— Если ты закончила обедать, идём, — не терпящим возражения голосом сказала медсестра Белова. — Время не ждёт…
Девочка и женщина молча встали из-за стола и направились к выходу. Они долго следовали по лестницам, поднимаясь всё выше. Они проходили вдоль длинных серых коридоров, единственным украшение которых были закрытые двери — с одной стороны и большие окна — с другой. На средних этажах, где жили воспитатели, учителя и врачи, окна были прозрачными, так что можно было увидеть город. Башни небоскрёбов отражались от куполообразного неба. Улицы делили землю бороздами линий и углов.
Дженна глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Самые верхние этажи, куда вела её старшая медсестра, были заброшены — если ей и предстоит быть ликвидированной, она ещё сможет сбежать. Однако когда они оказались на очередной лестнице, медсестра взяла девочку за руку.
— Нам ещё выше? Зачем? — испугалась та, не в силах бороться с тонкими пальцами женщины, которая влекла её за собой.
— Терпение, — коротко ответила Белова.
Она отперла дверь, ведущую на запретную территорию, и протолкнула Дженну вперёд себя.
— Но сюда нельзя! — крикнула девочка. — Вы не имеет права! С детьми так нельзя!
— Не надрывай горло, дурочка, побереги своё тело, — скривила губы Белова.
— Вы думаете, что никто не будет меня искать? — настаивала Дженна. — Думаете, у меня нет друзей? Вы ошибаетесь! У меня есть друг…
В ответ медсестра лишь беззвучно рассмеялась.
Они прошли по коридору и, войдя в одну из пустых комнат, остановились. Цепкие пальцы медсестры разжались, выпуская девочку на свободу. Дженна рванулась обратно к выходу, но Белова преградила ей путь и, мягко развернув, оттолкнула назад.
— Ты так много читаешь и всё равно слишком глупа, — раздражённо бросила старшая медсестра. — Но на глупости и сказки больше нет времени! Тебе необходимо кое-что узнать о реальности, увидеть истинную картину мира…
Девочка замерла, прислонясь спиной к стене и судорожно размышляя над словами Беловой. Тем временем женщина извлекла из своей сумочки блокнот и карандаш с радужным ластиком. Глаза Дженны расширились.
— Ну? — проговорила медсестра, вопросительно изогнув бровь. — Что скажешь на это? Откуда они у тебя, как думаешь?
Девочка не проронила ни звука, шумно вбирая заложенным от слёз носом пыльный воздух.
— Правильно, — кивнула женщина. — Как я уже и говорила: ты слишком глупа.
— Я нашла их в… — Дженна сжала кулаки и запнулась.
Её губы и подбородок предательски задрожали, слёзы покатились из глаз.
— И? — поторопила медсестра.
— Это вы подложили их? — наконец смогла выговорить девочка.
— Слава богам, ты не безнадёжна, — одобрительно кивнула Белова. — Да, я подарила тебе блокнот и карандаш, — сказала она, сделав шаг навстречу. — Я позволила тебе играть с саблей и даже безнаказанно убегать из интерната на прогулки, — говорила она, медленно приближаясь. — Это я позволила тебе беспрепятственно наслаждаться своим даром сочинительства! — она самодовольно усмехнулась. — Но у всего есть цена. И теперь я задам тебе один очень важный вопрос. Он удивит тебя, моя дорогая, моя милая Дженна…
У девочки перехватило дыхание. Откуда Беловой было известно её сокровенное имя?! Книга о королеве так и осталась стоять в библиотеке, а сама Василиса никогда не писала это имя в сказках, пряча главную героиню за другими прозвищами. И это имя знал лишь Друговский — её единственный друг. …Ах, но друг ли?
Дженна в отчаянье рванулась к двери, а женщина поймала её и грубо швырнула обратно. Девочка упала, неловко подвернув ногу, вскрикнула и теперь уже расплакалась навзрыд.
— Да ты гузыня стоеросовая! — в сердцах воскликнула медсестра.
Незнакомое выражение прозвучало так странно и смешно, что Дженна вмиг позабыла своё горе. Откуда Белова вообще взяла эти слова? И до того… Она упомянула богов?
— Кто-кто? — переспросила девочка, шмыгая носом и удивлённо хлопая мокрыми ресницами. — Какая?
Женщина вздохнула:
— Успокойся, и, может статься, у тебя ещё будет возможность узнать ответ…
— Так вы не убьёте меня? — удивилась Дженна.
Белова отвернулась от неё. Она устало вздохнула, а затем рассмеялась и снова посмотрела на свою несообразительную пациентку.
— Ты готова умереть? И только-то?
— Я готова к смерти, но не к ликвидации! — гордо произнесла Дженна свою давно заученную установку.
— А если я предложу тебе побег? — неожиданно спросила Белова.
Девочка затихла. Побег, теперь такой реальный, почему-то оказался не менее устрашающим, чем смерть.
— Я не верю вам, уважаемая Белова, — всё, что смогла полепетать девочка.
— И не поверишь! — рассмеялась медсестра. — Не поверишь, даже согласившись и оказавшись на свободе, ибо всё это несколько выше твоего ограниченного человеческого понимания…
— Хорошо, — кивнула Дженна. — Допустим, вы не медсестра, может быть, вы и не Белова?
Женщина перестала улыбаться. Взглянув в глаза девочке, она торжественно подняла руку и одним быстрым движением извлекла из своей причёски изящную шпильку. Алыми волнами волосы рассыпались по груди и по плечам медсестры. Они были такими длинными, что доставали до самых бёдер. Даже у артисток не было таких красивых, блестящих и ярких волос!
— Вы ведьма, что ли? — несмело произнесла девочка, холодея от собственной догадки. Неужели такое можно было сказать вслух?
— Да, — внезапно ответила Белова. — И нет. — Она опустилась на колени рядом с девочкой, не жалея своего стерильно-белого платья. — Всё же я медсестра. Я чародейка и медсестра.
Дженна не сумела сдержать смеха.
— Твоё сознание не в силах увидеть истинную природу вещей, — спокойно продолжила ведьма. — Я и Белова, и нет. Ведьма, как ты изволила выразиться, и медсестра. Мы… перемешаны.
— Это ещё как? — испуганно спросила Дженна, прекратив смеяться. — Перемешаны?
— Так же, как и ты, крошка моя, — улыбнулась ведьма-медсестра. — Ты, — она ткнула тонким пальцем ей в грудь, — уже перемешиваешься с Дженной.
— Не понимаю…
— Ты живёшь двойной жизнью, — объяснила Белова. — В других сферах подобных тебе людей немало. Они путешествуют в своём воображении, пишут книги, стихи, песни, картины… Однако ваш мир не поощряет подобных затей. В нём нет места тем, кто желает создавать свои маленькие миры и играть другие роли. В нём нет на это силы. Ваш мир, как дряхлый старик, которому невмочь подняться с кресла.
— Что такое сфера? — переспросила Дженна, тряхнув головой. — Есть другие миры? Наш мир — это, что ли, не ваш мир?
— И да, и нет, — таинственно улыбнулась красноволосая.
— Я запуталась, — буркнула девочка. — Вы медсестра и ведьма, допустим. А что насчёт меня? Чем мне грозит это ваше «перемешивание»?
— Смертью, чем же ещё? — усмехнулась Белова. — Ты, моя голубка, не выживешь вне стен интерната. И не потому, что тебя ликвидируют, о нет. Ты сама себя ликвидируешь. И притом уже очень скоро. То, что ты ощущаешь сейчас: вся эта злоба, обида, одиночество и тоска — многократно усилятся. Твоё тело не выдержит этой боли…
Дженна не спешила с ответом. Честно говоря, подобные мысли приходили ей в голову. Но она выбивала их звоном сабли, чтением книг, а лучше всего ей помогало писательство.
— Так вот, — продолжила ведьма. — Я предлагаю тебе просто уйти.
— Уйти? Но как же это? И куда? — опешила девочка.
— Поменяться местами, — медсестра пристально взглянула на неё.
— Не понимаю, — Дженна тряхнула головой, сбрасывая наваждение.
— Представь, если бы ты могла поменяться местами, скажем, с некой королевой…
Девочка вспомнила свою королеву-воительницу, но всё же недоверчиво фыркнула.
— Ты готова поверить в то, что я ведьма, но не в то, что когда-то я поменялась местами с девочкой Беловой? — с усмешкой уточнила женщина.
— Я не верю! — воскликнула Дженна. — Простите меня, уважаемая Белова, но я всё-таки не верю, что вы ведьма. Вы же не наколдуете и простого заклинания, даже самого малюсенького колдовства! Так и чем же вы докажете свои слова?
Девочка снова вернулась к реальности. И в этой реальности её предал единственный друг!
— Ничем, — ответила женщина. — Тем не менее, я всё же задам тебе тот самый вопрос, ради которого мы проделали наше неприятное путешествие. Скоро ты станешь девушкой, твоё тело уже меняется, и время не ждёт. Я обязана задать вопрос. Очень важный вопрос.
Девочка затаила дыхание, не зная, плакать ей, смеяться, а может полезть в драку или снова попытаться убежать? Но вместо этого она прошептала:
— Я слушаю вас…
— Ответь же, урождённая Василиса Герман, — начала ведьма, — ты, которая вопреки имени, данному родителями, называешь себя Дженной, — её голос становился всё громче, — готова ли ты отбросить эту слабую оболочку и обрести иное тело — тело, наполненное силой?
Девочка вздрогнула. Ах, если бы всё это было правдой!
— Ты, — продолжила ведьма, — готова раз и навсегда покинуть этот мир, чтобы познать бесконечное множество других миров? Ты, — громогласно вопрошала ведьма, — готова оставить своих родителей, свой город, своих знакомых и, быть может, обрести семью, дом, друзей?..
— Да как же так? — шептала девочка, смахивая слёзы со щёк. — Это невозможно… Неправда всё, неправда…
— Только одно твоё слово, — закончила женщина.
Её бледно-голубые глаза и звенящий голос проникали в самые тайные закоулки души. На мгновение Дженна увидела глаза не медсестры, а той, что когда-то заняла её место. Эти глаза светились ярче самых мощных ламп, а распущенные волосы развевались в порывах волшебного ветра, словно алые крылья! Это была уже не медсестра, не женщина, да и не человек вообще.
И девочка поверила. Поверила, потому что не поверить было невозможно. Невозможно было даже подумать иначе, задуматься на миг: как, зачем и кто? Её словно окутало нечто, парализующее волю.
— Да, — не слыша себя, ответила девочка. — Да… Я согласна… Согласна!