Великое переселение собаки

В платяном шкафу жила Собака. А поэтому всякий раз, выбираясь из шкафа, она надевала на себя какое-нибудь одеяние. И так ей понравилось модничать.
— Эх, ты!- вздыхал шкаф. – Разве это собачье дело всякие одеяния примерять!
— Не указать! – тявкнула Собака. – Сами, как ончутки, так другим не указывайте, как им жить красиво, модно и с шиком.
И давай крутиться перед зеркалом и так и этак.
Глаз от себя оторвать не может.
Приходит Сыроежкин-старший с работы и говорит озабоченно:
— Что-то со мной неладное творится. Как только надену костюм в полосочку… ну, тот свой, любимый… так сразу на всех начинаю рычать. Кто мне слово скажет или мимо пройдет, я на него зубы оскалю и рычу.
— Ой! – говорит Сыроежкина старшая. – Я давно тебе сказать хотела, что стоит мне облачиться в блузку… ну, ту в горошек, которую мне еще до свадьбы подарили, или в джинсы, которые я тебе купила, а сама стала их носить, так знаешь, что со мной начинает твориться… Просто кошмар! Я начинаю лаять на всех! Представляешь! Кто рядом проходит, меня так и несет! Так зальюсь лаем, что даже самой страшно становится.
— А я, — втиснулась в разговор Сыроежкина-младшая,- позавчера надела плюшевую юбочку и кожаную жилетку и укусила нашу англичанку за палец.
«Да что же это такое с нами творится?»- задумались Сыроежкины.
Прошла неделя. И вот как-то Сыроежкин-папа отзывает в сторону Сыроежкину-маму и расстегивает рубаху.
— Погляди!
— А чего тут глядеть?- удивляется Сыроежкина. – На живот твой что ли?
— Ну, чего тебе мой живот дался? Ты вот видишь рыжие волоски? А ведь раньше их у меня не было. А потрогай, какие они жесткие!
— Ой-ей-ей! А у меня погляди!
И Сыроежкина-старшая раскрыла рот.
— А чего тут глядеть? Зубы, язык, вон между зубов кусочек колбасы!
— Да ты не то смотришь! Видишь, клыки растут? А до этого их у меня никогда не было.
А Сыроежкина-младшая подслушала их разговор.
— Пап-мам! Потрогайте вот тут у меня!
И показывает им, чтобы они ниже спины ее потрогали.
— И с какой это такой стати мы будем там трогать?
— А с такой,- говорит им дочка, — что вы там бугорок нащупаете. Это у меня хвостик растет.
Призадумались Сыроежкины: с чего бы всё это. Даже очередную серию «Кармелиты» пропустили, чего с ними раньше никогда не случалось.
Прошла еще неделя. Сыроежкин-старший пришел вечером черней тучи и говорит:
— Меня сегодня уволили с работы. Тебе, говорит начальник, лучше в охрану податься, будешь всех своим рычанием отпугивать от ворот. И табличку надо повесить – «На проходной злой сторож».
— Я тебя не хотела огорчать,- сказала Сыроежкина-старшая, но меня еще позавчера уволили. Сказали, что лайкам не место за прилавком, что я всех покупателей отпугиваю.
— Пап-мам! – подскочила Сыроежкина-младшая.- Вас в школу вызывают. Немедленно!
— Наверняка получить благодарственное письмо,- обрадовались Сыроежкина-старшие. – Ах, ты умница наша!
— Ну да!- кивает их дочь. – За то, что я покусала классную руководительницу, гардеробщицу и дверную ручку.
— Ну, всё! Надо что-то делать!- сказали Сыроежкины. – Это всё от собаки, которая живет у нас в платяном шкафу. Она всех нас заразила.
Сыроежкин-старший встал и ушел. Напрасно жена и дочь кричали ему «Вернись!», он даже не обернулся. Даже ухом не повел.
— Вот пойдет сейчас наш папа и бросится под велосипед,- сказала Сыроежкина-старшая. – Я его хорошо знаю. Он такой.
— А может, спрыгнет с окна на цветник,- предположила Сыроежкина-младшая. – И все цветы помнет.
И они заплакали в четыре ручья. Плакали они ровно сутки и час с хвостиком. Так как Сыроежкин-старший вернулся лишь на следующий день. Причем все части тела были при нем и совершенно целые.
— Где же ты был?- подскочили к нему жена и дочь.
Но Сыроежкин-старший молча подошел к платяному шкажу, схватил собачонку за загривок и пошел с ней прочь. Собачка жалобно заскулила.
— Не смей причинять вред животному!- закричали жена и дочь и бросились вслед за ним во двор.
— А вот!- сказал Сыроежкин. – Теперь собака будет здесь жить, а не в платяном шкафу.
— Да что же это такое? – возмутилась Сыроежкина-старшая. Лицо ее стало багровым. Здесь нет даже дверей. Ни одного окна. И я нигде не вижу центрального отопления и унитаза.
— Это вообще не дом, а конура какая-то,- сказала Сыроежкина-младшая. – Фи! Как это нецивилизованно!
— И пускай конура! – твердо сказал Сыроежкин-старший. – Да! Конура! А я вот сейчас ее и на цепь посажу, чтобы она не удумала убежать снова в платяной шкаф. Больше ее там ноги не будет!
— Да ты же изверг!- воскликнули дочь и мама и упали в обморок. В глубокий такой!
Сыроежкин-старший сбегал на кухню и дал им понюхать краковскую колбасу, чтобы они пришли в сознание. Он и сам, как только учуивал запах колбасы, сразу становился сознательным человеком.
Собака же внимательно обнюхала свое новое жилище, и оно ей понравилось.
— Ну, вот это я понимаю! – сказала собака. – Какой обзор! А сколько вокруг внимательных собеседников! Будет с кем мыслями поделиться!
И собака залаяла на воробьев.
А у Сыроежкиных после того, как они переселили собаку из платяного шкафа, дела пошли в гору. То есть даже побежали. Сыроежкина-старшего восстановили на работе и повысили ему оклад, хотя он об этом никого не просил. Причем повысили на целых пятнадцать рублей. Сыроежкина-старшая работает теперь не простым продавцом, а заместителем директора оптовой базы. Сокращено «замдироб». А Сыроежкина-младшая так вообще! Во-первых, она заняла третье место на школьной олимпиаде по домоводству. Ее борщ похвалили все члены жюри. А во-вторых… и это, пожалуй, самое главное: в нее влюбился мальчик из седьмого класса и стал провожать ее до самого крыльца. И фамилия у мальчика звонкая – Гавкин! Не то что Сыроежкина.