Легенда о сломанном городе. Часть 1. Приближение бури. (Глава 4)

«ЭПОХАЛЬНОЕ ОТКРЫТИЕ ФЛАГМАНШТАДТСКОГО УЧЕНОГО
Казалось бы, всего лишь две недели прошло с того момента, как было совершено уникальное открытие, разом перевернувшее все представления о теоретической магии, а весь научный мир уже успел расколоться на два лагеря. Одни по-прежнему пытаются найти ошибку в вычислениях, считая все случившееся не более, чем профанацией. Другие же всецело поддерживают гениального ученого, сумевшего совершить невозможное.
Одни считают г-на Штайна грандиозным шарлатаном и мистификатором от науки; другие же поклоняются его бесспорному таланту, сумевшему сотворить настоящее чудо. И, наконец, одни пытаются всячески очернить светлое имя ученого, другие же возносят ему хвалу.
Для тех, кто несведущ в вопросах магии и науки, поясняем. Доктор Я.С. Штайн является крупнейшим в Осколии специалистом по теоретической магии. Теоретическая магия – это сложная научная дисциплина, включающая в себе такие отрасли, как математическая магия, теория синтеза, магическая инженерия, и так далее. Все эти отрасли, как считают ученые, давно пора считать отдельными научными дисциплинами. Уравнение Эйслера-Боткина было выведено в 1810х – 20гг тандемом величайших ученых своего времени
– Робертом Эйслером и Филлипом Боткиным. До сего времени считалось, что оное не имеет решение. Однако же пару недель назад в печати появился труд Я, И.Штайна, в котором он продемонстрировал решение данного уравнения.
Это событие произвело настоящий фурор в магическом мире».
ГАЗЕТА «Мой Флагманштадт», рубрика «Коротко о науке»

Штайн отложил газету в сторону. Так непривычно было читать про себя. Да не в научном журнале, предназначенном для экспертов, а в обычной газете, которую может прочесть всякий желающий. Будто бы он не ученым был, а каким-нибудь артистом мюзик-холла, или знаменитым оперным певцом, или, в крайнем случае, политиком.
«Вот она, слава», — подумал ученый. «Надо бы, пожалуй, сохранить эту газету. И жене потом показать. Пусть гордится».
Подумавши это, он поспешил убрать номер «Моего Флагманштадта» в ящик письменного стола, в аккурат между учебником по дискретной магии и методическим пособием по единой теории синтеза. Авторами обеих книг был сам ученый. Ему было чем гордиться.
Яков Семенович Штайн был, пожалуй, типичным флагманштадтцем. Он, как и все, ненавидел Железного Максимилиана, опасался гнета со стороны правительства и твердо был убежден, что «раньше все было по-другому». Он совершал покупки в бакалейной лавке, на работу ездил на омнибусе, и раз в месяц посещал с супругой представления на сцене мюзик-холла «Дирижабль-Арена». Так делало подавляющее большинство жителей столицы.
Правда, Штайн был в сто раз умнее любого горожанина, и ученая степень была не единственным тому подтверждением. Он был скромен, рассеян, как и большинство людей, имеющих склонность к науке, и временами боязлив, как и большинство людей, имеющих отношение к Осколии.
Еще совсем недавно Яков Семеневич преподавал теоретическую магию студентам. Но, с тех пор, как в университете закрыли магический факультет, пришлось заняться исключительно научной работой.
Штайн был весьма обеспокоен тем, что руководство университета могло прекратить финансирование научных изысканий, и он остался бы без средств к существованию. Впрочем, недавние события, связанные с решением
уравнения Эйслера-Боткина, вселяли надежду. В мгновение ока ученый, сумевший доказать недоказуемое, сделался знаменитым. Ему прибавили жалованье, выделили новенькую лабораторию и троих смышленых помощников, и вывесили его портрет на доске почета. Впрочем, на сие изображение моментально появилась карикатура. В университетском
самиздатовском журнале поместили забавный рисунок, на котором доктор Штайн был изображен с вытаращенными глазами и высунутым языком, снабженный ехидной подписью «Я научу вас делить на ноль!»
И вот сегодня Яков Семенович сидел в своей лаборатории за письменным столом, и в очередной раз производил вычисления, по итогам которых он проснулся знаменитым.
На столе стояла забытая чашка с чаем, которую пора было вести на кафедру биологии, поскольку в ней уже зародилась абсолютно новая, возможно, разумная, форма жизни.
Штайн в сотый раз перепроверил свои вычисления. Нет, ошибки быть не могло. Он и в самом деле сумел решить проклятое уравнение.
Да, Яков Семенович был и вправду рассеян. Из-за этого с ним частенько случались различные казусы. Как-то раз он перепутал номер омнибуса, и уехал в другой конец города. Однажды он забыл собственный адрес.
Частенько он забывал, что у него есть жена, но, вполне возможно, это было не из-за рассеянности, а из-за своеобразия самой госпожи Штайн.
Когда ученый погружался в работу, он не замечал ничего вокруг. Однажды он целый день просидел в бумажном колпаке с надписью «Я дурак», пока сердобольная ассистентка не сжалилась над ним.
Увлекшись, он и не заменил, что над душой стоит лаборант Николенька, и что-то старательно ему втолковывает.
— … не пускают, — сообщил лаборант. — И подземку закрыли для пассажиров.
— Что, прости? — опомнился доктор Штайн.
— Яков Семенович, я говорил, что мне пора домой. Мэр объявил в городе Чрезвычайное Положение. На сегодня от работы освобождены все государственные учреждения, не работают подземка и городские омнибусы.
— Опять я все пропустил! — сердито буркнул Штайн. — Какое чрезвычайное положение? Что стряслось-то?
— Ожидается Природный Катаклизм! — деловито сообщил Николенька. – Объявлено штормовое предупреждение. На город надвигается мощная магическая буря. Горожанам предписано сидеть по домам и сохранять спокойствие.
— Ты можешь идти, если нужно, — ответил Штайн. — Я же предпочитаю сохранять спокойствие в своей лаборатории.
— Яков Семенович, — встревоженно ответил лаборант. — Я бы на вашем месте тоже поторопился домой.
-Эх, Николенька, — полным тоски голосом ответил Штайн. — Ты мою Сару видел?
— Ее гарредотипное изображение стоит на вашем столе, — радостно сообщил Коля.
— И? — поинтересовался Яков Семенович. — Ты уверен, что мне хочется идти домой? И, прошу заменить, этот портрет был изготовлен мастером Курвуазье пять лет назад. Нынешняя физиономия моей жены не поместилась бы на серебряную пластинку такого формата.
— Сочувствую, — ответил Коля. — Если хотите, можем ко мне поехать. Я, правда, живу в дешевых меблирашках недалеко от Флюгерной улицы, и мой сосед каждый вечер напивается абсента и начинает пиликать на скрипке, или читать стихи собственного сочинения, и я не знаю, что из этого хуже, потому что к звукам скрипки еще как-то можно привыкнуть, а строчки его стихов разъедают мозг, как бергиева кислота.…Но у меня есть чай! А что еще нужно, когда на город надвигается стихия?
— Нет, спасибо. Я останусь здесь, — самоотверженно ответил доктор Штайн.
— Как скажете, — ответил Коля и решительно выскользнул за дверь.
Впрочем, мгновение спустя он вернулся.
— Яков Семенович, а у вас не найдется двадцати рублей на извозчика? А то омнибусы не работают, а мне домой надо.
— Посмотри в кармане моего пальто, — порекомендовал Штайн.
Николенька в ответ лишь деловито угукнул.