Вор. Глава первая.

Мрачное серое небо обещало разразиться ливнем. По вымощенной камнем и давно заросшей мхом дороге, шаркающими шагами, брел, поминутно оглядываясь, человек в дорожном плаще из шерсти бурого цвета и старых истоптанных кожаных сапогах. Лицо его было скрыто капюшоном. Из-под ткани капюшона виднелся подбородок с редкой рыжей щетиной. Дорога уходила в чащу, проскальзывая между, раскинувшими в разные стороны свои когтистые лапы, соснами. За соснами виднелись скелеты оголившихся по осени лиственных деревьев. Пройдя мимо сосен, человек остановился, и сбросил капюшон плаща с головы. Тусклый свет озарил короткие рыжие волосы и лицо, напоминающее мордочку хорька. Хорька с торчащими во все стороны короткими рыжими усиками и бородкой. На левой щеке хорька красовался продолговатый шрам – воспоминание о своем первом приключении. Вдалеке виднелись очертания дома с возвышающейся над двускатной крышей башенкой. Начинало темнеть, а деревья, и без того закрывавшие своими голыми ветвями, покрытое тучами небо, становились все выше и ветвистее. Хорёк откинул плащ и отцепил от пояса масляную лампу. На поясе хорька виднелся короткий стилет, напоминающий лопатку, связка из множества продолговатых металлических прутиков различной формы и размера, висящие на стальном кольце, прикрепленном к кожаному поясу хорька, пара склянок, одна с жёлтой жидкостью, вторая с прозрачной, и кожаный мешочек, слишком маленький, для кошелька, подходящий скорее, для хранения драгоценностей. Хорёк держал в одной руке фонарь, а второй пытался вытащить что-то из-за пазухи. Наконец он вынул руку из-за пазухи, в его ладони показался серый порошок с белыми гранулами. Хорек открыл масленую лампу и зажав немного вещества из ладони между большим и указательным пальцами, начал его растирать до тех пор, пока порошок не начал искрить. Он занес руку с искрящим порошком над фитилем лампы и через несколько мгновений не слишком приятное лицо хорька озарилось желтоватым светом. Он обтер руку о плащ и продолжил движение по вымощенной камнем дороге вглубь леса. Дорога извивалась, как змея, петляя то в одном направлении, то в другом, но лес вокруг стал напоминать живую изгородь, так что Нильс, а именно так звали хорька, решил, что разумнее всего будет никуда не сворачивать, тем более, у него не было карты или других указаний по поводу того, как еще возможно было бы подобраться к интересовавшему его поместью.
Уже совсем стемнело и Нильс не видел дальше, чем освещал фонарь, впрочем единственный источник света в темном ночном лесу освещал только фрагмент дороги под ногами человека с лицом хорька, однако большего и не требовалось, ведь Нильс был уверен, что дорога приведет его именно туда, куда он надеялся попасть. Наконец деревья стали редеть: лес заканчивался, впереди раскинулось огромное поле, окруженное лесом со всех сторон. Дорога вела к стоявшему посреди поля поместью. Выложенный камнем дом, с двускатной черепичной крышей и башенкой. Свет горел лишь в окне башенки. Само поместье было обнесено частоколом. Нильс погасил фонарь, прикрепил его обратно к поясу, и продолжил двигаться по дорожке к поместью. Когда до ворот оставалось не более ста шагов, Нильс остановился и сойдя в высокую, некошеную траву вокруг дорожки, и присев затаился. Он ждал, пока в башенке погаснет свет, и его внимание было приковано к окошку на втором этаже. Невольно он заметил движение во дворе. Прислушавшись, он понял, что во дворе идёт какая-то работа. Хорек пытался увидеть происходящее во дворе сквозь щели в частоколе, но колья, казалось, плотно прилегали друг к другу и на таком расстоянии увидеть что-либо было невозможно. Нильс на мгновение решил, что ему показалось, ведь во дворе царит темнота, хоть глаз выколи. Какая работа в темноте, кроме конечно-же, его работы. Тогда он прислушался ещё раз. Были чётко слышны свистящие звуки косы и удары молота о наковальню. В этот момент мужчина осознал, что начался дождь. Он понял, что это, вероятнее всего, дождь стучит каплями о крышу и о какую — нибудь жестяную штуковину, чем и создает такую странную музыку. Он когда-то учился в сельской школе и даже мог бы стать бардом, если бы его не выгнали за воровство. На уроках тощий лысеющий преподаватель рассказывал о том, как на распространение звука влияет помещение, в котором находится бард. Нильс решил, что если поле — это сцена, то окружающие его деревья вполне сойдут за стены, а звуки капель дождя — чем не музыка?
Вместе с этим Нильс осознал также и то, что у него появилась отличная возможность подобраться незамеченным к поместью, войти во двор и даже рассмотреть замок задней двери, если таковая имеется, а какофония дождя заглушит его приближающиеся шаги. Несмотря на дождь — Нильс осторожничал, старался держаться как можно дальше от башенки и исходящего от нее света. Наконец он дошёл до частокола. Звуки, доносившиеся от поместья были отчётливо слышны, и как хорёк не пытался себя убедить в обратном, он слышал именно звуки работы. Колья не были так близко вбиты, как казалось на первый взгляд, и Нильс заглянул сквозь щель во двор. В этот момент он выругался самым непристойным образом. Во дворе поместья кипела жизнь: крестьяне косили траву, собирали с грядок урожай, работали в кузнице под навесом, опирающемся на деревянные балки. Единственным источником света во дворе была кузничный горн. Угольки в ней потрескивали, время от времени разгораясь, когда кузнец раздувал мехи своими огромными руками. Люди работали молча. Нильс смотрел на них с изумлением. Крестьяне работали в темноте. В Ротбурге, городе, откуда он пришёл, и где, последнее время жил, много ужасного говорили об этом помещике. Трактирные девки поговаривали, что он похищает девиц, развратничает и пьет их кровь. И никто никогда больше тех девиц не видит. Мужики говорят, будто тот помещик за богатство продал душу дьяволу, а тот наградил его рогами и хвостом, а те, кто помещика видят — тут же со страху умирают. На что у Нильса всегда возникал справедливый вопрос: а откуда тогда слухи?!.. Все сходились в одном — помещик, которого, кстати, зовут Лева Кович, живёт богато, как лорд. Это и привлекло Нильса Моро -умелого взломщика и вора, о котором по трактирам и борделям ходят слухи, будто у того есть ключ, подходящий к любому замку. Нильс не верил в страшные сказки про Ковича, но верил в его богатство, тем не менее, от увиденного ему стало немного не по себе. Молчаливые крестьяне, работающие в ночной мгле выглядели странно и почему-то немного пугающе. И чем дольше Моро наблюдал за ними сквозь частокол — тем более неестественными они ему казались. Они не обращали внимание на дождь, в то время, как вор уже промок до нитки и старался не стучать кривыми зубами. Наконец свет в башенке погас, но это, как оказалось, решило лишь половину проблемы. Преступник стал медленно обходить частокол, то и дело дергая за колья, в поисках слабых звеньев, но каждый из них был вбит на совесть, кроме того, Нильс не отличался особой силой. Сделав почти полный круг, вокруг частокола, человек с мордой хорька увидел ветви дуба, торчащие из-за угрожающих острых кольев. Вор схватился за ветку и потянул её со всей силы, стараясь повиснуть на ней, упершись ногой в частокол. Ветка не сломалась. Тогда он, удовлетворенно вздохнув, полез вверх, упираясь ногами в частокол и цепляясь за ветку. Когда Нильс уже по — грудь выглядывал из-за частокола, он огляделся. Дуб рос совсем вплотную с навесом над кузницей и у взломщика уже начал созревать план о том, как попасть внутрь и остаться незамеченным со стороны крестьян помещика, но в этот момент нога скользнула по мокрому от дождя дереву и Нильс напоролся бы грудью или шеей прямо на колья частокола, если бы не успел оттолкнуть их от себя. Он упал и больно ударился спиной о землю. Встав на ноги вор повторил попытку, на этот раз удачно. Он ухватился за навес и тихо, как кошка взобрался наверх. Прошёл гуськом по краю навеса и залез на балкон дома. На балкон выводили двустворчатые двери, а сам балкон выходил во двор. Взломщик на четвереньках подполз к дверям, сердце бешено билось, ведь он впервые старался залезть в дом практически на виду у всех. Нильс взглянул вниз, где жизнь шла своим чередом: люди сновали туда-сюда, и казалось, встань вор во весь рост и прокричи что — нибудь эдакое — не обратили бы на него ни малейшего внимания. Подобравшись к замку, Моро отстегнул от пояса кольцо с прутиками и принялся поочередно засовывать их в замочную скважину. Дождь закончился и поэтому вор старался действовать особенно тихо. Он снял с пояса пузырек с желтой жидкостью и вытащив пробку капнул несколько капель на дверные петли. После этого пузырек вернулся на свое место на поясе. Еще несколько усилий и перепробованных прутиков и замок поддался, дверь бесшумно отворилась. Нильс заполз внутрь, и тихо закрыл за собой дверь. Теперь вор был в полной темноте. На ощупь он добрался до ближайшей стены и застыл прислушиваясь к каждому шороху. Впрочем все звуки доносились снаружи — в доме царила тишина. Убедившись, что хозяева спят, вор верным движением снял с пояса пузырек с прозрачной жидкостью и подняв скляночку над своим лицом, капнул по капле жидкости в каждый глаз. Он зажмурился, убирая в это время склянку на место. Досчитав мысленно до пяти взломщик снова открыл глаза. Зрачки расширились настолько, что невозможно было разглядеть радужную оболочку глаза. Теперь он ясно видел, что в центре комнаты была лестница вниз — в главный холл, справа дверь, ведущая очевидно, в башню, а слева — покои хозяина. Ничто в доме не намекало на богатство. Нильс спустился вниз, где обнаружил ещё несколько комнат и кухню. Внизу он не нашёл ничего, чем можно было бы поживиться, да и пахло в главном холле как-то неприятно, удушливо-сладковато. Вор вернулся на второй этаж и направился к башне, в надежде, что башня — рабочий кабинет помещика, а может быть его сокровищница. Тихонько отворив дверь башенки, вор увидел перед собой винтовую лестницу. Поднявшись по ней, он оказался перед тяжелой деревянной дверью, перетянутой железными скобами. Дверь была заперта. Взломщик без труда сломал замок и вошёл внутрь. Сама комната была небольшой, полукруглой, от стены до стены её можно было пересечь в три широких шага. В комнате было холодно, как в склепе, но здесь обстановка хоть как-то намекала на то, что в этом доме кто-то живет, кто-то очень богатый. Искусно вырезанный из дерева стул, украшенный головами львов в изголовье, не менее искусно вырезанный стол, канделябры со свечами. Нильс оглянулся. Вдоль стен были развешены какие-то травы, сушёная рыба, какие-то неизвестные Моро предметы, но ничего из того, ради чего вор пришёл в этот дом. Подойдя к столу, он увидел на нём толстый фолиант в кожаном переплете и хрустальный бокал с чем то красным внутри. Хрусталь вор считал слишком хрупким и неудобным, а посему только лишь покрутил бокал в руках, оценил мастерство, с которым он был изготовлен, и поставил бокал на место. Рядом с книгой лежало несколько серебряных монет, монеты тут-же оказались у вора за пазухой. Он открыл фолиант. Книга оказалась журналом учёта. В журнале в столбик были написаны имена, даты вроде десятый месяц тысяча двести тридцать четвертого года и сумма — тридцать восемь серебряных динар. Нильс хмыкнул. Времена были смутные, крестьяне бунтовали, некоторые из помещиков вместо стандартной классической порки, решили немного платить крестьянам, тем самым сдерживая их и располагая к себе. Так он им платит, подумал Нильс. Может быть только за ночные смены, вот они и рады стараться?!.. Ай, наплевать. Нильс пробежался по списку. Вдруг ему показалось, что он услышал шорох у себя за спиной. Медленно повернувшись он увидел каменную стену башни, увешанную разной утварью, а рядом расположились полки с разными книгами. Выдохнув, вор снова вернулся к столу. У стола было два ящика, каждый из них был заперт. Разобравшись с замками ящиков, Нильс, открыл верхний из них. В ящике лежали кожаные перчатки, какие-то расписки. Перчатки были выделаны из тончайшей кожи, легкие как перышко. Вор тут же убрал перчатки куда-то ща пазуху. Открыв второй ящик он наконец нашёл то, зачем он сюда пришёл: небольшая резная шкатулочка, полная серебряных динаров и золотых крон. Высыпав монеты в ладонь, Взломщик убрал их в один из внутренних карманов плаща. В ящике лежал изящно изготовленный мушкет на четыре заряда. Нильс восхищался подобными технологиями и их ценностью, среди перекупщиков. Схватив пистолет, он заткнул его за пояс. Теперь, когда поход уже теоретически окупил себя, Нильс мог вернуться к первому ящику. Там вор надеялся найти ценные бумаги, но нашёл только купчие на крестьян. Вор вернулся к списку из книги учета. Ошибки быть не могло, помещик не просто не платил своим крестьянам и заставлял их работать ночами, но и купил их практически за бесценок. Его размышления прервали доносившиеся снизу шаги. Кто-то поднимался по лестнице в башню. В комнате не было ни единого места, где можно было бы спрятаться, ни шкафов, ни дверей, только окно. Комната находилась наверху башни, что в сумме давало высоту третьего этажа. Выглянув в окно, вор увидел крестьян. Шаги за спиной раздавались всё громче, он увидел слепящий свет лампы или свечи, отражающийся от стен башни. На секунду Нильс схватился за рукоять пистолета. Нет, слишком много шума… Рука скользнула к рукояти похожего на лопатку ножа. «Нет, я не убийца» — подумал Моро и вспомнил изученный им во время заточения уголовный кодекс Ротбурга и его окрестностей. «За умышленное причинение смерти лицу в Ротбурге или его окрестностях, настоящим законом предусматривается казнь через повешение». В памяти вора возник образ его самого, болтающегося на веревке, привязанной к ветке могучего дуба у подъезда к городу. Нильс вскочил на подоконник и прыгнул.