Декады День Вторый Мистерия 7 (Глава 9)

Мистерия седьмая, информирующая об Эгиде

– Когда вот это вот все начиналось, с Феноменом этим… – начал Петро Кондратович, – … до нас он еще толком и не дошел. Но к отчетам, которые мы регулярно в райцентр шлем, прибавился еще один. И нам он совсем не понятный показался сразу. Там речь шла про какую-то Эгиду. Раньше, сколько засеяли, да сколько собрали, как техника готова, ну и все такое, профессиональное, можно сказать, вам оно и не интересно. Жуете себе хлеб и … жуйте, – вдруг почти с неприязнью добавил он.
– Чего это вы, Кондратовичу? – слушатели были сбиты с толку такой интонацией, неожидаемой ими от обычно доброжелательного Головы-Буряка.
– Чего, чего! Говорю, не интересно вам это!
– Что вы! Напротив, очень, очень интересно, почтенный Петр Кондратьевич! – возникла бабулька-Валерия. – Я всегда живо интересовалсь вопросами «нашого из вамы» сельского хозяйства. Да и другие, думаю, тоже. Не так ли, милая Шурочка? – обратилась она к Александре Валерьяновне, которая при этих бабулькиных словах так убедительно качнула нижним бюстом в сторону пана-товарища Буряка, что тот чуть не поперхнулся. Хлебнув минералки из стакана, поданного все тою же Александрой Валерьяновной, Петро Кондратович вернулся в себя, махнул рукою в знак своего благоволения и продолжил:
– Короче, хочешь, не хочешь, а заполнять эти формы – «Один-Э» они называлися – нужно было ежеквартально, а то покоя ни в посевную, ни в жнива не дадут. А как заполнять – чорт его батька знает! Какие-то коэффициенты Эгидности, какой-то непонятный уровень Эгидоемкости… Ну, собрали мы общее собрание. Чтоб выяснить, кто что знает про этую Эгиду. И тут вдруг выяснилось, что многое люди знают. Особенно комбайнер один – Витя Скоропад, – так тот рассказал, что когда в городе бывал (он до нас на мусоровозке в губернии подвизался – в Дьяволитиной системе* работал), то сталкивался. При¬чем неоднократно. С его слов мы поняли, что Эгид этих не одна. Они бывают как бы разных рангов или калибров. Бывают Эгиды официальные и неофициальные. Первые проходят регистрацию в Минюсте у Шизоватого**, а вторые – нет, и действуют на свой страх и риск, в условиях подполья.

* Как выяснится ниже, Дьяволита Ультиматовна Измаильчук, изложенная во Второй Мистерии товарищем Маузером, захватила в державе сеть мусороперерабатывающих предприятий, которые и послужили для нее источником финансово-политической Благодати. Мы еще не раз будем встречаться с нею в нашем повествовании (Сост.)
** Шизоватый, Андрей – тогдашний Министр Юстиции, Поценко Юрко, соответственно, – Министр внутренних дел, а Станислав Пелдун, понятно, – Генеральный Прокурор. Они также неоднократно будут фигурировать в ходе нашей повести. (Сост.)

Но Внутреннему Министерству, да и самому Юрку Поценку**, не говоря уже о Генпрокуроре Станиславе Пелдуне**, как правило, известно о них практически все. Многие из Эгид ведут себя довольно неожиданно и даже, иногда, довольно-таки коварно. Эгиды со временем могут изменяться, причем зачастую совершенно непредсказуемо. Так что ты сразу и не поймешь, во что она, паскуда такая, превратилась. Ценность ихняя, как правило, определяется размером и формой. И расцветкой еще. И тут между ними даже конкурсы и конкуренция возникает – какая из них ценнее. И даже драки. Но все признают, что самая большая и дорогоценная – личная Эгида Гаранта, и Он с ней время от времени общается, особенно в судьбоносные для Себя и родины моменты. Иногда разные Эгиды могут сливаться в одну. В результате получается более мощная, солидная Эгида, к которой так и льнут желающие. А иногда Эгида может распасться на две или даже на три – более мелкие. Но они не очень отчаиваются по этому поводу, потому что знают, что со временем могут подрасти и взять, так сказать, реванш. Хотя зависть к более удачливым товаркам у Эгид, конечно же, есть. Эгиды обычно любят действовать в одиночку. Это их традиционная повадка. Но иногда они объединяются по две или даже сбиваются в стаю. Тогда лучше им поперек дороги не становиться – сметут и даже не заметят! Эгиды очень любят разные фестивали и сборища. Говорят даже, что основной их девиз: «Праздник Ну¬жен – Нужен Праздник!». Для этого им предоставляют самые большие залы, стадионы, площади и майданы. Причем, кто предоставляет – неизвестно. Презентации и фуршеты также входят в число любимых занятий Эгид. Вследствие этого у нас развилася целая новая отрасль – фуршетная промышленность. Откуда берутся деньги на поддержание Эгид и проведение ихних мероприятий – не знает никто. Парадоксально, но факт: откуда вообще берутся Эгиды – до сих пор наукой достоверно не установлено! Неизвестна также их общая численность. Несмотря на то, что в НАКАЖЕПРО работает целый специальный научно-исследовательский институт Эгидологии и Эгидогенеза – НИИЭГЭГЕ. Но результаты его, в основном, носят секретный характер и для широкой публики не доступны. Иногда оттудова происходят утечки информации. Так, в последний раз, вроде, пустили «пушку», что возникновение Эгид как-то связано с антропным принципом. Но что такое этот самый антропный принцип, откуда он-то взялся и какое имеет к нам отношение – так и осталось непонятным «для широкого загалу». Так что информация на эту тему имеется скудная. Правда, существует еще открытый – несекретный – научно-популярный (при слове «научно-популярный» Сократ Панасович Фригодный почему-то вздрогнул и судорожно глотнул воздуху) журнал «Национальный Эгидоносный Провозвестник» («НЭП»), который продается у газетных киосках у свободной продаже, а также соответствующий сайт у Интернете. Однако большая его часть отведена под рекламные объявления о предоставлении Эгидных услуг населению, а также обо всякой там Эгидной логистике. Так что теорией Эгиды там особенно не разживешься.
Слушали мы слушали, думали-думали, но что оно такое конкретно – эта Эгида – из рассказа понять было невозможно. И так как люди у нас все-таки сердечные, сочувствовать начали. И кто, говорят, ее придумал, Эгиду эту? Раньше же ж, вроде, и знать мы не знали ничего такого подобного. Даже при тоталитарном, понимаешь, режиме как-то без Эгид всяких обходились и ничего. Слава Богу, жили, и хорошо жили – дай Бог каждому! Грех жаловаться, нечего греха таить! Предположили, и небезосновательно, что штука эта, надо думать, небезопасная, может даже типа болезнь какая. Тут поднялся шум, старики про иранский ящур вспомнили, другие про куриный грипп поговорили, про иное такое разное. Некоторые даже ведьм, вурдалаков, мутантов и экстрасенсов упомянули, но, поговоривши так с полчаса, как всегда, вернулись к насущным проблемам: что сеять будем, да чем убирать. Все одно у них на уме. Каждый день об этом говорят – не наговорятся никак. А тут – раз один собрались поговорить о… ну, о другом, короче, – так и не получилось! Ну, тогда я говорю: предлагаю, говорю, товарищи-панове, избрать чрезвычайную комиссию по Эгиде – Че-КЭ, значит. И в этом компетентном кругу выяснить все, что до этой Эгиды касается, а потом собранию доложить. Кто за данное предложение? Все обрадовалися, проголосовали дружно. Но вот когда избирать начали комиссию персонально, захотели ни с того, ни с сего, причем совершенно неожиданно даже для меня, чтобы выбирали членов не по способностям каким, а от каждой семьи по конкретному представителю. Я говорю, мужики, вы в своем уме, чи шо? Попейте водички! Да это ж опять целый колгосп будет! А они, знаем, Кондратович, мы твои комиссии, что-то выясните, и сами этим попользоваться захотите. А если вдруг опасность какая или, там, шо, так и вообще от вас правды никакой не добьешься.
Вижу, что ерунда выходит. Говорю, мужики, или вы кончаете вола крутить, или я домой пошел. Ну, они говорять, ладно, Кондратович, не психуй. Нехай будет Че-КЭ из десяти человек условно, но к ней давай приставим деда Ошкадёра – сторожа колгоспного. Годков ему уже много, ничего такого ему уже особенно не нужно. З бабами он вже не играет. Умный, конечно не больно, но чарку еще берет и более-менее при памяти, а значит, что услышит, то и расскажет, особенно ин-тыр-пыр-претировать да утаивать не станет. Ну и ружье еще у него есть – дробовик, солью заряженный: чуть что не так – палить будет, вот люди сразу и соберутся.
Короче, собирались мы так не один еще раз. Много было высказано различных мнений в порядке демократии и гласности. И свободы слова. И в командировки членов комиссии направляли в разные регионы – для перенятия опыта. Даже консультантов ученых нанимали поначалу – из самого НИИЭГЭГЕ. А они вже самое секретное нам про нее, этую чертовую Эгиду, порассказали. В городе к ним, конечно, и не подойдешь, но когда к нам привозили, да под самогонку, да под закуску – такое рассказывали!
Выяснили, значит, многое. Вот что выяснили. Оказалось, что Эгида эта, возникнув, уже широко распространилася и среди Его, то есть, Гаранта нашего ближайшего окружения. Я тогда в этих знаниях так поднаторел, что и до сих пор про нее по-культурному, по-газетному, значит, рассуждать могу. Так вот, иметь свою Эгиду стало признаком не только вкуса, но и особого статуса приближенных Гаранта, Его родственников и «милых друзив». История знает примеры, когда наличие в организме индивидуума той или иной болезни было признаком его принадлежности к определенному классу или, скорее, к социальному кругу. Правда, отношение до красоты проистекания этих болезней все же зависело от принадлежности больных к таким себе кругам. В иных кругах даже от появления насморку было больше публичных страданий и шума, чем в других от проказы. Так и с Эгидами. Вся Элита как с цепи сорвалася, все доставали себе Эгиды, хоть самые завалященькие. Без Эгиды человек уже не воспринимался как полноценный член Элиты. Отсутствие Эгиды влияло на престиж самым роковым образом. Многие из-за этого страшно комплексовали, особенно дамы. Произошло даже несколько таинственных самоубийств.
Эгиды, как я уже говорил, были самые разнообразные. В основном они были на кого-то направленные, и у населения это вызывало определенную тревогу и озабоченность. Тревога, впрочем, была легкой, так как среди Электората ни у кого своей Эгиды за весь период существования Гарантовой Эгиды толком в собственном пользовании так и не появилось. Иногда Он, или тот, кто ее имел, появлялся с ней даже на людях. Но ничего летального при этом не происходило. И даже скорее наоборот. Эгиду надо было содержать – это однозначно. Когда с ней появлялись публично, она «накрывала» всех присутствующих. Так и говорили – «под Эгидой». Я уже докладывал вам, что Эгидность происходящего всегда проявлялась шумно, зачастую с песнями и танцами. Но вскоре выяснилось, что на этих сборищах иногда происходило редкое и завораживающее и даже цепенящее душу явление, которое назвали «Танец Эгиды». Оно так сильно действовало на психику собравшихся, что многие от этого даже попадали в дурдом. Правда ненадолго. Психоз от «Танцев Эгиды», как правило, проходил быстро – за какой-то там месяц. Многие даже избавлялись от него амбулаторно. Но некоторых пришлось-таки отправлять в Павловку* и имени Ющенка, да и в другие места тоже. Слыхал, что даже и в нашу Блеваху. Счастливчики, попавшие под Эгиду, ходили с довольным и таинственным видом, но делиться с остальными тем, что у них происходило там, под Эгидой, не любили.

* Павловка – психиатрическая клиника имени И.П.Павлова в Киеве (Прим. Сост.)

То есть много вроде положительного в этой Эгиде было с первого взгляда.
Но консультанты, как выпьют, так говорят, э-э-э … говорят, нет, говорят, вы, мы, то есть, на этом не успокаивайтесь. Мы в следующий раз приедем, так еще не такое про нее расскажем. Говорили, что это она только с виду по своей природе добродушна, а если положить ее в основу цивилизации, знаете что будет? Не остановить ее будет уже – вот что. А творится под ней такое, что зачастую рассмотреть людей, которых она накрывала, было невозможно. А некоторые люди, вышедшие из-под Эгиды, становились такими, что их уже и узнать-то было нельзя. Другие говорили, ну и что?, почему-то те, кого Эгида накрывала, не чувствуют себя обездоленными, а те, кого она не накрыла, наоборот…
Ну, а потом пошло такое, что не всегда и понять было. Много научного во всем этом было. Но повторить кое-что я все же еще могу, если напрягуся.
– Давай, давай Кондратович, ты не просто можешь, ты теперь вже просто обязан, как честный человек. Сам понимаешь, не маленький – если начал, то надо вже и кончить! – в страстной реплике Фени все почувствовали архетип.
– Вообще-то, знаете, повернусь-ка я лучше до начала, – бросив исподлобья взгляд на Хватанюка, произнес Петро Кондратович. – В конце-концов, после долгих мучений сообразили мы как нам эти формы квартальные «Один-Э» заполнять, наконец, чтобы нас не трогали во время посевной да уборочной. Вот и весь сказ. Полезную работу наша Че-КЭ провела. Очень полезную. Выход всегда, знаете, есть. Всегда, знаете, есть выход. И если кому вже очень сильно нужно, то он всегда себе Эгиду найдет. И форму, какую нужно, тоже научится заполнять.
Произнеся эти последние слова Буряк замолчал и стал как ни в чем ни бывало разглядывать стены, как будто его уже ничего не интересует и ничто не касается. Большинство же слушателей остались обескураженными его рассказом с такой неожиданной, какой-то явно незаконченной концовкой. Они чувствовали (а некоторые, наверно, и знали), что это далеко еще не вся правда об Эгиде и что Буряк из каких-то своих, не очень ясных соображений не хочет сообщить всего, что знает, хотя и подает какой-то сигнал.
– И какие же вопросы в этих отчетах были? – поинтересовалась на всякий случай Александра Валерьяновна.
– Да самые, как оказалось, простые: какая часть населения покрыта Эгидой? (с распределением по возрастным и гендерным категориям); чьей Эгиды мы будем – в том смысле, какая Эгида считается у нас основной на текущий момент? какие Эгиды еще – дополнительные – имеют распространение в нашем колгоспе? Плановые цифры повышения Эгидности спускали из райадминистрации. Потом еще формулы какие-то предлагались для определения уровня повышения Эгидности одних – понижения других. И все такое. А когда все население колгоспное по Эгидам разным, зарегистрированным в Минюсте у Шизоватого, рассовали, начали дома, и машины, и скот, и землю, причем не только колгоспные, но и приватные под Эгиды размещать.
– И что, ваш народ так сразу согласился? – удивленно вопросил Вольдемар.
– А куда ж ему деваться, народу этому нашему-вашему? Приедет целая комиссия и давай обхаживать. Издалека такие дяди также как и наши колгоспники выглядят, а как подойдут поближе…
– Ну, так вже як колгоспники? – с сомнением произнес Хватанюк.
– Вот именно, Маркиян, я тоже поначалу удивлялся. А потом выяснил – мне один консультант тайну эту ихнюю раскрыл. У них, оказывается, особым шиком считается, когда дорогие вещи как дешевые выглядят. Я раз так прокололся, пока об этих нью… нью…Тьфу ты, Господи, ну этих, как их…
– Нюансах, – подсказала Светлана.
– Во! Во! Ньюансах! Пока об них не знал. Спрашиваю так вежливо у одного, шо ж это у вас часики-то такие простенькие, как у нас в сельпо купленные. А он смеется. Меня по плечу похлопал и говорит, они у меня, Петро Кондратович, только на вид простенькие, а на самом деле из белого золота. И браслет тоже. Тридцать штук баксов. И четыре брюлика, видишь? По два карата каждый. Это тебе не Сваровски! Ну, я и спрашиваю, что ж за интерес, шоб дорогие часы так выглядели, кто ж это рассмотрит-то. А он мне, ты не думай. Мы в этом толк знаем. Вон смотри, показывает мне на мужичонку плюгавенького, но гонорового такого, у него говорит галстук от Ферре, а носки у него, знаешь сколько стоят? Ну, я уточнять уже не стал. Понял я, что такое ихние ньюансы. Так вот, когда такие подойдут поближе так … разве откажешь! Начинают обхаживать, а вы под чьей Эгидой будете? (Чьих холоп, мол, значит?) А не Эгидировать ли вас?.. Ну, в общем, все, что можно было, рассовали по Эгидам. И нас хвалить давай, какой у вас Петро Кондратович Эгидоемкий район, и население в нем какое Эгидовосприимчивое. И все такое… А потом вдруг все закончилось.
Все притихли, подвергая осмыслению услышанное.
– Мы тоже заполняли эти формы, – признался стыдливо Семен Никифорович.
– Была такая концепция. – подтвердил Вольдемар. – Считалось, что если население – Электорат – накрыть положительной Эгидой, то действие Феномена заметно ослабевает. От первых успехов у ученых мужей голова закружилась. Заявляли, что с появлением Эгиды заканчивается классический период человеческой истории. Новая астрология даже стала зарождаться. Начали говорить что-то типа: «Он рожден под Эгидой…» (не под созвездием). Партии, коалиции и блоки стали оценивать избирательные участки по Эгидоемкости.
– Одно время даже уровень развития производительных сил попытались из Эгиды выводить, – добавил Семен Никифорович, – помните? Говорили, что от этих Эгид наш «Эвропейский Выбор» зависит. И «Эвроатлантическая Интеграция». А помните еще, как разговоры пошли о некой СуперЭгиде? Которая взойдет только у нас и больше нигде на свете? И мы станем центром мироздания?
– Помнити, ми то це помнимо. А чого ж тоді згорнули цей рух, коли такі успіхи карколомні були?* – поставил принципиальный вопрос Хватанюк.

* Помнить, мы то это помним. А чего ж тогда свернули это движение, если успехи такие головокружительные были? (Укр.)

– Коррупция, милейший, коррупция! – резюмировал экс-депутат Сократ Панасович Фригодный. – Оно ж как бывает. Изначально между Эгидой и людьми существовала натуральная связь, первичные взаимоотношения были простые и естественные. Вспоминается, товарищи, начальный период истории родной Народно-Популярной партии**. С грустью, товарищи, вспоминается. Ведь какой энтузиазм был! Какой огонь надежды в глазах у людей горел! Особенно, у «нашой из вамы» молодежи. А потом людская алчность как всегда все погубила.

** Вот! Обратите внимание – опять Народно-Популярная партия! (Сост.)

– Ваши, наверноэ? – деланно-сочувственно отнеслась к комментариям Сократа Феня.
– А наши, позвольте вас спросить, чи не из ваших ли берутся? – категорически и независимо ответствовал товарищ-пан Фригодный – Психология – она, что у наших, как вы изволили выразиться, что у ваших не одна ли и та же в том, что касается коррупции? А тут еще вдобавку и Феномен …
Хотя вопрос был риторический, но чувствовалось, что Феня и на него готова ответить. Однако у нее в голове в это время возник другой, интимный вопрос, который она, не раздумывая, тут же, при всех адресовала Фригодному:
– А ты лучше скажи нам, Сократ, токо честно, когда ты был Элита, в тебя Эгида была? В смысле, ты ее имел?
Все с интересом уставились на Сократа. А тот, помолчав немного, покрутил головою из стороны в сторону и сказал:
– Не, у меня лично – то, конечно, не было. Откуда! Но Дьяволита*** давала пару раз. Свою. Попользоваться.

*** И – опять же – Дьяволита! (Сост.)

– Послушайте, Сократ Панасович! – взволнованно обратился к экс-депутату Семен Никифорович, товарищ Маузер, – А вы что, в самом деле знакомы с Дьяволитой? Расскажите же, если это так!
Сократ Панасович тяжко вздохнул, покрутил носом, пробормотал про себя: «Было, было, товарищи, все было! Чего только не было!» и уже без дальнейших церемоний при¬ступил к изложению своей повести, которая здесь передается с умеренным следованием фонетике и стилистике самого рассказчика.