Декада День 2 Мистерия 9 (Глава 11)

Анвал Касим-Ширин бей Декада День 2 Мистерия 9
Юкио Касима 2
Мистерия девятая. Касающаяся любовной, истории которая была давно,
очень давно…

« Да, все мы люди, и каждому з нас, думаю, пришлось пережить всякого, а то и хлебнуть горя на личном фронте. И каждый мог бы много чего рассказать – даже, наверно, и Аленушка – а вона ж така молоденька! Но что поделаешь – наше «свободное» время уже подошло к концу. Скоро идти на процедуры. Поэтому, знаете шо? – Александра слегка запнулась, как бы на ходу принимая не очень простое для себя решение. Потом, по-видимому, решившись, отчаянно взмахнула рукой. – Расскажу-ка и я вам один мой старый стишок. А может он даже и про меня. Слушайте же, он на украинський мови и, звиняйте, не совсем приличный, но такой … гламурненький. Типа, про нашу комсомольскую юность. Александра подняла голову, лукаво улыбнулась и принялась „с выражением” декламировать:

Я з жалем згадую хвилини
Побачень наших в ті часи…
…Ти, гликнувши „біоміцину"*,
Непоспіхом знімав джинси,
А я палила сигарету,
Вина вже випивши свого.
А потім ти жбурляв Ракету
У Космос Лона мойого.
„На весь!” – нам промовляло Небо!
„На весь!” – гукала нам Земля!
А я співала, що як треба,
То покохаю й скрипаля
І скрипочку його тоненьку,
Бо „весь” – він дивний, чарівний!..
Аж ген – про це дізналась ненька
І припинила наш двобій.
Так почалося злеє діло,
Що і не розказать всього.
Твоя Ракета полетіла
Геть з Лона Космосу мого.
Тепер сиджу сама у скруті.
Благаю, плачу раз у раз –
Побачити б тебе, почути,
Помацати хоча б ще раз!
…Ще раз побачить довелося б
Твої фірмовії джинси,
Твоє скуйовджене волосся,
Твої порепані „шузи”**

*„Біоміцин” – народное название вина „Біле міцне”, дешевого портвейна, популярного в 60-70-е годы минувшего столетия. (Сост.)

** Шузи (рус. шузы) – на молодежном сленге того же времени – туфли (от англ. shoes. Сост.)

*** Перевод-подстрочник. «Я с грустью вспоминаю минуты наших свиданий в те времена… Ты, клюкнувши биомицину, не спеша снимал джинсы. А я курила сигарету, уже выпив своего вина. А потом ты пускал свою Ракету в Космос моего Лона. «На весь!» — нам говорило Небо. «На весь!» — взывала к нам Земля. А я пела, что если будет нужно, то полюблю и скрипача, и его тоненькую скрипочку, потому что «Весь» — он дивный, волшебный… Но вот об этом прознала матушка и прекратила нашу дуэль. Так началося злое дело, что и не рассказать всего. Твоя ракета полетела вон из Лона Космоса моего. Теперь сижу одна в печали. Молю, плачу непрестанно. Хотя бы раз еще увидеть, услышать тебя! Помацать хотя бы раз! Еще бы раз увидеть довелось мне твои фирмовые джинсы, твои всклокоченные волосы, твои порепанные шузы…”

Настроение у всех сразу улучшилось, все заулыбались, казалось, что уже позабыты драмы Светланы и Сократа, фантасмагории товарища Маузера и Вольдемара, козни и проделки фавнов… Лица у Реципиентов просветлели; чувствовалось, что многие из них с нежностью вспоминали и свои амурные тайны. Эх-хе-хе! Дело житейское! Грихы розмаитии! Праздник тела и души! Где ты, наша комсомольская юность, свежесть чувств, трепетание нервов?! Где вы, танцы под радиолу, песни у ночного костра?! Ранняя звездочка, лунная дорожка на глади залива и весенний рассвет! Запах свежего сена и вкус парного молока! Утренний большой бодун! Память об аромате юных любимых гениталий!..
Как всегда, первой выскочила Феня:
– Ну, Валерьянковна! Ну, ты, оказывается, герла! А я-то думала, шо ты лоховатая, а ты, значит, тоже давала дрозда!
– Було, Феню, все було, та загуло! Всё! Кончен бал! Готовимся до Эксперимента!
И придвинувшись поближе до Петра Кондратовича, Александра шепнула ему на ухо:
– Петрику, а кого мне Головою на завтра призначить?
Пан Буряк, довольный течением непростого собрания, а также интимным обращением Александры, улыбаясь, обратился к обществу:
– Ну, друзья! И как вам наша Александра Валерьяновна? По моему – молодчина. Такая, знаете, женщина, если, знаете, всесторонне … от, понимаешь, подойти правильно … как следует! У-ухх!
Он приобнял Александру за плечи и шепнул ей: – Назначь Вольдемара, Шурик, – не прогадаешь!
Александра подошла к Вольдемару, к которому уже вернулось его обычное интеллигентное нахальство, и спросила:
– А как ваше мнение, господин Вовчик, насчет поголовувать назавтра?
– Милая Александра Валерьяновна, – отозвался Вольдемар, – мое мнение – исполнять самые интимные желания всех без исключения женщин, а ваше – в первую очередь. Приказывайте, королева!
Все были довольны, как будто бы позабыв и неудачное начало дня в лице рыла фавна Кураторозаврихи с ее Сагой о Дисциплинарном Мониторинге, и тревожное повествование Буряка, и печальную повесть товарища Фригодного с его партийно-сексуальными разочарованиями. Нежная и милая концовка дня, так неожиданно сымпровизированная Александрой, и назначение симпатичного нахала Вольдемара предводителем дня завтрашнего вызвали у Реципиентов приятные чувства и вселили какие-то смутные и, быть может, не вполне обоснованные надежды, тем более ввиду ближайшей и неотвратимой перспективы Эксперимента.
И общество потихоньку стало расходиться по своим комнатам, готовясь к грядущим испытаниям.