Декады День 3 мистерия 11 (Глава 13)

Мистерия одиннадцатая
Изъясняющая вопросы Мифологической Медицины
и смежные с нею вопросы

«Занятия наши понятные были всегда – упражнение на выживание называется. Про то и говорить неинтересно. Но вот, когда Феномен и до наших Одессов докатился, решили мы з этой самой Феноменологией уплотную разобраться.
И шо-то на ней наварить, раз все равно блевать надо. Но не просто сибе так наварить, а конкретно – из научной точки. А научную идею мой Изя реально выдвинул и обосновал. Говорит, идея ему на уроке химии пришла, когда училка шо-то про едрит-ангидрит бухтела. Это как раз было, когда он от обязанностей Уполномоченного Ангела освободился и вже мог перейти до других актуальных вопросов. Идея была такая: шо, мол, надо лекарство психоделическое сварить от Феномена, шоб такое же действие, как он, оказывало и даже еще сильнее. А дальше – кто кого переблюет: лекарство Феномена или наоборот. Гомеопатия, одним словом, психоанализ! И вже на этом лекарстве запустить массовый бизнес-процесс из применением современного менеджемента и сетевой логистики. Нашел Изя для этого дела какого-то ученого кадра серед бомжей, шо он им в аренду мусорники сдавал. У раньшее время той бомж научным сотрудником НИИ Мифологической Медицины числился – НИИМИМЕ. Был даже кандидатом каких-то свинтопрульных наук. Умный, блин, в натуре! К тому времени, когда Изя решил Феноменологией заняться, этот НИИМИМЕ уже добре и уверенно так сыграл у ящик и той сотрудник у бомжах ходил. Потому что его дом где-то в центре стоял (не знаю точно где), а потому его – дом то есть – какие-то шустрые пацаны прихватизнули бикицер* и он, сотрудник то есть, не только без работы, но и без места жительства остался и аккуратно так у бомжи переквалифицировался.

* Напоминаем читателям, что на одесском языке «бикицер» обозначает «быстро», «на скорую руку», «как попало». В данном контексте наиболее подходящим его эквивалентом будет, как нам кажется, «быстренько» (Сост.)

До Изиного актива перешел. Но несмотря ни на какие жизненные потрясения науку свою помнил туго. Все говорил: «К Мифам, коллеги, надо серьезнее относиться. Реальность, коллеги, еще можно поправить. А Миф – никогда. Его приходится, коллеги, заново изобретать. А Медицинский Миф – тем более, коллеги. Той вообще, знаете шо такое? О!». И пальцем в небо показывает по-научному. «А Изина идея, говорит, все системные черты Медицинского Мифа имеет. Так шо вопрос стоит за ее практическую реализацию. И смежные, говорит, вопросы». Отак;! («Вот так вот!»).
– А как его звали, простите? Какое имя у него в науке было? – проявила профессиональную заинтересованность Алена.
– А я знаю? Он у тое время вже на любое имя отзывался, лишь бы кормили. А мы его для ясности Мичурином звали. Изя назвал. Так вот, засомневались мы сначала. Я Изе говорю: «Изя, а ну как нас за этот научный прорыв «для людей, а не для власти» начальство за бейцы возьмет, у кого они еще есть, а? Шо тогда будет? На твоего Уполномоченного Ангела будем показывать, да?». А он: «А ничего не будет. Шо там бояться! Все равно уже никакой медицины, кроме мифологической, не осталося. И всем всё до лампады. Так кто нас тогда за бейцы брать будет? Никто».

Подумали мы, взвесили риски, перетерли тему из своими Заками и Копытманами и под Изин Медицинский Миф, сразу после Софочкиной из Зюнькой свадьбы скинулись, кто сколько мог плюс то, шо з Израиловки на свадьбу прислали, и купили на самом берегу моря на Лузановке «Рыбацкую Хазу» – развалюху, под идею, шо у ней типа питейно-развлекательное заведение оборудуем из садо-мазо-салоном. Под эти смежные вопросы и с хорошей «смазкой» всегда легче разрешение в начальства получить. А медицина – она всегда подозрение вызывает. Ну, не теряя дорогоценного времени, бикицер оборудовали у «Рыбацкой Хазе» лаболаторию. На научное руководство Мичурина зарядили. Сырье какое-никакое достали. И начали варить лекарство. Тоже, конечно, бикицер. Когда сварили, расклеили повсюду объявления, шо: «По новейшей израильской технологии изобретен отечественный препарат от Феномена, очень сильно эффективно действующий на любой организм и показавший блестящие результаты вже при испытаниях. Отличное средство также от головы и геморроя при респираторных вирусах. Цена договорная».
– А что и вправду испытывали?
– Та шо там его испытывать? За геморрой – не знаю, нехай вам Сократ за геморрой расскажет. А от респираторного вируса все, шо хочешь, помогает.
– Да нет, я про Феномен!
– Так мы на Мичурине этом и провели испытания. Он как принял – после того часа два блевал, наизнанку его выворачивало так шо мы даже перепугалися – а ну, как он у ящик сыграет, шо тогда? Но Мичурин только из нужника выйдет на минутку – хапен свежий воздух, сам весь зеленый, но довольный. Подморгнет нам весело и – опять до нужника. И так от часа три. Подвижник науки. А потом вышел, полежал немного и говорит: «А ну, заводи телевизор!» Ну, мы включили, а сами руки в ноги и тудой-сюдой – за дверь. Только слушаем, как он там каналы переключает. То дон Педро, то Петросян, то еще какое-нибудь народное «гоца-гоца-гоца» курлыкает у шароварах. А потом вдруг за валовый продукт заговорили, за «бандитам тюрьмы», за национальне видродження з розбудовою державности и прочую фетяску. Ну, думаем, – цэ вже попал наш хлопец. Зараз все там обрыгает. И ждем. Уже самих от одних только слов нудить начинает, а из комнаты никаких привычных звуков, шо тибе будто бы кто-то унитаз дразнит. Тогда выскочили мы до берега морского, глотнули свежий воздух – и до комнаты посмотреть, шо там за Медицинский Миф такой происходит. Видим, Мичурин на диване разлегся, все еще бледноватый, как моя жизнь, но смотрит у телик безо всяких эмоций.
– Так что, выходит, вы и в правду препарат изобрели?
– Изобрели! А как же! Правда, не окончательный.
– Это как, простите, уважаемая Феня?
– Ну, три дня и три ночи он у телевизор смотрел. Мы только хавчик ему подавали. Гордый он такой стал, из ресторана заставил нас разную «деликатесную группу» возить. Да, дежурных еще выставляли, шоб не спал и порнухой эффект не затемнял. А на четвертый день выскочил Мичурин – и снова до нужника. Опять по новой вся Феноменология закрутилась. Потребовали мы, шоб он еще два сеанса лечения через прием препарата поимел. Он не то, чтобы отказывался, но, говорит, я еще и десять раз испытания пройду, люди вы, говорит, сильно душевные и не жадные, хотя и маланцы, кормите хорошо, но без сна я не могу. Ну, выделили мы ему время на сон. Только с каждым разом время действия сокращалось. Но, в конце концов, на двух днях сокращаться перестало. Эффект налицо, стало быть. Мы целую неделю успех праздновали. Гудели. А в конце недели Изя и говорит, рано радуетесь мол. Таки сейчас вже и начнется самое сложное. Мы насторожились. А он продолжает, раньше мы из вамы как бы по-семейному все решали, а теперь нам до системного бизнеса переходить надо. Это как? – спрашиваем. А он говорит: а как, вы думали, мы будем товар наш на рынок продвигать? Кто за него шо слышал? Ну, один наш, из графьев бывших, то есть в роду они у него когда-то были, Матвеем звать…
– Ну, да, мабуть, точно, що Матвієм! Ти, Хвеню, бреши-бреши, але не забрі***си. Ти справжнє ім’є кажи! Щось я не чув, щоби серед ваших Матвії водилиси. Скажи ще, що Йваном! Та ще з грахвів! Ні, ви чули про таке?* – съехидничал на ровном месте Хватанюк.

* Ну да, наверно, точно, что Матвеем! Ты, Хвеня, бреши-бреши, но не забрехивайся. Ты настоящее имя говори! Что-то я не слышал, чтобы среди ваших Матвеи водились. Скажи еще, что Иваном! Да еще из графов! Нет, вы слышали про такое?

Феня посмотрела на Маркияна Рахваиловича насмешливым взором и ответила:
– Знаешь, Хватанюк, это у вас там, у патриотов национальность как заноза в одном сильно интересном месте. А за Матвея – вспомни, кто ваше первое евангелие написал, а? Може Марко Вовчок? А четвертое, а? Може, Иван Франко? Чи Леся Украинка?
– Да, Маркиян Рафаилович, ну просто некрасиво так, – попыталась смягчить выпад Хватанюка Валерия Александровна. И правда получается, как заноза у вас какая-то в … в голове.
– Да не в голове у него заноза… Знает он где… Вон, смотрите как тухесом** заерзал, – не пошла на уступки Феня. Хватанюк промолчал.

** Тухес – задница (идиш).

– Так вот, Матвей – человек с раньшего времени, – когда мы его подобрали… ну то есть, пригласили к нам до Компании, он у «Гамбринусе» манерами торговал.
– Чем? Чем? – выразила общее непонимание термина «манеры» в данном контексте Александра Валерьяновна.
– Ну, приходил туда и вел себя красиво. А администрация его за это подкармливала. Ну и частные уроки еще давал.
– И что пользовался… успехом?
– А то! Народ туда валил не бедный… «Бабла» нахваталися выше горлы, а манер как не было так и нет. А как без манер у высшему обществу? А Матвей, как он в нас з графьев, то это в него у крови. Говорил, шо его еще бабушка-старушка за манеры учила. Даже по плечу себя похлопать не позволял! А вещи-то, вещи как носил! Мать моя женщина! Даром, шо не из бутиков, а так – рвань всякая. А он как оденет – просто заглядишься. Шляпа на нем сидела – ну просто-прямо как типа сдвинутая крышка гроба. Красота! Один только в него недостаток был. Из-за которого он сам не мог до высшего общества попасть. Болезнь у него была … такая … типа, космическая…
– Какая же это космическая болезнь, Феня Боруховна? – поинтересовалась медицинская студентка Алена. – Он у вас что – и в космос летал?
– Да нет! Какой там космос! Такая, знаете, космическая болезнь … метеоризм называется…
Все заулыбались.
– Мы, кажется, отвлеклись, хотя тема, безусловно, прелюбопытная. Как нибудь, возможно, Феничка, ты нам ее еще разовьешь по свободе. А теперь не вернуться ли нам к вашей панацее? – попросил сказительницу Вольдемар.
– Да, извиняюся! Так вот Матвей и говорит, шо там раздумывать, да еще двигать куда-то. Наймем бабок, гадалок там разных, которые по домам народ от денег лечат и через них и будем … Но Изя его даже не дослушал. Фи, говорит, Матвей, разве ж это бизнес? Бабки! Шмабки! Ты еще «Дедки» скажи. Мы же не кустари, какие. Нам надо начать с концепции – вот с чего нам надо начать! Слово мы, конечно, такое знали, но что в Изи на уме – здесь мы уверены не были. А он продолжает. Нам, говорит, надо … сейчас, минутку… ага! вот так: «…обоснованное и впирающееся на теоретические положения и практический опыт концептуальное представление за то, какой такой товар наш новый, типа, есть и каким потребностям, типа, отвечает, в натуре». Мы, говорит, будем не только прогнозировать, но и чисто конкретно формировать новые потребности «нашого из вамы» потребителя. А для этого нужно сначала товар наш запатентовать. Имя ему дать и имя это привязать до нашей Компании, а потом рекламную кампанию провести, шоб население знало, шо, куда и почем. Упаковать его надо так, шоб глаз оторвать от него нельзя было. Изя все больше увлекался, разгорячился, как футуролог-серпантолог какой-нибудь. Мы тоже загорелись, сидим, варежки пораскрывали – с таким Президентом – Компании, я имею в виду, – мы таких делов наворочаем! Но тут граф-Матвей пригасил наш энтузиазм, самое шо ни на есть утилитарное сомнение выразил, все это, он говорит, очень мило, Изя, только когда же до нас «пети-мети» в виде бакинской зелени * рекою потекут? Тут мы приуныли, и глаза свои прятать начали от Изи.

* Бакинская зелень – баксы (доллары). Сост.

А он все это заметил и так строго говорит: никого неволить не буду, но другого пути в нас нет. Тут он достает из-под себя папку толстую… Красивая такая папка… У воздухе нею так помахал, вот, говорит, Бизнес-план это! Все здесь есть. Тех, кто со мной, убедительно попрошу ознакомиться. Приуныли мы еще больше. Только Матвей так жалостливо говорит, Изя, может, обмоем это дело сперва? Что «обмоем»? – спрашивает Изя. Ну, как же, «Бизнес-план» этот, отвечает Матвей. Но на обмывку Изя «Вето» наложил. Пытались, конечно, горлой «Вето» преодолеть, но Изю на горлу не возьмешь. Кончай, говорит, понты гнать! За работу, говорит, братья и сестры, не покладая рук, азохем вей! Шалом, миряне! И все будут гезунд*! А Феномену – полный абзац!

* здоровы (идиш)

Тиснули мы статью сначала до местной газеты, о том, шо сотрудником НИИ Мифологической Медицины изобретен очень эффективный препарат антиФеноменального действия, показавший блестящие результаты при испытаниях, но не внедряется в практику из-за антинародной позиции Минздрава. Более того, высокоталантливого того сотрудника из института уволили безо всякого КЗОТа и продолжают всячески прессовать за инакомыслие. Не дают качать прав человека и свободы слова. Ту статью потом разные газеты и журналы перепечатывать стали. Даже по телику один раз показали у неФеноменальной передаче. Ну и тут началось!
Народ повалил до нашей «Рыбацкой Хазы», ночевали прямо на берегу, костры жгли – по ночам вже прохладно было. Всех мы сразу удовлетворить не могли – мощностей не хватало. Днем наш «персонал» занимался выработкой препарата, а ночью при свете костров выдавали его ожидающим. С рекомендациями, конечно. Надо, мол, перед употреблением его взболтать и согреть своим личным индивидуальным дыханием. Это называлося научным словом «инсталляция». Применять строго с пяти до семи утра по Гринвичу. Курс три недели подряд, ну, через день там, кажется, можно было. Не помню всего, я ж не Мичурин вам. А Мичурин – той даже специальный язык придумал для тех, кто препарат принимал, чтобы они могли по научному зафиксировать и осознать эффект в себе от употребления. А то если на нашему языку все это говорить да думать, то фигня фигней получалась.
До оформления кабинета нашего мы очень серьезно отнеслися. На стенках разные дипломы из золотыми обрезами поразвешивали, кучу инструментов разных непонятных, но блестящих-никелированных по столам и даже на подоконниках разложили. Приборы разные гудели з иностранными надписями американскими буквами. Организовали благодарные письма пациентов за заботу за их здоровье и развесили на информационных стендах. В общем – полный абажур.
А тут вдруг Комиссия подоспела, тоже много ученых разных в очках понаехало. И экспертов. Ходили смотрели, спрашивали, расспрашивали. Нос свой совали у все дыры. Мичурин с ними по-научному общался. Потом клинические испытания срочно провели за наш счет. Водки много выпили. А нам бумажку, суки, выдали, что ни фига это не средство, а какой-то рвотный раствор непонятного состава, но у принципе безвредный. То есть, с составом они разобрались, но кому взбрело в голову все это смешивать и для чего – понять так и не смогли. Не доросли еще своей головой до нашей Национальной Мифологической Идеи. Ну, вот, и прикрыть нас через это хотели. Другие разные Комиссии засылали. Спрашивали, почему мы заместо кабака – ресторана, то есть, как у проекте при покупке «Рыбацкой Хазы» заявлено было, – медицинское учреждение выдумали. Ну и всякое такое. Но было уже поздно – народ нас отстоял. Никого их выводы не убедили – доходы наши нарастали, так шо мы даже по просьбе населения уменьшили цену за препарат.
– Так вы ж «наш из вамы» Электорат потравить могли! – возмутился Фригодный.
– Та ты шо, Пифагорович! Мы – честные контрабандисты. Как говорит Изя, наша банда … то есть это, блин, структура, ну, организация, короче, единственная, кто сберегла традиции еще с раньшего времени. Как Михаил Юрьевич говорил, мы честные контрабандисты. На здоровье людей – никогда не покушались! А тибе, вообще, какая разница?
– Кто говорил, простите? – снова проявила любопытство Валерия Александровна. Феня сверкнула глазками:
– Лермонтов, вот кто!
– О, да вы, Феня Боруховна, вовсе не так просты, как себя преподносили до сих пор! – подхватила Валерия Александровна.
– Не, куда нам! Это ж вы у нас такие умные, шо просто шухер. Так вам меня легче воспринимать.
– Мы здесь все не такие простые, как сначала могло показаться, – задумчиво, как бы самому себе тихо произнес Семен Никифорович.
– Ну и чего ж вы после такого успеха делаете теперь? – спросила Александра.
– Почекай, дорогая, это еще не конец. Потому что дальше началися смежные вопросы. Приходим мы как-то один раз после выходных на работу, смотрим – а у нашей лаболатории-клинике – раз! – и совсем даже совершенно не то заведение. Таки ресторан. Но не «Рыбацкая Хаза», как мы в своей самой первой заявке писали, а совсем тибе другой – «24 удовольствия»: из расслабляющей сауной, гуманитарным садо-мазо-салоном, спецмассажем эротическим-демо-кратическим, пляжем нудическим и всякими-разными другими прибамбасами. Как это все могло случиться таким блиц-кригом – загадка природы и темное дело. Одним словом – мистерия! Мы туда – а там охрана: куда это вы? позвольте вас обслужить, дорогая клиентура! Мы говорим, стоп!, а кто тут у вас отвечает за базар? Ведь это же ж наша точка! А те: какая ваша? И с каких это уёв? И кто это вам такого сказал? И скудова вы это узяли? Изя было полез у канистру, но тут вышел – кто бы вы думали? – наш Мичурин! И Боже ж мой! Его же ж не узнать! Весь у смокинге, бомжара. На пальцах гайки золотые, на шее цепура з рыжья. Изя ему: «Ты шё, Мичурин, на цирк вырядился чи куда? Или тибе вже на Привозе будут водить-показывать за бабки?» А тот: «Я вас не вполне понимаю, господа. Ви шё, пришли сюда отдыхнуть после воскресенья или пришли сюда еще больше устать? Или желаете исделать заказ на все двадцать четыре удовольствия или желаете исделать из отсюдова ноги?». А я ему говорю: «Мичурин, говорю, и как же это так, шо токо шо тут была, в натуре, наша лаболатория-клиника з Мифологической Медицины, а теперь вже вот это – совсем другое»? А тот: «Ой, мадам Проницательман, ви знаете, шо ви совершенно правы – таки да, вже совсем другое!». А я: «Какое я тибе Проницательман! Ты шо, вже и мине не узнаешь?». А он: «Ой, пардон, мадам Рюкк-Зак! Я вас, ей-бо, не узнал! – таки точно, шо богатыми будете». А Изя – тот сразу понял, шо дело наше вже – клямка, лоханулись мы, кинули, рейдернули нас, и говорит: «Послушай, Мичурин! Нам вже с тибе ничего такого сверхъестественного не надо. Ты только мине по старой дружбе скажи по секрету, а кто тут у тибе банкует, такой одаренный? Шоб мы знали, за кого нам при благоприятном стечении обстоятельств свечку поставить у синагоге?» А Мичурин ему: «Дорогой мой Исаак Шлёмович! Я вас умоляю, не надо так резко за свечку. И зачем вам этих благоприятных обстоятельств? Ви же ж знаете, как я и без того вас глыбоко уважаю. Но в данном конкретном случае ви ведете себя как самый забацанный лох. Киньте этих глупостей! Ну скажите, и для чего вам этой совершенно излишней для вас информации? Поверьте, даже если ви будете ее иметь, никакого облегчения она вам не принесет. И вообще: меньше знаешь – крепче спишь. Ведь ви еще так молоды! Так что советую вам абстрагироваться за данной тематики и перейти до текущих делов и – как можно дальше отсюдова. Шоб мы вас долго искали!».
Вот вам и вопросы Мифологической Медицины, а также и все смежные вопросы. Правда, после этого выдающего бизнес-проекта нас всех на обследование до мединститута вызывали, долго по разным кабинетам водили, горлышко смотрели, кров з пальчика брали. Мужикам «Сулико» у жопе крутили, бабам у Гинекологической Нише колупалися. Генеральную клизьму всем по самые гланды засадили. А мине – вот до Эксперимента разом-вместе из вамы пристроили».
– Ну и какая, Феничка, мораль из этой твоей истории? – спросил Вольдемар.
– А хрен ее знает, какая тут мораль…, – задумчиво ответила Феня. – А тибе шо, Вольдемарчик, так вже сильно морали захотелося? – метнула она на него лукавый взгляд. – Так ты, оказывается, в нас, таки да, сильно моральный? Морали хотишь? И без морали, в натуре, не могишь? Или, таки да, трохи могишь?
– Могу, могу, когда надо, солнце мое золотое! – возразил Вольдемар. – А в твоем, Феничка, рассказе и на самом деле есть мораль. Причем совершенно неожиданная. Связанная с тем, как вы лоханулись.
Все поняли, что Вольдемар собирается рассказать какую-то новую историю, и навострили ушки.