Декады День 3 Мистерия 12. (Глава 14)

Мистерия двенадцатая.
Репрезентирующая, поелику возможно, актуальную концепцию о лохах (Homo Lohus)

« Мне хотелось бы, коллеги, обсудить с вами сегодня одну тему. Ни-как она, знаете, покоя мне не дает. – начал свой рассказ Вольдемар. – Сейчас вы все поймете. Дело вот в чем. Думаю, каждый из вас задумывался над тем, почему это у разных людей такие разные судьбы. Причем не только в высшем, таком несколько литературном значении слова «судьба», а даже, в бытовом, житейском. Одному человеку, понимаете ли, везет буквально во всем. Или даже просто всегда удается быть эдаким солидным, положительным, обстоятельным. А другой – вечно вляпается во что-нибудь. Или обдурят его на совершенно ровном месте. Или на голову ему на улице с балкона какая-нибудь бяка свалится. И уж если случится, не дай Бог, с кем-либо неприятная, но маловероятная неожиданность, то все знают, что это точно в очередной раз наш «Федя» втюхался.
Именно таких людей раньше называли неудачниками, а теперь обычно именуют лохами. В послереволюционное время этот, с позволения сказать, термин – «лох» – приобрел какую-то совершенно сумасшедшую популярность. Наверно, в связи с распространением самого явления лохизма. Потому что в одночасье лохами оказались почти все мы, дорогие сограждане, как ни прискорбно нам это сознавать. О синдроме лохизма уже диссертации пишут и поэмы сочиняют. Homo Lohus – Человека Лоховатого – антропологи-людоведы уже, кажется, выделяют чуть ли не в отдельный подвид человеческого рода наряду с Homo Sapiens sapiens!
И «лохаются» иногда даже очень изощренные люди. Вспомним, например, Фениного Изю – насколько я понял из ее рассказа – это очень непростой парень, а вот – надо же, как лоханулся!
И вот решил и я как-то понаблюдать и поисследовать лохизм в его, так сказать, родной стихии. Тем более, что мне однажды представился совершенно идеальный для этой цели случай.
А именно, случилось мне некоторое время побыть бомжом. И произошло это следующим образом. В начале эпохи Великого Дерибана я одно время имел статус олигарха квартального масштаба. Дела у меня шли по нарастающей и понемногу жители нашего квартала стали уже именовать меня Вованом Кириллычем. Бизнес я тогда имел довольно и до смешного разнообразный. Кое о чем некоторые из вас может даже и слыхали. Например, если кто помнит, была сеть киосков всякого барахла под названием «Секонд-Хэнд Элит». Так это – моя работа. Или вот, например, Бюро ритуальных услуг «Хэппи Энд». Тоже наше дело. Или, скажем, экспедиционные и складские услуги для товаров неизвестного происхождения – «Атас-Логистика». Ну, и так далее – в том же бодром духе ограниченной ответственности. Я уже подумывал, грешным делом, о том, как бы нам из Швейцарии наладить импорт дырок для производства Элитного сыра… Эпоха тогда, вы помните, была переходная, закладывались основы «общества употребления», как я его тогда называл. А также постиндустриального общества – это такого, когда индустрии уже нет, а вот барахла – пожалуйста вам! – полны базары. И откуда что берется, никто в те времена особенно не спрашивал. Зато в части распределения и всяких товарно-денежных отношений, ему сопутствующих, тогда происходили различные коллизии. Накопление первоначального капитала сопровождалось разгулом страстей – почти античных. Но только, разумеется, на нашем родном, так сказать, субстанциальном и лексическом субстрате. Многие тогда подзалетали как фанера над Парижем. И всё же на этом фоне мне удавалось каким-то замысловатым образом находиться на гребне финансовой волны и коммерческого успеха довольно длительное время – а ну, как чуть ли не девять или даже десять месяцев!
Но вот, однажды, и я, как говорится, «попал под раздачу». Не буду рассказывать о ее деталях – дело было совершенно тривиальное. Просто одним пацанам очень понравилось то, что было у меня, и они настоятельно попросили меня, чтобы я им это отдал. Но поскольку у меня были на это совершенно другие виды, у нас с этими пацанами консенсуса не вышло, а наоборот – завязалась дискуссия, которая очень быстро приобрела исключительно острые формы, с драками, погромами, стрельбой и другими атрибутами нашей отечественной методологии решения деловых вопросов. Так я оказался в самом фокусе проблемы, для решения которой моим оппонентам (я их понимал!) уже не оставалось иных средств, как «пиф-паф! – ой-ой-ой!». Короче, и у меня не осталось другого выхода, как на время скрыться, лечь на дно, законспирироваться. Но так, чтобы от своего дела все-таки далеко не удаляться, держать его в поле зрения, и чтобы никто даже не догадывался о том, где я нахожусь.
Провел я сам с собою мозговой штурм: как же мне добиться такого идеально-незаметного состояния? Какую шапку-невидимку себе изобрести? И через некоторое время пришел я к парадоксальному выводу: мне на некоторое время ну просто необходимо превратиться в бомжа!
А что такое бомж?
Бомж, дорогие коллеги – субстанция, я бы сказал, трансцендентальная. Существование его иллюзорно. Некоторый опыт общения с этим сословием я имел. И был этот опыт аналогичным тому, чем занимался умный и талантливый Фенин Изя. Только, разумеется, не с Софочкой, а с бомжами.
Тут, как всегда безо всякого предисловия, в разговор вмешалась Феня:
– Вольдемар, а шё, такого опыта, как в Изи из Софочкой ты не имеешь? Не крути нам динаму – все равно тибе никто не поверит!
– Не сбивай меня, Феничка, а то я сам собьюсь! – ответствовал Вольдемар и, не ответив по существу на Фенин выпад, продолжил свой рассказ. – Мы заряжали бомжей на ответственную работу по анализу мусорников в нашем районе, который был разбит на участки. Все мусорники в нем были пронумерованы, все пункты приема бутылок нами контролировались, а все бомжи находились у нас на учете. Если появлялся кто-то новый (а это случалось довольно часто – ведь в то время социальная динамика была просто фантастической), мы его «интегрировали» в нашу систему. А кто не соглашался сразу – проводили с ним интенсивную воспитательную работу, добиваясь «правильного понимания политики партии».
Короче, коллеги, стал я готовиться к новой жизни в качестве бомжа. Самое сложное для меня в этом деле было – это внешний вид. Если кто из вас вызовет в памяти образ бомжа, то согласится со мной, что бомж в своей внешности имеет нечто чрезвычайно характерное, что отличает его от других людей».
В этом месте мы опять должны прерваться и сознаться, что это практически все, что осталось от рассказанной Вольдемаром Мистерии про Homo Lohus (как мы понимаем, про Человека Лоховатого – новый, по мнению Вольдемара, антропоидный вид). Вообще, Третий День оказался каким-то неудачным в смысле полноты его представления в Отчете.
« … физического насилия над собою я не боялся – владение восточными единоборствами делало меня почти неуязвимым в базарно-уличных конфликтах…», – эта, несколько загадочная, строчка, оставшаяся от Homo Lohus’а также была присоединена к материалам данной Мистерии, отнюдь не проясняя ее, а наоборот, привнося дополнительную интригу.
Далее текст был в основном утрачен, хотя злые языки утверждают, что его вырезали и засекретили во время изучения Экспериментального Наследия Комиссией согласно доброжелательной рекомендации Спилки Свидомого Большинства, которой (Спилке) он увиделся непатриотичным в те дни после судьбоносной победы над Феноменом и небывалого подъема гармоничного развития общества (как в одной отдельно взятой незалежной, суверенной, соборной, демократичной, правовой державе, так, возможно, и во всем остальном цивилизованном мире, исключая, понятно, москалей).
Случайно ли, с умыслом ли, но остались также некоторые отдельные листки, по содержанию которых можно было, правда, лишь догадываться о глубоком научном анализе Вопроса о Homo Lohus, освещенного Вольдемаром. Так, на одном из оставшихся листков было нечто вроде перечисления аспектов проблемы без пояснений и примечаний. Исследователи пришли к выводу, что эта страница отражает, что-то вроде плана, которому следовал повествователь:

ГОМО ЛОХУС.
Homo Lohus.
Время лохов.
Лох – как философская, социальная, психологическая, экономическая, этническая и т.д. категориальная единица.
Лох в исторической традиции и дискурсе постмодерна.
Топология, типология, таксономия и классификация лохов.
Как определить лоха?
Лохи и нелохи – их релятивизм.
Все лохи неплохи!
Лохи и кидалы; Кинуть лоха – святое (символ веры кидалы).
Лохотрон.
Образ и Понятие Лохотрона.
Место под Лохотроном.
Роль Лохотрона в мировой истории.
Вселенский Лохотрон.
Второй листок, также написанный от руки неровным почерком, привел в смятение самые глубокие умы нашего постФеноменального времени. Начертано на нем было следующее:
Я лоханулся и лоханусь
Ты лоханулся и лоханешься
Он лоханулся и лоханется
Она лоханулась и лоханется
Оно лоханулось и лоханется
Мы лоханулись и лоханемся
Вы лоханулись и лоханетесь
Они лоханулись и лоханутся
ВСЕ ЛОХАНУЛИСЬ И ЛОХАНУТСЯ!
Данная Парадигма была проанализирована выдающимися мыслителями, патриотами и другими органами с использованием самой современной методологии. В результате чего никакого мнения выработано не было. Но наиболее авторитетные склонялись к выводу, что именно в этой короткой Парадигме сокрыт шифр величайшей тайны нашего социального бытия. Некоторые, наирадикальнейшие, с пеной у рта отстаивали мнение, что здесь в афористической форме зашифрованы ответы на практически все вызовы нашего прошлого, настоящего, будущего, а также далекого плюсквамперфекта.
Как следует из того, что оказалось доступным более широкой Общественности, история о лохах и на самом деле оказалась актуальной для Реципиентов. Об этом можно судить по живейшему обсуждению самых разных ее аспектов, которое она вызвала у присутствующих. Большинство склонялось к мысли, что, как ни крути, а лохом все-таки надо родиться. И никакие ни высшие образования, ни защита диссертаций, ни приобретение звания «человек года» (или даже минуты) не помогут, знаете, по-настоящему, как следует, стать лохом, если не имеешь к этому генетической предрасположенности. Были высказаны и совершенно противоположные мнения, не менее убедительно аргументированные и достойно сформулированные. То есть, фактически было признано, что никакой опыт – ни исторический, ни житейский – оставшихся в живых ничему не учит.
Дискуссия о лохах и живые, непосредственные воспоминания и впечатления наших героев о сем занимательном предмете настолько захватили общество, что оно и не заметило, как наступил обеденный час. Только рассудительный и методичный Петро Кондратович, молча показав Вольдемару свои наручные часы и выразительно постучав по стеклу указательным пальцем, возвратил того к выполнению его непосредственных начальнических функций и Реципиенты, дискутируя на ходу о так заинтересовавшем их предмете, стали расходиться по своим помещениям.