Мистерия 32. Совершенно секретным образом излагающая вопрос об образовании Секретного Союза Сопротивления Реципиентов (СССР) (Глава 34)

– Слушай сюда, Вольдемарчик! Таки мине сдается, шо наши зверушки нас из отсюдова за просто так не випустят. Какое в тибе мнение за данного вопроса?

– Может быть, Феничка, может быть, – испытующе поглядев на нее, сказал Вольдемар.
– Шё там может быть! Да ты вспомни за Гомо Фугентиса! Шё-то у меня сильно плохие предчувствия за наши перспективы!
– Так что ты предлагаешь?
– Надо дать знать на волю, – тихо ответила Феня.
– Хорошенькое мне дело! А как это сделать, ты знаешь? С Охранопитеками сможешь договориться? Сама ведь вспомнила про Человека Бегущего. А связи-то у нас нет никакой.
– Есть связь! – совсем тихо произнесла Феня и еще тише добавила. – Я Изин мобильник таки заныкала у трусы, когда нас сюда везли. А они, лопухи, – шоб они нам были здоровы вместе со всеми ихними обществами по охране животных!, – ухами прохлопали.
– А как тебе это удалось? Ведь нас там обшманали со страшной силой как последних гадов, – тоже понизив голос, спросил Вольдемар.
– Ну, как, как! Я его туда, под самый низ запрятала – поближе до жопы, у промежуток, – совсем-совсем шепотом сказала Феня, – и скотчем приклеила.
– Феня, ты гений! – так же тихо ответил ей восхищенный Вольдемар. – Сейчас мы с тобой им устроим интифаду!
– Ой, Вольдемар! Токо не надо тут подымать кипеж! Надо, шоб все было тихо. Во-первых, мобила могла за это время и разрядиться, а зарядки в мине нема. Потом: а кому мине звонить? Кроме Изи, Зюни с его Софочкой и придурковатых Копытманов у мине никого нету. Изя, конечно, идише копф*, но он еще сильно зеленый для такого дела, как наше. А про остальных – вообще нечего воздух месить. А до Израиловки мобила никак не добьет, шоб наши маланцы** с тудова качнули за права человека. Да и объяснять им сильно долго надо. Поэтому шевельни мозгой: кому звякнуть в рельсу, шобы он з одного раза конкретно среагировал? И вытащил нас з этой обрыганной кичи.

* Идише копф – еврейская голова (идиш)
** Маланцы – евреи (одесск.)

– Спокойно, Феня! Сейчас разберемся. У меня тоже есть для тебя информация. Найден способ освобождения от Феномена.
– Иди ты! – шепотом воскликнула Феня. – Та не может быть! Ты, часом, не физдипишь?
– Не «физдиплю», – улыбнулся Вольдемар. – А ты угадай, кто этот способ нашел.
– Неужели из наших?
– Из наших.
Феня задумалась. На ее лице проступила усиленная работа интеллекта – физиономия приобрела отрешенно-бессмысленное выражение. Через некоторое время лицо ее прояснилось и она, бросив испытующий взгляд на Вольдемара, произнесла:
– Я сибе думаю так, шо это мал; я. Алена. Больше некому.
– Феня, ты еще раз гений! – снова восхитился Вольдемар.
– А шё ты думал – я тоже идише копф. Токо ты не спеши кричать за это на всю тюрьму. Давай сначала перетрем тему.
– Правильно, Феня.
– Ты вот шо, Вольдемар. Слушай сюда. Сначала предупреди мал; ю, шобы она тихо помолчала пока. Потом побалакай за этот вопрос з Буряком – это серьезный мужик, настоящий пуриц. Но ни в коем случае не говори Маркияну – он, придурок неадекватный, может викинуть такого коныка, шо все мы влетим и не вылетим. Ну, кто еще? Светка, наверн; э… С ней можно иметь дело. Да ты, наверн; э, вже имел? А? Факультативное, а? Ну, ладно, прощаю, живи. Тем более, шо ты, здается мине, вже и з Аленкой, да-а-а? Ах ты, куртизан такой пра-а-ацивный! Та-а-ак, и, здается, еще Сэмэн. И пока все. Ага, еще бабушка-старушка. Но из бабулькой потом – слабенькая она, еще зажмурится, не дай Бог, по ходу дела. И Шурка – тоже подождет. Шо то она в последнее время как больная на голову. Вроде все? Тю! Совсем забылася! Еще ж есть Пифагорович – Сократ. Но тут проблема. Он же ж у нас еле-еле поц. Знаешь шо – ему тоже пока не говори. А то будет всем нам Вечная Жизнь у Зоне Эксперимента.
– Феня, кстати про Маркияна. Ты знаешь, что он мне раскололся, куда и зачем его вызывали … когда это? Да! Пятого Дня, утром. Помнишь, с утра его не было и нам еще по радио объявили?
– Ну да, помню. Я еще сказала, шобы кто пошел посмотрел, шо там з ним. Може в него таки опять роги выросли.
– Вот-вот! Так его вызывали к самому Руководству – в какую-то из Личных Тайных Канцелярий. Помнишь, нам тогда радио пёрнуло: № шесть с половиной дробь шесть с половиной? И там знаешь про что допытывались?
– Про шо?
– Не нашел ли кто-либо из наших самостоятельно способа борьбы с Феноменологией. А Алена уже знала этот свой способ! Но никому еще не говорила. Она мне только сегодня утром сказала – первому.
– Ну да, ты в нас всегда любишь быть первым. Особенно из молоденькими девочками.
– Кроме шуток, Феня! – смутился Вольдемар. – Как они догадались – черт их знает! Хватанюк говорил, что у них какой-то прибор есть, который определяет уровень Феноменологии. И они, якобы, ему сказали, что прибор зарегистрировал несколько провалов. Вот они и возбудились, что кто-то тайно от них борется с Феноменологией. Только, якобы, этот ихний прибор не может точно определить, где эти провалы происходили. Они сначала грешили на Маркияна – ну, что это, мол, ему открылся Способ АнтиФеноменологический. Почему-то подумали, что он из нас самый ушлый. Придушили там его слегка – так, что он уписялся. Но информации никакой им не дал. Несмотря на то, что они сулили ему золотые горы, ну, и, конечно, показывали, как яйца между дверями зажимают. А всё почему? – потому что не знал наш Маркияша ни хрена. А то, паскуда, точно сдал бы Аленку.
– Ой, таки сдал бы, Вольдемар! Шоб он так жил, как писян волос, бандеровец закиримбасенный!
– И где это ты, Феня, такие слова достаешь? – улыбнулся Вольдемар.
– Из словарного запаса, – ответила мадам Рюкк-Зак. – Послушай, а чего это он вдруг токо тебе раскололся?
– Мне кажется, что он подумал, что Способ этот изобрел я. То есть, самый ушлый – это я. И я имею Способ, представляешь? И решил меня прокачать на вшивость. А я, во-первых, тогда еще вообще ничего не знал. А во-вторых, в любом случае ему ничего бы не рассказал. И, на всякий случай, я наплел ему, что ихний прибор, наверно, просто сбойнул. И что все это – фигня, ни черта не стоящая. И чтобы он положил на них вместе с ихним прибором. И что, может, вообще никакого прибора нету, а его просто берут на понт. И что давай и дальше рыгать спокойно – тут всего каких-то три-четыре дня осталось. И что с ихней стороны это сплошное нарушение Дисциплинарного Мониторинга в икс-игрек-йот значении и Свободы Слова. И что они еще ответят за превышение прерогатив – короче, успокоил маленького, как мог.
– Ну и шо? Он вспокоился?
– Думаю, что да. Так вот знаешь, Феня, – продолжил Вольдемар, – у меня складывается впечатление, что ты права. Не собираются они нас выпускать, даже если Проблема Феноменальная решена будет. То есть, Аленушкин Способ борьбы с нею оправдается. Потому что, как я теперь анализирую, без Феномена вся наша державная и политическая система рухнет в один момент.
– Как тот памятник говняный, про который Шура рассказывала!
– Совершенно верно. И поэтому будут они нас секретить со страшной силой. А может еще чего и похуже.
– Тем более, за Алену нельзя Хватанюку говорить. И этим тоже. – кивнув головою куда-то в сторону, сказала Феня. – А теперь, соображай, какой наш будет план.
– Во-первых, Феня, нужно, чтобы каждый – извини, Феня! – член нашего с тобою кружка …
– Шё ты извиняешься, Вольдемар? Это же ж очень хорошеее слово. Я его дико люблю!
– …гм…, нашего боевого ядра научился этому Способу – освоил его. Я его называю Внутренний Мониторинг – Вэ-Эм. Почему такое название – я тебе позже расскажу. Но перед тем, как мы начнем осваивать Вэ-Эм, сначала свяжусь по твоей мобиле с одним своим другом. Это такой боец, что завтра же здесь будут корреспонденты со всех каналов – российских, немецких, английских, французских и американских. И даже гондурасских.
– И израильских, Вольдемар, я тебя умоляю!
– И израильских, Феня. Дальше. Примотает вся оппозиция с Хакамадой и Каолицией во главе. Они хоть и грызутся между собою как две змеи, но для того, чтобы куснуть Гаранта, будут обниматься и целоваться как две любимые сестрички. А здесь дело такое, что не то, что куснуть, но и на импичмент квалифицированно зайти можно. Кроме того, уверен, что правозащитники всех мастей дружною толпою набегут. Им же пить-есть не нужно – дай только позащищать кого-нибудь. Качнуть, как ты говоришь, за права человека. Так они еще и миссию ОБСЕ сюда притарабанят. Теперь третье. Мы сейчас организуем из нашего боевого ядра Секретный Союз Сопротивления Реципиентов
– прекрасное название – СССР! – это те, кого ты перечислила. И начинаем резко осваивать Внутренний Мониторинг. У меня, Феня, почему-то нет ни капли сомнения, что получится у всех.
После этой беседы Вольдемар начал действовать. Сначала он шепнул несколько слов Алене (она так и светилась счастьем), после чего исчез буквально на несколько минут. Когда он вернулся, все уже рассаживались, кто где выбрал себе место. Вольдемар, стремительно подошел к Фене и, шепнув ей на ухо: «Все получилось, Феня! Все получилось! Приедут послезавтра! Все приедут!», уселся подле Буряка и принялся энергично что-то ему нашептывать на ухо. Феня изумленно смотрела на него. Она так и не поняла, когда, как и где ему удалось сделать звонок по мобильному телефону. Однако несмотря на стремительность Вольдемаровых перемещений, а может как раз благодаря им, они не остались незамеченными председательствующим на сегодняшнем собрании товарищем Маузером – Семеном Никифоровичем, который официальным тоном обратился к Вольдемару со словами:
– Послушайте, товарищ, а что это за бурную деятельность вы тут мне развели здесь?
Вольдемар, обладавший мгновенной реакцией, мгновенно среагировал и мгновенно же ответил:
– Послушайте, товарищ Маузер, а я вот тут давно интересуюсь здесь, и откуда у вас фамилия такая необычная «Товарищ Маузер»? Пролейте свет. А то вот Сократ, пан-товарищ Фригодный, тут утверждает здесь, что вы – чистокровный украинец, а фамилия – какая-то нездешняя. Прямо скажем: не тутэшняя фамилия. А может она и не ваша? А может это псевдоним? А? И шишка на лбу вашем за ночь выросла почему-то. Интересно, почему? Вон какая здоровая. Общественность – недоумевает! И тут, и здесь. Мне.
Семен Никифорович весь покраснел от сильного смущения, испуганно заморгал глазами и покрылся пятнами. Ему показалось, что Вольдемар каким-то непостижимым образом проник в тайну его снов. «Неужели разоблачен?!» – бухало в его голове, гупая и в сердце, и в печенки, и в пах. Беспомощно разводя руками по сторонам, он лихорадочно искал ответ на Вольдемаровы слова, так сильно взволновавшие его, и, как выброшенная на песок рыба, хватал ртом воздух. И тут в дискуссию несколько незапланированно и не совсем впопад, а точнее совсем невпопад включилась Александра Валерьяновна, которая, как показывал предыдущий опыт, всегда приходила на выручку в самых сложных положениях. Она начала говорить безо всякого предисловия и связи с предыдущим, тихим голосом, в котором было нечто, заставившее Реципиентов притихнуть.