Сказки Севера

Жителей Севера не удивить зимой. Пронизывающий холод, дни словно ночи и белый цвет, как символ всего.
В этой мгле, освещаемой лишь луной и звездами, берут начало силы, имена которых не часто произносятся вслух.

По рассказам я знала многих существ, но лично встречала лишь одно.
Это было очередной черной ночью. Жар домашнего огня грел, но не достаточно сильно, чтобы подарить глубокий сон. Мы с сестрой и собаками жались друг к другу, мама плела рыбацкие сети, а отец носился с жалкими сучьями.

В ту пору рыба совсем перевелась в наших краях, запасы подходили к концу. Но мама продолжала упрямо плести сети, а отец так же упрямо ходил к проруби вместе с другими мужчинами.

Детям запрещалось играть возле проруби, иначе придет Калопалинг и заберет их с собой под воду. Некоторые взрослые из деревни рассказывали, что видели его. Шкура как у тюленя, глаза смотрят вниз и уголки рта всегда опущены. На плече он носит сумку, в которой прячет похищенных детей. Говорят, его замечали около прорубей, сидящим на краю и болтающим ногами-ластами в воде, а рядом лежит сумка, из которой издается плач похищенных малышей.

Мы с сестрой никогда не играли у проруби. Больше любили кормить оленей, плести украшения и пересказывать истории, услышанные от других ребят.

Но та зима выдалась слишком холодной и голодной. Сестра совсем захворала и постоянно лежала у огня, закутанная во все найденные дома шкуры. Мама днем и ночью сидела возле нее и тоже постепенно угасала.

Тем вечером я возвращалась от оленей и увидела у входа в хижину маму с папой. Они отчаянно спорили, мама плакала. Отец обнимал ее и тоже плакал.

Ночью я не могла уснуть, как оказалось, чувствовала неладное.
Слышала, как мама дала сестре очередной отвар, и та впервые за долгое время начала дышать ровно.
Затем пришел отец, покрепче закутал её, взял на руки и понес из дому.

На утро он пришел уже без сестры.
Я плакала, требовала объяснений, но в ответ слышала только то, что так будет лучше. По красным глазам мамы было видно, что она отчаянно старается в это верить.

Прошли дни, и наступили чудеса. Рыба вернулась в наши края, да и остальная охота стала успешнее. Болезни прекратились, мы жили счастливо как никогда. Тогда мне все стало ясно: отец отнес родную дочь Калопалингу в обмен на сытую жизнь.

Я перестала разговаривать с ними, старалась меньше появляться дома. Мысли о сестре не давали покоя. В отражении карих оленьих глаз я видела наше совместное детство.

Однажды мама не выдержала моего молчания и решила покончить со своим. Она рассказала, что они и правда отдали сестру Калопалингу. Но не ради еды и теплых дней, а для того, чтобы спасти её саму.
Оказалось, что молвы про чудище- это лишь сказки, которыми взрослые оберегают детей от воды. Калопалинг и правда иногда похищает людей, но может и помочь больному ребенку, подарить ему жизнь.

Отец сказал, что я могу приходить к проруби и видеть сестру. Я со всех ног помчалась туда, просидела до вечера, но так и не дождалась.

Каждый день я проводила у проруби, пока однажды мне не повезло.
Я увидела сестру, которая играла на поверхности реки. Просила ее вернуться домой, но потом заметила Калопалинга. Он, как и рассказывали люди, сидел на краю проруби. Бледный, с полуприкрытыми глазами и в капюшоне. В руках с перепонками он держал веревку из водорослей, которая была привязана к моей сестре.

Увидев мой взгляд, она рассмеялась и поведала о том, как хорошо ей живется с Калопалингом. Он кормит и оберегает её и других детей. А видеться мы можем в дни её вылазок из-под воды.

Я поняла и простила родителей, с тех пор мы постоянно приходим к реке. Сестра выходит на берег раз в месяц, а Калопалинг всегда находится неподалеку- молча наблюдает полуприкрытыми глазами.