Берендей

— Бабушка, расскажи сказку! — попросила белокурая девочка лет семи, уютно свернувшись калачиком под одеялом.
— Про что ж вам рассказать-то? Про колобка?
— Только не про колобка! — запротестовал курчавый мальчик, лежа в кровати напротив сестры. — И не про Емелю, и не про Салтана! Расскажи что-нибудь новое!
— Что-нибудь новое хочешь? — задумчиво протянула старушка и опустилась в мягкое кресло-качалку, стоявшее между детскими кроватками, — Хорошо… Расскажу я вам одну историю. Передается она в нашей семье из уст в уста вот уже много столетий, и, как утверждал мой дед, слыхавший ее от своего деда, все в ней — чистейшая правда. Но решать, верить ли в нее или нет — дело, конечно же, ваше…

Так вот, случилось это давным-давно — во времена, когда Русь еще была разделена на десятки мелких княжеств, которые постоянно подвергались набегам кочевников. Эти набеги были похожи на нашествие саранчи или моровой язвы: после них не оставалось ничего, кроме выжженной земли и зловонных куч трупов, заваливавших опустевшие улицы некогда наполненных жизнью селений. Русские воины храбро сражались с врагом, но, ослабленные междоусобной борьбой, все чаще терпели поражения…
В такое-то мрачное время и жил на земле черниговской колдун-берендей по имени Белобор. Высокий старик с длинными седыми волосами и курчавой бородой, носивший потрепанное белое одеяние, перехваченное на поясе ремнем из вышитой рунами кожи. Несмотря на очевидно почтенный возраст, спина Белобора оставалась прямой, а поступь — твердой и решительной. Жил колдун в маленькой лачуге на краю леса, помогал захворавшим зверушкам да попавшим в беду человекам.
И вот однажды пожаловал к нему гость — высокий крепкий воин в сияющей кольчуге поверх богатой одежи.
— Здрав будь, хозяин, — поприветствовал он Белобора, уважительно склонив белокурую голову на пороге.
— И ты здрав будь, княжич, — отозвался колдун, окинув гостя быстрым внимательным взглядом.
— Ты меня знаешь? — удивился воин.
— Я много чего знаю, — тихо ответил старик.
Он помешал булькающую в котле зеленоватую похлебку и обернулся к гостю:
— Зачем пожаловал, княжич?
— Я пришел просить помощи, — склонив голову, сказал тот.
— Половцы снова распоясались? — догадался колдун.
Ратмир мрачно кивнул.
— Зря ты пришел, княжич, — вздохнул Белобор, — Стар я уже для битв.
— Я пришел просить не об этом.
Старик снова бросил проницательный взгляд на молодого воина и хмуро поджал губы.
— Ты не ведаешь, о чем просишь!
— Я слышал от отца, как вы бились с ним бок о бок! — горячо воскликнул княжич, — Он рассказывал, как в бою Вы обращались медведем и громили отряды врага! Никто не мог поразить Вас! Даже смертельные раны мгновенно затягивались на Вашей шкуре!..- Ратмир замолк и продолжил несколько секунд спустя — уже тихо, почти умоляюще, и без огня в глазах, — Я… Мне НУЖНО это… Без такого воина наше княжество не выдержит натиска надвигающейся орды половцев!
Белобор печально покачал головой:
— Я — берендей по крови. Медведь — это часть меня. Всегда был и будет… А ты — для тебя это станет проклятием. Многие обращенные берендеи сходили с ума. н в порыве ярости случайно убивали своих родных. А иные и вовсе оставались зверьми навечно… Нет, княжич, не проси меня об этом.
— Иного пути нет, Белобор, — решительно сдвинул брови Ратмир, — Иначе погибнет народ наш от рук поганых. Помоги. Сделай, что надобно.
Уступил колдун. Наложил на молодца заклятие, позволявшее ему обращаться зверем неуязвимым, что по силе превосходил любого медведя в три раза. Выступил он против половцев, и многих перебил. Оставшиеся устрашились такого врага. Бежали они восвояси, заключив с князем черниговским договор мирный.
Спокойное время настало, счастливое. Могучий заступник стал ненадобен. Зажил бы Ратмир теперь себе в радость, да не место оказалось берендею в княжеском тереме. Осерчаешь — и зверь дикий выйдет наружу, чего доброго еще людей простых али родных покалечит…
Собрал княжич свои пожитки, попрощался с родителями и братьями да отправился по миру странствовать, искать, где помощь его понадобится.
Много земель он объездил, много зла повидывал. Где разбойников разогнал, где упыря обратно на тот свет отправил… В общем, много лиходеев повстречал Ратмир к тому моменту, когда происходила наша история.
Было то в конце лета. Погода стояла жаркая, солнечная. Едет наш герой по лесу, пот утирает да от мошкары отмахивается. И слышит вдруг: кричит кто-то! Голос девичий. Зво-о-нкий такой. Встрепенулся Ратмир, пришпорил коня, да ломанулся на голос. Мчится он напролом через лес — только от деревьев успевает уворачиваться… И внезапно лес кончился.
Выскочил княжич на поляну — ровную такую, круглую. По краям ее деревья окружают скрюченные, иссохшиеся, а в центре, посреди пожухлой травы, столб стоит высокий.
К столбу тому девица привязана красная. Рубаха на ней белая в пол, волосы льняные распущены, по ветру треплются… Увидала она всадника, замолкла. В столб спиной вжалась, глаза только испуганно сверкают.
— Не бойся меня, девица, — ласково молвил Ратмир, спрыгивая с коня, — Я не причиню тебе вреда!
Одним взмахом меча перерубил он путы, связывавшие красавицу, и подошел ближе, дабы помочь ей встать. Однако, стоило ему приблизиться, как девушка отпрянула, закрыла лицо руками и истошно завопила.
— Н-н-не еш-ш-шь м-м-меня, — едва различимо пролепетала она, трясясь со страху.
— Не есть? Зачем мне есть-то тебя? — удивился княжич.
— Т-ты р-разве не б-берендей? — спросила девица, бросив на него подозрительный взгляд.
Ратмир опешил.
— Берендей. А ты почем знаешь?
— У нас все в деревне знают, что чужак завелся. Оборотень! По лесу в медвежьем облике бродит да людей честных лопает. А окромя тебя, я здесь чужаков уж пару лет не видывала!.. Да и глаза у тебя темные… медвежьи. Не трудно догадаться, что ты и есть тот душегуб! Пришел на ритуальный зов Колояра!
Княжич нахмурился, рывком поднял девушку на ноги и твердо посмотрел ей в глаза:
— Думай, что говоришь, девица! Я людей не ем! И здесь я токмо появился! Мимо по лесу ехал, да услыхал, как ты на помощь зовешь!..
Смерив притихшую девицу грозным взглядом, воин успокоился и отпустил ее. Она опасливо отскочила на пару шагов, оглядела его с головы до ног и спросила, склонив голову набок да подозрительно сузив свои голубые глазенки:
— Но ты… бер… берендей, говоришь? — страшное слово не далось ей с первого раза.
— Берендей. Но людей я не ем, — твердо сказал Ратмир. — У вас тута, похоже, свой собственный мишка имеется.
Красавица посмотрела на него исподлобья, прикинула, что терять ей все одно нечего делать, и что лучше уж поверить освободившему ее незнакомцу или хотя бы сделать такой вид.
— Ладно уж, поверю на слово… Спасибо за помощь тебе, путник!
— Не благодарствуй, — княжич разодрал остатки пут на ее запястьях и указал на деревянного истукана:
— Расскажи, лучше, что это? За что тебя так?
Девушка взглянула на идола и горько вздохнула.
— Беда у нас в деревне. Уж который год урожай плохой, скотина чахнет и мрет, люди болеют… Уже пятую неделю небо хмарится, а дождя все нет, — девица указала вверх, где Ратмир с удивлением увидел не ясное солнечное небо, которое распростерлось над лесом, где он ехал всего несколько минут назад, а тяжелые грозовые тучи, мрачно нависшие над самой землей. — А тут еще люди стали пропадать в лесу… Один из чудом выживших охотников, Прошка, говорит, мол, на его глазах двоих мужиков медведь подрал. Большой. Сильный. Слишком сильный… Берендей одним словом… Тут-то Колояр и взял слово. Мол, это все из-за того, что мы христианство приняли. Старых богов разгневали. Надо, мол, жертву им принести, дабы умилостивить…
— И что, все его сразу послушали? — мрачно нахмурил брови Ратмир.
— Не сразу. Он давно это говорит. Но после того, как узнали о берендее, посланнике Перуна, многие послушали…
— И твои родичи? — ужаснулся княжич.
— Нет, — девица мотнула головой, — Мы были против. За то меня и привязали тута на съедение медведю, а семью в избе заперли, чтоб не мешали…
Рука воина непроизвольно сжала рукоять меча, висевшего на поясе.
— Пойдем, красавица, покажешь, где твоя деревня находится…
Девушка бросила на него долгий пронзительный взгляд и поежилась,
— Не стоит тебе лезть туда. В нашей деревне хоть и не воины, но мужики крепкие и охотники умелые. Зашибут они тебя на раз.
Ратмир невесело усмехнулся:
— Ничего. И хуже бывало. Веди!
Девушка побуравила его с минуту сомнительным взглядом, а потом, не говоря боле ни слова, пошла в сторону лесистых холмов на востоке.
— Как тебя звать-то? — поинтересовался княжич, следуя за ней.
— Златояра, — ответила девушка, зябко потирая себя руками.
— А я — Ратмир, — просто представился княжич и накинул ей на плечи свой дорожный плащ.
Он предложил бы ей сесть на своего коня, да лес был здесь такой густой, что ехать по нему верхом было невозможно. Поэтому верный скакун следовал за своим хозяином налегке.
— Скажи-ка, Златояра, а откуда у вас идол взялся? Новый выстругали, али старый остался?
— Старый, — нехотя признала девушка, улыбкой поблагодарив за одолженный плащ, — Когда со столицы приехали крестить деревенских, не все этого хотели. Для видимости-то они на глазах дружины столкнули истукан в речку местную. А потом вытащили да поставили в лесу заново. На всякий случай… Молиться-то не молились, но иногда по привычке дичь ему носили, венки из цветов…
— Тяжело народу расставаться с привычным, — задумчиво промолвил Ратмир.
— А ты где родился — там сразу приняли новую веру?
— Да. При Владимире еще.
— Большое селение значит, — завистливо вздохнула Златояра, — До нас вона как долго шло.
— Из Чернигова я, — коротко ответил княжич.
— Из Чернигова?! — переспросила девица, восторженно округляя глаза, — Из самого Чернигова?! И каков он? Расскажи!!!
— Красивый он, — добродушно улыбнулся воин, глядя на ее по-детски живой интерес, — Терема там резные, нарядные. Собор пятиглавый есть — Спасо-Преображенский. Фасады его кирпичными орнаментными узорами украшены – менадрами, переплетениями, крестами…
Златояра слушала его, раскрыв рот, живо представляя себе описываемые красоты и задавая нескончаемые вопросы — о приметных особенностях города, о купцах и ярмарках, о нарядах богатых барышень и о городских развлечениях… Казалось, ей было интересно абсолютно все!.. Впрочем, особенно подталкивать Ратмира не было надобности: он и сам не заметил, как разговорился, и стал охотно рассказывать о дорогих его сердцу местах.
После Чернигова рассказал он ей о других городах княжества, о дивных белокаменных храмах и о мощных грозных крепостях, о бескрайних степях и о Новгороде Великом.
— Главный храм там — Собор Святой Софии. Огромный, глазом не объять. Сам белый, как снег, а купола золотые. На солнце пламенем так и горят — смотреть и больно, и любо одновре… — княжич раздвинул ветви на пути и осекся на полуслове, увидев, куда они пришли.
Стояли наши герои на вершине крутого холма, а внизу, зажатый между двумя возвышенностями, клубился густой туман. Сквозь его сероватую пелену с трудом можно было различить темнеющие крыши жилых домов и куполок местной церквушки, с отчаянием и надеждой вздымающей к небу животворящий крест…
— Моя деревня, — тихо произнесла Златояра, выглядывая в образованный молодцем проем в лесной завесе.
После рассказанных Ратмиром чудес, родное селение показалось ей еще более жалким и ничтожным, чем обычно. Она повела его по крутой петляющей дорожке вниз, и чем глубже они ныряли в туман, тем мрачнее становилась атмосфера вокруг.
Из вязкой сероватой дымки один за другим выступали отталкивающие силуэты приземистых избушек — маленьких, перекошенных и побуревших от одолевающих их плесени. Заборчики вокруг них повалились. Людей на улице не было. Из прохожих, нашим героям встретились только худая испуганная дворняжка да стайка тощих кур, едва переставляющих лапы в поисках червячка.
— Где твой дом? — вполголоса спросил Ратмир, хмуро оглядываясь по сторонам.
— На том конце деревни, возле церкви, — так же тихо ответила Златояра.
Словно в ответ на их разговор, туман в этот момент донес до них отзвуки чьих-то голосов. Шумела толпа.
Испуганно ахнув, бросилась девица вперед, а княжич — за ней.
Выбежали они на площадь деревенскую да встали как вкопанные. Видят — собралась здесь почитай вся деревня да разделилась на две неровные части. Одна на другую орет, вилами да топорами машет, — а кто чего хочет — непонятно.
— Тятька! — опознала Златояра одного из бородатых мужиков, что в меньшинстве толпились возле церкви, да бросилась к нему, расталкивая беснующийся народ.
— Тятька! Мати! Севка! — кинулась она в объятия к родным.
В толпе прокатился ропот удивления, а местами — возмущения.
— Златушка! Живая! Как ты здесь, милая? — запричитали между тем родители и брат спасенной.
— Я… Меня спасли… Вот он, — сообщила тормошимая со всех сторон девица и указала на стоявшего чуть в стороне княжича.
Все разом обернули свои головы к нему. Один из мужиков, что стоял в передних рядах противной стороны и был увешан языческими амулетами, недовольно нахмурил брови.
— Ты кто таков, чужеземец? — грозно рявкнул он и шагнул навстречу пришельцу, опираясь на резной посох. Поднявшуюся в груди волну злости жрец Перуна Колояр решил выплеснуть на чужака. — По какому праву лезешь куда не просят?
— Я — Ратмир, — холодно и громко произнес княжич, высокомерно вздернув подбородок и обвел твердым взглядом всех собравшихся, — Сын вашего князя — Игоря Черниговского. Так что, не советую говорить со мной в таком тоне. Дела этой деревни, как и любой другой в нашем княжестве, — мои дела.
— Княжич! Ратмир черниговский! — презрительно загоготал жрец, и его ехидный смех тут же подхватила толпа за спиной. — А что ж в такой потрепанной одёже? Да без дружины-то?
— Зубоскалить надо мной вздумал?- меч княжича в мгновение ока оказался угрожающе прижат к шее наглеца.
Улыбка резко испарилась с лица смутьяна, и он испуганно поднял руки вверх.
— Что Вы, что Вы! Да только сами-то посудите: одинокий странник в залатанной рубахе забредает в наше-то захолустье да называется сыном княжеским!.. Как же нам знать, правда то, али ложь?
Смерил Ратмир жреца холодным взглядом да медленно убрал меч от его шеи.
— Вот. Перстень с печаткой княжеской. Узнаешь?
Селяне хором ахнули да вытянули шеи свои, пытаясь разглядеть диковинную вещицу.
— Печать здесь, и правда, есть, — нехотя протянул Колояр, изучив протянутое ему украшение, — Да только откуда нам, простым людям, знать, княжеская ли она? И не украл ли ты ее у кого?
На этот раз не успел Ратмир до него дотянуться. По данному жрецом тайком знаку, бросились на княжича дюжие деревенские мужики с топорами да вилами. Только горстка тех, кто весь разговор молча жались к стенам церкви, поспешили к нему на подмогу.
— Братцы, да вы что?! Вдруг и правда княжича зашибете? Колояр, угомони их! — увещевал отец Златояры.
— Не княжич он. Самозванец! — ответил жрец, с хищным злорадством наблюдая за жестокой потасовкой со стороны.
Ратмир привык иметь дело с нечистью да воинами-захватчиками, но никак не со своими же крестьянами. Посему не сразу оценил он всю опасность ситуации. Пока княжич пытался их образумить и уворачивался от ударов, не нанося своих, один из мужиков подскочил к нему со спины и крепко вдарил его обухом топора по затылку. Другие мужики парой тяжелых ударов добили беднягу, уже пошатнувшегося от подлого удара со спины.
Ратмир упал.
Из толпы послышалась пара женских вскриков.
Златояра бросилась было к распростертому без движения воину, но ее предупредительно удержал отец.
— Не надо, дочка, не надо, — тихо молвил он.
— Действительно, не надо, — зловеще прищурился Колояр, мгновенно переведя на них свой ястребиный взор, — Этот самозванец сам виновен в своей участи. Не гоже у богов жертву отбирать!
Словно бы в подтверждение его слов, воздух вокруг содрогнулся от оглушительного грохота грома. Крестьяне испуганно вжали головы в плечи и похватались за сердца.
— Видите?!!! Гневается Перун! — пророкотал жрец.
— Что ж делать-то, Колояр, что ж делать-то? — запричитали селяне.
— Один выход у нас, братья! — жрец будто бы скрепя сердце вздохнул и указал посохом на семью Златояры, — Тащите их к идолу!



Первым, что увидел Ратмир, когда очнулся, было пепельно-серое небо, грузно нависшее над головою. Княжич воззрился на темные тучи, силясь понять, что происходит.
Сознание возвращалось к нему медленно. Воин обвел блуждающим взглядом хилые постройки вокруг, с трудом восстанавливая память.
«Лес… Привязанная к идолу жертва… Деревня… Сумасшедший ведун… Златояра! — вспышкой мелькнуло у него в мозгу, — Они же убьют ее!»
Подскочил воин резко на ноги, да тут же пошатнулся и едва снова не упал от пронзившей его тело боли. Страшная то была боль, жгучая. Повсюду.
Однако, не княжичу было жаловаться: обычный человек на его месте уже бы скончался. А убить берендея в бою не может никто. Любые раны на его теле заживают… Вот только, полученные в человеческом обличье — не так скоро, как в медвежьем…
Тяжело дыша, огляделся Ратмир вокруг трезвым взглядом. Чуть вдалеке заметил он двух людей. Один измазанный кровью крестьянин перебинтовывал голову другого куском грубой ткани. В лежавшем ничком пареньке узнал княжич брата Златояры.
Зажав ладонью собственную сеченую рану, подошел Ратмир к крестьянам. Оба воззрились на него с выражением непередаваемого ужаса на лицах.
— Ты ж помер, — онемевшими губами пролепетал тот, что поздоровее.
— Нет, как видишь,- хрипло ответил княжич, — Где все?
— Ушли.., — через силу выдавил брат Златояры, — Все ушли…
— Куда? — глаза Ратмира нетерпеливо блеснули в окружающей полутьме.
— Туда… к идолу.., — прохрипел паренек, махнув рукой в нужном направлении.
Княжич глянул в сторону уже знакомых холмов и кивнул.
— Понял!.. Вам помочь чем?
— Сами справимся, — отозвался лекарь.
— Иди! Спаси мою сестру! — умоляюще попросил Сева.
— Сделаю все возможное! — серьезно пообещал Ратмир и повернулся, чтобы уйти.

Тёмная ночь окутала жертвенную поляну. Собравшиеся вокруг идола крестьяне разожгли десятки факелов, пытаясь разогнать непроглядную тьму, сгустившуюся вокруг испуганной толпы.
Златояра, которую снова привязали к истукану, стояла молча, с гордо поднятой головой. Смирилась она уже со своей участью, в отличие от своих родителей.
Они тоже были тут. Избитые и крепко удерживаемые на месте своими соседями, вынуждены они были смотреть на жуткую казнь своей дочери.
— Братцы! Гришка! Малюта! Хорс! Помилуйте! Что ж вы творите-то?! Колояр!!!
— Ваша дочь отдаст жизнь, чтобы все мы могли жить, — невозмутимо отозвался жрец, — Это большая честь!
— Возьми меня заместо нее! — в отчаянии воскликнул отец бедняжки.
— Прости, Тихомир, — Колояр отвернулся от него и злобно уставился в глаза прекрасной жертвы, — Но боги предпочитают молодых незамужних девиц, а не их дряхлых отцов!
— Так вот в чем дело, да?! — презрительно фыркнула Златояра ему в лицо, — Незамужних. Поэтому ты выбрал меня? Потому что мой отец отказал тебе, когда ты приходил ко мне свататься?
— Надо было думать, кому отказываете! — очи Колояра сверкнули в свете факелов.
— Да лучше быть сожранной медведем, чем выйти за тебя, гадкий жук-навозник!
— Как тебе угодно! — прошипел он, — Я прослежу, чтобы на этот раз все прошло как должно.
Взмахнул Колояр кинжалом. Закричала девица от боли. Потекла из раны на землю густая алая кровь. Отступил жрец на пару шагов и забормотал древнее тайное заклинание.
В ответ на его призыв глаза истукана загорелись жутким зеленоватым огнём. Из открытого рта его повалил зловонный болотный туман. По земле пробежала дрожь. Лес за спиной истукана пришел в движение. Зашатались высокие дубы да ёлки, захрустели ломаемые ветки.
Рев послышался страшный, сопение звериное. Вымчался на опушку медведь грозный. Черный, как полуночная тень. Мощный. Злой.
Испугалися крестьяне, в кучку сбилися, молитвы шепчут.
Колояр с почтительным поклоном отступил задом к своим последователям.
Зыркнул на него медведь мимоходом да остановился возле привязанной к идолу обомлевшей жертвы.
— Прими наш дар, посланник Перуна! — взвыл жрец, воздев руки к небу. — Пощади наше селение! Защити! Прими эту девицу как жертву, приносимую с упованием на твою милость! Съешь ее, а нас не тронь!.. Съешь ее!!! — рявкнул Колояр под конец нетерпеливо да стукнул по земле посохом.
Взревел медведь оглушительно, оскалил пасть свою страшную, — и -недоуменно обернулся. С громогласным рыком вымчался на поляну еще один медведь. Крупный. Бурый. Свирепый.
Налетел он с разбегу на первого медведя, да сшиб его с ног. Покатились звери по земле, яростно кусая и царапая друг друга. Сотряслась поляна от их яростного рева и тяжелых ударов мощных лап.
Недоумение на лицах крестьян быстро сменилось ужасом, когда гигантский когтисто-меховой шар не на шутку схватившихся медведей двинулся на них. Побросав своё оружие, бросились селяне в рассыпную.
Остались на поляне только пара храбрецов, которые мигом забыли, что сами же и пригласили медведя отведать человечинки, да кинулись колоть зверей прихваченными с собой вилами. А кроме них – остались жрец да батя Златояры. Схватив оброненный кем-то топор, бросился Тихомир освобождать дочку. Рубанул он с размаху по веревкам, да опали путы к ногам девушки.
— Тятька! — порывисто обняла она его, заливаясь слезами.
— Не время, — отстранился отец.
В этот момент подняла Златояра глаза и на лице ее отразился ужас. Тихомир резко обернулся и увидел надвигающегося на них жреца. В одной руке длинный кинжал, в другой — тяжелый посох. Очи огнем горят.
— Беги в лес да мамку ищи! — сурово сказал Тихомир дочери, перехватывая топор поудобнее.
— Но…
— Беги, я сказал!!!
И Златояра побежала, путаясь онемевшими ногами в траве и поминутно оглядываясь назад. Отец неловко пытался дать отпор свирепо размахивающему оружием Колояру. Чуть вдали лежали то ли убитые, то ли просто раненые крестьяне-храбрецы. А над ними яростно дрались гигантские медведи, выглядевшие особенно жутко на фоне частых вспышек ослепляющих молний.
Сдавленный крик привлек внимание Златояры. Обернулась девица, и сердце ее замерло в груди. Отец. Позабыв о строгом наказе и здравом смысле, бросилась девушка обратно. Схватила выпавший из рук Тихомира топор и замахнулась на жреца, уже воздевшего нож над лежавшим без сознания противником.
Колояр легко уклонился от топора и в несколько сильных ударов посохом выбил оружие из рук девицы. Сшиб ее с ног. На губах жреца заиграла кровожадная улыбка. Кинжал ярко блеснул в свете мигнувшей молнии… И в этот момент Колояра снес в сторону бурый медведь.
Немногим ранее Ратмир (а как вы уже, несомненно, догадались, это был именно он) умудрился оглушить своего зубастого противника и выгадать себе пару свободных секунд. Одним ударом лапы выбил Ратмир из рук жреца кинжал и повалил на земь. Но тут в Ратмира вцепился пришедший в себя черный медведь. Воспользовавшись моментом, Колояр подхватил кинжал и с остервенением полоснул им несколько раз по отвлекшемуся княжичу.
Ратмир взревел. С одной стороны его плоть ожесточенно терзал рассвирепевший черный медведь, а с другой — обезумевший язычник. Ратмир метался между ними, пытаясь вырваться из железной хватки второго берендея, когда Колояр неожиданно отвлекся.
Заметил жрец краем глаза, что к нему по-тихоньку подбирается Златояра. Он метнул в девицу кинжал и, улучив момент, после того, как она чудом увернулась, подлетел ближе и выхватил из рук ее топор.
Ратмир дернулся было к девушке на помощь, но стоило ему отвлечься, как второй берендей окончательно подмял его под себя и вцепился в горло.
Это был конец.
В ярком свете озарившей поляну молнии увидела Златояра как днем перекошенное от злости лицо жреца и занесенное над ней лезвие топора…
Смерть была неминуема.
Но небеса распорядились иначе.
Мощный разряд молнии озарил небеса и ударил прямо в деревянного истукана, равнодушно взиравшего на все происходящее перед ним. Оглушительный грохот заставил воздух содрогнуться. Языческий идол треснул до самого подножия и тяжело ухнул вниз, придавив под собой своего ярого последователя.
Ратмир в этот момент изловчился и сбросил с себя одолевавшего его медведя. Но не успел княжич замахнуться на него когтистой лапой, как силуэт зверя расплылся и обернулся человеческим.
— Яшка? — ахнула Златояра.
Явившийся перед ними рослый крестьянин уставился неверяще на свои руки, ощупал себя и счастливо захохотал как дитя.
— Ушло проклятие! Помер колдун поганый! Ушло проклятие!!!
— Так вона кто на людей в лесу нападал! — тяжело прокряхтел очнувшийся Тихомир.
Златояра радостно взвизгнула и бросилась обнимать отца.
— То не я был! — замотал головой освобожденный берендей. — Не по доброй воле! Мною Колояр помыкал. Увидал я как-то, что он на поля наши порчу наводит. А он заметил меня да в зверя-то и превратил…
— Так что ж это получается? Неурожай да болезни он тоже навел, что ли?
— А то как же? — кивнул Яшка.
— Значит… теперь все хорошо будет? — с надеждой промолвила Златояра переводя взгляд с одного на другого.
В ответ на этот вопрос шлепнула ее по носу капелька дождя. Первая за столь долгое время.
Златояра весело засмеялась, расставила ладони в стороны и закружилась по поляне, ловя полившуюся сплошным потоком долгожданную влагу.
— Теперь все будет хорошо! — радостно пропела она.
— Обязательно! — с уверенной улыбкой подтвердил Ратмир, уже обернувшийся обратно человеком. — Теперь все непременно будет хорошо!

***

— Златушка! Милая моя! — радостно воскликнула мать Златояры, бросившись обнимать неожиданно появившуюся на пороге дочь. — Ты ли это?! Тебя и не узнать! Какая стала красавица!
Женщина отстранилась от дочки и оглядела ее со всех сторон. Молодая княжна весело засмеялась и закрутилась перед ней, демонстрируя расшитое золотом и драгоценными каменьями платье. Вслед за ней в избу зашёл Ратмир и двое маленьких пострелят.
— Вот, знакомьтесь, — сказала Златояра своим родителям. — Наши сорванцы: старшенький — Миролюб, а младшенький — Ростислав. Дети, это ваши бабушка с дедушкой!
Тихомир с Маланьей кинулись обнимать внучат, поохали, поахали, на стол стали накрывать.
— Ну что, дочка, как тебе Чернигов?
— Ой, красивый, мати, словами не опишешь! На обратном пути возьмем вас все-таки с собою!
— Ну ты придумаешь! Неча нам там делать-то! — со смешком отмахнулась Маланья. — Сами-то как здесь очутилися?
— Проездом, — ответила Златояра, отбирая у любопытного Ростислава ножик, — У князя смоленского наследник родился, — вот, едем поздравлять. Остальные в Гомеле остались, а мы решили к вам наведаться…
— Как ты, кстати, — обвыклась в семье княжеской? — понизив голос, спросила мать, — Не обижают тебя тама?
— Что ты! — улыбнулась Златояра. — Приняли как родную!.. Хотя, — зыркнула она озорно в сторону мужа, — они этого топтыгина побаиваются. Так что обижать его жену в любом случае не решились бы.
— Что, так и превращаешься в мишку-то? — с улыбкой полюбопытствовал Тихомир у зятя.
— Нечасто, — признался тот. — Недруги-то тепереча наши земли десятой стороной обходят. Так что, в основном, — в лесу на охоте, пока не видит никто. Да иногда — чтобы детей позабавить.
— Они так любят, когда он в косолапого превращается! — со смехом подтвердила жена, — Бегают за ним, от него, на спину залазят…
— А дядя Велеслав трясется от страха всегда! — весело вставил Миролюб.
— А мошет сесяс поиклаем? — маленький Ростислав с надеждой воззрился на отца.
— Не сейчас, сынок, — покачал головой Ратмир. — Вот выйдем на улицу, тогда можно будет… Как вы тут, кстати, в деревне поживаете-то? — обратился он к Тихомиру. — Я смотрю, избы новые понаставили, скотинка упитанная пасется…
— Все хорошо у нас, — ответил Тихомир, — После смерти Колояра покинули деревню все беды да несчастья. Посевы на полях ожили, люди да скотина болеть перестали. Селение расцвело прям на диво да разрослося.
— Деревня снова оправдывает свое название! Люболесье! — с улыбкой заметила Маланья.
— И правда! — согласился Тихомир…
Погостили у них Ратмир с семьею еще немного да поехали дальше. А через много лет, когда деревня разрослася да городом стала, приехал сюда уже взрослый Ростислав, да так тута и остался. С тех-то пор и живут наши предки на этой земле да передают эту историю из уст в уста. А теперь, вот, и вы этот сказ знаете!
Доброй ночи, медвежатки!
Бабушка поцеловала щечки уснувших внучат и вышла по-тихоньку из комнаты, мягко притворив за собой дверь. А детям всю ночь снилось, как по ночным улочкам бродит могучий богатырь, обращающийся медведем, и охраняет чуткий сон горожан…