Ловушка для друга (Враги - 5)
Возрастные ограничения 12+
Пальцы бесцеремонно скользнули по белоснежной коже, остановившись на маленьком родимом пятне в виде крыла бабочки, уютно устроившемся над его правой лопаткой. Я чувствовал, как вздрагивало, отзываясь на каждое прикосновение, напрягшееся тело Леама, а внезапно изменившийся голос шептал:
― Что ты творишь, Терри? Пощади… щекотно же, ― переливаясь странным, непривычно хриплым смехом.
Послушно замер, не отрывая глаз от разметавшейся по подушке золотистой косы, с тревогой рассматривая неровный багровый шрам на шее друга:
― Откуда? В прошлый раз, кажется, его не было…
Он вздохнул:
― Это случилось на той неделе, когда пробирался через бурелом в предгорье. Так устал, что потерял бдительность ― лесная кошка располосовала когтями плечо и шею, только чудом остался жив… Если бы не магия… а так всё ещё дышу.
Я хмыкнул:
― Уверен? Что-то кожа у тебя подозрительно холодная…
И снова этот смех, от которого всё тело покрылось мурашками:
― Раз я снюсь тебе, значит, ещё жив… Помню, как добрался до зимовья, и кто-то затащил меня внутрь дома. Наверное, лежу сейчас на лавке в бреду и вижу, как единственный друг не даёт мне спать…
Обиженно фыркнул:
― Ну и пожалуйста, спи… ― но надолго меня не хватило, и я дёрнул его за косу, ― так соскучился, Ле, уже два месяца прошло, а от тебя даже весточки нет. Бродишь непонятно где, только эти дурацкие сны и вижу, и то ― редко…
Лис снова тяжело вздохнул, пряча лицо в подушке:
― Прости, Терри, это единственное, что я сейчас могу: силы на исходе, возможно, это наша последняя встреча, во всяком случае, пока не найду проклятую «Золотую сеть».
Меня как молнией ударило, и я прижался щекой к густым светлым волосам:
― Что за настроение, Лисёнок? Не говори так ― ты должен её найти, должен. Я на коленях стоял перед командиром, умоляя поверить, что ты не предатель. Никогда ещё так не унижался, до сих пор не могу смотреть ему в глаза ― такой стыд… Весь отряд относится ко мне с подозрением, ― я замолчал, кусая губы, ― а, впрочем, если всё так уж безнадёжно ― просто беги, весной уйдёшь за перевал, а там они тебя не найдут. Главное, живи…
Леам вздрогнул, резко сбросив мои руки, голос наполнился болью и тоской:
― Серьёзно? Бежать как трус, всю жизнь прячась? Так ты думаешь о своём друге? В прошлой раз на меня напали, и пришлось дать бой. Это были не разбойники, Терри, а маги, причём ― чужие. Значит, я уже близко. Вся беда в том, что часть карты была у тех двоих, которых ты подстрелил. Мне тогда пришлось поторопиться, сам понимаешь…
Я охнул:
― Выходит, ты не знаешь точного места?
Он молчал, а я, вскочив, вытащил из сброшенной на пол куртки лист бумаги:
― Ай да капитан Шверг… Так вот зачем он дал посмотреть вещи, найденные у предателей, а сам ушёл на пару минут, якобы, по срочному делу. Взгляни, Лисёнок ― я сумел срисовать карту, как чувствовал, что пригодится…
Он сел, резко повернувшись, так что коса наотмашь ударила меня по щеке, и скривил губы:
― Пригодится, неужели? ― я с криком свалился с кровати на пол: дело было не в шрамах, уродливыми змейками рассекавших когда-то безупречную кожу друга ― с бледного, измождённого лица вместо глаз на меня смотрели пустые провалы, полные запекшейся крови…
Казалось, сверху что-то рухнуло, расплющив тело, а остатки воздуха забрал вопль:
― Ирма, паразитка, слезь, раздавишь же…
Пышногрудая дочка хозяйки дома, у которой я квартировал этой зимой, частенько делившая со мной постель, испуганно отпрянула, наконец, позволив дышать измученным лёгким. Её «нежный» голосок громкостью мог посрамить полковую трубу:
― Мой Господин! Вы так кричали, что я испугалась, не случилось ли чего с Вашей милостью…
Я со стоном поднялся с жаркой перины, растирая ушибленные рёбра:
― И потому решила придушить? Ну-ну, не плачь, дорогая, глупая вышла шутка… Иди к себе, пока мать не хватилась. Встану-ка сегодня пораньше, теперь всё равно не засну…
Всхлипывая, девчонка осторожно закрыла за собой дверь, а я, бормоча:
― Вот ведь корова, прости Господи, ― сел, схватившись за голову, ― бред, это просто бред. Не стоило вчера так напиваться…
На душе было скверно, впрочем, как и каждый божий день, проведённый в этом убогом городишке. На наше счастье, Твари в холодное время года не нападали, и капитан Шверг привёл свой отряд сюда, под относительно надёжные стены древней Пушты. Большинство офицеров до весны покинуло отряд, уехав в свои имения. Но я предпочёл остаться ― видеться с опостылевшей роднёй не хотелось, а до собственного поместья было слишком далеко. Да и что делать одному в опустевшем доме?
Облизав пересохшие губы, со вздохом оделся, не представляя, куда податься, когда на улице трескучий мороз, трактиры закрыты, как и паршивый городской бордель, а единственный друг сейчас в беде и далеко отсюда. Зимнее утро ещё не позолотило и края бездонного чёрного неба, за окном завывал, тонко повизгивая, ледяной ветер, предвестник скорой долгой вьюги…
И так изо дня в день. Боже, как же всё достало… Скорее бы весна с её безумным половодьем, ручьями грязи на одежде, противной сыростью в сапогах, вечно опухшим от простуды носом и долгожданными новыми приключениями на свою молодую… голову. Вынужденное безделье, как и постоянное ожидание странных, волнующих душу и тело снов о Леаме сводили меня с ума. Если в них была хоть доля правды, и Лисёнок пострадал… Никогда себе не прощу, что отпустил его одного скитаться в поисках призрачной удачи. Идиот, бесчувственная скотина…
Уверенный стук в дверь отвлёк меня от грустных мыслей, и я раздражённо рявкнул:
― Кого ещё принесла нелёгкая? Проваливай…
Скрипнули ржавые петли, и в жарко натопленную комнату ворвался свежий воздух, а вместе с ним и жизнерадостный голос Дара, командира разведчиков. Я был обязан ему жизнью и, честно говоря, привязался к этому немолодому, немногословному вояке, единственному человеку, с которым мог поговорить во время наших недолгих встреч, после того как отпустил Тимса навестить родню. Дар, в отличие от всех, не сидел на месте, всё время куда-то исчезая, и я искренне обрадовался его появлению на моём пороге.
― Смотри-ка, сынок, как чувствовал, что ты уже не спишь, потому и зашёл. Ишь, глаза-то сверкают ― значит, силы есть… Не закис ещё в этой глухомани? Я сейчас тебя взбодрю ― есть дело, нужен маг ― согласен поработать в разведке?
Надо ли говорить, как я обрадовался этому предложению. Он уже скинул припорошенный снегом плащ, сбросив его на спинку стула, и сел за стол. На голове топорщился «ёжик» коротких седых волос, глаза улыбались, а обычно бледные щёки так разрумянил мороз, что никому бы и в голову не пришло ― перед ним безнадёжно больной, чья жизнь могла оборваться в любую минуту…
Я поставил на стол принесённый Ирмой уже остывший морс, но, принюхавшись, Дар недовольно сморщился и, достав свою флягу, разлил крепкую брагу по кружкам.
― Дело серьёзное, Терри, без этой дряни не обойтись… Не буду тянуть. Лихим людишкам и зима не помеха ― шалят, мерзавцы, по округе, но моим разведчикам не привыкать. Да и в самом городе достаточно всякой дряни, хотя до последних дней местная стража кое-как справлялась. А вот пару недель назад начали пропадать люди, да так, что и следов не остаётся. Родственники бьют тревогу, исчезло уже шестеро, и не простые бедняки ― зажиточные горожане, в том числе чиновники и купцы.
Вот здешний мэр и попросил меня помочь страже, и, должен признаться, изучив дело, я сам в недоумении ― уверен, не обошлось без колдуна или ведьмы. Мы проверили всех известных «магов» обоего пола, да и местных умельцев тоже прошерстили. Те ещё слабаки ― погадать или навести порчу могут, но чтобы среди бела дня тело исчезло на глазах у родни ― кишка тонка, ― крякнув, он опрокинул в себя брагу, а я, сделав то же самое, задумался:
― Хотите, чтобы ещё раз всех проверил или поискал «потеряшек»?
Он посмотрел мне в глаза абсолютно трезвым взглядом:
― И то, и другое, Терри, но печёнкой чую, дело пахнет запретным колдовством. Связываться со святошами в красных рясах никому не хочется ― они же сейчас со своим усердием полгорода на костёр отправят. Нам это надо? Постарайся сам найти сволочь, что проводит человеческие жертвоприношения…
Я озабоченно почесал затылок:
― Опыта у меня нет, но попробую. А может, всё из-за выкупа?
Дар усмехнулся, выпив ещё:
― Нет, это так не делается, тут что-то другое… Впрочем, пойдём в казарму, посмотришь улики, может, вместе что и придумаем.
Мы шагнули за порог и по скрипучему снегу, двигаясь вдоль узкой, едва протоптанной в сугробах тропинки, добрались до места. Над миром парила зимняя ночь: морозный воздух наполнил лёгкие и, взбодрив, быстро выбил остатки сна из головы, а вот на душе вдруг стало тоскливо, словно кто-то шепнул на ухо:
― Пришла беда и по твою душу ― береги крылья, Ворон…
Миновав резво притоптывавшего от холода часового, окунулись в прохладную, пропитанную потом и табаком атмосферу казарм и, попетляв по узким коридорам, оказались в небольшом полутёмном помещении. Дар зажёг свечи, кивнув на лавку у стола со сваленными в кучу вещами. Я сел и начал кинжалом осторожно переворачивать груду тряпья:
― Что это, командир?
― Одежда пропавших людей: бедолаги исчезали, оставив все своё барахло, вплоть до исподнего. Как думаешь, под силу простому мошеннику провернуть такой трюк? То-то и оно…
Я принюхался:
― Знакомый аромат, не могу вспомнить… Кровь на одежде есть?
Он не успел ответить, потому что дверь распахнулась, впустив внутрь ядрёный запах чеснока и его обладателя ― запыхавшегося стражника с выпученными глазами, сразу же бросившегося к Дару:
― Господин, там, там… ― при виде меня он запнулся, испуганно пряча взгляд.
― Говори, Фрос, капитан Шверг приказал подключить Ворона к расследованию.
Однако тот продолжал мяться, нервно проблеяв:
― Пусть командир разведчиков сначала сам осмотрит находку, а потом уж…
Дар сгрёб его за грудки, зашипев в перекошенное от ужаса лицо:
― Веди обоих, расскажешь по дороге. А будешь припираться ― проветришься на крепостных воротах…
Понятливый Фрос всю дорогу не умолкал, и его визгливый голос почти довёл меня до ручки. Из этой болтовни я понял главное: тела похищенных нашлись случайно, причём все сразу ― не пошли хозяин трактира слугу в старый погреб, лежать бы несчастным там до весны. Чтобы добраться туда, пришлось попетлять по скользким тропинкам, и вскоре мои ноги совсем окоченели, спина и то, что пониже, покрылись синяками, а бедные зубы, дрожа, так и норовили прикусить замёрзший язык…
Но когда глаза увидели бледных до синевы людей, вповалку брошенных у винных полок, я на время забыл о боли и холоде. Тошнота скрутила желудок, и пришлось уговаривать себя, что всё в порядке, трупов, что ли, не видел ― всего-то безголовые опухшие тела…
Дар взял меня под руку:
― Иди-ка ты домой, Терри, сам разберусь, потом поговорим. Да и согреться тебе надо, ишь, скоро цветом сравнишься с ними… ― и он грустно кивнул в сторону погреба.
Но я заупрямился:
― Нет, надо сразу осмотреть, чтобы ничего не пропустить, ― и терпеливо перенёс всю процедуру извлечения бедняг на божий свет. Это некрасивое зрелище, в сущности, не дало ничего нового ― если не считать отсутствие голов, с трупами всё было в порядке.
Угрюмый Дар приказал отнести тела в покойницкую, заставив меня снова хлебнуть из фляги, и тут один из стражников подбежал к нам, держа в руках платок:
― Это было на дне…
На тряпке лежал… мой ритуальный кинжал, пропавший с ремня ещё пару недель назад. Надо ли говорить, что он был весь забрызган кровью. Я охнул, протянув к нему руку, но Дар остановил, поняв всё по моему растерянному виду:
― Знакомая вещица? Плохо, Терри… Конечно, такой штукой убить невозможно, разве что настучать по лбу, но для тебя это неважный поворот. Кто-то хочет подставить второго после Хорта Избранного, и пока у него всё получается…
Я чувствовал, что заливаюсь краской, но судьбе и этого показалось мало ― стражник швырнул к нашим ногам упиравшегося мальчишку:
― Паршивец твердит, что видел, как тип с косой тащил тело в погреб, как раз вчера, когда пропал ювелир… ― он покосился в сторону «подозрительного Избранного» и взялся за меч.
Дар поднял мальчишку за шкирку, заставив смотреть мне в лицо:
― Говори, не бойся ― это он отнёс Толстого Лу в погреб?
Тот вырвался, вытирая разбитый нос грязным рукавом:
― Да не знаю я, только со спины видел, но коса точно была. Светлая такая, почти белая… Тот тип лишь мельком оглянулся, я прям обмер от страха ― глазищи совсем чёрные… Одно слово ― демон, ― и он осенил себя охранным знаком.
Казалось, Дар облегчённо выдохнул:
― Не густо… Отправьте дурачка в казармы, я подробно с ним побеседую, ― при этих словах мальчишка захныкал, но стражник потащил его за собой, ― а ты, Терри, иди к себе и хорошенько подумай: когда и как пропал твой кинжал, кто тебя ненавидит сильнее всего и про остальное тоже не забудь. Ступай, из дома ― ни ногой, поставлю своего человека, пусть посторожит… ― он закашлялся, отводя взгляд, ― прости, сынок, у меня нет выбора. Поищу пока в городишке Избранного со светлой косой, как у твоего пропавшего приятеля… Кхе-кхе…
Я возвращался домой на негнущихся от холода и страха ногах. Казалось, все смотрят мне в спину с осуждением.
― Опять припомнят дружбу с беглым Лисом, и доказать, что он сейчас далеко, невозможно ― сам не знаю, куда его занесло. Боже, теперь точно не выкрутиться…
Не раздеваясь, бросился на кровать и, пережив несколько минут отчаяния, наконец, взял себя в руки. Щёки горели, а сердце стучало так, словно кубарем скатился с горки:
― Вот и всё, тебе конец, конец, конец…
С воплем запустив подушкой в стену, как зверь метался по комнате, теребя запутанную косу:
― Нет! Я вам не сдамся, сволочи ― не на того напали. Думай, Ворон, думай… ― пытаясь сесть на стул, в запале промахнулся и с грохотом свалился на пол, ― что же, так-перетак, вокруг творится? Какая-то похожая на Избранного дрянь приносит человеческие жертвы. А чтобы всё указывало на нас с Лисом ― мы же с ним друзья, а значит, сообщники ― подбрасывает похищенный в трактире кинжал. Вот идиот, пить надо меньше… Осталось подкупить «свидетеля», а можно даже проще ― припугнуть, и всё ― прощай, придурок Ворон, летай себе под перекладиной… Так, что ли? Да кому я нужен…
Задумавшись, побился головой о гладкую ножку стола, и мне не понравился ход мыслей:
― Нет, всё это слишком сложно… К чему мудрить? Добавить яд в вино или дубинкой в голову ― нет человека, нет проблем… А что, если разведчик прав ― вся кутерьма из-за запретной магии, а мы с Леамом ― просто пара идиотов, пригодных, чтоб свалить на нас вину? Логично… Но есть тут кое-что…
Я тяжело вздохнул, вспомнив почерневшие глаза Леама, читавшего надо мной исцеляющее заклинание. Похоже, Лис знаком с Запретным колдовством… Пусть даже так ― он далеко отсюда… Но подозрение не отпускало:
― Кто знает, где заучку носит… А вдруг?
Меня это взбесило:
― Дудки, Ле ― хороший парень, а заклинания не только убивают, но и спасают жизни ― это факт…
Очередной удар о стол оставил след на лбу, и, вздрогнув:
― Ё… как больно, ― я застонал:
― Ох, Терри, доверчивый ты бестолковый дурень, вспомни цветочный тонкий запах на брошенных вещах и светлую проклятую косу… Уверен, Дару не найти в городе второго Избранного-блондина. Неужели Лис здесь, и это его работа? Он же опасно ранен, и без карты надежда лишь на магию… ― в отчаянии я искал оправдание, и тут же себе возражал, ― враньё, Ле ― не такой…
Безумие достигло апогея, когда я с криком:
― Всё, больше не могу ― схожу с ума… ― с такой силой ударил ногой по столу, что стоявший на нём кувшин опрокинулся, и, окатив меня водой, полетел на пол. Перебирая черепки, я тихо засмеялся, сдувая чёлку с мокрого лица. Голос упал до шёпота:
― Опять ты вляпался в дерьмо, Лисёнок… За что мне это наказание? Никто не в праве забирать чужие жизни, никто. Придётся самому тебя остановить. И срочно, пока это не сделал Дар…
Я сжал осколок, бесстрастно глядя на стекающие капли крови, и, как только дверь скрипнула, швырнул его за спину:
― Вон! Убирайтесь прочь…
Негромкий звук шагов ударил мне по нервам ― присев на корточки, Дар осмотрел ладонь и замотал порез платком. Обычно строгий голос на этот раз звучал так непривычно мягко:
― Вставай, сынок… Вижу, у тебя уже есть версия, и, судя по приёму ― не из приятных, ― он устало вздохнул, а я напрягся, ― не стоит рубить с плеча и делать поспешные выводы. Давай вместе поймаем преступника и накажем его, кто бы он ни был.
Дар помог мне встать, усадив безвольное тело рядом с собой на кровать:
― Вот план: сделай амулет поиска и найди того, кто не ценит жизни других, какие бы цели он не ставил и чем бы не оправдывал свои поступки. Посмотрим на него, возможно, это не тот человек, на которого ты думаешь… Не падай духом, Терри, и соберись.
Я подавленно кивнул:
― Нужна одежда погибших и кое-что ещё…
Дар улыбнулся, дружески хлопая по плечу, пока я отводил в сторону несчастный взгляд:
― Опередил-таки… Попался ты, болван, в ловушку, как муха в мёд: хитрец-разведчик своё дело знает ― теперь, зараза, глаз с меня не спустит…
В остывшей комнате мне было даже жарко ― остаток ночи провозился с простейшим амулетом, нервничая и время от времени устраивая небольшие истерики с битьём посуды или раздачей пинков присланному Даром помощнику. Я, то вздыхал, стуча кулаком по лбу, то с тихим стоном заваливался на кровать:
― Да провалитесь все…
И делал это лишь для того, чтобы увидеть, как сочувственно качает головой ни на минуту не покинувший комнату Дар, когда-то обещавший сделать из меня настоящего «профи». Он и в самом деле при каждой встрече учил неопытного Ворона премудростям разведки, найдя во мне послушного ученика. Вот только, несмотря на уговоры, не разрешал называть себя Учителем, страшно смущаясь. И я сдался, глядя на него глазами преданного пса…
А теперь устраивал дешёвый балаган с одной лишь целью ― изобразить перед наставником сломленного жизнью человека, с ужасом ждущего, когда захлопнется созданная им ловушка для друга. Страдающий, измученный бедняжка, терзания и вздохи, всё такое… И, судя по печальному и «понимающему» лицу Учителя, мои старания, возможно, не пропали даром.
Конечно, можно было просто уложить его ударом табуретки, попробовав сбежать и подписав себе смертельный приговор. Однако, мне хватило ума отказаться от идиотской затеи, сразу перейдя к отвлекающим манёврам и незаметно добавив в амулет волос блондина и собственную кровь.
К рассвету мы оба так устали, что еле держались на ногах. Согрев остатки морса и от души плеснув себе особых капель, позвал напарника и с грустью наблюдал, как, обжигаясь, пьёт осторожный Дар, без колебаний выбравший «мою» посуду. Да кто бы сомневался…
Когда он замер, глядя в стену, расстроенно шепнул:
― Прости, Учитель, но так надо ― всего каких-то полминуты потерпи…
Меня трясло от страха, я спешил: решительно зажёг свечи у зеркала и, прочитав опасные слова, отправил сообщение, отчаянно надеясь, что Ле здесь нет. А за спиной, вставая с лавки, уже ворчал сердитый Дар:
― Ох, что за жизнь ― опять чуть не уснул… Пора, сынок, давай поторопись…
От напряжения тошнило, а внутренности закрутились в узел. Всё тело чесалось, хотелось немедленно сорвать прилипшую к спине рубашку, налившаяся тяжестью коса оттягивала голову назад… И всё-таки я справился, сказав:
― Внимательно смотри, сейчас начнётся…
Сквозь шёпот заклинания во тьме проступали нечёткие очертания двух фигур. Они расплывались как в летнем знойном мареве, дрожа бесформенной зыбкой массой. Ладонь разведчика впилась в моё плечо, но я дал знак:
―Терпение! ― и, тяжело дыша, он промолчал.
Через мгновение блестящая поверхность заискрилась, и смутные фигуры приблизились настолько, что без усилий я видел даже пятна на плащах. Мои глаза не отрывались от того, чьё тело вздрагивало как в припадке, а коротко постриженная голова раскачивалась взад-вперёд на толстой красной шее. Я вздрогнул, пошатнувшись, когда визгливая чужая речь разбила тишину, и, покоряясь ей, зажглись огни в пустых глазницах жутких черепов. Их было ровно шесть…
Приплясывая всё быстрее, маг двигался в такт заклинанию, и, поддаваясь колдовскому ритму, его напарник застонал, отбросив капюшон. Я чуть не закричал, увидев, как мчалась к полу светлая коса, срывая грубый плащ с покатых белых плеч. Холодная ладонь тотчас зажала рот, пока злой шёпот Дара обжигал висок:
― Молчи или умрёшь… ― его кинжал уже прижался к шее, позволив алому ручью доверчиво скользнуть ко мне на грудь.
Мне было всё равно… Глаза в слезах не отрывались от лопатки, ища на ней знакомое пятно ― приснившееся вчера «крыло летуньи». А между тем проклятая коса взметнулась вверх и, распустившись веером, закрыла спину, но, прежде чем её хозяин обернулся, я радостно вздохнул:
― Не он, не он…
Она была немолода и некрасива, с неровной грубой кожей и мужеподобными чертами, её налившийся тьмой взгляд пугал. Вцепившись в руку мага, колдунья прервала обряд, и мы увидели лицо встревоженного типа с такими же безумными глазами:
― Что происходит, Дори?
Она вздохнула:
― Опасность рядом, брат… ― но я опередил, ударив первым ― огонь стремительно прожёг её плечо. А дальше всё пошло совсем не так, как надо… Понятно ― бить надо было не в неё, но как прицелиться, когда у горла нож? Ответ «с той стороны» пришёл мгновенно, и, прячась от летающих осколков, я закричал:
― Они под нами, в подземелье; поспеши, и… к демонам тебя, Дар, убери кинжал!
Дар действовал мгновенно ― не замечая крови на лице, рванулся к двери, за которой ждал отряд. Я слышал звучные команды командира, скрип снега, топот ног и видел вспышки факелов на фоне разгоравшейся зари. Мне было глубоко плевать на эту суету и местного счастливого придурка, чей голос растворился в рёве обезумевшей толпы:
― Ведут, ведут обоих! Так это ж сволочь Фрос с безумною сестрицей… Забить камнями и пытать проклятых ― тащите хворост, на костёр их, на костёр…
Я так устал, что сил хватило только на то, чтобы, сидя за столом, уронить голову на порезанные осколками стекла руки. Слёзы безвольно стекали на рукав, но губы улыбались:
― Это был не ты, Ле… Как только, идиот, посмел подумать…
Дверь хлопнула, но я не повернулся и не поднял головы. Рядом на лавку, тяжело дыша, опустился Дар ― он пах морозом, кровью и, почему-то, хвоей. Рука разведчика, забыв про все запреты, тихонько гладила меня по волосам, а виноватый голос звучал в тиши потерянно и грустно:
― Ты злишься, Терри? Понимаю… Прости за подозрения и нож ― вот ведь тупой осёл, опять переборщил… Скажи, что сделать для тебя, сынок?
Я спрятал мокрое лицо в ладонях и сам похолодел от жёстких слов:
― Не называй меня так больше никогда…
Он промолчал, и я представил, как сгорбилась его спина и горько сжались губы. Но, прежде чем покорно выйти, Дар обнял мои плечи, накинув что-то сверху ― пушистый мех защекотал лицо. Я сунул руки в рукава лохматой шубы и, шмыгая опухшим носом, напялил на ноги большие сапоги ― огромный «меховой сугроб» забрался на кровать, бурча себе под нос:
― Ну что я за безмозглый идиот? Как можно не ценить друзей, разбрасываясь ими?
Мне снилась вьюга за окном лесной сторожки. В полутёмной комнате уютно потрескивали дрова в печи, и Лис держал раскрытую книгу, внимательно её листая. Друг что-то бормотал, то и дело поправляя старое, длинное одеяло, из-под которого торчали худые щиколотки. Я смотрел на его опущенные плечи, каждый раз вздрагивавшие от хриплого кашля, и сердце невольно сжималось:
― Почему не сказал, что болен, глупый? ― рука привычно потянулась, чтобы его обнять, но ощутила только призрачный барьер. На этот раз не он, я сам ворвался в сон…
А Лис гостей не ждал и никого не видел… Но, видимо, почувствовал мой зов, и тут же вспыхнули две чёрные свечи. Ожившая коса змеёй метнулась к горлу, сжав шею страшным золотым кольцом. Он повернулся, захрипев, и книга выпала из бледных тонких пальцев. Наполненные тьмой глаза смотрели в пустоту, а губы дрогнули:
― Спасибо, Терри, что предупредил… ― но я услышал:
― Помоги мне, друг…
P.S. Рассказ входит в цикл «Мир Избранных».
― Что ты творишь, Терри? Пощади… щекотно же, ― переливаясь странным, непривычно хриплым смехом.
Послушно замер, не отрывая глаз от разметавшейся по подушке золотистой косы, с тревогой рассматривая неровный багровый шрам на шее друга:
― Откуда? В прошлый раз, кажется, его не было…
Он вздохнул:
― Это случилось на той неделе, когда пробирался через бурелом в предгорье. Так устал, что потерял бдительность ― лесная кошка располосовала когтями плечо и шею, только чудом остался жив… Если бы не магия… а так всё ещё дышу.
Я хмыкнул:
― Уверен? Что-то кожа у тебя подозрительно холодная…
И снова этот смех, от которого всё тело покрылось мурашками:
― Раз я снюсь тебе, значит, ещё жив… Помню, как добрался до зимовья, и кто-то затащил меня внутрь дома. Наверное, лежу сейчас на лавке в бреду и вижу, как единственный друг не даёт мне спать…
Обиженно фыркнул:
― Ну и пожалуйста, спи… ― но надолго меня не хватило, и я дёрнул его за косу, ― так соскучился, Ле, уже два месяца прошло, а от тебя даже весточки нет. Бродишь непонятно где, только эти дурацкие сны и вижу, и то ― редко…
Лис снова тяжело вздохнул, пряча лицо в подушке:
― Прости, Терри, это единственное, что я сейчас могу: силы на исходе, возможно, это наша последняя встреча, во всяком случае, пока не найду проклятую «Золотую сеть».
Меня как молнией ударило, и я прижался щекой к густым светлым волосам:
― Что за настроение, Лисёнок? Не говори так ― ты должен её найти, должен. Я на коленях стоял перед командиром, умоляя поверить, что ты не предатель. Никогда ещё так не унижался, до сих пор не могу смотреть ему в глаза ― такой стыд… Весь отряд относится ко мне с подозрением, ― я замолчал, кусая губы, ― а, впрочем, если всё так уж безнадёжно ― просто беги, весной уйдёшь за перевал, а там они тебя не найдут. Главное, живи…
Леам вздрогнул, резко сбросив мои руки, голос наполнился болью и тоской:
― Серьёзно? Бежать как трус, всю жизнь прячась? Так ты думаешь о своём друге? В прошлой раз на меня напали, и пришлось дать бой. Это были не разбойники, Терри, а маги, причём ― чужие. Значит, я уже близко. Вся беда в том, что часть карты была у тех двоих, которых ты подстрелил. Мне тогда пришлось поторопиться, сам понимаешь…
Я охнул:
― Выходит, ты не знаешь точного места?
Он молчал, а я, вскочив, вытащил из сброшенной на пол куртки лист бумаги:
― Ай да капитан Шверг… Так вот зачем он дал посмотреть вещи, найденные у предателей, а сам ушёл на пару минут, якобы, по срочному делу. Взгляни, Лисёнок ― я сумел срисовать карту, как чувствовал, что пригодится…
Он сел, резко повернувшись, так что коса наотмашь ударила меня по щеке, и скривил губы:
― Пригодится, неужели? ― я с криком свалился с кровати на пол: дело было не в шрамах, уродливыми змейками рассекавших когда-то безупречную кожу друга ― с бледного, измождённого лица вместо глаз на меня смотрели пустые провалы, полные запекшейся крови…
Казалось, сверху что-то рухнуло, расплющив тело, а остатки воздуха забрал вопль:
― Ирма, паразитка, слезь, раздавишь же…
Пышногрудая дочка хозяйки дома, у которой я квартировал этой зимой, частенько делившая со мной постель, испуганно отпрянула, наконец, позволив дышать измученным лёгким. Её «нежный» голосок громкостью мог посрамить полковую трубу:
― Мой Господин! Вы так кричали, что я испугалась, не случилось ли чего с Вашей милостью…
Я со стоном поднялся с жаркой перины, растирая ушибленные рёбра:
― И потому решила придушить? Ну-ну, не плачь, дорогая, глупая вышла шутка… Иди к себе, пока мать не хватилась. Встану-ка сегодня пораньше, теперь всё равно не засну…
Всхлипывая, девчонка осторожно закрыла за собой дверь, а я, бормоча:
― Вот ведь корова, прости Господи, ― сел, схватившись за голову, ― бред, это просто бред. Не стоило вчера так напиваться…
На душе было скверно, впрочем, как и каждый божий день, проведённый в этом убогом городишке. На наше счастье, Твари в холодное время года не нападали, и капитан Шверг привёл свой отряд сюда, под относительно надёжные стены древней Пушты. Большинство офицеров до весны покинуло отряд, уехав в свои имения. Но я предпочёл остаться ― видеться с опостылевшей роднёй не хотелось, а до собственного поместья было слишком далеко. Да и что делать одному в опустевшем доме?
Облизав пересохшие губы, со вздохом оделся, не представляя, куда податься, когда на улице трескучий мороз, трактиры закрыты, как и паршивый городской бордель, а единственный друг сейчас в беде и далеко отсюда. Зимнее утро ещё не позолотило и края бездонного чёрного неба, за окном завывал, тонко повизгивая, ледяной ветер, предвестник скорой долгой вьюги…
И так изо дня в день. Боже, как же всё достало… Скорее бы весна с её безумным половодьем, ручьями грязи на одежде, противной сыростью в сапогах, вечно опухшим от простуды носом и долгожданными новыми приключениями на свою молодую… голову. Вынужденное безделье, как и постоянное ожидание странных, волнующих душу и тело снов о Леаме сводили меня с ума. Если в них была хоть доля правды, и Лисёнок пострадал… Никогда себе не прощу, что отпустил его одного скитаться в поисках призрачной удачи. Идиот, бесчувственная скотина…
Уверенный стук в дверь отвлёк меня от грустных мыслей, и я раздражённо рявкнул:
― Кого ещё принесла нелёгкая? Проваливай…
Скрипнули ржавые петли, и в жарко натопленную комнату ворвался свежий воздух, а вместе с ним и жизнерадостный голос Дара, командира разведчиков. Я был обязан ему жизнью и, честно говоря, привязался к этому немолодому, немногословному вояке, единственному человеку, с которым мог поговорить во время наших недолгих встреч, после того как отпустил Тимса навестить родню. Дар, в отличие от всех, не сидел на месте, всё время куда-то исчезая, и я искренне обрадовался его появлению на моём пороге.
― Смотри-ка, сынок, как чувствовал, что ты уже не спишь, потому и зашёл. Ишь, глаза-то сверкают ― значит, силы есть… Не закис ещё в этой глухомани? Я сейчас тебя взбодрю ― есть дело, нужен маг ― согласен поработать в разведке?
Надо ли говорить, как я обрадовался этому предложению. Он уже скинул припорошенный снегом плащ, сбросив его на спинку стула, и сел за стол. На голове топорщился «ёжик» коротких седых волос, глаза улыбались, а обычно бледные щёки так разрумянил мороз, что никому бы и в голову не пришло ― перед ним безнадёжно больной, чья жизнь могла оборваться в любую минуту…
Я поставил на стол принесённый Ирмой уже остывший морс, но, принюхавшись, Дар недовольно сморщился и, достав свою флягу, разлил крепкую брагу по кружкам.
― Дело серьёзное, Терри, без этой дряни не обойтись… Не буду тянуть. Лихим людишкам и зима не помеха ― шалят, мерзавцы, по округе, но моим разведчикам не привыкать. Да и в самом городе достаточно всякой дряни, хотя до последних дней местная стража кое-как справлялась. А вот пару недель назад начали пропадать люди, да так, что и следов не остаётся. Родственники бьют тревогу, исчезло уже шестеро, и не простые бедняки ― зажиточные горожане, в том числе чиновники и купцы.
Вот здешний мэр и попросил меня помочь страже, и, должен признаться, изучив дело, я сам в недоумении ― уверен, не обошлось без колдуна или ведьмы. Мы проверили всех известных «магов» обоего пола, да и местных умельцев тоже прошерстили. Те ещё слабаки ― погадать или навести порчу могут, но чтобы среди бела дня тело исчезло на глазах у родни ― кишка тонка, ― крякнув, он опрокинул в себя брагу, а я, сделав то же самое, задумался:
― Хотите, чтобы ещё раз всех проверил или поискал «потеряшек»?
Он посмотрел мне в глаза абсолютно трезвым взглядом:
― И то, и другое, Терри, но печёнкой чую, дело пахнет запретным колдовством. Связываться со святошами в красных рясах никому не хочется ― они же сейчас со своим усердием полгорода на костёр отправят. Нам это надо? Постарайся сам найти сволочь, что проводит человеческие жертвоприношения…
Я озабоченно почесал затылок:
― Опыта у меня нет, но попробую. А может, всё из-за выкупа?
Дар усмехнулся, выпив ещё:
― Нет, это так не делается, тут что-то другое… Впрочем, пойдём в казарму, посмотришь улики, может, вместе что и придумаем.
Мы шагнули за порог и по скрипучему снегу, двигаясь вдоль узкой, едва протоптанной в сугробах тропинки, добрались до места. Над миром парила зимняя ночь: морозный воздух наполнил лёгкие и, взбодрив, быстро выбил остатки сна из головы, а вот на душе вдруг стало тоскливо, словно кто-то шепнул на ухо:
― Пришла беда и по твою душу ― береги крылья, Ворон…
Миновав резво притоптывавшего от холода часового, окунулись в прохладную, пропитанную потом и табаком атмосферу казарм и, попетляв по узким коридорам, оказались в небольшом полутёмном помещении. Дар зажёг свечи, кивнув на лавку у стола со сваленными в кучу вещами. Я сел и начал кинжалом осторожно переворачивать груду тряпья:
― Что это, командир?
― Одежда пропавших людей: бедолаги исчезали, оставив все своё барахло, вплоть до исподнего. Как думаешь, под силу простому мошеннику провернуть такой трюк? То-то и оно…
Я принюхался:
― Знакомый аромат, не могу вспомнить… Кровь на одежде есть?
Он не успел ответить, потому что дверь распахнулась, впустив внутрь ядрёный запах чеснока и его обладателя ― запыхавшегося стражника с выпученными глазами, сразу же бросившегося к Дару:
― Господин, там, там… ― при виде меня он запнулся, испуганно пряча взгляд.
― Говори, Фрос, капитан Шверг приказал подключить Ворона к расследованию.
Однако тот продолжал мяться, нервно проблеяв:
― Пусть командир разведчиков сначала сам осмотрит находку, а потом уж…
Дар сгрёб его за грудки, зашипев в перекошенное от ужаса лицо:
― Веди обоих, расскажешь по дороге. А будешь припираться ― проветришься на крепостных воротах…
Понятливый Фрос всю дорогу не умолкал, и его визгливый голос почти довёл меня до ручки. Из этой болтовни я понял главное: тела похищенных нашлись случайно, причём все сразу ― не пошли хозяин трактира слугу в старый погреб, лежать бы несчастным там до весны. Чтобы добраться туда, пришлось попетлять по скользким тропинкам, и вскоре мои ноги совсем окоченели, спина и то, что пониже, покрылись синяками, а бедные зубы, дрожа, так и норовили прикусить замёрзший язык…
Но когда глаза увидели бледных до синевы людей, вповалку брошенных у винных полок, я на время забыл о боли и холоде. Тошнота скрутила желудок, и пришлось уговаривать себя, что всё в порядке, трупов, что ли, не видел ― всего-то безголовые опухшие тела…
Дар взял меня под руку:
― Иди-ка ты домой, Терри, сам разберусь, потом поговорим. Да и согреться тебе надо, ишь, скоро цветом сравнишься с ними… ― и он грустно кивнул в сторону погреба.
Но я заупрямился:
― Нет, надо сразу осмотреть, чтобы ничего не пропустить, ― и терпеливо перенёс всю процедуру извлечения бедняг на божий свет. Это некрасивое зрелище, в сущности, не дало ничего нового ― если не считать отсутствие голов, с трупами всё было в порядке.
Угрюмый Дар приказал отнести тела в покойницкую, заставив меня снова хлебнуть из фляги, и тут один из стражников подбежал к нам, держа в руках платок:
― Это было на дне…
На тряпке лежал… мой ритуальный кинжал, пропавший с ремня ещё пару недель назад. Надо ли говорить, что он был весь забрызган кровью. Я охнул, протянув к нему руку, но Дар остановил, поняв всё по моему растерянному виду:
― Знакомая вещица? Плохо, Терри… Конечно, такой штукой убить невозможно, разве что настучать по лбу, но для тебя это неважный поворот. Кто-то хочет подставить второго после Хорта Избранного, и пока у него всё получается…
Я чувствовал, что заливаюсь краской, но судьбе и этого показалось мало ― стражник швырнул к нашим ногам упиравшегося мальчишку:
― Паршивец твердит, что видел, как тип с косой тащил тело в погреб, как раз вчера, когда пропал ювелир… ― он покосился в сторону «подозрительного Избранного» и взялся за меч.
Дар поднял мальчишку за шкирку, заставив смотреть мне в лицо:
― Говори, не бойся ― это он отнёс Толстого Лу в погреб?
Тот вырвался, вытирая разбитый нос грязным рукавом:
― Да не знаю я, только со спины видел, но коса точно была. Светлая такая, почти белая… Тот тип лишь мельком оглянулся, я прям обмер от страха ― глазищи совсем чёрные… Одно слово ― демон, ― и он осенил себя охранным знаком.
Казалось, Дар облегчённо выдохнул:
― Не густо… Отправьте дурачка в казармы, я подробно с ним побеседую, ― при этих словах мальчишка захныкал, но стражник потащил его за собой, ― а ты, Терри, иди к себе и хорошенько подумай: когда и как пропал твой кинжал, кто тебя ненавидит сильнее всего и про остальное тоже не забудь. Ступай, из дома ― ни ногой, поставлю своего человека, пусть посторожит… ― он закашлялся, отводя взгляд, ― прости, сынок, у меня нет выбора. Поищу пока в городишке Избранного со светлой косой, как у твоего пропавшего приятеля… Кхе-кхе…
Я возвращался домой на негнущихся от холода и страха ногах. Казалось, все смотрят мне в спину с осуждением.
― Опять припомнят дружбу с беглым Лисом, и доказать, что он сейчас далеко, невозможно ― сам не знаю, куда его занесло. Боже, теперь точно не выкрутиться…
Не раздеваясь, бросился на кровать и, пережив несколько минут отчаяния, наконец, взял себя в руки. Щёки горели, а сердце стучало так, словно кубарем скатился с горки:
― Вот и всё, тебе конец, конец, конец…
С воплем запустив подушкой в стену, как зверь метался по комнате, теребя запутанную косу:
― Нет! Я вам не сдамся, сволочи ― не на того напали. Думай, Ворон, думай… ― пытаясь сесть на стул, в запале промахнулся и с грохотом свалился на пол, ― что же, так-перетак, вокруг творится? Какая-то похожая на Избранного дрянь приносит человеческие жертвы. А чтобы всё указывало на нас с Лисом ― мы же с ним друзья, а значит, сообщники ― подбрасывает похищенный в трактире кинжал. Вот идиот, пить надо меньше… Осталось подкупить «свидетеля», а можно даже проще ― припугнуть, и всё ― прощай, придурок Ворон, летай себе под перекладиной… Так, что ли? Да кому я нужен…
Задумавшись, побился головой о гладкую ножку стола, и мне не понравился ход мыслей:
― Нет, всё это слишком сложно… К чему мудрить? Добавить яд в вино или дубинкой в голову ― нет человека, нет проблем… А что, если разведчик прав ― вся кутерьма из-за запретной магии, а мы с Леамом ― просто пара идиотов, пригодных, чтоб свалить на нас вину? Логично… Но есть тут кое-что…
Я тяжело вздохнул, вспомнив почерневшие глаза Леама, читавшего надо мной исцеляющее заклинание. Похоже, Лис знаком с Запретным колдовством… Пусть даже так ― он далеко отсюда… Но подозрение не отпускало:
― Кто знает, где заучку носит… А вдруг?
Меня это взбесило:
― Дудки, Ле ― хороший парень, а заклинания не только убивают, но и спасают жизни ― это факт…
Очередной удар о стол оставил след на лбу, и, вздрогнув:
― Ё… как больно, ― я застонал:
― Ох, Терри, доверчивый ты бестолковый дурень, вспомни цветочный тонкий запах на брошенных вещах и светлую проклятую косу… Уверен, Дару не найти в городе второго Избранного-блондина. Неужели Лис здесь, и это его работа? Он же опасно ранен, и без карты надежда лишь на магию… ― в отчаянии я искал оправдание, и тут же себе возражал, ― враньё, Ле ― не такой…
Безумие достигло апогея, когда я с криком:
― Всё, больше не могу ― схожу с ума… ― с такой силой ударил ногой по столу, что стоявший на нём кувшин опрокинулся, и, окатив меня водой, полетел на пол. Перебирая черепки, я тихо засмеялся, сдувая чёлку с мокрого лица. Голос упал до шёпота:
― Опять ты вляпался в дерьмо, Лисёнок… За что мне это наказание? Никто не в праве забирать чужие жизни, никто. Придётся самому тебя остановить. И срочно, пока это не сделал Дар…
Я сжал осколок, бесстрастно глядя на стекающие капли крови, и, как только дверь скрипнула, швырнул его за спину:
― Вон! Убирайтесь прочь…
Негромкий звук шагов ударил мне по нервам ― присев на корточки, Дар осмотрел ладонь и замотал порез платком. Обычно строгий голос на этот раз звучал так непривычно мягко:
― Вставай, сынок… Вижу, у тебя уже есть версия, и, судя по приёму ― не из приятных, ― он устало вздохнул, а я напрягся, ― не стоит рубить с плеча и делать поспешные выводы. Давай вместе поймаем преступника и накажем его, кто бы он ни был.
Дар помог мне встать, усадив безвольное тело рядом с собой на кровать:
― Вот план: сделай амулет поиска и найди того, кто не ценит жизни других, какие бы цели он не ставил и чем бы не оправдывал свои поступки. Посмотрим на него, возможно, это не тот человек, на которого ты думаешь… Не падай духом, Терри, и соберись.
Я подавленно кивнул:
― Нужна одежда погибших и кое-что ещё…
Дар улыбнулся, дружески хлопая по плечу, пока я отводил в сторону несчастный взгляд:
― Опередил-таки… Попался ты, болван, в ловушку, как муха в мёд: хитрец-разведчик своё дело знает ― теперь, зараза, глаз с меня не спустит…
В остывшей комнате мне было даже жарко ― остаток ночи провозился с простейшим амулетом, нервничая и время от времени устраивая небольшие истерики с битьём посуды или раздачей пинков присланному Даром помощнику. Я, то вздыхал, стуча кулаком по лбу, то с тихим стоном заваливался на кровать:
― Да провалитесь все…
И делал это лишь для того, чтобы увидеть, как сочувственно качает головой ни на минуту не покинувший комнату Дар, когда-то обещавший сделать из меня настоящего «профи». Он и в самом деле при каждой встрече учил неопытного Ворона премудростям разведки, найдя во мне послушного ученика. Вот только, несмотря на уговоры, не разрешал называть себя Учителем, страшно смущаясь. И я сдался, глядя на него глазами преданного пса…
А теперь устраивал дешёвый балаган с одной лишь целью ― изобразить перед наставником сломленного жизнью человека, с ужасом ждущего, когда захлопнется созданная им ловушка для друга. Страдающий, измученный бедняжка, терзания и вздохи, всё такое… И, судя по печальному и «понимающему» лицу Учителя, мои старания, возможно, не пропали даром.
Конечно, можно было просто уложить его ударом табуретки, попробовав сбежать и подписав себе смертельный приговор. Однако, мне хватило ума отказаться от идиотской затеи, сразу перейдя к отвлекающим манёврам и незаметно добавив в амулет волос блондина и собственную кровь.
К рассвету мы оба так устали, что еле держались на ногах. Согрев остатки морса и от души плеснув себе особых капель, позвал напарника и с грустью наблюдал, как, обжигаясь, пьёт осторожный Дар, без колебаний выбравший «мою» посуду. Да кто бы сомневался…
Когда он замер, глядя в стену, расстроенно шепнул:
― Прости, Учитель, но так надо ― всего каких-то полминуты потерпи…
Меня трясло от страха, я спешил: решительно зажёг свечи у зеркала и, прочитав опасные слова, отправил сообщение, отчаянно надеясь, что Ле здесь нет. А за спиной, вставая с лавки, уже ворчал сердитый Дар:
― Ох, что за жизнь ― опять чуть не уснул… Пора, сынок, давай поторопись…
От напряжения тошнило, а внутренности закрутились в узел. Всё тело чесалось, хотелось немедленно сорвать прилипшую к спине рубашку, налившаяся тяжестью коса оттягивала голову назад… И всё-таки я справился, сказав:
― Внимательно смотри, сейчас начнётся…
Сквозь шёпот заклинания во тьме проступали нечёткие очертания двух фигур. Они расплывались как в летнем знойном мареве, дрожа бесформенной зыбкой массой. Ладонь разведчика впилась в моё плечо, но я дал знак:
―Терпение! ― и, тяжело дыша, он промолчал.
Через мгновение блестящая поверхность заискрилась, и смутные фигуры приблизились настолько, что без усилий я видел даже пятна на плащах. Мои глаза не отрывались от того, чьё тело вздрагивало как в припадке, а коротко постриженная голова раскачивалась взад-вперёд на толстой красной шее. Я вздрогнул, пошатнувшись, когда визгливая чужая речь разбила тишину, и, покоряясь ей, зажглись огни в пустых глазницах жутких черепов. Их было ровно шесть…
Приплясывая всё быстрее, маг двигался в такт заклинанию, и, поддаваясь колдовскому ритму, его напарник застонал, отбросив капюшон. Я чуть не закричал, увидев, как мчалась к полу светлая коса, срывая грубый плащ с покатых белых плеч. Холодная ладонь тотчас зажала рот, пока злой шёпот Дара обжигал висок:
― Молчи или умрёшь… ― его кинжал уже прижался к шее, позволив алому ручью доверчиво скользнуть ко мне на грудь.
Мне было всё равно… Глаза в слезах не отрывались от лопатки, ища на ней знакомое пятно ― приснившееся вчера «крыло летуньи». А между тем проклятая коса взметнулась вверх и, распустившись веером, закрыла спину, но, прежде чем её хозяин обернулся, я радостно вздохнул:
― Не он, не он…
Она была немолода и некрасива, с неровной грубой кожей и мужеподобными чертами, её налившийся тьмой взгляд пугал. Вцепившись в руку мага, колдунья прервала обряд, и мы увидели лицо встревоженного типа с такими же безумными глазами:
― Что происходит, Дори?
Она вздохнула:
― Опасность рядом, брат… ― но я опередил, ударив первым ― огонь стремительно прожёг её плечо. А дальше всё пошло совсем не так, как надо… Понятно ― бить надо было не в неё, но как прицелиться, когда у горла нож? Ответ «с той стороны» пришёл мгновенно, и, прячась от летающих осколков, я закричал:
― Они под нами, в подземелье; поспеши, и… к демонам тебя, Дар, убери кинжал!
Дар действовал мгновенно ― не замечая крови на лице, рванулся к двери, за которой ждал отряд. Я слышал звучные команды командира, скрип снега, топот ног и видел вспышки факелов на фоне разгоравшейся зари. Мне было глубоко плевать на эту суету и местного счастливого придурка, чей голос растворился в рёве обезумевшей толпы:
― Ведут, ведут обоих! Так это ж сволочь Фрос с безумною сестрицей… Забить камнями и пытать проклятых ― тащите хворост, на костёр их, на костёр…
Я так устал, что сил хватило только на то, чтобы, сидя за столом, уронить голову на порезанные осколками стекла руки. Слёзы безвольно стекали на рукав, но губы улыбались:
― Это был не ты, Ле… Как только, идиот, посмел подумать…
Дверь хлопнула, но я не повернулся и не поднял головы. Рядом на лавку, тяжело дыша, опустился Дар ― он пах морозом, кровью и, почему-то, хвоей. Рука разведчика, забыв про все запреты, тихонько гладила меня по волосам, а виноватый голос звучал в тиши потерянно и грустно:
― Ты злишься, Терри? Понимаю… Прости за подозрения и нож ― вот ведь тупой осёл, опять переборщил… Скажи, что сделать для тебя, сынок?
Я спрятал мокрое лицо в ладонях и сам похолодел от жёстких слов:
― Не называй меня так больше никогда…
Он промолчал, и я представил, как сгорбилась его спина и горько сжались губы. Но, прежде чем покорно выйти, Дар обнял мои плечи, накинув что-то сверху ― пушистый мех защекотал лицо. Я сунул руки в рукава лохматой шубы и, шмыгая опухшим носом, напялил на ноги большие сапоги ― огромный «меховой сугроб» забрался на кровать, бурча себе под нос:
― Ну что я за безмозглый идиот? Как можно не ценить друзей, разбрасываясь ими?
Мне снилась вьюга за окном лесной сторожки. В полутёмной комнате уютно потрескивали дрова в печи, и Лис держал раскрытую книгу, внимательно её листая. Друг что-то бормотал, то и дело поправляя старое, длинное одеяло, из-под которого торчали худые щиколотки. Я смотрел на его опущенные плечи, каждый раз вздрагивавшие от хриплого кашля, и сердце невольно сжималось:
― Почему не сказал, что болен, глупый? ― рука привычно потянулась, чтобы его обнять, но ощутила только призрачный барьер. На этот раз не он, я сам ворвался в сон…
А Лис гостей не ждал и никого не видел… Но, видимо, почувствовал мой зов, и тут же вспыхнули две чёрные свечи. Ожившая коса змеёй метнулась к горлу, сжав шею страшным золотым кольцом. Он повернулся, захрипев, и книга выпала из бледных тонких пальцев. Наполненные тьмой глаза смотрели в пустоту, а губы дрогнули:
― Спасибо, Терри, что предупредил… ― но я услышал:
― Помоги мне, друг…
P.S. Рассказ входит в цикл «Мир Избранных».
Рецензии и комментарии 0