Арчи и Кордит. В поисках признания

***
Утреннее солнце медленно вылезло из-за склона пологого холма и рассыпалось бликами на едва шевелящейся поверхности озера. Зрелище, что ни говори, красивое. Я засмотрелся, и тут же поплатился за это — один из огоньков, видимо устав от игры с сотоварищами, вероломно стрельнул мне в глаз.
— А, что б тебя, — выругался я, не зная, на кого именно мне обрушить злость — то ли на солнце, то ли на воду, то ли на небо, не удосужившееся разродиться для моей защиты ни единым облачком.
Дабы не попасться во второй раз, я вынужденно отвел свой взор чуть-чуть левее — туда, где виднелись обширные поля с едва проклюнувшимися ростками пшеницы, над которыми корпели мои соплеменники. А чуть дальше, опоясанная частоколом и пришпиленная стрелами черного дыма, находилась моя деревня: три десятка дворов, кузня, харчевня, и — дом вождя.
Дом вождя. Мой дом. Ну, не именно мой, а моей семьи. Но все равно.
Нет, что ни говори, а быть магом в нашей деревне неплохо. Очень даже неплохо. А одновременно и магом, и сыном вождя — отлично. Нет, в самом деле — просто отлично. Это означает, что тебе не нужно ходить на охоту, как это делает большинство наших сильных женщин. Или вкалывать в поле, как поступает большинство выносливых юношей и мужчин. Тебе не надо думать о завтрашнем дне и лишний раз марать руки в глине, создавая очередной, никому особо не нужный, горшок. Или, натирая мозоли, тыкать иголкой в толстые шкуры, дабы пытаться сшить из них что-то путное на продажу. Нет необходимости дрожать над каждым непослушным ягненком огромного деревенского стада. Или думать о том, не отравит ли твоя стряпня кого-нибудь из людей деревни.
Не надо, не надо и опять же — не надо.
И именно это — просто отлично.
А все почему? Потому, что у нас есть Закон, который гласит, что жители деревни обязаны отдавать семье магов десятую часть прибытка. Для чего? Для того чтобы властители магии, в случае чего, могли их защитить. От чего? Ну, например, от врага или от беды. А врагов и бед у нас хватает. Ну, не именно у нас, а вообще, в этих землях. Например, бандиты. Или разбойники. Кочевые племена тоже временами бывают не в духе. Хищные звери так же доставляют здешним людям хлопот. Особенно сейчас, по весне. Ну, а если выдастся не очень хороший год, то мы, маги, можем с охотниками и на зверя сходить. Ведь маги огня наилучшие стрелки — это знают все.
Но поскольку такие хлопоты нам выгадают нечасто, то времени на отдых у нас предостаточно. Нет, работу можно найти всегда. К примеру — за пределами нашей деревни. Но кому это нужно, если благодаря Закону, у нас каждое утро есть полный стол еды?
Мне — не нужно.
Солнечные блики снова нашли меня, и я, выругавшись, вынужденно отошел еще на два шага вправо, продолжая напрягать свой взор в ожидании долгожданного действа.
Ага, вот и они.
Заросли осоки, опоясавшие небольшой полумесяц озера, робко раздвинулись, выпуская из себя небольшую, с полудюжину, стайку девушек. Все молодые, красивые. А главное — обнаженные, если не считать за одежду разномастные охранные бусы на точеных шейках, да многочисленные защитные браслеты на тонких запястьях рук.
Ух…
Краткое мгновенье — и прелести юных дев скрыли жадные волны прохладного озера. Скрыли, вновь извергли и тут же отдали высокой траве.
Эх — вот и все мое удовольствие. Я скривился и сплюнул на землю — благодушного настроения как не бывало.
А все почему? Почему, я спрашиваю? А все это из-за того же проклятого Закона, будь он неладен трижды. Закон нашей деревни — палка о двух концах. С одной стороны Закон, написанный не одним поколением вождей, дает нам, магам, легкую и безбедную жизнь. Но, вместе с этим, этот же Закон, эти же самые злосчастные правила, определяют и место людей в нашем роде-племени. Нет — речь идет вовсе не о главенстве родовитых над безродными. И не богатых над бедными. И даже не удачливых над неудачниками. Вот уж нет. О, если бы шло об этом! Это я мог бы еще понять. Речь идет о главенстве иного рода: о господстве женщины над мужчиною.
Господство любой женщины. Над любым мужчиной, будь то седой старец, крепкий муж, или даже простой сопливый мальчишка.
Ну как это так? Разве ж это правильно?
Да ни в коем разе!
Наш Закон утверждает, что женщины созданы богами по лучшему образу, чем мужчины. Вот же вздор! Да, Закон объясняет, что поэтому из женщин получаются лучшие охотники, чем из мужчин. Ну и что! И только поэтому они лучше нас? Нет — тут я решительно не согласен. Еще Закон говорит нам о том, что боги вложили в женщин куда больше талантов, чем мужчин. Нет, знаю. Я не считал. Да и если все это так, неужели это делает их лучше нас? Вот уж нет. Ну и конечно наш Закон не мог не упоминать того, что только женщины могут быть продолжательницами рода. Это да. С этим — не поспоришь. Но, позвольте возразить, чтобы вы, женщины, делали в этом деле без нас, мужчин?
Ничего. Со всеми вашими талантами — ничего.
Вот и то-то же.
Хотя меня-то Законом не обмануть, потому, как я знаю, что весь Закон, все эти правила, это обыкновенное пустословие. Обычная болтовня. Пускание дыма в глаза — не больше. Истинная же причина столь горького положения дел лишь в том, что в нашем племени дар магии лучше всего развивается в женщинах. Это, увы, неоспоримая истина, как и то, что солнце и завтра будет сиять над гладью этого озера. У кого лучший дар — тот становится лучшим магом. Лучшие женщины-маги со временем становятся нашими вождями. А далее все понятно — у кого в руках власть, у того и право писать Закон.
Вот и вся тайна. Вся премудрость.
Тьфу — я снова сплюнул на землю.
Это все жутко несправедливо. Несправедливо и на мой взгляд, и просто, вообще — несправедливо. Но кого это здесь волнует? Никого. Ни женщин, за сотню лет привыкших к своим многочисленным привилегиям, и ни мужчин, тоже, видать, привыкших, и, увы — похоже, смирившихся.
Не волнует никого.
Кроме, разумеется, меня. Почему? Да потому что это, так называемое, главенство, или, как говорится в Законе, «владычество сильной женщины над изначально слабым мужчиной», не имеет у нас никаких границ. И даже я, Арчи Ироха, сын матери-вождя, и, самое главное, прирожденный маг огня, тоже должен подчиняться всем заповедям и уставам. Но это для меня совершенно невозможно. Ну совершенно. Потому что, во-первых, наш Закон утверждает, что не мужчина должен выбирать себе женщину для жизни, а женщина должна выбирать мужчину. Разве с таким кто-то может согласиться? Я вот — нет. Никак нет. Мало того, что каждый день куча девчонок присматриваются ко мне, словно я не я, а молодой телок на деревенском торжище. Мало того, что они публично, без зазрения совести, обсуждают мои явные достоинства и выдуманные недостатки. Но что хуже всего — я, Арчи Ироха, красивый, симпатичный и все такое прочее, никак не смогу повлиять на окончательный результат таких смотрин. Никак не могу. Почему? А все просто. Потому что я — мужчина: существо слабое, глупое и к жизни не приспособленное, ибо так говорит наш Закон.
Но самое ужасное для меня состоит не в этом. Самое ужасное заключается в том, что нам, мужчинам, не положено ничего такого… этакого. Соблазнительно-привлекательно-развлекательного. До момента произнесения клятвы верности — не положено. Почему? Потому что, опять же, так нам велит Закон. А если Закон сказал, то это значит все. Баста.
Вот. А этого самого хочется. Хочется, аж свербит. И потому я, молодой, смуглолицый и темноволосый, словом — юный красавец, из всех утех могу себе позволить только одно: любование девицами, спускающимися для омовения в озеро. Да и то незаметно, с холма, от которого до этого самого озера ну никак не меньше полусотни шагов.
Ну вот. Разве это не раздражает? Меня — раздражает. Да еще и как!
Эх! — Я сплюнул на землю в третий раз — мои эмоции кипели могучим вулканом. — Эх, была б моя воля, сжег бы я этот проклятый список законов до самого мелкого пепла. До мельчайшего. Просто в прах.
О, да — я бы смог. Я — такой. Дали б мне только шанс…
Появившаяся в голове картина заставила меня непроизвольно напрячься, и, повинуясь чувствам, во мне проснулась магия: моя левая ладонь быстро нагрелась, и на кончиках пальцев заплясало пламя.
Вот она, сила магов огня. Моя сила. Обычно я ее контролирую, но на этот раз я, увы, не сдержался. Хотя… почему «увы»?
В мою голову пришла интересная мысль. Немного над ней подумав, я тут же приступил к ее воплощению. Найдя подходящих размеров дерево, я прикоснулся горящими пальцами к его шершавой коре и принялся выводить одну линию за другой. Пахнуло жженой древесиной. Отлично. Еще одна линия, еще, еще. Готово. Я отошел на несколько шагов и, склонив голову, с удовольствие оценил вышедшее из-под пальцев творение. Образ горящей книги. Одной очень хорошо всем знакомой книги. Увидела бы такое мать — точно пришла бы в ярость.
Но она сюда никогда не ходит, а потому и художеств моих не увидит.
Что ж, жаль. Ну а мне, ха-ха, всякая пакость Закону — в радость.
Кстати о радости… Я торопливо взглянул на небо. Судя по расположению светила, Кордит уже должен подходить к нашей харчевне. Кордит — маг. А еще он — мой единственный друг в этом забытом справедливостью месте. А поскольку иметь друга, а тем более друга-мага — большая роскошь, то заставлять его ждать не следует.
Да — я далеко не сладкая булка с медовой патокой. Да — я мало думаю перед тем, как делаю. Да — от меня вряд ли дождешься сострадания и сочувствия. И да — я терпеть не могу всякие правила и законы. Но дружба… Дружба для меня — это святое.

***
— Первую, как всегда, во славу богов? — Кордит поднял верх объемную кружку с пенным пивом.
— Во славу богов, — согласился я, поднимая свою. — Да славится владыка огня, яростный Кардонит! Славлю его за его тепло летом, и за огонь — зимой.
Кордит кивнул, соглашаясь.
— И да славится сторукий Ваг-нараш, повелитель зверей, — проревел в мой друг ответ. — За то, что его слуги-звери до сих пор наполняют наши леса, и мы не ведаем в них недостатка.
Я осторожно глотнул мутного напитка, наслаждаясь его приятным пряным вкусом. Эх, все-таки хорошее пиво варят у нас в деревне. Может, поэтому Кордит так часто заглядывает к нам в Нальхару?
— Вторую, как всегда, за милость наших покровителей? — Белобрысый увалень поднял вверх кружку в новом жесте.
Кто же откажется? Уж точно не я!
— Да. Пусть благоволит ко мне яростный бог светила, и пусть его огонь на веки станет моим слугой! — искренне вымолвил я.
— Пусть сторукий Ваг-нараш не оставит меня одного в наших опасных чащах, и пусть его слуги-звери будут моими друзьями! — рявкнул друг, поднимая вверх уже другую кружку с пивом. Эх, ну где справедливость: Кордит может хлестать такие напитки хоть в три горла, и при этом у него даже язык не заплетается. Я же, наоборот, быстро хмелею и от пива, и от вина, а потому стыдливо похлебываю всего лишь из первой своей посудины.
— А теперь — за нашу встречу? — Крепыш взял в руки третье пиво. Ну и проглот, Кардамон его побери.
— За встречу. — Я мигом осушил последние три глотка. Пряная жидкость мягко упала в живот, а затем и принялась лениво растекаться по телу.
Красота.
Донельзя довольный, я весело взглянул на Кордита, и мне снова припоминался день нашего знакомства. Когда я впервые его увидел, то мне и в голову не пришло, что этот здоровый широкоплечий увалень может оказаться бывалым магом. Его простое бесхитростное лицо никак не вязалось с обликом мага. А его манеры… Землепашец. Ни дать, ни взять землепашец, пришедший в харчевню испить воды после долгой работы в поле: веселый, простодушный, и громогласный. Тогда я решил подшутить над сидящим в углу незнакомым гостем. И подшутил. Магией. А он потом пошутил в ответ. В том же духе. Ох, ну и удивил он меня тогда.
Так и познакомились.
— Хорошее у вас пиво, — одобрительно крякнул крепыш, аккуратно ставя кружку на край длинного стола. — А вот девушки ваши дрянь.
— Что, чересчур заносчивые? — ухмыльнулся я в кружку, вспоминая свои размышления после утреннего бдения.
— Чересчур надменные. И неприступные, — уточнил приятель. — С такими на сеновале не поваляешься. И да — слишком уж заносчивые. Слишком.
— Да, а еще они слишком кичливы, слишком чванливы и слишком высокомерны. И все — безо всякого на то основания. — Я привычно не стал скрывать своего отношения. И, наверное, сказал это слишком громко, потому как парни за соседним столом неодобрительно нахмурились. Конечно — сказать такое про наших женщин! Это же просто кощунство! Нахмуриться-то они нахмурились, но встревать со мной в спор не стали. Я же все-таки маг. И, что ни говори, сын вождя. Только хозяин харчевни незаметно усмехнулся в усы, соглашаясь с моими словами.
Усмехнулся, подмигнул, но и только.
Вот так всегда.
Почему знакомство Кордитом, человеком пришлым, магом чужого для нашего брата, бога, смогло перерасти в крепкую мужскую дружбу? Тут ответ простой. В наш поселок обычно приходят только два типа людей: торговцы или просители. И тем и другим от нас точно что-нибудь, да нужно: первым — товаров, другим — услуги. А потому на все мои попытки пожаловаться на царящую здесь несправедливости и те, и другие всегда отвечали уклончивым согласием. Да и то лишь потому, что я — сын вождя.
«Да, ты прав, юноша. Это несправедливо. Но что уж теперь поделать? Принимай все, как есть», — лепетали просители-подлизы. «Конечно, это не самые мудрые правила. Но много ли мудрости в нашем мире?» — вторили им иные «мудрецы». «Возможно, эти правила не совершенны. Но кто мы, чтобы их менять?» — набираясь смелости, втолковывали третьи. А некоторые умудряются высказаться мысль похлеще: «Раз уж боги так устроили, значит не нам, простым смертным, с ними тягаться».
Ага — боги самолично все это устроили. Боги, создавшие землю, небо и пламя. Спустились в нашу деревню и написали для нас законы. Угу, как же.
Я понимал всю глупость и наивность этих суждений. Думаю, и гости все понимали. Но, увы — покуда они нуждались в покровительстве моей матери, или в товарах из нашей деревни, то свои настоящие мысли они держали исключительно при себе.
Что ж, это разумно. Но какой мне от этого прок?
Никакого.
Вот так-то.
Другое дело Кордит. Он маг, маг зверья, а потому ему от моей матери, магини огня, ничего не нужно. Магия огня и магия животных — силы настолько разные, что ни один из нас не может ничему научить другого. А если бы и мог, то вряд ли бы захотел — у каждого из нас есть свои секреты, которые мы храним не хуже зеницы ока. Кроме того, Кордит достаточно независим, и ни в деньгах, ни в покровителях нуждается. Я скажу больше — он вообще мало в чем нуждается. Не потому что он очень богат или многого добился. Просто он сам по себе такой. Именно потому он может говорить то, что на самом деле думает. За это он мне и нравится.
Я крикнул трактирщику, чтобы он подлил нам пива. И снова мутное пряное варево соблазнительно расплескалось по высоким кружкам.
— И хлеб у нас вкусный, и мясо отличное. И вообще все, что выходит из благословенного матерью пламени — все выходит на славу богам, — выдал, пригубив вторую кружку я. — Только вот законы…
— Что, будущие жены уже начинают к тебе присматриваться? — насмешливо заявил широкоплечий крепыш, уже не раз слыхавший от меня обо всех моих бедах.
— Ага. Пока только поглядывают да сплетничают, — недовольно фыркнул я. — Но уже одно это вызывает во мне отвращение.
— Вот подожди, возьмут они тебя за причинные места… — Сказав это, Кордит заржал так громко, что на нас начали оглядываться.
Ну, спасибо. Ну, удружил.
— Да иди ты, — выругался я, не зная, смущаться мне или злиться.
— Бедный Арчи. Бедный, несчастный Арчи, — продолжал заливаться он.
— Будишь издеваться — пиво вскипячу, — пригрозил я ему сердито.
Но друг продолжал потешаться.
Отсмеявшись, приятель обратился ко мне со всей серьезностью.
— Арчи, я что думаю.
— Что? — Я отставил кружку в сторону. Интересно, о чем он хочет поговорить?
— Гляди. Ты — сын вождя. Так?
— Так. И что? — ответил я, подперев кулаком отяжелевшую голову.
— Твоя мать — вождь твоего народа.
— И что? — ответил я в третий раз.
— А то. Ты просто поговори с ней, — выдал мой друг «умнейшую» мысль. — Скажи, так, мол, и так, я не согласен с такими делами. Дай знать, что это тебе не нравится. Скажи, что ты сам хочешь выбирать себе жену, и все такое прочее. Что все это бабское главенство — это глупость чистой воды. Пусть у вас будет все, как у всех.
Еще одна интересная мелочь — в деревне Кордита, как, впрочем, и во всех других деревнях этого края, главой всегда и во всем был мужчина. Семьи ли, деревни ли. Мужчина — и только.
— Она твоя мать, и она тебя послушает, — с умным видом заметил он.
— Мать-то мать, — с кислой миной ответил я. — Но есть тут одна, хм, закавычка.
— Какая же?
Эх, ну как ему объяснить?
— Понимаешь, Кордит, — медленно начал я, тщательно подбирая нужные слова. — Да, я сын вождя. Да, наш вождь — моя мать. Но в нашей семье все держится на праве сильнейшего.
— На праве сильнейшего? — неуверенно повторил Кордит.
— Да.
— Э, — задумчиво промычал он. — А это-то тут причем?
Ох, мой друг, какой же ты бестолковый. Все-то тебе нужно разжевывать!
— Гляди. — Я собрался с мыслями, чтобы раз и навсегда ему все разложить по полочкам. — Моя мать — маг огня. У нее есть четыре ребенка — три дочери и, ясное дело, я.
— Понятно.
— Из трех сестер двое старше меня, и одна — помладше.
— Дальше. — Кордит слушал меня внимательно.
— Все мои сестры имеют талант к магии. И все три владеют магией гораздо лучше меня. Все три. Даже младшая. Понимаешь?
— А ты не, как бы это сказать, не прижимаешься? Не нагоняешь на себя напраслину? — попробовал было усомниться крепыш.
— Да чтобы я, да преуменьшал свои таланты? Да не в жизнь, Кордит. Да не в жизнь. — Мои губы скривились в горькой ухмылке — что-то, а таким недугом я не страдал. — Я бы хотел, поверь. Но глаза-то не обманешь, верно? А я своими глазами видел, что у моих сестер талант магии прорезался раньше, чем у меня, развивался быстрее, чем у меня, и давался им легче, чем мне. Намного, намного легче.
— Э-м-м, — неопределенно промолвил друг.
Молчит, не желая меня обидеть? Что ж, и на том спасибо.
— И вижу это не только я, — продолжил изливать свою душу я. — Мать это так же видит. Знаешь, как у нас становятся полноправными магами?
— Нет, — покачал головой крепыш.
— Так вот я тебе расскажу. Когда маг огня достигает определенного уровня силы, маг-наставник предлагает ему испытание. Ну, навроде проверки. Прошел ее — стал настоящим магом. Не прошел — жди, пока пройдет зима и тогда начинай по новой.
— И что? — не понял он.
— А то, — рыкнул я, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. — Мои старшие сестры получили и прошли свое испытание. Моя младшая сестра тоже получила и прошла свою проверку на силу. А мне… — Я скрипнул зубами. — Мне ее даже не предлагали. Не предлагали, Кор. Ты понимаешь, что это значит?
Кордит задумчиво кивнул. Ну, конечно, что непонятно-то?
— В газах матери я — дохляк, — бросил я резко, как сдирал корку на заживающей ране. — Безнадежно отстающий в обучении, и недостаточно талантливый в своем даре. Дохляк. Не то, что мои сестры. И поэтому просить у нее что-то для себя все равно, что упрашивать солнце уйти с небосвода в полдень.
Друг, наконец, все понял.
— То есть родственные чувства в вашей семье… — протянул он с горьким сожалением.
— Для нас ничего не значат. Ничего, Кор. Ничегошеньки.
— Великий Ваг-нараш! — Кордит откинулся назад и озадаченно почесал свою макушку. — Да как же такое возможно-то? Не разумею. Хоть тресни меня по башке пять раз — не разумею. — Кордит разочарованно пожал широкими плечами.
Я рассерженно хмыкнул и мрачно уткнулся в почти опустевшую кружку. Надо же — он не понимает. А я? Я тоже до сих пор так ничего и не понял. За что это мне? Чем я заслужил такую судьбу? Неужели тем, что просто родился мужчиной?
Нет. Уж в этом я точно не виноват.
Распаляясь в бессильном хмельном гневе, я уже подумывал разбить ни в чем не повинную кружку о крепкую стену харчевни, как друг вдруг спросил:
— Арчи, скажи — а это испытание у вас… Это что?
Что ж, можно и рассказать. Благо это никакой не секрет.
— Нам нужно победить лесного шерканского паука, — пояснил я ему. — А если быть точным, то надо принести своему наставнику его отрубленную башку.
— Шерканского паука? — вскинул брови маг. — Ты ничего не путаешь, а?
— Ага, его самого. А что? — вскинулся я.
— Шеркун это тебе не просто какой-то там хищник. Это же настоящий монстр.
— Именно так, — усмехнулся я. — Злобный, шипастый и рогастый монстр, — заявил я, довольный тем, что могу блеснуть перед другом своими знаниями. Еще бы! Я уже трижды видел эту страшную многоглазую башку. Тот еще, судя по ней, кошмар. Просто встретить такого — приятного мало. А уж биться… — Так ведь именно поэтому победа над такой тварью приносит нам, магам огня, славу, почет и уважение.
Кордит кивнул и о чем-то задумался.
Думал он долго. Думал, думал, а затем сказал:
— Слушай, Арчи.
— Чего? — мрачно буркнул я.
— А вот ежели б ты, допустим, доставил своей матери голову шерканского паука, то тогда, как думаешь, она поменяла бы свой взгляд… на тебя?
Хм-м-м…
Теперь задумался я. Победа над таким страхолюдным монстром — это, бесспорно, подвиг. А для меня это подвиг вдвойне: победить такую тварь с моими талантами — дело почти невозможное. Да что там почти — наверняка!
И в этом вся проблема.
— Но в том то и дело, что убить эту тварь может далеко не каждый маг огня.
— Понимаю, — тут же кивнул мне друг.
— Ты же маг зверей, а потому знаешь, что эта тварь очень сильная.
— Знаю, угу.
— У нее броня, которую вряд ли пробьёшь и мечом, или любой слабой магией.
— Ага.
— У нее шесть лап, от которых навряд ли можно сбежать.
— Так и есть. — Снова подтверждающий кивок.
— А еще у нее есть клыки и зубы. Да и шипы она тоже не как украшения носит.
— Верно, верно, — вновь согласился Кордит.
— Ну вот. — Закончив описание твари, я скривился. — Вот и выходит, что шансов победить эту тварь у меня не больше, чем, чем… — Я постарался найти наилучшее сравнение, и нашел. — Чем убить быка мечом. Здорового крепкого быка обычным простым мечом!
Да — мне такая тварь явно не по силам. Обидно признаваться, но это правда.
Но друга мое признание совсем не смутило.
— Арчи, я говорю не о твоих шансах на победу над этим монстром, — тихо, но одновременно твердо сказал крепыш.
— А о чем? Ведь ты же сказал…
— Я спросил тебя об этом: «ежели б ты доставил своей матери голову шеркуна, то тогда она поменяла бы свой взгляд на тебя?» — терпеливо напомнил мне он.
— Но как же… — Передо мной снова встал образ непобедимого многолапого монстра.
— Если ты принесешь своей матери голову этого паука, то ее отношенье к тебе изменится? Станет ли она считать тебя полноценным магом? — повторил друг, на этот раз куда более твердо.
— Но тварь же… — ни как не желал униматься я.
— Станет или не станет? — напористо вторил он.
— Но…
— Станет или не станет? — Кордит упорно не желал сворачивать с выбранного направления разговора. Вот же ж упрямец!
— Ладно, ладно. Что ж…
Я отставил от себя опустевшую кружку, сложил руки на груди и задумался. Что я могу сказать? Я был свидетелем на всех церемониях посвящения. Видел своих сестер с жуткими рогатыми трофеями. Видел блеск радости в глазах моей матери, слышал трепещущий от волнения голос, произносящий одну и ту же ритуальную речь. Ля-ля-ля, «как всякую гору венчает камень, так и путь мага венчается Испытанием». Бу-бу-бу, «сей трофей есть ознаменование окончание пути Ученика и начало пути Учителя». Тра-та-та, «ибо кто говорит, что чего-то достоин, то пусть докажет это своими делами». И так далее и тому подобное.
Конечно, мать гордилась подобным событием. И ее гордость была понятна — удачное окончание испытания означало, что ее усилия не пропали даром, что ее надежды на новых приемников полностью оправдались, и у нее будет надежная смена.
М-да. Сестры. А что касается меня… Я представил себе, как возвращаюсь в дом, неся на себе рогатую голову страшного зверя. Возвращаюсь не пораженцем, а победителем. Возвращаюсь прошедшим важнейшее Испытание. Прошедшим, будучи подготовленным к нему менее чем любой другой из ее детей. Прошедшим, не будучи посланным. Одержавшим победу, не будучи подготовленным. Поверившим в себя, несмотря на неверие всех других. Победившим, потому что возжелавшим этой победы.
О, да — за такое не могут не дать награду. Нет-нет, не могут. Не посмеют. Да — просто не посмеют не дать!
Окрыленный подобными мыслями, я не сразу заметил, как мои плечи развернулись, что собранные в кулак пальцы разжались, а на губах заиграла довольная улыбка.
Заметил это и Кордит, продолжавший пристально наблюдать за мной все с той же таинственной миной на своем простоватом лице. Заметил, и улыбнулся.
— Выходит, оно изменится? — промолвил он, довольный.
Вместо ответа я только кивнул. Изменится. Изменится! Просто не может не измениться!
— Раз так, то я знаю, как помочь тебе в этом деле, — уверенно заявил крепыш. Теперь на его лице играла загадочная улыбка.
— Но как? — Моему удивлению не было границ — Я не смогу пройти это испытание. Не смогу сразить этого паука! — снова напомнил я о злосчастной правде. — У меня просто не хватит на это сил. И ты это знаешь.
— Знаю. Но кто говорит о сражении? — с усмешкой сказал Кордит.
Вот это да. Вот это поворот.
— Но если не в сражении, то… как? — протянул я, весьма озадаченный услышанным.
Вместо ответа Кордит снова загадочно ухмыльнулся и жестом попросил харчевника идти за платой.
— Так как, Кордит? — Мне не терпелось узнать ответ.
— Даю подсказку — твое испытание можно пройти по-разному, — пространно намекнул мне видавший виды друг.
Я замер, пытаясь раскумекать, что за мысли витали в голове у друга. Но сколько я не думал, ничего путного предположить не мог. Что не удивительно — Кордит на целых семь лет старше меня, да и опыта жизни у него побольше. Тот еще тертый кремнем калач.
— Встретимся завтра, на рассвете, у северных ворот твоей Нальхары, — скомандовал маг и встал из-за стола, давая понять, что больше подсказок он мне не даст.
— И ты мне там все расскажешь? — взбодрился я
— Может быть, — все так же таинственно ухмылялся он.
— А может, сегодня? — Да, ожидание тоже не мой конек.
— Завтра. Все завтра, — твердо ответил он.
Упрямства Кордиту не занимать. А потому мне оставалось лишь подчиниться.
— Завтра, у северных ворот, — согласился я, понимая, что настаивать не время. И не место.
Кордит, ты гад. Но, так и быть, я потерплю до завтра.
Интересно, что же ты там придумал?

***

Я не соня, а потому подняться с первыми лучами солнца для меня легче легкого. Едва утреннее светило оторвалось от горизонта, я, прикончив остатки ужина, принялся готовиться к путешествию. Надел штаны, рубаху, набросил сверху стеганый жакет и натянул на ноги шнурованные боты. Не преминул нацепить на голову красную повязку и такого же цвета шарф на шею — отличительные признаки магов огня. Да, это, конечно, традиция. Но еще это — повод для гордости. Для моей гордости. Потому как быть магом это везде почетно. А почет и слава… Это я люблю.
Заканчивая снаряжаться, я навесил на одну сторону пояса флягу с квасом, а на другую — изящный короткий меч: маг не маг, а иногда один вид твоего меча делает людей немного добрее. Проверено.
В назначенное время я уже доставал со своими шутками полусонную стражу северной части частокола, сплошным кольцом окружавшего наше поселение.
— Анри! — окликнул я розовощекого лучника, скучающе переминающегося с ноги на ногу.
— Чего? — с неохотой отозвался он.
— Отдай мне половину своих стрел — вот чего, — с важным видом предложил ему я.
— С чего бы? — озадачился он, с недоверием поглядывая на меня.
— Ты попадаешь в цель в лучшем через раз. А значит, половин твоих стрел пропадает впустую. Отдай их мне — так от них будет хоть какая-то польза, — деланно важно заметил я.
— Ты опять за свое, хохмач? — разозлился тот.
— Ах-ха-ха-ха-ха, — разразился хохотом я.
— Айрик? — Я переключился на зевающего у ворот копьеносца.
— Чего тебе, Арчи? — со вздохом ответил тот.
— Ты, похоже, уснул на страже. И, что самое ужасное — ты потерял свое копье, — с испуганным видом заметил я.
Высокорослый юноша с удивление взглянул на меня, а потом на свое оружие, на которое он с таким удобством опирался.
— Но ведь мое копье здесь, у меня в руках. Вот оно. — Айрик показал на него своим щетинистым подбородком.
— Нет, его на самом деле нет, — продолжал изгаляться я.
— А что же я тогда вижу?
— Сон. Ты все еще спишь и видишь сон. И это копье тебе просто снится.
— Слушай, Арчи, иди и приставай к кому-нибудь другому, — недовольно промолвил он.
— Ах-ха-ха-ха-ха. — Я вновь разразился хохотом.
— Айден? — окликнул я сторожившего на башне.
— Ну чего тебе, Арчи? Не видишь, я занят, — недовольно ответили мне с высоты.
— Я знаю, что ты занят. И пока ты тут стоял, я успел наведаться к твоей жене. И заешь, что она мне сказала?
— Что? — поинтересовался он. Впрочем, без особого энтузиазма.
— Она попросила меня уговорить тебя остаться на страже еще одну ночь!
— Арчи, знаешь — твой язык тебя точно до добра не доведет!
— Ах-ха-ха-ха-ха.
Обожаю наших парней. С ними так весело!
Вскоре к нам подошел Кордит, так же одетый в жакет, рубаху и штаны, преимущественно зеленых и серых тонов — традиционных цветов зверомагов.
— Ну что, идем? — спросил крепыш и сладко зевнул — видимо, не выспался.
— Вперед, — бодро ответил я.
Испросил благословения у своих богов, мы тронулись в путь.
— Итак, куда мы направляемся? — вопросил я, когда редкий еловый лесок окончательно скрыл нас от взглядов любопытной стражи.
Кордит перестал таиться
— Мы идем на север, в город Балкеру, — выдал мне планы друг.
— Куда? В Балкеру? — удивился я. Конечно, удивился — я-то думал мы пойдем искать логово шерканского паука.
Ан нет.
— В Балкеру, в Балкеру, — не сбавляя шага, подтвердил крепыш.
— Не глухой, услышал и в первый раз, — разочарованно отозвался я. — Но зачем? Шерканские пауки в городах водятся! Как маг зверей, должен такое знать.
— Не водятся, это точно, — охотно согласился тот. — Но там, в Балкере, есть нечто, что поможет нам решить твою проблему, — заливисто рассмеялся он.
Мои брови поползли вверх от удивления. Во имя всех огненных демонов, что у него на уме?
— Я смотрю, ты слишком уверен в своем намерении посетить этот город, — едко заметил я. — Скорее всего, ты знаешь что-то, что не известно мне. Так?
— Возможно, — уклончиво ответил Кордит, аккуратно перешагивая через поваленный ствол.
Что ж это может быть?
— Может, маги в Балкере придумали мощное заклинание, которое поможет мне убить эту тварь? Да, нет? — выдал я первое, что пришло мне на ум.
— Нет. — Друг отрицательно покачал головой. — А если бы таковое и имелось, то вряд ли бы им поделились с тобой. Ты же для местных магов чужак. Как и все твое огненное племя.
— Это верно, — вынужден был согласиться я. — Тогда, может ты надумал нанять нам в помощь какого-нибудь мага? — сделал я другое предположение. — Ну что, угадал?
— Тоже нет. Помощь мага стоит не дешево. А лишних денег у меня нет. Да и у тебя, как думаю, тоже.
— Ну, может, тогда не мага, а опытного охотника? — Я продолжал допытываться. — Помощь охотника стоит дешевле, чем помощь мага.
— Нет. Для моей задумки помощь охотника не понадобиться.
— Точно?
— Точно, точно.
Не то, не то и не это. Хм, тогда что же у него на уме?
— Может, ты хочешь приобрести там лучшее оружие? — продолжил свои попытки я.
— А какой в нем прок? — пробасил он.
— Как какой? Чем лучше будет оружие, тем легче будет сражаться. Разве это не так?
— Чепуха, — отмахнулся крепыш. — Сила воителя не в мече, а в его умении. Скажи, ты часто тренируешься в магии?
— А-то, — гордо воскликнул я.
— А в бою на мечах?
— Эм-м-м. — Должен признаться, что тут он меня уел — я уделял не так уж много времени этим тренировкам. Почему? Ясное дело — мне просто было лень.
От осознания этого я слегка смутился — я не люблю, когда кто-то прознаёт о моих пороках.
— Не тушуйся, — поддержал меня Кордит, огибая заросли густого бурьяна. — Таковы люди. Мы предпочтем вкладывать свои силы во что-то одно, чем распыляться на пять дел сразу. Кто силен, тот складывает свои умения в постижение искусства фехтования на мечах. Кого боги наградили ловкостью, учится стрелять из крепкого лука. А у кого есть талант к магии, как, например, у тебя и у меня, тот посвящает всего себя магии.
— Но все равно — мечом я владею весьма неплохо, — не желал сдаваться я. — Ты же видел.
— Владеешь. Неплохо, признаю, — с легкостью согласился он. — Но если ты встретишь врага, то к какому из умений ты отдашь предпочтение — мечу, или все-таки магии?
Тут двух мнений быть не могло.
— То-то же, — закончил наши прения он.
Ну что же тогда, что же?
— Тогда, может, мы идем за крепкими доспехами?
— Нет, мы идем в Балкеру не за доспехами.
— А жаль. Тогда за чем еще? Может, за усиливающими магию эликсирами?
— Нет, не угадал.
— А, что б тебя. А, знаю — чтобы приобрести какую-то особую приманку?
— Зачем? Для охоты на шеркунов приманка не нужна — обоняние-то у них, ну, не очень.
— О! Если что — буду иметь ввиду.
Я не желал сдаваться.
— Если не приманку, то, наверное, яд? — не унимался я. — А что, это идея…
— Нее-е, не его. Не яд.
— А почему? Хорошая же идея.
— Потому что не существует яда для шеркунов. Не придумали еще наши мудрецы. Разумеешь?
— Тоже мне умники — только и умеют, что делать умный вид да хвастаться числом прочитанных талмудов. Ладно. Тогда, хм, может, нам нужно прибрести какое-то средство от их паутины? — подал идею я. — Ну, чтобы она не сильно липла?
— Арчи, Арчи, — со вздохом сказал Кордит. -Ты опять не угадал. А знаешь почему?
— Почему? -окрысился я, услышав в его голосе обвиняющие нотки.
— Потому как шерканские пауки не охотятся с помощью паутины, — любезно просветил меня маг-зверевед.
— А как же они тогда охотятся?
— Ну, как волки или как медведи. Видят жертву, догоняют, и…
— То есть без паутины?
— Да.
— Совсем-совсем? И даже не на пол пальца паутины не выдавят?
— Да.
Как я не старался, но вскоре разумные идеи закончились, и я принялся выдавать то, что просто приходило в голову.
— Наверное, ты хочешь купить там вина, чтобы споить эту тварь до беспамятства?
— Нет, ха-ха, — гулко рассмеялся он.
— Тогда… Тогда… Тогда нанять на главной площади Балкеры какого-то барда, дабы он своими заунывными песнопениями довел эту тварь до жуткой икоты?
— Ха-ха, нет, — продолжал смеяться друг.
— Ха, я знаю. — Я сделал страшное лицо. — Мы украдем из Балкеры всех молоденьких девиц, приведем к этой твари, и заставим ее сожрать их всех до единой. А потом…
— Во имя сторукого Ваг-нараша — нет, нет и еще раз нет, бессердечный ты человек, — ответил Кордит, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться на весь лес. — Отдать стольких девушек монстру ради достижения собственной цели!
— Я не бессердечный. Я просто… целеустремленный, — скромно ответил я, внутренне усмехаясь. — И кстати — если кто из нас двоих бессердечный, то это — именно ты.
— И почему же?
— Потому что именно ты держишь своего друга в темном неведении.
— Ну ты… ну ты… Ха-ха-ха!
Сколько я не выпытывал, но так ничего нового не узнал — когда здоровяк хочет, он может стать упрямее самого упрямого осла.
— Узнаешь все на месте, — только и повторял он мне.
Донельзя раздосадованный, я пнул ногой еловую шишку. Упрямец, что и говорить. Эх…
Дорога от Нальхары до Балкеры проходила меж двумя деревнями, а потому на нашем пути было достаточно людно: нам много раз попадались небольшие группы путников, пару раз нас обогнали телеги, груженные снедью и разной тварью, а раз мимо нас проскакала кавалькада всадников. Словом — наше путешествие оказалось довольно нескучным и свой путь мы прошли безо всяких приключений.
К Балкере мы подошли уже далеко за полдень. Город, в отличие от моей деревни, окружал не какой-нибудь там частокол, а настоящие, хоть и невысокие, каменные стены. У кованых ворот стояла многочисленная стража, а вершины стены венчали узкие квадратные башни. Еще я заметил, что земля у основания стен какая-то не такая — не мягкая и сочная, как вокруг, а плотная, почти каменная.
— Маги земли постарались, — со знанием дела заметил Кордит. — Сразу видать — их работа.
Я понимающе кивнул. Наше племя в чужое этих землях, а потому в местных городах и деревнях рождаются маги совсем другого рода. Одни умеют управлять тем, что никогда не двигается: камнями, деревьями и землей. Таких здесь называют мещерниками. Или же, по-простому — магами земли. Другие отличаются тем, что имеют власть над всем, что живет и дышит, то есть над животными и всякими гадами. Эти зовутся живятниками. Или по-другому — магами зверья. Кордит, как раз, из последних и будет. Честно говоря, мне очень хотелось посмотреть на то, как колдуют те и другие волшебники. Но, увы — свое поселение я покидал нечасто, а из путешествующих волшебников я до сих пор встречал лишь одного — Кордита. Но и он не спешил лишний раз показывать свою магию — видимо, секретничал. Да, обидно. Но ничего не поделаешь.
Ответив на несколько обязательных вопросов, кто мы и зачем сюда пришли, мы, заплатили пошлину на вход, наконец-то попали за городские стены.
Балкера, Балкера, Балкера. Этот город всегда меня привлекал. В первую очередь тем, что здесь всегда можно было что-то выгодно купить. Или, если нужно, продать. А все потому, что в Балкере селились не только люди, но и представители других рас-племен.
Например — орхары, или же просто орхи. Существа, во многом похожие на людей, но куда более плотные, и я бы даже сказал — толстые. Странно, но лично я никогда не видел маленького или худого представителя этого народа. Упитанные бочонки важно рассекали людские потоки, снисходительно осматривая человеческую круговерть своими маленькими заплывшими глазами. Что еще примечательного — орхары никогда не надевали ни шапок, ни капюшонов, и оттого их желтоватые лысые головы выделялись среди людских, как буханки золотистого хлеба среди серых коржей из ржи.
Кроме того — орхары оказались теми еще торгашами. Мало того, что они препирались за каждую мало-мальски значимую монету, так у них еще оказался отличный нюх на разные товары. Если кому-то нужно было достать что-то редкое или дорогое, то вначале он обращался именно к орхарам.
Вторыми примечательными гостями Балкера оказались наркеры, или наркары. Они так же были похожи на людей, но если орхи чем-то напоминали двуногих разъевшихся хряков, то в облике наркаров явно просматривалось что-то от ящериц. Кривые зубы, маленькие глаза с вертикальными полосками, кожа, какая угодно, но отнюдь не гладкая и не мягкая. Впрочем, как и сам их характер — наркары считаются хорошими охотниками и неплохими воинами, но из-за своего сложного и несговорчивого нрава иметь с ними дела предпочитали лишь немногие.
Еще в Балкере пару раз видели зеленокожих полуросликов, прозванных местными крестьянами за блеклый внешний вид жухляками. Но зачем они приходили и после чего ушли нелюдимые жители болот — никто тогда так и не выяснил. Торговать они не с кем не хотели, разговаривать тоже. Ни у кого ничего не просили, и ничего никому не предлагали. Загадочное племя. Чрезвычайно загадочное. Слава богам, что от них никакой опасности. Разве что кроме запаха. Ибо пахнут жухляки ну просто ужасно: как перезревший сыр. Или как яйца, забытые на полуденном солнце.
И, конечно же, люди! Продвигаясь к цели, мы прошли по нескольким узким улицам: то откровенно пустым, то заполненными кучками людей, яростно обсуждавшими то или иное происшествие: там у кого-то украли кошелек, тут у кого-то внезапно издохла лошадь, а здесь кто-то не поделил с соседом свой участок. И как результат — крики, угрозы, и размахивание кулаками.
Что и говорить — увлекательное место: оживленное и вечно меняющееся. Не так, как у нас, в Нальхаре, где все одно и то же со дня на день и из лета в лето. И это вторая причина, почему Балкера мне так сильно нравилась.
Интересный город. Живой.
Обожаю.
Наш путь подошел к концу, когда Кордит остановился перед небольшим домиком с кричащей ядовито-желтой вывеской и узкими высокими окнами, больше похожими на щели. Ядовито-желтый — любимый цвет чужеземцев орхаров. Значит перед нами — орхарская лавка. Но по пути сюда я уже перечислил все варианты возможных покупок, и мой друг их с уверенностью отмел.
Итак, сейчас тайное станет явным. Я приготовился к получению откровения.
— Теперь, Ар, выслушай меня очень внимательно, — заявил, повернувшись ко мне лицом Кордит. Сейчас в его голосе не было и тени веселости. Я тоже стал сама серьезность.
— Мы хотим, чтобы твоя мать стала тебя уважать, и сделала тебя полноценным магом. Так?
— Так, — согласился я.
— И для этого тебе нужно принести ей голову шерканского паука. Так?
— Так, — согласился я, не понимая, зачем он все это мне повторяет.
— Так же мы знаем, что ты этого паука не осилишь? Так?
— Да, так, так. — Его непонятные вопросы потихоньку начали меня напрягать. К чему же ты клонишь, Кор?
— Но ведь голову паука можно добыть, и не вступая с ним смертельный в бой. Так?
Что может быть общего у орхарской лавки и головы шерканского паука? Нужно быть полным олухом, чтобы не догадаться.
Я — не олух. И я догадался.
— Стоп, стоп, стоп. — Я решительно выставил свои руки вперед, дабы не дать другу возможность перейти порог заведения. — Ты в своем уме, Кор? Ты же не хочешь предложить мне…
— Почему не хочу? Хочу. Хочу, и, как видишь, предлагаю, — нимало не смутившись, ответил друг.
— Погоди-погоди. — Я отчаянно замахал руками. — Может я чего-то не понял? Ведь не хочешь же ты сказать, что ты привел меня сюда, в эту лавку, чтобы решить мое дело не с помощью битвы, а с помощью золота?
— Да, — без тени смущения согласился друг. — Я предлагаю тебе не добыть эту голову, а просто ее купить. Так одним выстрелом ты поразишь две цели — и мать ублажишь, и собой рисковать не будешь. Отличная идея, согласен?
Идея была вовсе не отличная. Любому другому я врезал бы в глаз, за такое «отличное» предложение. Но Кордит мой друг, а потому я, сдержавшись, пришлось объяснять, насколько же он не прав.
— Кор, дружище — да ты в своем уме? — вопросил я, и, не удержавшись, гневно взмахнув руками. — Мне кажется, что ты не понимаешь, что говоришь!
— Я? Не понимаю? — Маг-крепыш озадаченно пожал плечами.
— Да, не понимаешь, — снова произнес я, снедаемый своими чувствами.
— Тогда, будь добр, объясни.
Ну и как объяснить такое? Как если это должно быть понятно само собой? Это все-равно, что пытаться объяснить маленькому цыплёнку, как клевать зерно. Это нужно ощущать самому!
Пришлось изгаляться, чуть ли не лезть из кожи вон.
— Это Испытание — большое событие в жизни юного мага огня. Событие, понимаешь? — Я с чувством потряс ладонями перед лицом приятеля.
— Понимаю, — согласно кивнул Кордит.
— Важное и непростое событие, сродни, хм, сродни да — коронации короля, — подобрал я самое подходящее сравнение.
— Да понял я, понял, — отмахнулся от меня Кордит, словно от назойливой мухи.
— Это большое событие, — вновь повторился я. — Его ждут. К нему готовятся. Его… предвкушают, — попытался я донести до него свои ощущения.
— Понял. И что?
— И это только получение испытания. Сама победа над монстром это… Это вершина. Достижение.
— И что? — И снова в его тоне сплошное непонимание.
Да что ж тут непонятного? Я готов был метать огонь и молнии.
— А-то! Мало просто напялить на башку золотую корону. Мало! Нужно, чтобы все происходило по правилам: чтобы человек оказался достойный, и чтобы короновали его правильные люди и в соответствии со всеми правилами и законами. Иначе король — это не король, а просто мужик с короной. Так же и с шеркуном. Теперь понимаешь, нет? — продолжал втолковывать я.
— А я думал, ты у нас не любитель законов и правил.
— Да, не любитель, — сказал я и бешено закивал, дабы подтвердить, что в этом вопросе не изменился. — Но это… Это другое дело. Тут не в правилах, а с самой сути происходящего. Ну нельзя становиться магом так. Так — нельзя. Нельзя, и все тут, — категорично молвил я и с чувством топнул ногой.
Объяснил, как сумел: да, криво, да, несвязно. Зато — от души.
Кордит внимательно взглянул на меня и тяжело вздохнул.
— Да не кипятись ты так, — сказал он, и успокаивающе положил руку на мое плечо. — Я все понимаю, — добавил он спокойно, без всякой иронии. — И про испытание, и про его важный скрытый смысл.
— Тогда чего ж ты… — спросил я, снова готовый взорваться. Ну как это так — понимать и все-равно предлагать такое?
— Просто ты кое-что упускаешь, Ар. — Кордит снова стал серьезней некуда.
— И что же? — с некоторым сомнением полюбопытствовал я. Я никаких недочетов не находил. Но если «тертый калач Кордит» мне на что-нибудь намекает, то явно не без повода.
— А то, что вести честную игру у тебя нет времени, — с укоризной выдал он.
— М-м-м? — Я скривился в дурацкой ухмылке непонимания.
— Да, ты можешь поступить согласно всем правилам и законам. Ты можешь не торопиться. Можешь подрасти, набраться сил. Поучиться магии еще с год-другой, — с деланно спокойным видом продолжил говорить приятель. — И потом, и только потом, пойти на этого монстра. Честно и как положено. Вот только, — изрек он и неожиданно умолк.
— Вот только? — переспросил его я, кривясь от нахлынувшего на меня чувства неизбежного провала.
— Вот только женить тебя могут, друг мой Арчи, не через два года, и не через год, а раньше. Может быть — этой осенью. Или — уже этим летом. А если приспичит твоей матери, то совсем скоро, на днях. На празднике макового цвета, к примеру. И что тогда? В каком месте, мой друг, окажутся твои планы по обретению признания?
В каком, в каком? В самом дальнем и самом темном.
Раздражает. Хотеть, как лучше, а выбирать из того, что навязывает судьба — раздражает.
Жутко раздражает, до колик.
Я снова прикинул и так, и этак, но что возразить Кордиту я не знал.
— Ладно, идем и глянем на твое хваленое предложение, — невесело согласился я.

***

Мы перешагнули порог и оказались в небольшой темной прихожей.
— Вести переговоры буду я. Твое дело — сторона, — напутствовал меня перед встречей Кордит.
Я кивнул. Раньше я не вел никаких переговоров, да и с орхами, если честно, ни разу не общался. Но не признаваться же в этом другу.
— Ладно, — с ленцою ответил я — пусть Кордит видит, что я делаю ему одолжение. — Но, если что, — я рядом, — сделал я важный вид.
В лавку, располагавшуюся за второй дверью, попадало мало света (конечно, с такими-то узкими окнами). Но, тем не менее, темной ее не назвать — стены и потолок помещения освещались мягким сиянием магических светильников непонятной мне природы. Очень интересно. В самой лавке оказалось очень просторно. Не потому, что в ней было много места, а потому, что в ней не было ничего лишнего. То есть — совсем ничего — ни шкафов с выставленными на продажу вещами, ни стеллажей с товаром. Мало того — моему взгляду, не попалось ни одного маломальского стола или столика, и ни единого стула. Ни единого! Единственное, что я увидел, так это длинный и узкий прилавок у дальней стены помещения, на котором, опять же, не лежало ничего. Ничего!
Вначале я подумал, что это какая-то магия. Например, иллюзия. Чтобы это проверить, я осторожно принялся колдовать, выпуская из рук тонкие невидимые нити, наподобие махры, которые должны четко различить присутствие скрытой магии. Заклинание коснулось пола — ничего. Я осторожно ощупал оду стену за другой — тоже ничего. Прошелся невидимой рукой по прилавку — снова все так же ничего. Нити загудели лишь при прикосновении к потолку, но это и понятно — светильники же магические.
Я погасил свое заклинание и остался стоять, весьма озадаченный. Что же это за торговец такой, что не хочет похвалиться своим товаром, и что же это за люди такие, что не предлагают гостям никакого удобства?
Хотя да — это совсем не люди.
За длинным прилавком располагался, конечно же, орхар. Крупный, крепкий, словно бы слепленный из оплывшего жира. Маленькие глазки, скрытые заплывшими веками, мощные щеки, закрывшие от взгляда половину шеи. Тем не менее, держался он с достоинством, и одновременно — с некоторым раболепием, присущим только его торговой касте. Так же и хитон, что орхар носил на себе — сама по себе одежда вроде бы простая, но тона, в которые она была разукрашена (ярко золотой и фиолетовый темный) сбивали меня с толку, а потому мне сложно было сказать, дорогая это вещь или грошовая.
А вот Кордит не стал разглядывать незнакомца, а сразу, с порога, перешел к приветствиям.
— Мира и процветания тебе, Ульна-кан, — с прямо-таки сочившимся благодушием обратился он к торговцу.
— Мира и процветания тебе, великий маг Кордит, — столь же чрезмерно радушно произнес торгаш, осеняя друга каким-то тройным орхарийским знамением.
О, так они знакомы? — внезапно понял я. — Надо же. А Кордит мне об этом не рассказывал.
— Как идет торговля, Ульна-кан? — Кордит не спешил переходить к сути дела. Да и я, в общем-то, по понятной причине, к этому не стремился.
— Не очень, мой друг Кордит, не очень, — с преувеличенным огорчением в голосе ответил ему торгаш. Кстати — голос у него был какой-то заискивающий, и непривычно тонкий для такого массивного тела.
— Зима была довольно суровой, и много припасов испортилось. Печально.
— То бишь цена на еду в Балкере скоро поднимется? — сделал вывод он.
— Именно так. Видишь — опять убытки, — грустно вздохнул Ульна-кан.
— Но это дело легко поправимо — если ты сговоришься с охотниками, то сможешь продавать мясо с их трофеев по весьма выгодной цене, — сказал крепыш и многозначительно подмигнул чужаку.
Тучный торговец вернул ему столь же красноречивый взгляд.
— Рад, что ты все понимаешь, — теперь в голосе орха звучала заинтересованность.
— С кем поведешься, от того и наберешься: от кого вшей, а от кого и ума, — снова с ухмылкой ответил Кордит.
— То есть, я могу рассчитывать на твои трофеи, маг зверей Кордит? — с надеждой в голосе вопросил торгаш.
— На меня? О нет, что ты, — замахал руками светловолосый. — Торговать с тобой это чистое разорение — в прошлый раз я все продал себе в убыток.
— Но я же поделился с тобою сведениями, — несколько обиженно произнес орхар.
— Которые ничего не стоили, — тут же парировал Кордит.
— Они не стати ничего стоить, когда ты ими воспользовался. Приди ты тогда чуть раньше, та шкатулка была бы твоя.
— Ох, опять одни слова, одни слова. — Крепыш преувеличенно шумно замахал руками.
— Мои слова ценнее денег, — важно заметил орх.
— Угу, но еще одной такой сделки я не вынесу, — погрозил ему пальцем в ответ Кордит. — Ты оставил меня ни с чем!
— Я не виноват, клянусь тремя гуриями. — Орхар яростно замахал руками — точь-в-точь как Кордит. Хм, интересно — кто у кого перенял это движение: орх у человека или человек у орха. — Но принимая во внимание тот случай, я, м-м-м, увеличу цену за туши, — сообщил ему желтокожий с большой неохотой. — Скажем… в полтора раза. Согласен?
— В два, и я тогда просто обещаю подумать, — тут же среагировал друг.
— Хорошо, в два раза. Но зелья лечения ты приобретаешь за свои деньги! — извернулся торгаш.
— Эй-эй-эй, так не честно, — возмутился друг. — Охота это же риск…
— Риск? Да для тебя охота не несет никаких затрат — ты же сражаешься с помощью магии!
— Да? Ты так много знаешь о магии? — подбоченился Кордит.
— Ровно столько, сколько ты — о моей торговле! — в тон ему ответил хозяин лавки.
— Значит право устанавливать цены на этот раз за мной.
— Нет, за мной…
Как и следовало ожидать, торг между этими двумя вспыхнул с яростью пламени — опытный Кордит хотел получить навар, а прижимистый орхар не желал расставаться ни с одной мало-мальски значимой монетой.
Шум от них стоял просто жуть. Слушая их, я внутренне усмехался — ни дать, ни взять две старые бабки на базаре. Никогда не думал, что торг может так захватывать.
Вскоре бесконечная перепалка начала мне надоедать. К счастью, им она начала надоедать не меньше.
— Хорошо, Ульна-кан, я обещаю подумать над твоим предложением, — мягко закончил Кордит.
— Вот и чудненько. — Не испытав проигрыша, орхар вмиг стал сама любезность.
Воспользовавшись мгновеньем затишья, я многозначительно кашлянул, напоминая другу об истинной цели нашего визита. Кор кивнул в ответ и перешел к сути.
— Я тут вот по какому поводу, Ульна-кан, — вкрадчиво произнес мой приятель. — Я знаю, у тебя имеется голова шерканского паука.
— Да, имеется. — Желтоголовый орхар подтверждающее кивнул. — И?
— И я хотел бы купить ее у тебя, — внес предложение друг.
— Зачем она тебе? — вмиг насторожился лысоголовый.
Твое какое дело, — мысленно выругался я.
Но Кордит и бровью не повел.
— Не зачем, а за что. За золото, — тут же нашелся он.
Услышав о золоте, толстощекий вмиг переключился с любопытства на алчность.
— Пятнадцать золотых монет, — тут же выдвинул он свое первое предложение.
Пятнадцать монет для нашей глубинки сумма совсем немаленькая. Тем более за какую-то, никому не нужную головешку, которую не то что на стену гостиной, а и на стену нужника не повесишь. Но не успел я открыть рта, чтобы высказать свою мысль, как Кордит шустро меня перебил.
— Восемь золотых и ни монетой больше!
Восемь золотых… Цена тоже, скажу, значительная. Но она куда как меньше, чем сумма, заломленная ненасытным орхом.
— Четырнадцать монет, чтоб тебя гурии покарали. Четырнадцать! — взвился стрелой торгаш.
— Восемь, — не желал сдаваться маг. — За твои четырнадцать я могу купить не только эту иссушенную башку, а нанять целый королевский экипаж, и доставить ее в свою родную деревню.
— Во имя трех гурий, тебе ни за что не приобрести ее меньше чем за тринадцать золотых, — завопил торгаш и воздел свои руки к потолку. Видимо, для пущей убедительности.
— Ты ж не покупал эту голову, верно, — заявил Кордит с усмешкой. — Я уверен, я просто уверен, что она досталась тебе почти задарма. За каких-то…
— То, сколько я за нее заплатил, не имеет никакого значения! — Руки желтолицего сжались в кулаки. — Все дело в том, какова ее настоящая цена. А ее определяю я, как продавец этого редкостного товара…
— И я, как его покупатель, — снова прервал его мой друг. — Так что ее цена — восемь золотых монет.
— Может и восемь. — Ульна-кар зашел с другой стороны. — А время, что я потратил на ее покупку? А средства, которыми я ее обрабатывал, чтобы та не так сильно смердела? А как же мой талант торгаша? Что, это совсем не в счет? А место, которое я выделил, чтобы хранить ее? Выделил, возможно, в ущерб другому, более дорогому товару. Так что цена этой головы возрастает не меньше чем до двенадцати…
— Хорошо. — Кордит поднял вверх правую руку и принялся загибать пальцы. — Восемь монет за голову паука. Монета, так уж и быть, за снадобья. Хотя это твои расходы, а не никак не мои. И монета за сохранение. Итого — десять монет.
— Десять? Да никогда! — Торгаш презрительно надул губы. Вышло совсем по-человечески. — Да я продам ее любому другому покупателю никак не меньше, чем за двенадцать. Продавать дешевле это оскорбление моего мастерства. Оскорбление, не меньше. — Орх демонстративно сложил руки на груди.
Разозлился? Обиделся? Или играет роль? Да кто ж их, чужаков, разберет.
— Да, ты мастер, — не стал спорить Кор с владельцем столь необходимого нам предмета. — Да, ты сумеешь. Ты такой. Но где, скажи, ее покупатели? Нет покупателей. А мы — есть. Продашь нам ее за десять монет, и тебе уже не нужно будет держать для нее место на складе. И тебе не нужно больше тратить на нее свои снадобья. Ну как, по рукам? — Кордит выжидающе поднял бровь.
— Нет, не по рукам, — с ожесточением осла уперся Ульна-кан. — Двенадцать монет, не меньше.
— Десять, — не желал уступать Кордит.
— Двенадцать! — не желал отступать и орхар.
— Десять.
— Двенадцать!
— Десять.
— Хорошо — десять.
— Отлично! — воскликнул Кордит
— … И две монеты сверху! — остался на своем упрямый торгаш.
— Ну Ульна-кар!
— Что Ульна-кар? Я уже четыре десятка лет как Ульна-кар. И что? Думаешь, только поэтому я должен тебе уступить…
Казалось, торг зашел в тупик. Ни один из них не хотел уступать, и ни один из них не мог преодолеть упрямство другого. Каждый упрямо стоял на своем. Кордит приводил свои доводы, Ульна-кан — свои. Кордит хотел сэкономить, Ульна-кан — нажиться. Было похоже, что каждый из них уже отстаивает не только себя, но и честь своего ремесла, если не честь своей расы.
Разве мог я оставаться в стороне? Нет, конечно, не мог. Да и не хотел. Меня захватили страсти торгов. Захватил их азарт. К тому же, за это короткое время я услышал так много разных приемчиков и уловок, что мне безотлагательно хотелось их опробовать. Захотелось ковать, пока горячо. Да, я понимал, что в переговорах я еще новичок. Но после всего что я здесь услышал и понял, я чувствовал, что в силах хоть чем-то помочь Кордиту.
А раз мог, значит, должен.
— Послушай, любезный, — заговорил я как можно небрежней. — Продав моему другу эту голову всего за десять монет, ты не только избавишься от ненужного тебе хлама, а и приобретешь его благодарность. А благодарность мага многого стоит. Ну а если благодарности мага зверья тебе покажется мало...- Я распрямился и постарался выглядеть как можно более внушительно. — То к ней будет прилагаться и благодарность мага огня. Этого, я думаю, будет достаточно?
Услышав голос доселе молчащего незнакомца, желтокожий орхар окинул его заинтересованным взглядом. Окинул меня. разумеется. Затем торгаш посмотрел на меня куда как более пристально. Задержал взгляд на моем смуглом скуластом лице, осмотрел детали одежды. И особое внимание уделил моей красной повязке и шарфу.
— Двадцать пять, — четко промолвил он.
— Что «двадцать пять»? — вначале не понял я.
— Двадцать пять золотых монет, — твердо заявил орхар своим противным высоким голосом.
— За что двадцать пять? Почему двадцать пять? — протянул я, озадаченный не на шутку. Я ожидал любого ответ: согласия, несогласия, или даже игнорирования меня как лишнего человека в споре. Но такого!
— Потому, — ухмыльнулся щекастый. — Хотя бы потому, что одна вещь понадобилась сразу обоим магам. А это делает ее намного ценнее. Намного.
Я услышал, как мой друг разочарованно застонал.
— А еще, — торгаш вновь многозначительно усмехнулся, и я был уверен — в его взоре промелькнула тень торжества. — Каждый уважающий себя орх-торговец знает, что голова шерканского паука служит доказательством прохождения испытания в племени магов огня. Я могу только догадываться, зачем она понадобилось юному пламенному магу. — Орхар широко улыбнулся мне в третий раз. — Но в любом случае даже этой догадки мне будет вполне достаточно, чтобы предложить эту голову за тройную цену.
Я снова услышал отчаянный вздох Кордита. Выходит… Выходит я все испортил своим вмешательством? Я? да не может такого быть! Этот заносчивый упырь посмел насмехаться сразу над двумя магами и надеться, что это сойдет ему с рук?
Как бы не так!
Миг — и в моей руке угрожающе вспыхнуло жаркое пламя. Двадцать пять монет за никчемную паучую голову! Ха — сейчас жирун получит все, что ему действительно причитается!
— Значит, двадцать пять монет, да? — злобно повторил я.
— Да. Именно двадцать пять. И ни одной монетой меньше.
Орх не испугался. Наоборот — толстый торговец выглядел невероятно спокойным. А мой друг…
— Не надо, Ар, — странным, почти просящим тоном тихо промямлил он.
Не надо? А вот я был уверен, что надо. Просто необходимо.
— Значит, ты не уступишь? — спросил я, сурово сдвинув брови.
— Нет, — все так же твердо ответил орхар.
— Ни единой монеты?
— Клянусь гуриями — нет.
— Даже если тебя об этом просят два мага? Два настоящих мага? Так? — процедил я сквозь плотно сжатые зубы -ярость во мне закипала все больше и больше, и я уже действительно был готов испепелить это мерзкое заведение вместе с его прижимистым владельцем.
— Да. — Голос орха ничуть не дрогнул.
— Ну, ты сам теперь виноват!
Пламя в моей руке развернулось с предупреждающим шипением.
— Нет, Арчи, нет. Осторожно!
Краем глаза я заметил какое-то движение. Нет не краем глаза — краем магического взора! Со странных светильников, прикрепленных к потолку, быстро спускались невидимые обычному взгляду, но видимые для меня, мага, щупальца. Тонкие, розово-зеленые, пульсирующие. И их было много. Очень много. Миг — и ближайшие из них впились мне в руки. Боли я не почувствовал, и воспряв духом дернулся, попытавшись освободится. Не получилось. Я рванулся второй раз, третий, и понял, что больше я пошевелиться не в силах — таинственные нити вытягивали из меня мою силу. И не только ее — с нарастающим ужасом я понимал, что моя магическая сила так же безудержно слабее. Еще миг — и мои глаза мои безвольно закрылись, а ноги предательски подкосились.
Звука падения я не услышал — я потерял сознание.


***

Пришел я в себя возле небольшого фонтана, куда меня, видимо, приволок Кордит.
— Где… мы? — произнес я, с трудом разжимая вялые губы.
— Мы — в Балкере, если ты спрашиваешь о месте. На центральной площади…
Отогнав непонятно откуда взявшуюся усталость, я поднял голову и вопросительно взглянул в лицо приятеля. Кордит смотрел на меня… Нет, не злобно. И даже не осуждающе. А просто — печально. Он не умел ни злится, ни обижаться — хорошие качества для того, кто хочет дружит со мной. Но от одного его взгляда мне стало как-то не по себе.
— Ну что, король, — невесело усмехнулся он, — профукал ты свою корону.
— А? — поначалу не понял я. Потихоньку моя голова стала приобретать ясность мысли. Итак — раз мы находимся не в лавке, значит…
— Я же просил тебя не вмешиваться, — снова обратился Кордит с укором. — Просил?
— Ну, просил, — невольно ответил я.
— А ты чего? Чего ты не смог сдержаться?
Да, я понимал, что я виноват. Но признаваться в этом мне ох как не хотелось.
— Так я и не вмешивался… до самого конца — заявил я, медленно вставая с колен. Ну правда, не вмешивался же!
— А под конец? Под самый конец. Что это, во имя Ваг-нараша, было?
— Ой, да ладно. Подумаешь, произнес всего пару слов, — буркнул я, нарочито безмятежно отряхивая пыль со штанин.
— Ты? Пару слов? Ха! Да. Пару. Зато каких! Этими словами ты все мне испортил!
— Можно подумать, — не желал сдаваться я. — А вообще ты сам во всем виноват, — заявил я, изо всех сил стараясь придумать хорошее оправданье своего вмешательства. Лучшая защита — это же нападение, ведь так?!
— Сам? — Кордит развел руки в жесте непонимания.
— Да. — Я обвиняющее ткнул пальцем в его широкую грудь.
— Я?
— Да. — И снова тычок от меня.
— И в чем же? — поинтересовался он.
Нужно было срочно найти, что ему сказать.
— А нечего было тебе с ним… панькаться, — все же нашелся я. — Сказал десять монет, значит десять. А ты что?
— Я? Я старался…
— Плохо старался. П ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)