Книга «Выживание наиболее приспособленных.»
Жёсткий ответ. (Глава 2)
Возрастные ограничения 16+
Вечер прошёл приятно.
Фандор раздобыл у дворцового Ключаря подвалов бурдюк с неплохим рейнским, и они неторопливо потягивали из него, передавая по кругу. А когда бурдюк опустел, выяснилось, что Фандор озаботился припасти и второй.
– …нет, женой она была отличной. Жаль только, что неплодной. Ну, мы и к бабке Шучихе ходили за травяными настоями, и Курт Рочен над Лони чего-то читал-бормотал… Но пока она была жива, детишек нам Бог так и не дал. – голова Уткура поникла, в углу глаза что-то предательски блеснуло. Его хозяин закусил губу: явно не хотел, чтобы кто-то это видел. Похоже, слишком сильна была любовь к жене, и не утихла ещё горечь утраты.
Затянувшееся молчание прервал Фандор:
– Прости, Уткур. Нам всем очень жаль. Мы знаем – Лони была отличной хозяйкой, и… Настоящей красавицей. Но – только не гневайся! – ты-то, ты-то! Ещё молод, силён, как мало кто, и сможешь жениться ещё раз!
– Да? Жениться-то я, конечно, смогу. Только куда прикажешь вести новую жену? Где нам жить? На пепелище дома деда Хамида? Или уж сразу – сюда, на «гостеприимную» поляну у подножия трона нашего «любимого» повелителя?!
– Это ты верно сказал… – Корвин видел, конечно, несмотря на лёгкое головокружение и эйфорию от алкоголя, что Фандор неспроста завёл беседу именно в это русло. Видать, готовился. Ну и молодец: чувствуется расчётливый политик, не стесняющийся, если надо, сыграть и на чувствах будущих подданных, – Мы здесь – скулящие и жалкие просители. Безземельные и согнанные с насиженных мест навсегда. Рабы. Затюканные и обездоленные. Бесправные, разобщённые подданные. Которые не смеют даже огрызаться, и сплачиваться в отряды – чтоб дать тварям достойный отпор.
Потому что это запрещает его наимудрейшее Величество.
А вот я сейчас спрошу вас: почему, как вы думаете, он это запрещает?!
Молчание нарушил Корвин – видел, что остальные не могут уже чётко сформулировать мысли, возникающие под давлением столь мощных чувств, что желваки на скулах пятерых так и ходят, а двое – так и вообще – злобно рычат:
– Не знаю, как другие, я считаю всему виной его возраст. На старости лет Мойес хочет только покоя. Да сытой жизни для своих многочисленных отпрысков. Как законных, так и бастардов. Мы же все не слепые: видели – в молодости он не стеснялся брать и наложниц. А сейчас совесть не позволяет ему отослать, как положено, младших детей устраиваться в жизни самостоятельно – как отослали наши отцы наших младших братьев.
Так вот: если начать серьёзную войну, по нашим Законам нужно возглавлять армию. И быть всегда в первых рядах, доказывая ежечасно, что самый сильный и смелый.
И – никогда не отступать и не сдаваться.
Мойес уже этого не сможет. И он это понимает. Не удивлюсь, если завтра он сам объявит о своём решении уйти.
– Согласен с Корвином. – Фандор, на взгляд Корвина слишком уж поторопился воспользоваться возникшей паузой, – Но! Если он уйдёт добровольно, просто передав власть по наследству – это будет означать, что все привилегии и земли, закреплённые за ним, останутся его старшему сыну, Эрику.
А если Собрание не возразит, и не предложит другой кандидатуры, Эрик получит и корону, и всё остальное. А если даже и предложит – не факт, что этот новый Король захочет биться с низложенным Эриком.
Тогда тот останется при вотчине – то есть, со дворцом и землями…
И новому королю придётся начинать без вотчины и даже без дворца. Поэтому, как ни подло это выглядит, я сам собираюсь предложить на Собрании обычный путь – Поединок. Новый Король должен доказать не только свою силу, но и решимость. И беспощадность. И, разумеется, получить то, что ему причитается как Королю – и земли, и замок, и неограниченную власть.
– То есть, ты хочешь, чтоб Собрание проголосовало за новую кандидатуру, а после этого – чтоб Избранный, как обычно, сразился со стариком?! – Уткур не скрывал презрения. Да и Корвин, и все остальные понимали, что победить старика – ничего не стоит, но нужно ли начинать новое правление и смену династии с такого… Бесчестного поступка?!
– Вот уж нет! – Фандор, думавший над всем этим хитросплетением Законов и Обычаев куда дольше их всех, знал разумный выход из отвратительной ситуации, разумеется, заранее, – Никто не собирается драться со стариком! Ведь у него же есть законный Наследник! Старший сын. Вот если Мойес объявит, что передаёт Корону как положено, по наследству, я и оспорю передачу её Эрику. А с Эриком я хотел бы предложить сразиться избранному Собранием кандидату. Если, конечно, повторяю ещё раз – тот захочет отстаивать свои Права на Трон и Титул…
Собрание началось с заходом солнца, вечером следующего дня.
Который Корвин, да и остальные холостяки, провели, почти без дела слоняясь по временному Лагерю, и передавая сплетни, воспоминания, горечь утрат, и пытаясь нащупать выход из тупика, куда загнало их бездействие и трусливые Указы «маразматика», как, не стесняясь уже, что их одёрнут отцы Семейств, обзывали Мойеса даже женщины.
Корвин, словно случайно подсаживаясь в шалаши, к кострам, и просто – тюкам со спальными мешками и скарбом беженцев, как бы невзначай заводил сочувственный разговор о том, что как жаль, что столько славных семейств так бездарно погибло, и что им всем пришлось покинуть отчий Дом, да в спешке бежать с насиженных мест…
Для затравки этого обычно оказывалось довольно.
Отец Семейства обычно начинал сдержанно (а иногда – и не очень) ругаться, сжимая кулаки и потрясая ими над головой, жена – причитать, а дети – шмыгать носами.
А Корвин ещё подливал масла в огонь, говоря, что сейчас и тем, кто ещё не согнан с земель несладко: драконы попросту уничтожают искони обитавших там зверей, которые кажутся им страшными или опасными. Или просто – необычными. На которых люди всегда охотились, худо-бедно кормясь этой добычей. Так, почти не осталось единорогов, мамонтов, зубробизонов. Когда кто в последний раз видел гигантского барсука? А саблезубую рысь?.. А зебу?
Беженцы подтверждали: «верно, лет пять назад…». Да, голодать приходится теперь чаще, чем нормально питаться. И мест, где можно охотиться, становится меньше и меньше. Не говоря уж о том, что драконы зачастую просто поджигают леса, чтоб выгорели под корень отличные кормовые угодья. И чтобы те люди, что там жили, ушли. Без боя.
Потому что нет смысла биться за дымящиеся пустоши…
Корвин понял, что общество созрело и без его «тонких» намёков и «агитации». И не нужно прилагать дополнительных усилий. Для ускорения свершения того события, к которому так старательно и кропотливо подталкивали последние три года это самое «общественное мнение» Фандор и его друзья: смены правящей Династии.
Поэтому когда Мойес вышел, наконец, в центр Круга, образованного толпой беженцев, и прибывших издалека специально для этого Глав Семейств, ещё не покинувших насиженные места, все были готовы. Подсознательно, или благодаря «работе» союзников Фандора, ожидая Отречения.
Тишина, что повисла над Поляной Дуба, прямо-таки угнетала.
И, похоже, старый Король понимал, какие чувства сейчас царят в душах его подданных: не мог не понимать. Не идиот же. А – «самый сильный, самый умный, самый справедливый». Заботливый и рачительный «благодетель народа». Во всяком случае, его отца, Соломона Решительного, именно за эти качества и выдвинули в своё время.
А Мойес на первых порах старался во всём подражать отцу.
Одну только ошибку допустил. Не понял вовремя, что уже – не «самый, самый, самый…». И что пора перестать протирать …цей Трон. И уступить место Первенцу.
– Мои возлюбленные подданные! Кхе-кхе-кхе… – старик закашлялся, заперхал. То ли от желания вызвать к себе сочувствие, то ли и правда – простудился? – Я знаю, что в последнее время на вашу долю выпало много страданий и невзгод. Проклятые драконы теснят вас, и изгоняют с земель отцов…
– А раньше он бы сказал не «вас», а – «нас!» – Фандор не удержался, чтоб не шепнуть это на ухо стоявшему рядом Корвину, – Видать, старик уже не отождествляет себя с Народом!
Корвин и сам это видел. Трясущиеся руки, подёрнутые, словно дымкой, подслеповатые глаза, что когда-то сияли ярче солнца. Старческое дребезжание в когда-то зычном голосе, который полки могли услышать хоть с двух миль…
Сдал старик.
К остальной речи Корвин почти не прислушивался – просто отмечал себе, что всё, что Мойес говорит – вполне ожидаемо, а сам в это время осматривал людей. Их реакцию. Видел, что и Фандор занят тем же – ждёт, когда в толпе возникнет, наконец, нужное для активных действий настроение. Происходящее из понимания, что старик ничего делать для них уже не собирается.
– …и понимая, что сам я стар, и не смогу возглавить Поход против драконов, хочу сообщить вам своё Решение.
Я – ухожу.
Отрекаюсь в пользу моего наследника – Эрика.
Я сказал.
Кто хочет возразить?
Возразить никто не захотел. Фандор, как видел Корвин, кусал губы – ещё не время!
– Тогда я передаю эту Корону, символ дарованной вами Власти, своему старшему сыну, как и положено по Закону о престолонаследии. Эрик, подойди.
Сзади, со стороны дворца, приблизился рослый юнец с капризно-избалованно изогнутыми губами сластолюбца, явно проводившего больше времени в обществе младших наложниц, чем в зале для обучения боевым искусствам.
– Если никто не оспаривает права моего сына…
– Я оспариваю! – зычный басовитый голос Фандора выгодно отличался от старческого фальцета, – Я заявляю, что ваш сын не достоин носить этот символ Власти! И я, Фандор, сын графа Людвига Сурового, предлагаю провести голосование – пусть достойного Правителя укажет Народ! А уж потом, если ваш, бывший, то есть – отрёкшийся, сир, сын – захочет, он сможет послать Избранному вызов! Так будет – по Закону!
– Да! Верно! Фандор дело говорит! Не…рена этому развратнику властвовать над нами! Да пошёл бы ваш сын – куда подальше!.. – выкрики из разных мест круга однозначно показали, что подготовленный «электорат» на стороне Фандора. Это видел и Мойес.
Однако формально запретить Собранию высказывать свои желания он уже не мог: все слышали, что он Отрёкся! То есть – он больше не их Король. А поскольку сын ещё не вступил в права наследия, то и он – не Король.
Самое время избрать достойного.
Нового.
Молодого и «самого-самого-самого…»
Вперёд выступил Уткур:
– Да чего тут думать – его зычный голос разносился легко и достигал, казалось, до самых тёмных и неприветливых глубин Черноречья, – Я предлагаю избрать Фандора. Он доказал, что самый умный. Он всегда всем сочувствовал, помогал – и делом и советом. И силушки ему не занимать. Уж он-то сможет возглавить Поход!.. Что скажете?!
Столь короткая «предвыборная» речь нисколько энтузиазма подготовленных людей не уменьшила:
– Да!!! Даёшь Фандора! Согласны! Пусть правит нами! Уж он-то не будет отсиживаться в безопасности за каменными стенами! – выкрики и гул всё не смолкали. А возражений не последовало. Уткур перекрыл своим криком всех:
– Давайте тогда голосовать! Кто – за Фандора?!
Все подняли руки.
После чего Вперёд вышел и сам Избранник. Поклонился во все четыре стороны:
– Благодарю вас, сограждане, за то высокое доверие, что вы мне оказали. Быть избранным вами – большая честь для меня.
Но для законности нашей процедуры я должен спросить: может, кто-то хочет предложить другую кандидатуру? Или найдётся человек, желающий оспорить моё Право на Трон и Корону?
Возникшую липкую тишину нарушало только дыхание, да крики сов: все понимали, что если Эрик и решится оспорить право на Трон и Корону – то только сейчас!
И Эрик не подвёл жаждущих «насладиться» боем за Корону:
– Я. Я, Эрик, сын Мойеса Смелого, внук Соломона Решительного, бросаю вызов тебе, Фандор, сын Людвига Сурового. – впрочем, понурый вид и чуть подрагивающие плечи сказали всем, что на победу в бою с натренированным и крепким Фандором он не слишком рассчитывает. Разве что в запасе у него найдётся пара подлых, запрещённых Правилами поединков, приёмчиков…
На месте Фандора, как подумал Корвин, именно этого и следовало бы опасаться в первую очередь.
Круг даже расчищать не пришлось.
Глядя, как в неверном отблеске от сотен факелов кружат в его центре, то сходясь, то отодвигаясь друг от друга, противники, Корвин злился, сжимая кулаки.
Не может Эрик не понимать, что нет у него шансов!
Что же тогда заставило его бросить вызов? Стремление отстоять отцовскую честь? Амбиции? Наглость? Глупость?..
Нет – наследник Мойеса не может быть глуп.
Ему в первую очередь – и лучших учителей, и – самых новых книг. И сказителей Мойес приглашать любил. Чтобы, послушав исторических хроник, сын знал, чего делать стоит, а чего – не надо.
Хотя сам Моейс почему-то предпочёл всё же делать «как не надо»…
От почти обнажённых, и уже лоснящихся от пота тел противников, отблёскивало – словно там, в центре людского круга, плавают две огромных рыбы. Вставших почему-то на задние плавники. Кто-то из нетерпеливых зрителей-болельщиков крикнул:
– Да чего ты с ним нянькаешься, граф Фандор! Всё равно ведь придётся прикончить! Бой – до смерти! Так что бей, не жалея!
Фандор не отреагировал – знал, что отвлекаться нельзя. Слишком многое – всё! – поставлено на кон!
Зато у Эрика дёрнулась щека: он знал, что даже победи он, озлобление против него и отца, у народа столь велико, что тут же найдётся следующий кандидат оспорить его Права. Так что шансов выжить почти нет.
Вот он первым и начал активные действия: нырнул в ноги Фандору, пытаясь сделать подсечку, и опрокинуть противника на спину.
Не прошёл у него этот финт. Фандор и в неверном свете факелов разглядел самое начало броска, и чуть отодвинулся, а когда тело врага пролетало мимо, не встретив на пути ног Фандора, резким ударом в шею ошеломил Эрика.
Но тот не откатился в сторону, как можно было бы ожидать, чтоб передохнуть и переждать боль. Нет, Эрик из немыслимой позиции дотянулся до паха Фандора, и попытался оторвать то, что должно было передать кровь Фандора его наследникам!
Вопль графа не услышал бы только глухой вурдалак, всё ещё, по слухам, обитавший за сто миль к западу.
Но сила воли Фандора оказалась настолько велика, что он смог ударить врага лбом в висок, и когда хватка того на секунду ослабла от наверняка вспыхнувших перед глазами сотен звёздочек, исхитрился вырвать своё достоинство из подлой клешни…
После чего в толпе все, словно один человек, выдохнули.
Фандор не остановился на достигнутом: врезался лбом в висок ещё раз, а когда противник отодвинулся, подставив шею, запрыгнул ему на спину. И вцепился в горло изо всех сил там, где нужно: напротив адамова яблока.
После этого оставалось только довести дело до конца.
Когда Фандор слез с обделавшегося в агонии противника, тишина стояла такая, словно все в ужасе.
Наверное, это выпученные глаза Эрика и его посиневшее и распухшее лицо с казалось, навсегда застывшей ужасной гримасой так подействовали на людей. Впрочем, Фандор и сам не торжествовал: сел на землю рядом с телом поверженного врага, и, наконец, застонал, взявшись за пах.
Корвин и Уткур подошли, и помогли победителю встать на ноги.
Уткур сказал, обведя головой по кругу, и грозно посверкивая глазами:
– Есть ли ещё желающие оспорить право графа Фандора на Трон и Корону?
Гул голосов показал, что народ озабочен чем угодно, только не «бросанием вызова». Тогда продолжил Корвин:
– Король отрёкся. Да здравствует Король!
Тут уж заорали, захлопали и засвистели все.
Когда Мойес скрылся с места боя, никто так и не заметил.
Но на следующее утро, когда Фандор и его друзья явились в королевский дворец, чтобы вступить в Должность, там никого не было. Ни королевских наложниц, ни законных жён, ни их отпрысков, ни даже челяди.
– Ну и отлично. – Фандор, неплохо, несмотря на разговоры допоздна, выспавшийся у костра под охраной соратников, был, как показалось Корвину, даже рад, что не пришлось никого изгонять, сковыривая с насиженных мест, – Дворец нам не скоро понадобится.
Друзья. Прошу вас, объявите, что новое Собрание состоится сегодня же вечером.
Люди долго ждали. Надо дать им надежду. И веру в нашу решимость пойти до конца. Надеюсь, вы-то – со мной?
Поможете организовать воинов в отряды для битвы?
Атмосфера на Собрании теперь царила совсем другая: люди явно предвкушали радикальные перемены.
И Фандор, как понял Корвин, действительно всё спланировавший и рассчитавший заранее и до мелочей, не подвёл:
– Сограждане! Братья и сёстры! Отцы и матери! Я, как ваш новый Король, знаю, что горечь утрат постигла многие семьи. У кого-то убили родных. У кого-то – отняли детей. И водили их по поселениям драконов на цепи: словно они – жалкие и уродливые монстры, достойные только смеха и презрения. И очень многие лишились крова. Вотчин отцов. Которые из-за трусливых Указов даже не могли отстаивать в честном бою!
Наверняка проклятые драконы прониклись к нам за это время презрением!
Да и как же можно было не презирать наш Народ, если в ответ на наглый захват исконных земель, и издевательства, и смерть наших близких, мы отвечали только трусливым отступлением вглубь дремучих и неприспособленных для жизни, лесов и болот?!
И вот я спрашиваю вас, гордый люд Раздола, Тёплых Холмов, Чёрного леса, Карайских степей, и десятков других, нагло отобранных, даже не в бою, вотчин: согласны ли вы и дальше терпеть такое положение?!
Возмущённые выкрики, тут же слившиеся в рёв сотен глоток: «Нет!», «Позор!», «Смерть – наглым тварям!», «Веди нас, Фандор!», всё сказали бы Фандору, если б он и так не знал, что люди настроены решительно.
– Отлично. Я знал, что ещё остались смелость и решительность в ваших сердцах. Смелость пойти в бой. И решимость до последнего вздоха бить проклятых драконов – бить до тех пор, пока последняя тварь не падёт от руки человека! Я, как ваш Король, объявляю роду драконов непримиримую, тотальную войну! И закончится она только тогда, когда падёт последний дракон, будет убита последняя самка, и будет уничтожен последний драконий выродок-детёныш! Мы не станем, подобно подлым тварям, глумиться и смеяться над беспомощностью поверженного врага: мы попросту убьём их всех!
Кто за этот план – прошу голосовать!
Новый, куда более громкий и восторженный рёв сотен глоток наверняка преодолел расстояние до ближайших жилищ драконов.
Но теперь, когда они решили, это Корвина не пугало: время прятаться прошло!
– Я призываю мужчин, способных сражаться, в своё Войско. Выйдите вперёд те, кто полон решимости бороться до конца, сколько бы времени это ни заняло, за наш Род!
Вышли практически все мужчины – вышли и встали впереди. Слышно было, как женщины и дети орут:
– Давай, па! Вперёд, муженёк! Или ты у меня хуже других?! Ну-ка, старый, шевели лапками! Нет, малыш, ты ещё ростом не вышел, осади назад, к мамке!..
Фандор поднял руку – мгновенно установилась тишина:
– Благодарю, сограждане, за вашу решимость. Но – прошу меня простить за то, что скажу сейчас. Я, конечно, хотел бы взять в своё войско всех!
Но ведь вы понимаете, что это – невозможно! Во-первых – дети. Негоже тем, кто ещё не повзрослел, рисковать своей жизнью. Поэтому вот ты, ты, ты, ты… – Фандор шёл по кругу, прикасаясь рукой к плечу названных, – Прошу вас – подождите. Когда станете взрослыми, и я буду уверен в ваших силах – сам призову. А пока – прошу вернуться к семьям.
Вздохи облегчения и гомон женских голосов сказал Корвину, что этим ходом Фандор если не полностью покорил сердца, то оказал сильное влияние на матерей семейств.
– Дальше. Битвы предстоят беспощадные, и кровавые. Враг силён – с этим нужно считаться. Если у нашего народа погибнут все самые храбрые и сильные его представители, враг будет только рад! Да и стратегический резерв способных сражаться – жизненно необходим. Поэтому я прошу оставшихся… Тянуть жребий.
Каждый второй должен остаться здесь – с нашими сёстрами, братьями и детьми – охотиться, чтоб у всех было пропитание. И надёжно охранять и защищать наш Лагерь, на случай, если драконы смогут найти его и напасть!
Тех же, кому выпадет честь биться, мы разобьём на два отряда – примерно по сто человек. Ста человек вполне хватит на полное уничтожение одной деревни-логова драконов. Если же нужно будет уничтожить крупное поселение, город, мы отряды будем объединять… Впрочем, как именно мы будем действовать, я расскажу только когда мы организуемся в полки.
Организация распределения в полки легла на плечи Уткура и Корвина.
Тыловое обеспечение и фуражирование Фандор возложил на Голема – пожилого и опытного барона, сразу пожалованного графским титулом.
Граф Уткур и граф (Фандор в спешном порядке произвёл их тоже из баронов – в графы!) Корвин должны были руководить каждый – своим полком, а Голем – обеспечивать воинов обеих отрядов продовольствием.
– Итак, господа, вот мой план, – собрание полевого штаба проходило в большом зале покинутого дворца, который Фандор даже не попытался обустроить для жизни – понимал, что сейчас проведёт месяцы, если не годы – в походах, – Это – карта. Нашей страны.
Мы добыли её у драконов, как ни странно это звучит: подонки, готовые выгодно для себя лично торговать стратегическими секретами своей родины, своего Рода, среди них (К счастью для нас!) встречаются довольно часто… Так что скажем спасибо этим безвестным и безымянным «героям» – именно благодаря им мы узнали очень много ценной, первостепенной важности, я бы сказал, информации. Я не скупился. Прошу!
Корвин, как и двое остальных свежеиспечённых графа, и шесть сержантов, возведённых в бароны из виконтов, склонились над немаленьким листом пергамента, думая, что уж по части предусмотрительности и хитрости, Фандору точно – равных нет.
– Как вы видите, крупных поселений – всего двадцать восемь. Мелких же – не менее двухсот шестидесяти пяти. Просто на карте ещё не обозначены те, что возникли за последние… э-э… два года. Но поскольку они возникли именно на тех землях, с которых за эти два года вытеснили нас, мы и так почти все их знаем.
Вот мой план… – пока Фандор чётко и уверенно докладывал, тыкая в лист, разложенный на столе ногтем, и время от времени обводя всех глазами, Корвин тоже поглядывал: на остальных военачальников.
А что – трезвый выбор. Все сержанты сравнительно молоды и у всех в семье имелись пострадавшие – у Ватана убили сестру, у Чарльза – мать, у Доменика – младших братьев… Наверняка они горят жаждой мести, и то, что эта месть будет носить, скорее, личный оттенок – только хорошо. Он и сам, потеряв родителей ещё мальчиком, прекрасно помнил гнусно-торжественное выражение лиц, вернее – рож, глумящихся, и только что не танцующих в мерзком хороводе над трупами, когда он сам чудом спасся, сидя в схроне на дубе, предусмотрительно сооружённым отцом, бароном Малькольмом Серым.
Нет, жалеть драконов, и даже их самок и отпрысков, никто из присутствующих не будет. Тем более, что если они и правда, будут следовать плану Фандора (Нет: Короля Фандора, верховного Главнокомандующего!), потери среди их войск будут минимальны.
А уничтожение врага – поголовным!
Первый уничтоженный посёлок драконов Корвин запомнил отлично.
До него было почти два часа пути – Фандор решил начать с самых отдалённых окраин страны, постепенно сжимая клещи их атак, так, чтоб у врага не оставалось надежды попросту сбежать к соседям, бросив пашни, деревни и луга.
Подлетели чётко: в обычном боевом строю, широко разойдясь от направляющего – штурмана. Когда Корвин увидел, что клин накрыл поселение, он скомандовал перестроение: клин преобразился в широкое кольцо. Корвин приказал спускаться: его зычный голос в предрассветной тишине не могли заглушить лай и злобное рычание нюхачей. К которому присоединилось мычание дойных, и дикое ржание ездунов в стойлах, и остальных животных, поколения назад сдавшихся, чтоб выжить, в плен драконов добровольно…
Опустившись, его полк оказался именно в такой позиции, которую они отработали на многочасовых тренировках: правильный круг, с деревней в центре.
Самцы-драконы начали выбегать из своих лачуг: полуодетые и с вилами-луками-мечами в руках.
Но что они могли сделать против всесокрушающей силы, которой обладал Род Корвина?!
Расправив плечи, он почуял, что злоба и жажда справедливого возмездия ревут в нём мощным водопадом, преобразуясь в материальный образ! И вот эта жажда излилась из его пасти неостановимым испепеляющим фонтаном огня!..
Остальные, увидев его сигнал, тоже вступили в дело.
И вскоре те идиоты, что выбежали было на околицу, в попытках как-то остановить их неспешное и методичное продвижение, уже бегут, бросая в панике своё жалкое оружие, и закрывая головы лапами, назад – к центру деревни. На главную площадь. Где драконы вершили суд, торговали, решали внутредеревенские дела, и справляли свадьбы…
Корвин ощущал, что иссяк поток стрел, которыми их осыпали, в тщетной надежде пробить грудные панцири. Но методично продолжал извергать и извергать потоки огненных рек, что, словно коса самой Смерти, выкашивала фигурки, на глазах превращавшиеся в дёргающиеся и отчаянно вопящие головешки. Падающие и катающиеся по земле. Выскакивающие из своих деревянных домишек, и несущиеся туда, куда пока не доставало бушующее со всех сторон море пламени – море, созданное его людьми, его отрядом.
Закончилось всё очень быстро.
Потому что это – сам огонь, его сила и тёмное начало, так долго удерживаемое дисциплиной и железным самоконтролем воинов его Рода, нашёл, наконец, столь долго вожделенную жертву.
Когда его люди сжигали детей и самок, сгрудившихся на центральной площади, уже только жалобно воющих и умоляющих, Корвин заставлял себя не отворачиваться, и досмотреть до конца. Он – командир. Должен показывать пример доблести, мужества, и стойкости к мольбам супруг и отродий драконьего племени!
А вы, подлые твари, прислушивались к мольбам наших детишек, жён, матерей?!..
Через час всё было кончено, и подвалы и сараи дымящихся развалин, что когда-то были домами, зачищены. Колодцы – засыпаны. Подлетевший взвод фуражиров графа Голема приступил к извлечению из бывших хлевов поджаренных тел дойных и ездунов – на ближайшие два дня питание отряда Корвина должно быть полноценным.
Запасы огненноносной жидкости в печени нужно восстановить.
Боевое крещение отряда Уткура состоялось на следующую ночь.
Им пришлось лететь дольше: на уединённый полуостров, где жили какие-то рыбаки.
Как рассказывал Уткур, они даже пытались прорваться к своим лодкам. Или просто – к воде, чтоб скрыться от огненного шквала, созданного людьми. Наивные.
Уж если Род Корвина брался за что-то – он делал это на совесть!
Не ушёл ни один!..
И это полностью соответствовало плану Фандора: не должно оставаться ни одного свидетеля! Чем позже твари узнают, что началось их планомерное уничтожение, тем лучше! Не успеют придумать никакого нового оружия!
А старое – рогатины, вилы да стрелы с копьями – людям не страшно!
Окончательной победы пришлось ждать более двух лет. Потому что работать полки могли только через день: быстрее запасы жидкости не восстанавливались даже у взрослых и сильных мужчин. И – даже при полноценном питании…
Вот так, методично и кропотливо, безжалостно, как поступали и с ними, люди уничтожали проклятых драконов. Где-то к концу второго года Корвин, насмотревшийся на отчаяние тварей, уже начал испытывать к ним нечто вроде сострадания: тоже, всё-таки, живые существа! Однако Фандор, чётко просекавший ситуацию в войске, провёл очередное Собрание, где высказал то, что мучило не одного Корвина:
– Братья и сёстры! Я знаю: глядя на страдания драконов, многие из вас начинают жалеть их. Думают, что те – тоже живые, и чувствующие существа!
Всё верно.
Они – живые. Были бы они скалами, или реками, или дубравами – никто и никогда не тронул бы их!
Потому что скалы и реки, если и отбирали жизни наших сограждан – это происходило случайно. И не было, да и не могло быть злобного умысла – у скал и рек!
Драконы же – живые. Как и мы. И мыслят. Именно поэтому они и издевались над теми, кто, как им казалось, слабее их. И методично вытесняли нас с насиженных, и обжитых веками, мест! И – вы знаете! – часто бывали безжалостны и беспощадны. Тем, кого они брали в кольцо, шанса спастись даже бегством не давали! Ни малейшего! Потому что они отлично понимали: или – они нас, или – мы – их!
Так что прислушивайтесь к голосу своей совести… Но помните!
Или – они нас, или – мы – их! Речь идёт о наших детях! Которым жить на этой земле, земле предков! А если мы не очистим её от скверны присутствия драконов, рано или поздно всё повторится!
И драконы будут знать о нашей реальной силе, и смогут, возможно, найти что-то новое, смертельное для нас! Потому что по части изобретения нового смертоносного оружия, вроде больших самострелов, им равных нет!
Подумайте же и решите – готовы ли вы ради наших жён, матерей и детей, загнать в глубину души муки этой отупляющей и превращающей человека в никчёмный студень, гадины – совести?! И закончить то отвратительное, но нужное дело – полное уничтожение тварей, что так долго и безнаказанно распоряжались всем в нашей любимой стране?!
Новое голосование показало, что против не высказался никто. Зато многие от голосования просто воздержались. Да и в глаза Фандору многие старались не смотреть…
К счастью, среди воинов таких «колеблющихся душой» не оказалось!
Так что война на истребление продолжилась.
Последний город, тот, что раньше считался столицей, уничтожали даже с помощью волонтёров из молодёжи – периметр оказался настолько велик, что взять в кольцо без брешей не могло даже объединённое войско.
На сжигание и зачистку ушло три часа.
Нападение Фандор приказал начать вечером – чтоб «привыкшие» к ночным атакам драконы оказались не готовы. Оно и верно: те оказались не готовы.
Даже пять самострелов, куда крупней и мощней тех, из которых во время предыдущих налётов было убито два бойца отряда Корвина, и три – Уткура, оказались без наконечников стрел: их только-только выковали в местных кузницах, не успев закалить.
А простыми железными броня чешуи человека не пробивалась.
Фандор, лично руководивший с холма штурмом столицы, выслушал рапорт Корвина, а затем и Уткура, спокойно. Эмоций на его лице Корвин не заметил. Да и вообще: за последние два года Корвин понял, что лицо их Короля стало словно жёстче. Скульптурные, резкие черты, словно стали ещё чётче, рельефней.
Суровая красота последовательного в своей целеустремлённой и сознательной жестокости, человека. Короля.
Да и как могло быть по-другому?!..
Хотя Корвин почему-то всё чаще думал, что… Могло быть и по-другому.
Договориться? Выделить… Резервации? Хм-м…
Сомнения – не лучший помощник воина.
Фандор сказал:
– Я видел двух выживших. Вон там – за рекой.
– Прикажете уничтожить, сир?
– Нет. Я хочу видеть их живыми. Сейчас.
– Есть, сир. Павел, Тарпон, – Корвин обернулся к своим помощникам, ожидавшим приказаний за его спиной, – Доставить этих драконов сюда. Живыми.
Сержанты мгновенно взвились в воздух – хлопанье могучих крыльев сказало о похвальном рвении и радости: наконец-то!
Проклятая война окончена замечательной победой, и сейчас можно будет вдоволь полюбоваться на последних драконов! Корвин буквально чуял эмоции, мысли подчинённых! Да и сам испытывал: подъём – с одной стороны, и некое разочарование – с другой.
Разочарование в драконах. Не смогли они оказать хоть сколь-нибудь достойного сопротивления, когда люди всерьёз и дружно взялись за дело!
Подлетели Павел и Тарпон: драконов аккуратно держали в пастях. Когда их выпустили на землю пред очи Короля, доставленные сразу вскочили, встали плечо к плечу. У самца в руке оказался камень – кресало, что ли? Но он не спешил им воспользоваться – трезво оценивал ситуацию.
Спасшиеся оказались подростками. Нет – даже детьми. Лет по семи.
– Убить их, сир?
– Нет. Я хочу поговорить с ними.
– Но ведь они – дети? Вряд ли они хоть что-то понимают, сир!
– Ничего: то, о чём я спрошу, они поймут. – Фандор неторопливо, с излишне нарочито, как показалось Корвину, гордым видом, приблизился к детям на пять шагов.
– Приветствую вас, последние в своём роде.
Ответа Фандор не дождался. Только сверкал искрами взор мальчишки-самца, да зло вперились Королю в лицо глаза самочки.
– Хочу спросить тебя, мальчик. Почему ты не стал спасаться в одиночку, когда твоя подруга не могла больше плыть, а, рискуя и сам утонуть – я видел! – поддерживал над водой её голову?
Ответом снова было молчание. Только губы дракон поджал – похоже, прикусил их изнутри зубами. Может, чтоб не вспылить?
– Хорошо. Я поставлю вопрос по-другому. Ты, мальчик, ответишь, или мне приказать откусить руку у твоей спутницы?
На этот раз молчание не затянулось – Корвин с удивлением подумал, что кем бы ни был этот мальчишка, этот, по-сути, щенок, рационализма и трезвой оценки ситуации ему не занимать: сразу понял, что угроза – не пустое сотрясание воздуха!
– Мы, люди, своих в беде не бросаем!
– Ответ принят, как правдивый. То, что вы предпочитаете всегда действовать стаей, сообща, мы уже поняли. Потому что поодиночке у вас против нас шансов нет. Нам этот принцип знаком: так же действуют и стаи гиен в степях южного континента, и волки в наших лесах.
Но вот ещё что.
Почему сейчас вы не молите о пощаде?
Пауза не затянулась: глаза мальчишки так и вспыхнули:
– Мы не хотим унижаться! – он оглянулся на самочку, словно ища подтверждения, но та промолчала, только продолжала стискивать так, что побелели, руки на груди, – Да, сегодня ваша взяла! Вы победили. Но это не значит, что вы сломили нас!
– Ага. Гордость. То есть – грех гордыни… Хм-м… Когда-нибудь ваш род поплатится за это. Ну, это – в отдалённом будущем.
Потому что сейчас я хочу дать вам шанс. Потому что уничтожать под корень ваш род как таковой, саму память о нём, не входило в наши планы. Мы только хотели, чтоб вы, поняв, что шансов нет, бежали. Покинули навсегда наш остров. Так почему вы этого не сделали?
– Это – не ваш остров! Это – наша родина! А родину не бросают!
– Могу тебе доказать, как это говорится, аргументировано – по хроникам: люди жили здесь, на Оловянных островах, задолго до того, как утлые челны с вашими прадедами ткнулись носами в песок пляжей, и вы начали сразу вырубать и жечь наши вековечные дубравы, и распахивать луга. Но я не буду этого делать. Потому что мы – тоже горды. И хотим сами владеть землёй отцов и дедов.
Поэтому вот моё решение: вас двоих мои офицеры отнесут туда, на южный континент. Чтоб вы запомнили, и передали своим детям, если они у вас будут: не лезьте к нам.
Найдите себе место, где не будет народа, исконно населяющего его, и обоснуйтесь там.
Если же когда-либо кто-то из вас, драконов, попробует вернуться, пощады не ждите: снова истребим до последнего младенца. Не сомневайтесь: мы и сейчас повыловим всех тех, кто смог попрятаться по норам и землянкам!
– А я и не сомневаюсь. Нюх у вас получше, чем у собак.
Возможно, это было – оскорбление… Или – просто дерзость сопливого щенка? Король Фандор предпочёл сделать вид, что не заметил этого:
– Вот и отлично. Граф Корвин, граф Уткур. Окажите честь нашим пленникам – доставьте их лично. Высадите прямо на побережьи.
Прощайте, последние в своём роде.
Слов благодарности Фандор, разумеется, не услышал.
Полёт с пленниками в пастях оказался весьма утомительным – путь занял почти пять часов. Поэтому Корвин только с огромным трудом сдерживался, чтоб не сомкнуть челюсти плотнее – самочка, которая досталась ему, всё время тряслась, и раздражающе однообразно рыдала. Солёные капли из глаз иногда потоками ветра относило к его глазам – приходилось щуриться и моргать.
Наконец они опустились на песок пляжа Южного континента.
Уткур няньчится со своей ношей не стал: просто выплюнул самца. Корвин аккуратно поставил свою пассажирку: всё-таки – женщина!
Уткур подвигал тоже явно затёкшей челюстью:
– Проклятье! Думал, не дотяну: прожую!
– Бессмысленно. Они – не такие вкусные, как ездуны, или дойные.
– Да верно. – и, обернувшись к драконам, – Ну, чего ждёте? Свободны! Идите себе куда хотите. Попробуйте-ка здесь обосноваться! Тут водятся «нюхачи» покрупнее ваших ездунов! А в джунглях – почти такие же, как вы, драконы. Только все покрыты шерстью, раз в десять вас потяжелее, и гораздо, гораздо… Свирепее нравом!
Корвин спросил о другом:
– Как тебя зовут, дракон?
– Адам.
– А твою самку?
– Она – не самка. Она – женщина. Её зовут Ива.
– Что ж, Адам и Ива. Удачи вам. – Корвин развернулся хвостом к драконам, и начал разбег. Уткур, явно хотевший что-то ещё сказать на прощанье подросткам, передумал, и последовал за Корвином.
Через полчаса молчания, когда они уже потеряли из виду побережье, и внизу бушевал лишь бескрайний океан, Корвин повернул длинную шею к напарнику:
– Вот чует моя задница, что будут у нас с ними проблемы. Зря Фандор оставил их в живых. Хотя, конечно, жест для Властителя красивый – королевская милость, великодушие, справедливость. Жалость к детям, и всё такое… Подданные будут уважать.
– Согласен. И с тем и с этим. – Уткур помолчал. Всё же добавил, – Думаю, в ближайшие веков десять всё же они к нам не сунутся. Им будет не до нас. Пусть-ка попробуют побороться с Законами Матери-Природы.
Мы-то знаем, что выживает всегда наиболее приспособленный…
Так что наши потомки увидят – выживет ли их, так любящий жить стаями, Род.
– Да. Потомки увидят…
Фандор раздобыл у дворцового Ключаря подвалов бурдюк с неплохим рейнским, и они неторопливо потягивали из него, передавая по кругу. А когда бурдюк опустел, выяснилось, что Фандор озаботился припасти и второй.
– …нет, женой она была отличной. Жаль только, что неплодной. Ну, мы и к бабке Шучихе ходили за травяными настоями, и Курт Рочен над Лони чего-то читал-бормотал… Но пока она была жива, детишек нам Бог так и не дал. – голова Уткура поникла, в углу глаза что-то предательски блеснуло. Его хозяин закусил губу: явно не хотел, чтобы кто-то это видел. Похоже, слишком сильна была любовь к жене, и не утихла ещё горечь утраты.
Затянувшееся молчание прервал Фандор:
– Прости, Уткур. Нам всем очень жаль. Мы знаем – Лони была отличной хозяйкой, и… Настоящей красавицей. Но – только не гневайся! – ты-то, ты-то! Ещё молод, силён, как мало кто, и сможешь жениться ещё раз!
– Да? Жениться-то я, конечно, смогу. Только куда прикажешь вести новую жену? Где нам жить? На пепелище дома деда Хамида? Или уж сразу – сюда, на «гостеприимную» поляну у подножия трона нашего «любимого» повелителя?!
– Это ты верно сказал… – Корвин видел, конечно, несмотря на лёгкое головокружение и эйфорию от алкоголя, что Фандор неспроста завёл беседу именно в это русло. Видать, готовился. Ну и молодец: чувствуется расчётливый политик, не стесняющийся, если надо, сыграть и на чувствах будущих подданных, – Мы здесь – скулящие и жалкие просители. Безземельные и согнанные с насиженных мест навсегда. Рабы. Затюканные и обездоленные. Бесправные, разобщённые подданные. Которые не смеют даже огрызаться, и сплачиваться в отряды – чтоб дать тварям достойный отпор.
Потому что это запрещает его наимудрейшее Величество.
А вот я сейчас спрошу вас: почему, как вы думаете, он это запрещает?!
Молчание нарушил Корвин – видел, что остальные не могут уже чётко сформулировать мысли, возникающие под давлением столь мощных чувств, что желваки на скулах пятерых так и ходят, а двое – так и вообще – злобно рычат:
– Не знаю, как другие, я считаю всему виной его возраст. На старости лет Мойес хочет только покоя. Да сытой жизни для своих многочисленных отпрысков. Как законных, так и бастардов. Мы же все не слепые: видели – в молодости он не стеснялся брать и наложниц. А сейчас совесть не позволяет ему отослать, как положено, младших детей устраиваться в жизни самостоятельно – как отослали наши отцы наших младших братьев.
Так вот: если начать серьёзную войну, по нашим Законам нужно возглавлять армию. И быть всегда в первых рядах, доказывая ежечасно, что самый сильный и смелый.
И – никогда не отступать и не сдаваться.
Мойес уже этого не сможет. И он это понимает. Не удивлюсь, если завтра он сам объявит о своём решении уйти.
– Согласен с Корвином. – Фандор, на взгляд Корвина слишком уж поторопился воспользоваться возникшей паузой, – Но! Если он уйдёт добровольно, просто передав власть по наследству – это будет означать, что все привилегии и земли, закреплённые за ним, останутся его старшему сыну, Эрику.
А если Собрание не возразит, и не предложит другой кандидатуры, Эрик получит и корону, и всё остальное. А если даже и предложит – не факт, что этот новый Король захочет биться с низложенным Эриком.
Тогда тот останется при вотчине – то есть, со дворцом и землями…
И новому королю придётся начинать без вотчины и даже без дворца. Поэтому, как ни подло это выглядит, я сам собираюсь предложить на Собрании обычный путь – Поединок. Новый Король должен доказать не только свою силу, но и решимость. И беспощадность. И, разумеется, получить то, что ему причитается как Королю – и земли, и замок, и неограниченную власть.
– То есть, ты хочешь, чтоб Собрание проголосовало за новую кандидатуру, а после этого – чтоб Избранный, как обычно, сразился со стариком?! – Уткур не скрывал презрения. Да и Корвин, и все остальные понимали, что победить старика – ничего не стоит, но нужно ли начинать новое правление и смену династии с такого… Бесчестного поступка?!
– Вот уж нет! – Фандор, думавший над всем этим хитросплетением Законов и Обычаев куда дольше их всех, знал разумный выход из отвратительной ситуации, разумеется, заранее, – Никто не собирается драться со стариком! Ведь у него же есть законный Наследник! Старший сын. Вот если Мойес объявит, что передаёт Корону как положено, по наследству, я и оспорю передачу её Эрику. А с Эриком я хотел бы предложить сразиться избранному Собранием кандидату. Если, конечно, повторяю ещё раз – тот захочет отстаивать свои Права на Трон и Титул…
Собрание началось с заходом солнца, вечером следующего дня.
Который Корвин, да и остальные холостяки, провели, почти без дела слоняясь по временному Лагерю, и передавая сплетни, воспоминания, горечь утрат, и пытаясь нащупать выход из тупика, куда загнало их бездействие и трусливые Указы «маразматика», как, не стесняясь уже, что их одёрнут отцы Семейств, обзывали Мойеса даже женщины.
Корвин, словно случайно подсаживаясь в шалаши, к кострам, и просто – тюкам со спальными мешками и скарбом беженцев, как бы невзначай заводил сочувственный разговор о том, что как жаль, что столько славных семейств так бездарно погибло, и что им всем пришлось покинуть отчий Дом, да в спешке бежать с насиженных мест…
Для затравки этого обычно оказывалось довольно.
Отец Семейства обычно начинал сдержанно (а иногда – и не очень) ругаться, сжимая кулаки и потрясая ими над головой, жена – причитать, а дети – шмыгать носами.
А Корвин ещё подливал масла в огонь, говоря, что сейчас и тем, кто ещё не согнан с земель несладко: драконы попросту уничтожают искони обитавших там зверей, которые кажутся им страшными или опасными. Или просто – необычными. На которых люди всегда охотились, худо-бедно кормясь этой добычей. Так, почти не осталось единорогов, мамонтов, зубробизонов. Когда кто в последний раз видел гигантского барсука? А саблезубую рысь?.. А зебу?
Беженцы подтверждали: «верно, лет пять назад…». Да, голодать приходится теперь чаще, чем нормально питаться. И мест, где можно охотиться, становится меньше и меньше. Не говоря уж о том, что драконы зачастую просто поджигают леса, чтоб выгорели под корень отличные кормовые угодья. И чтобы те люди, что там жили, ушли. Без боя.
Потому что нет смысла биться за дымящиеся пустоши…
Корвин понял, что общество созрело и без его «тонких» намёков и «агитации». И не нужно прилагать дополнительных усилий. Для ускорения свершения того события, к которому так старательно и кропотливо подталкивали последние три года это самое «общественное мнение» Фандор и его друзья: смены правящей Династии.
Поэтому когда Мойес вышел, наконец, в центр Круга, образованного толпой беженцев, и прибывших издалека специально для этого Глав Семейств, ещё не покинувших насиженные места, все были готовы. Подсознательно, или благодаря «работе» союзников Фандора, ожидая Отречения.
Тишина, что повисла над Поляной Дуба, прямо-таки угнетала.
И, похоже, старый Король понимал, какие чувства сейчас царят в душах его подданных: не мог не понимать. Не идиот же. А – «самый сильный, самый умный, самый справедливый». Заботливый и рачительный «благодетель народа». Во всяком случае, его отца, Соломона Решительного, именно за эти качества и выдвинули в своё время.
А Мойес на первых порах старался во всём подражать отцу.
Одну только ошибку допустил. Не понял вовремя, что уже – не «самый, самый, самый…». И что пора перестать протирать …цей Трон. И уступить место Первенцу.
– Мои возлюбленные подданные! Кхе-кхе-кхе… – старик закашлялся, заперхал. То ли от желания вызвать к себе сочувствие, то ли и правда – простудился? – Я знаю, что в последнее время на вашу долю выпало много страданий и невзгод. Проклятые драконы теснят вас, и изгоняют с земель отцов…
– А раньше он бы сказал не «вас», а – «нас!» – Фандор не удержался, чтоб не шепнуть это на ухо стоявшему рядом Корвину, – Видать, старик уже не отождествляет себя с Народом!
Корвин и сам это видел. Трясущиеся руки, подёрнутые, словно дымкой, подслеповатые глаза, что когда-то сияли ярче солнца. Старческое дребезжание в когда-то зычном голосе, который полки могли услышать хоть с двух миль…
Сдал старик.
К остальной речи Корвин почти не прислушивался – просто отмечал себе, что всё, что Мойес говорит – вполне ожидаемо, а сам в это время осматривал людей. Их реакцию. Видел, что и Фандор занят тем же – ждёт, когда в толпе возникнет, наконец, нужное для активных действий настроение. Происходящее из понимания, что старик ничего делать для них уже не собирается.
– …и понимая, что сам я стар, и не смогу возглавить Поход против драконов, хочу сообщить вам своё Решение.
Я – ухожу.
Отрекаюсь в пользу моего наследника – Эрика.
Я сказал.
Кто хочет возразить?
Возразить никто не захотел. Фандор, как видел Корвин, кусал губы – ещё не время!
– Тогда я передаю эту Корону, символ дарованной вами Власти, своему старшему сыну, как и положено по Закону о престолонаследии. Эрик, подойди.
Сзади, со стороны дворца, приблизился рослый юнец с капризно-избалованно изогнутыми губами сластолюбца, явно проводившего больше времени в обществе младших наложниц, чем в зале для обучения боевым искусствам.
– Если никто не оспаривает права моего сына…
– Я оспариваю! – зычный басовитый голос Фандора выгодно отличался от старческого фальцета, – Я заявляю, что ваш сын не достоин носить этот символ Власти! И я, Фандор, сын графа Людвига Сурового, предлагаю провести голосование – пусть достойного Правителя укажет Народ! А уж потом, если ваш, бывший, то есть – отрёкшийся, сир, сын – захочет, он сможет послать Избранному вызов! Так будет – по Закону!
– Да! Верно! Фандор дело говорит! Не…рена этому развратнику властвовать над нами! Да пошёл бы ваш сын – куда подальше!.. – выкрики из разных мест круга однозначно показали, что подготовленный «электорат» на стороне Фандора. Это видел и Мойес.
Однако формально запретить Собранию высказывать свои желания он уже не мог: все слышали, что он Отрёкся! То есть – он больше не их Король. А поскольку сын ещё не вступил в права наследия, то и он – не Король.
Самое время избрать достойного.
Нового.
Молодого и «самого-самого-самого…»
Вперёд выступил Уткур:
– Да чего тут думать – его зычный голос разносился легко и достигал, казалось, до самых тёмных и неприветливых глубин Черноречья, – Я предлагаю избрать Фандора. Он доказал, что самый умный. Он всегда всем сочувствовал, помогал – и делом и советом. И силушки ему не занимать. Уж он-то сможет возглавить Поход!.. Что скажете?!
Столь короткая «предвыборная» речь нисколько энтузиазма подготовленных людей не уменьшила:
– Да!!! Даёшь Фандора! Согласны! Пусть правит нами! Уж он-то не будет отсиживаться в безопасности за каменными стенами! – выкрики и гул всё не смолкали. А возражений не последовало. Уткур перекрыл своим криком всех:
– Давайте тогда голосовать! Кто – за Фандора?!
Все подняли руки.
После чего Вперёд вышел и сам Избранник. Поклонился во все четыре стороны:
– Благодарю вас, сограждане, за то высокое доверие, что вы мне оказали. Быть избранным вами – большая честь для меня.
Но для законности нашей процедуры я должен спросить: может, кто-то хочет предложить другую кандидатуру? Или найдётся человек, желающий оспорить моё Право на Трон и Корону?
Возникшую липкую тишину нарушало только дыхание, да крики сов: все понимали, что если Эрик и решится оспорить право на Трон и Корону – то только сейчас!
И Эрик не подвёл жаждущих «насладиться» боем за Корону:
– Я. Я, Эрик, сын Мойеса Смелого, внук Соломона Решительного, бросаю вызов тебе, Фандор, сын Людвига Сурового. – впрочем, понурый вид и чуть подрагивающие плечи сказали всем, что на победу в бою с натренированным и крепким Фандором он не слишком рассчитывает. Разве что в запасе у него найдётся пара подлых, запрещённых Правилами поединков, приёмчиков…
На месте Фандора, как подумал Корвин, именно этого и следовало бы опасаться в первую очередь.
Круг даже расчищать не пришлось.
Глядя, как в неверном отблеске от сотен факелов кружат в его центре, то сходясь, то отодвигаясь друг от друга, противники, Корвин злился, сжимая кулаки.
Не может Эрик не понимать, что нет у него шансов!
Что же тогда заставило его бросить вызов? Стремление отстоять отцовскую честь? Амбиции? Наглость? Глупость?..
Нет – наследник Мойеса не может быть глуп.
Ему в первую очередь – и лучших учителей, и – самых новых книг. И сказителей Мойес приглашать любил. Чтобы, послушав исторических хроник, сын знал, чего делать стоит, а чего – не надо.
Хотя сам Моейс почему-то предпочёл всё же делать «как не надо»…
От почти обнажённых, и уже лоснящихся от пота тел противников, отблёскивало – словно там, в центре людского круга, плавают две огромных рыбы. Вставших почему-то на задние плавники. Кто-то из нетерпеливых зрителей-болельщиков крикнул:
– Да чего ты с ним нянькаешься, граф Фандор! Всё равно ведь придётся прикончить! Бой – до смерти! Так что бей, не жалея!
Фандор не отреагировал – знал, что отвлекаться нельзя. Слишком многое – всё! – поставлено на кон!
Зато у Эрика дёрнулась щека: он знал, что даже победи он, озлобление против него и отца, у народа столь велико, что тут же найдётся следующий кандидат оспорить его Права. Так что шансов выжить почти нет.
Вот он первым и начал активные действия: нырнул в ноги Фандору, пытаясь сделать подсечку, и опрокинуть противника на спину.
Не прошёл у него этот финт. Фандор и в неверном свете факелов разглядел самое начало броска, и чуть отодвинулся, а когда тело врага пролетало мимо, не встретив на пути ног Фандора, резким ударом в шею ошеломил Эрика.
Но тот не откатился в сторону, как можно было бы ожидать, чтоб передохнуть и переждать боль. Нет, Эрик из немыслимой позиции дотянулся до паха Фандора, и попытался оторвать то, что должно было передать кровь Фандора его наследникам!
Вопль графа не услышал бы только глухой вурдалак, всё ещё, по слухам, обитавший за сто миль к западу.
Но сила воли Фандора оказалась настолько велика, что он смог ударить врага лбом в висок, и когда хватка того на секунду ослабла от наверняка вспыхнувших перед глазами сотен звёздочек, исхитрился вырвать своё достоинство из подлой клешни…
После чего в толпе все, словно один человек, выдохнули.
Фандор не остановился на достигнутом: врезался лбом в висок ещё раз, а когда противник отодвинулся, подставив шею, запрыгнул ему на спину. И вцепился в горло изо всех сил там, где нужно: напротив адамова яблока.
После этого оставалось только довести дело до конца.
Когда Фандор слез с обделавшегося в агонии противника, тишина стояла такая, словно все в ужасе.
Наверное, это выпученные глаза Эрика и его посиневшее и распухшее лицо с казалось, навсегда застывшей ужасной гримасой так подействовали на людей. Впрочем, Фандор и сам не торжествовал: сел на землю рядом с телом поверженного врага, и, наконец, застонал, взявшись за пах.
Корвин и Уткур подошли, и помогли победителю встать на ноги.
Уткур сказал, обведя головой по кругу, и грозно посверкивая глазами:
– Есть ли ещё желающие оспорить право графа Фандора на Трон и Корону?
Гул голосов показал, что народ озабочен чем угодно, только не «бросанием вызова». Тогда продолжил Корвин:
– Король отрёкся. Да здравствует Король!
Тут уж заорали, захлопали и засвистели все.
Когда Мойес скрылся с места боя, никто так и не заметил.
Но на следующее утро, когда Фандор и его друзья явились в королевский дворец, чтобы вступить в Должность, там никого не было. Ни королевских наложниц, ни законных жён, ни их отпрысков, ни даже челяди.
– Ну и отлично. – Фандор, неплохо, несмотря на разговоры допоздна, выспавшийся у костра под охраной соратников, был, как показалось Корвину, даже рад, что не пришлось никого изгонять, сковыривая с насиженных мест, – Дворец нам не скоро понадобится.
Друзья. Прошу вас, объявите, что новое Собрание состоится сегодня же вечером.
Люди долго ждали. Надо дать им надежду. И веру в нашу решимость пойти до конца. Надеюсь, вы-то – со мной?
Поможете организовать воинов в отряды для битвы?
Атмосфера на Собрании теперь царила совсем другая: люди явно предвкушали радикальные перемены.
И Фандор, как понял Корвин, действительно всё спланировавший и рассчитавший заранее и до мелочей, не подвёл:
– Сограждане! Братья и сёстры! Отцы и матери! Я, как ваш новый Король, знаю, что горечь утрат постигла многие семьи. У кого-то убили родных. У кого-то – отняли детей. И водили их по поселениям драконов на цепи: словно они – жалкие и уродливые монстры, достойные только смеха и презрения. И очень многие лишились крова. Вотчин отцов. Которые из-за трусливых Указов даже не могли отстаивать в честном бою!
Наверняка проклятые драконы прониклись к нам за это время презрением!
Да и как же можно было не презирать наш Народ, если в ответ на наглый захват исконных земель, и издевательства, и смерть наших близких, мы отвечали только трусливым отступлением вглубь дремучих и неприспособленных для жизни, лесов и болот?!
И вот я спрашиваю вас, гордый люд Раздола, Тёплых Холмов, Чёрного леса, Карайских степей, и десятков других, нагло отобранных, даже не в бою, вотчин: согласны ли вы и дальше терпеть такое положение?!
Возмущённые выкрики, тут же слившиеся в рёв сотен глоток: «Нет!», «Позор!», «Смерть – наглым тварям!», «Веди нас, Фандор!», всё сказали бы Фандору, если б он и так не знал, что люди настроены решительно.
– Отлично. Я знал, что ещё остались смелость и решительность в ваших сердцах. Смелость пойти в бой. И решимость до последнего вздоха бить проклятых драконов – бить до тех пор, пока последняя тварь не падёт от руки человека! Я, как ваш Король, объявляю роду драконов непримиримую, тотальную войну! И закончится она только тогда, когда падёт последний дракон, будет убита последняя самка, и будет уничтожен последний драконий выродок-детёныш! Мы не станем, подобно подлым тварям, глумиться и смеяться над беспомощностью поверженного врага: мы попросту убьём их всех!
Кто за этот план – прошу голосовать!
Новый, куда более громкий и восторженный рёв сотен глоток наверняка преодолел расстояние до ближайших жилищ драконов.
Но теперь, когда они решили, это Корвина не пугало: время прятаться прошло!
– Я призываю мужчин, способных сражаться, в своё Войско. Выйдите вперёд те, кто полон решимости бороться до конца, сколько бы времени это ни заняло, за наш Род!
Вышли практически все мужчины – вышли и встали впереди. Слышно было, как женщины и дети орут:
– Давай, па! Вперёд, муженёк! Или ты у меня хуже других?! Ну-ка, старый, шевели лапками! Нет, малыш, ты ещё ростом не вышел, осади назад, к мамке!..
Фандор поднял руку – мгновенно установилась тишина:
– Благодарю, сограждане, за вашу решимость. Но – прошу меня простить за то, что скажу сейчас. Я, конечно, хотел бы взять в своё войско всех!
Но ведь вы понимаете, что это – невозможно! Во-первых – дети. Негоже тем, кто ещё не повзрослел, рисковать своей жизнью. Поэтому вот ты, ты, ты, ты… – Фандор шёл по кругу, прикасаясь рукой к плечу названных, – Прошу вас – подождите. Когда станете взрослыми, и я буду уверен в ваших силах – сам призову. А пока – прошу вернуться к семьям.
Вздохи облегчения и гомон женских голосов сказал Корвину, что этим ходом Фандор если не полностью покорил сердца, то оказал сильное влияние на матерей семейств.
– Дальше. Битвы предстоят беспощадные, и кровавые. Враг силён – с этим нужно считаться. Если у нашего народа погибнут все самые храбрые и сильные его представители, враг будет только рад! Да и стратегический резерв способных сражаться – жизненно необходим. Поэтому я прошу оставшихся… Тянуть жребий.
Каждый второй должен остаться здесь – с нашими сёстрами, братьями и детьми – охотиться, чтоб у всех было пропитание. И надёжно охранять и защищать наш Лагерь, на случай, если драконы смогут найти его и напасть!
Тех же, кому выпадет честь биться, мы разобьём на два отряда – примерно по сто человек. Ста человек вполне хватит на полное уничтожение одной деревни-логова драконов. Если же нужно будет уничтожить крупное поселение, город, мы отряды будем объединять… Впрочем, как именно мы будем действовать, я расскажу только когда мы организуемся в полки.
Организация распределения в полки легла на плечи Уткура и Корвина.
Тыловое обеспечение и фуражирование Фандор возложил на Голема – пожилого и опытного барона, сразу пожалованного графским титулом.
Граф Уткур и граф (Фандор в спешном порядке произвёл их тоже из баронов – в графы!) Корвин должны были руководить каждый – своим полком, а Голем – обеспечивать воинов обеих отрядов продовольствием.
– Итак, господа, вот мой план, – собрание полевого штаба проходило в большом зале покинутого дворца, который Фандор даже не попытался обустроить для жизни – понимал, что сейчас проведёт месяцы, если не годы – в походах, – Это – карта. Нашей страны.
Мы добыли её у драконов, как ни странно это звучит: подонки, готовые выгодно для себя лично торговать стратегическими секретами своей родины, своего Рода, среди них (К счастью для нас!) встречаются довольно часто… Так что скажем спасибо этим безвестным и безымянным «героям» – именно благодаря им мы узнали очень много ценной, первостепенной важности, я бы сказал, информации. Я не скупился. Прошу!
Корвин, как и двое остальных свежеиспечённых графа, и шесть сержантов, возведённых в бароны из виконтов, склонились над немаленьким листом пергамента, думая, что уж по части предусмотрительности и хитрости, Фандору точно – равных нет.
– Как вы видите, крупных поселений – всего двадцать восемь. Мелких же – не менее двухсот шестидесяти пяти. Просто на карте ещё не обозначены те, что возникли за последние… э-э… два года. Но поскольку они возникли именно на тех землях, с которых за эти два года вытеснили нас, мы и так почти все их знаем.
Вот мой план… – пока Фандор чётко и уверенно докладывал, тыкая в лист, разложенный на столе ногтем, и время от времени обводя всех глазами, Корвин тоже поглядывал: на остальных военачальников.
А что – трезвый выбор. Все сержанты сравнительно молоды и у всех в семье имелись пострадавшие – у Ватана убили сестру, у Чарльза – мать, у Доменика – младших братьев… Наверняка они горят жаждой мести, и то, что эта месть будет носить, скорее, личный оттенок – только хорошо. Он и сам, потеряв родителей ещё мальчиком, прекрасно помнил гнусно-торжественное выражение лиц, вернее – рож, глумящихся, и только что не танцующих в мерзком хороводе над трупами, когда он сам чудом спасся, сидя в схроне на дубе, предусмотрительно сооружённым отцом, бароном Малькольмом Серым.
Нет, жалеть драконов, и даже их самок и отпрысков, никто из присутствующих не будет. Тем более, что если они и правда, будут следовать плану Фандора (Нет: Короля Фандора, верховного Главнокомандующего!), потери среди их войск будут минимальны.
А уничтожение врага – поголовным!
Первый уничтоженный посёлок драконов Корвин запомнил отлично.
До него было почти два часа пути – Фандор решил начать с самых отдалённых окраин страны, постепенно сжимая клещи их атак, так, чтоб у врага не оставалось надежды попросту сбежать к соседям, бросив пашни, деревни и луга.
Подлетели чётко: в обычном боевом строю, широко разойдясь от направляющего – штурмана. Когда Корвин увидел, что клин накрыл поселение, он скомандовал перестроение: клин преобразился в широкое кольцо. Корвин приказал спускаться: его зычный голос в предрассветной тишине не могли заглушить лай и злобное рычание нюхачей. К которому присоединилось мычание дойных, и дикое ржание ездунов в стойлах, и остальных животных, поколения назад сдавшихся, чтоб выжить, в плен драконов добровольно…
Опустившись, его полк оказался именно в такой позиции, которую они отработали на многочасовых тренировках: правильный круг, с деревней в центре.
Самцы-драконы начали выбегать из своих лачуг: полуодетые и с вилами-луками-мечами в руках.
Но что они могли сделать против всесокрушающей силы, которой обладал Род Корвина?!
Расправив плечи, он почуял, что злоба и жажда справедливого возмездия ревут в нём мощным водопадом, преобразуясь в материальный образ! И вот эта жажда излилась из его пасти неостановимым испепеляющим фонтаном огня!..
Остальные, увидев его сигнал, тоже вступили в дело.
И вскоре те идиоты, что выбежали было на околицу, в попытках как-то остановить их неспешное и методичное продвижение, уже бегут, бросая в панике своё жалкое оружие, и закрывая головы лапами, назад – к центру деревни. На главную площадь. Где драконы вершили суд, торговали, решали внутредеревенские дела, и справляли свадьбы…
Корвин ощущал, что иссяк поток стрел, которыми их осыпали, в тщетной надежде пробить грудные панцири. Но методично продолжал извергать и извергать потоки огненных рек, что, словно коса самой Смерти, выкашивала фигурки, на глазах превращавшиеся в дёргающиеся и отчаянно вопящие головешки. Падающие и катающиеся по земле. Выскакивающие из своих деревянных домишек, и несущиеся туда, куда пока не доставало бушующее со всех сторон море пламени – море, созданное его людьми, его отрядом.
Закончилось всё очень быстро.
Потому что это – сам огонь, его сила и тёмное начало, так долго удерживаемое дисциплиной и железным самоконтролем воинов его Рода, нашёл, наконец, столь долго вожделенную жертву.
Когда его люди сжигали детей и самок, сгрудившихся на центральной площади, уже только жалобно воющих и умоляющих, Корвин заставлял себя не отворачиваться, и досмотреть до конца. Он – командир. Должен показывать пример доблести, мужества, и стойкости к мольбам супруг и отродий драконьего племени!
А вы, подлые твари, прислушивались к мольбам наших детишек, жён, матерей?!..
Через час всё было кончено, и подвалы и сараи дымящихся развалин, что когда-то были домами, зачищены. Колодцы – засыпаны. Подлетевший взвод фуражиров графа Голема приступил к извлечению из бывших хлевов поджаренных тел дойных и ездунов – на ближайшие два дня питание отряда Корвина должно быть полноценным.
Запасы огненноносной жидкости в печени нужно восстановить.
Боевое крещение отряда Уткура состоялось на следующую ночь.
Им пришлось лететь дольше: на уединённый полуостров, где жили какие-то рыбаки.
Как рассказывал Уткур, они даже пытались прорваться к своим лодкам. Или просто – к воде, чтоб скрыться от огненного шквала, созданного людьми. Наивные.
Уж если Род Корвина брался за что-то – он делал это на совесть!
Не ушёл ни один!..
И это полностью соответствовало плану Фандора: не должно оставаться ни одного свидетеля! Чем позже твари узнают, что началось их планомерное уничтожение, тем лучше! Не успеют придумать никакого нового оружия!
А старое – рогатины, вилы да стрелы с копьями – людям не страшно!
Окончательной победы пришлось ждать более двух лет. Потому что работать полки могли только через день: быстрее запасы жидкости не восстанавливались даже у взрослых и сильных мужчин. И – даже при полноценном питании…
Вот так, методично и кропотливо, безжалостно, как поступали и с ними, люди уничтожали проклятых драконов. Где-то к концу второго года Корвин, насмотревшийся на отчаяние тварей, уже начал испытывать к ним нечто вроде сострадания: тоже, всё-таки, живые существа! Однако Фандор, чётко просекавший ситуацию в войске, провёл очередное Собрание, где высказал то, что мучило не одного Корвина:
– Братья и сёстры! Я знаю: глядя на страдания драконов, многие из вас начинают жалеть их. Думают, что те – тоже живые, и чувствующие существа!
Всё верно.
Они – живые. Были бы они скалами, или реками, или дубравами – никто и никогда не тронул бы их!
Потому что скалы и реки, если и отбирали жизни наших сограждан – это происходило случайно. И не было, да и не могло быть злобного умысла – у скал и рек!
Драконы же – живые. Как и мы. И мыслят. Именно поэтому они и издевались над теми, кто, как им казалось, слабее их. И методично вытесняли нас с насиженных, и обжитых веками, мест! И – вы знаете! – часто бывали безжалостны и беспощадны. Тем, кого они брали в кольцо, шанса спастись даже бегством не давали! Ни малейшего! Потому что они отлично понимали: или – они нас, или – мы – их!
Так что прислушивайтесь к голосу своей совести… Но помните!
Или – они нас, или – мы – их! Речь идёт о наших детях! Которым жить на этой земле, земле предков! А если мы не очистим её от скверны присутствия драконов, рано или поздно всё повторится!
И драконы будут знать о нашей реальной силе, и смогут, возможно, найти что-то новое, смертельное для нас! Потому что по части изобретения нового смертоносного оружия, вроде больших самострелов, им равных нет!
Подумайте же и решите – готовы ли вы ради наших жён, матерей и детей, загнать в глубину души муки этой отупляющей и превращающей человека в никчёмный студень, гадины – совести?! И закончить то отвратительное, но нужное дело – полное уничтожение тварей, что так долго и безнаказанно распоряжались всем в нашей любимой стране?!
Новое голосование показало, что против не высказался никто. Зато многие от голосования просто воздержались. Да и в глаза Фандору многие старались не смотреть…
К счастью, среди воинов таких «колеблющихся душой» не оказалось!
Так что война на истребление продолжилась.
Последний город, тот, что раньше считался столицей, уничтожали даже с помощью волонтёров из молодёжи – периметр оказался настолько велик, что взять в кольцо без брешей не могло даже объединённое войско.
На сжигание и зачистку ушло три часа.
Нападение Фандор приказал начать вечером – чтоб «привыкшие» к ночным атакам драконы оказались не готовы. Оно и верно: те оказались не готовы.
Даже пять самострелов, куда крупней и мощней тех, из которых во время предыдущих налётов было убито два бойца отряда Корвина, и три – Уткура, оказались без наконечников стрел: их только-только выковали в местных кузницах, не успев закалить.
А простыми железными броня чешуи человека не пробивалась.
Фандор, лично руководивший с холма штурмом столицы, выслушал рапорт Корвина, а затем и Уткура, спокойно. Эмоций на его лице Корвин не заметил. Да и вообще: за последние два года Корвин понял, что лицо их Короля стало словно жёстче. Скульптурные, резкие черты, словно стали ещё чётче, рельефней.
Суровая красота последовательного в своей целеустремлённой и сознательной жестокости, человека. Короля.
Да и как могло быть по-другому?!..
Хотя Корвин почему-то всё чаще думал, что… Могло быть и по-другому.
Договориться? Выделить… Резервации? Хм-м…
Сомнения – не лучший помощник воина.
Фандор сказал:
– Я видел двух выживших. Вон там – за рекой.
– Прикажете уничтожить, сир?
– Нет. Я хочу видеть их живыми. Сейчас.
– Есть, сир. Павел, Тарпон, – Корвин обернулся к своим помощникам, ожидавшим приказаний за его спиной, – Доставить этих драконов сюда. Живыми.
Сержанты мгновенно взвились в воздух – хлопанье могучих крыльев сказало о похвальном рвении и радости: наконец-то!
Проклятая война окончена замечательной победой, и сейчас можно будет вдоволь полюбоваться на последних драконов! Корвин буквально чуял эмоции, мысли подчинённых! Да и сам испытывал: подъём – с одной стороны, и некое разочарование – с другой.
Разочарование в драконах. Не смогли они оказать хоть сколь-нибудь достойного сопротивления, когда люди всерьёз и дружно взялись за дело!
Подлетели Павел и Тарпон: драконов аккуратно держали в пастях. Когда их выпустили на землю пред очи Короля, доставленные сразу вскочили, встали плечо к плечу. У самца в руке оказался камень – кресало, что ли? Но он не спешил им воспользоваться – трезво оценивал ситуацию.
Спасшиеся оказались подростками. Нет – даже детьми. Лет по семи.
– Убить их, сир?
– Нет. Я хочу поговорить с ними.
– Но ведь они – дети? Вряд ли они хоть что-то понимают, сир!
– Ничего: то, о чём я спрошу, они поймут. – Фандор неторопливо, с излишне нарочито, как показалось Корвину, гордым видом, приблизился к детям на пять шагов.
– Приветствую вас, последние в своём роде.
Ответа Фандор не дождался. Только сверкал искрами взор мальчишки-самца, да зло вперились Королю в лицо глаза самочки.
– Хочу спросить тебя, мальчик. Почему ты не стал спасаться в одиночку, когда твоя подруга не могла больше плыть, а, рискуя и сам утонуть – я видел! – поддерживал над водой её голову?
Ответом снова было молчание. Только губы дракон поджал – похоже, прикусил их изнутри зубами. Может, чтоб не вспылить?
– Хорошо. Я поставлю вопрос по-другому. Ты, мальчик, ответишь, или мне приказать откусить руку у твоей спутницы?
На этот раз молчание не затянулось – Корвин с удивлением подумал, что кем бы ни был этот мальчишка, этот, по-сути, щенок, рационализма и трезвой оценки ситуации ему не занимать: сразу понял, что угроза – не пустое сотрясание воздуха!
– Мы, люди, своих в беде не бросаем!
– Ответ принят, как правдивый. То, что вы предпочитаете всегда действовать стаей, сообща, мы уже поняли. Потому что поодиночке у вас против нас шансов нет. Нам этот принцип знаком: так же действуют и стаи гиен в степях южного континента, и волки в наших лесах.
Но вот ещё что.
Почему сейчас вы не молите о пощаде?
Пауза не затянулась: глаза мальчишки так и вспыхнули:
– Мы не хотим унижаться! – он оглянулся на самочку, словно ища подтверждения, но та промолчала, только продолжала стискивать так, что побелели, руки на груди, – Да, сегодня ваша взяла! Вы победили. Но это не значит, что вы сломили нас!
– Ага. Гордость. То есть – грех гордыни… Хм-м… Когда-нибудь ваш род поплатится за это. Ну, это – в отдалённом будущем.
Потому что сейчас я хочу дать вам шанс. Потому что уничтожать под корень ваш род как таковой, саму память о нём, не входило в наши планы. Мы только хотели, чтоб вы, поняв, что шансов нет, бежали. Покинули навсегда наш остров. Так почему вы этого не сделали?
– Это – не ваш остров! Это – наша родина! А родину не бросают!
– Могу тебе доказать, как это говорится, аргументировано – по хроникам: люди жили здесь, на Оловянных островах, задолго до того, как утлые челны с вашими прадедами ткнулись носами в песок пляжей, и вы начали сразу вырубать и жечь наши вековечные дубравы, и распахивать луга. Но я не буду этого делать. Потому что мы – тоже горды. И хотим сами владеть землёй отцов и дедов.
Поэтому вот моё решение: вас двоих мои офицеры отнесут туда, на южный континент. Чтоб вы запомнили, и передали своим детям, если они у вас будут: не лезьте к нам.
Найдите себе место, где не будет народа, исконно населяющего его, и обоснуйтесь там.
Если же когда-либо кто-то из вас, драконов, попробует вернуться, пощады не ждите: снова истребим до последнего младенца. Не сомневайтесь: мы и сейчас повыловим всех тех, кто смог попрятаться по норам и землянкам!
– А я и не сомневаюсь. Нюх у вас получше, чем у собак.
Возможно, это было – оскорбление… Или – просто дерзость сопливого щенка? Король Фандор предпочёл сделать вид, что не заметил этого:
– Вот и отлично. Граф Корвин, граф Уткур. Окажите честь нашим пленникам – доставьте их лично. Высадите прямо на побережьи.
Прощайте, последние в своём роде.
Слов благодарности Фандор, разумеется, не услышал.
Полёт с пленниками в пастях оказался весьма утомительным – путь занял почти пять часов. Поэтому Корвин только с огромным трудом сдерживался, чтоб не сомкнуть челюсти плотнее – самочка, которая досталась ему, всё время тряслась, и раздражающе однообразно рыдала. Солёные капли из глаз иногда потоками ветра относило к его глазам – приходилось щуриться и моргать.
Наконец они опустились на песок пляжа Южного континента.
Уткур няньчится со своей ношей не стал: просто выплюнул самца. Корвин аккуратно поставил свою пассажирку: всё-таки – женщина!
Уткур подвигал тоже явно затёкшей челюстью:
– Проклятье! Думал, не дотяну: прожую!
– Бессмысленно. Они – не такие вкусные, как ездуны, или дойные.
– Да верно. – и, обернувшись к драконам, – Ну, чего ждёте? Свободны! Идите себе куда хотите. Попробуйте-ка здесь обосноваться! Тут водятся «нюхачи» покрупнее ваших ездунов! А в джунглях – почти такие же, как вы, драконы. Только все покрыты шерстью, раз в десять вас потяжелее, и гораздо, гораздо… Свирепее нравом!
Корвин спросил о другом:
– Как тебя зовут, дракон?
– Адам.
– А твою самку?
– Она – не самка. Она – женщина. Её зовут Ива.
– Что ж, Адам и Ива. Удачи вам. – Корвин развернулся хвостом к драконам, и начал разбег. Уткур, явно хотевший что-то ещё сказать на прощанье подросткам, передумал, и последовал за Корвином.
Через полчаса молчания, когда они уже потеряли из виду побережье, и внизу бушевал лишь бескрайний океан, Корвин повернул длинную шею к напарнику:
– Вот чует моя задница, что будут у нас с ними проблемы. Зря Фандор оставил их в живых. Хотя, конечно, жест для Властителя красивый – королевская милость, великодушие, справедливость. Жалость к детям, и всё такое… Подданные будут уважать.
– Согласен. И с тем и с этим. – Уткур помолчал. Всё же добавил, – Думаю, в ближайшие веков десять всё же они к нам не сунутся. Им будет не до нас. Пусть-ка попробуют побороться с Законами Матери-Природы.
Мы-то знаем, что выживает всегда наиболее приспособленный…
Так что наши потомки увидят – выживет ли их, так любящий жить стаями, Род.
– Да. Потомки увидят…
Свидетельство о публикации (PSBN) 66936
Все права на произведение принадлежат автору. Опубликовано 13 Февраля 2024 года
Автор
Лауреат премии "Полдня" за 2015г. (повесть "Доступная женщина"). Автор 42 книг и нескольких десятков рассказов, опубликованных в десятках журналов, альманахов..
Рецензии и комментарии 0