Глава 3 часть 2 (Глава 4)

***
Вечер того же дня.
После длинного и тяжёлого дня охотники собрались в придорожной катагогии (прим. катагогия – древнегреческая гостиница). Эта катагогия состояла из нескольких зданий – с парадного входа гости попадали в основное здание – здесь, на первом этаже находились приёмная для гостей, из которой они проходили в дворик под открытым воздухом. Также на первом этаже располагались обеденный зал и жилые помещения для хозяина катагогии и его семьи. Второй этаж был отведен под гостевые комнаты для постояльцев. В центре дворика, на огороженном четырьмя колоннами участке, располагались ложа для гостей и столы с кушаньями. Вокруг этого участка были проходы, по которым гости могли перейти в другие помещения. Напротив гостей находилась сцена, на которой выступали музыканты. По углам дворика стояли кабинки для утех с куртизанками. В наружной стене дворика были вырублены ворота, через которые в катагогию привозили различные грузы. Через дворик можно было пройти к остальным зданиям, а было их четыре. В одном жили слуги, работающие в катагогии. Во втором располагалась кухня. В третьем были обустроены шикарные покои, на случай, если придётся принимать важных гостей. Четвёртое же по обыкновению пустовало и использовалось в редких случаях, когда гостей было много – а именно в дни, предшествующие олимпийским и прочим играм, когда огромные толпы народа со всей Греции (и не только) направлялись в одну-единственную точку на карте. Также, разумеется, у катагогии была своя конюшня – так как большинство гостей передвигалось верхом. Конюшня стояла отдельным зданием со своим собственным входом. Вместить она могла всего тридцать коней, а если гостей было много, им приходилось оставлять своих скакунов на улице на привязи.
Все охотники сидели за одним длинным столом, который специально для них вынесли в дворик. На этом столе были различные яства – чечевица, горох, капуста, ячменный хлеб, козий сыр. Из мяса — свинина, баранина, козлятина, а также рыба и морепродукты. Из фруктов и ягод – фиги, оливки и маслины. Были и деликатесы – колбасы, свиные пудинги, фаршированный осёл. Из десертов подавали сырное печенье, медовые булочки и булочки с тмином. Пили, разумеется, вино.
Все блюда под залог своего обоза заказал Тифей. Генеос ещё не привёз положенную охотникам награду, и Тифей, в нетерпении, ожидал его, волнуясь за своё состояние. Остальные охотники не забивали себе голову денежными вопросами и развлекались, как могли. Кто-то заказал девушек-музыкантов, чтобы они своей игрой усладили слух суровых мужчин. Кто-то уединился с куртизанками в специальных кабинках. Кто-то набивал себе брюхо. А кто-то просто безмятежно спал посреди шума, учиняемого его товарищами.
Беллерофонт украдкой сбежал в конюшню. Здесь он отыскал Лидоса – за ним ухаживал Тайрис, расчесывая ему гриву.
Заметив Беллерофонта Тайрис, даже не кивнул ему. Хоть он и был слугой, но молодого охотника в разорванной одежде не считал вышестоящим, да и равным тоже не считал. Тайрис был приближенным к Тифею, выполнял его личные поручения, и от этой близости к человеку, наделенному властью, он и самого себя стал считать носителем власти. В поместье Тифея, за его спиной, Тайрис нередко злоупотреблял своим положением и использовал других слуг в своих целях. А находясь в обозе, он и вовсе брал на себя командование и руководил остальными.
В конюшне же он находился, потому что очень любил лошадей. Его отец был конюхом на службе у отца Тифея, и в детстве Тайрис много времени проводил в конюшне вместе с отцом. Тогда он и научился ухаживать за лошадьми. Со временем уход за лошадьми стал его тайным увлечением. По ночам Тайрис пробирался в конюшню, чтобы холить и лелеять своих любимых лошадок. Те привыкли к нему, так как знали его ещё со своего рождения, и не поднимали шум.
Сейчас, по своему обыкновению, Тайрис снова находился в конюшне. Хоть это была чужая конюшня, но сейчас в катагогии не было других постояльцев, и здесь были только лошади охотников. Слуги, работающие в катагогии, не отвечали за лошадей своих гостей. Постояльцы должны были сами заботиться о них. И Тайрис добровольно вызвался накормить, напоить и почистить уставших лошадей. Остальным слугам, за ненадобностью, был дарован отдых. Они остались с обозом за стенами катагогии.
К моменту, когда пришёл Беллерофонт, Тайрис уже успел осмотреть лошадей на наличие ран, насыпать им корма, а также набрать им воды из колодца. Теперь Тайрис обходил каждую лошадь и расчесывал её, чтобы убрать прилипшие куски грязи, травинки и насекомых.
Беллерофонт пришёл сюда, чтобы поблагодарить Лидоса за его помощь в успешной охоте. Юноша погладил коня по морде и похлопал по крупу, а затем достал из своей сумки зелёное яблоко.
— Он ест яблоки? – поинтересовался Беллерофонт у Тайриса.
Тайрис, даже не поворачиваясь к Беллерофонту, утвердительно кивнул ему в ответ.
Беллерофонт поднёс яблоко на своей ладони ко рту Лидоса, и тот сначала облизал, а затем схватил угощение зубами. Пожевав несколько секунд, конь проглотил яблоко. Тайрис в это время уже отошёл к другому скакуну. Беллерофонт, убедившись, что Тайрис повернулся к нему спиной, придвинулся к Лидосу вплотную и прошептал ему на ухо: «Спасибо, друг! Ты мне сегодня очень помог. Жаль, я не могу оставить тебя себе. Но я надеюсь, что о тебе здесь будут заботиться… — Беллерофонт запнулся, не зная, что ещё сказать, — в общем… — Лидос дёрнул ухом – шёпот Беллерофонта щекотал его, и это вызывало раздражение. – Прощай! – выпалил Беллерофонт и поспешил удалиться.
Выйдя из конюшни, юноша услышал шум – ехала повозка. Беллерофонт решил посмотреть, кто это так поздно едет? Повозка и три сопровождающих её всадника остановились у ворот катагогии, по обеим сторонам которых стояли статуи бога Гермеса. Всадники слезли со своих лошадей, и к ним мгновенно подбежал молодой парень, работающий здесь.
— Простите, господа! У нас много гостей, и мы не сможем вас принять! – заученным текстом произнёс слуга.
— Спокойно! – осадил его один из всадников. – Там внутри должны быть наши товарищи. Вас не предупредили, что ещё подъедут? Давай, отворяй ворота! Надо повозку во двор загнать.
— Простите, я сейчас же спрошу на счёт вас у хозяина. – Слуга извинился и побежал внутрь катагогии.
— Быстрее, бестолочь! – вдогонку ему крикнул гость.
Беллерофонт узнал этот суровый голос. Хоть и слышал он его не так часто, но этот голос врезался в его память.
— Генеос! – Окликнул он охотника, подойдя ближе.
Генеос повернулся и заметил Беллерофонта.
— О! Это же наш везучий новичок! – обрадовался Генеос.
Беллерофонт и Генеос обнялись, и лидер охотников похлопал юношу по спине.
— Давай отойдём, поговорим наедине. – Предложил Генеос.
— Да, конечно.
— Слушай, — начал Генеос, когда он и Беллерофонт отошли к конюшне, чтобы их никто не слышал, — мне ребята уже рассказали, как ты завалил этого кабана-переростка. Признаю, это было здорово. Я вот сплоховал, но,… в общем, не обо мне речь. Беллерофонт, что ты думаешь насчёт охоты на монстров на постоянной основе?
Беллерофонт оказался в замешательстве. После победы над вепрем он расслабился и почивал на лаврах. О будущем он и не думал.
— Я не настаиваю. Это твоя жизнь – тебе и выбирать. — Продолжил Генеос. — Ты получишь свою долю награды, и можешь делать с ней всё, что захочешь.
«Награда? Точно! – Осенило Беллерофонта. — За убийство вепря ведь положена награда. Сколько я получу? Наверняка много! На эти деньги можно… можно… А куда я могу эти деньги потратить? Я даже цен не знаю. Меня могут обвести вокруг пальца, и я потеряю все деньги в два счёта. Опять же, куда эти деньги потратить? Я не знаю ремесел и не умею торговать. Открывать мастерскую или лавку бессмысленно. Наняться стражником? Я уже думал об этом. Наверное, у меня не получится слепо следовать приказам командира и господина. Бррр. Называть кого-то господином – для меня уму непостижимо. Я был принцем Коринфа. Я всю жизнь был свободен и делал всё, что захочу. Соглашаться на добровольное рабство я не собираюсь. Точно! Я – особенный! Всё сложится в мою пользу, даже, если я ничего не буду предпринимать. Нужно просто подождать и …»
— Ладно, Беллерофонт, думай до завтра. – Прервал затянувшуюся тишину Генеос. – Я пойду, нужно разделить награду поровну между всеми. Ты тоже не задерживайся, а то не досчитаешься потом монет – разворуют.
Генеос развернулся и ушёл обратно к повозке, которая заезжала в открытые ворота катагогии. Беллерофонт смотрел ему вслед и думал: «А ведь охотиться на монстров, наверное, самое подходящее мне занятие. Может даже стану героем, которого будут воспевать в веках».
Из ворот вышла Атланта. Её неуверенная походка выдавала, что она немного перебрала с вином. При виде красавицы-амазонки «высокие» мысли Беллерофонта о геройстве сменились низменными животными инстинктами. Юноша возжелал нежное женское тело и двинулся к девушке, даже не придумав, что сказать. Но Атланта, не заметив Беллерофонта, пошла в противоположную сторону. Беллерофонт пошёл за ней. Проходя ещё не запертые ворота, Беллерофонт увидел, как Генеос и Тифей распределяют золото, полученное в награду за убитого вепря. Но сейчас золото было ему неинтересно. Впереди была более желанная в данную минуту цель.
Атланта завернула за угол, и Беллерофонт, бесшумно, словно вор, прокрался за ней. Подойдя к углу, юноша услышал звук журчащей воды. Осторожно выглянув из-за угла, Беллерофонт увидел Атланту, сидящую на корточках, и очевидно справляющую малую нужду. Это неожиданное зрелище привело Беллерофонта в чувства. «Что я делаю? Преследую девушку, а затем подглядываю за ней?! Ужас, какой! Так, Беллерофонт, успокойся, приди в себя. Лучше подойти к ней попозже. Точно, сейчас выпью вина, расслаблюсь, а затем подойду к ней».
— Ты подсматривал? – Атланта, выйдя из-за угла и увидев замершего Беллерофонта, мгновенно сделала вывод.
— Нет! Что ты… — Машинально начал оправдываться Беллерофонт.
— Тогда что ты здесь делаешь?
— Я… Я хотел поговорить с тобой и пошёл за тобой…
— И о чём ты хотел поговорить?
В голове Беллерофонта было абсолютно пусто. Он пытался придумать что-то, что позволило бы ему направить разговор в нужное ему русло, но тщетно. Лишь одна мысль промелькнула в его сознании – «Атланта ведёт себя не так, как девушки в Коринфе к которым я привык. Она более агрессивная. В ней чувствуется сила. Стоя перед ней я не чувствую своего превосходства. Это необычно и это… заводит меня ещё сильнее».
— Знаешь, ты очень красивая. – Беллерофонт начал атаку.
— Когда в округе только одна женщина, любой сочтёт её красавицей.
— Да, конечно. Но здесь, в катагогии, есть и другие женщины, а ты всё равно остаёшься самой красивой в округе. Знаешь, даже в моём родном городе Коринф не было таких красавиц.
— Хм, неплохо. Думаю, если бы ты сказал такое коринфянке, то она могла бы и растаять. Но я – амазонка. Мы не любим такие слащавые речи. Днём, на охоте, ты доказал, что у тебя есть яйца, но куда они пропали к вечеру?
«А она не стесняется в выражениях. Говорит, что у меня нет яиц? Она намекает, чтобы я был грубее с ней?»
Беллерофонтом овладела похоть, и он решил рискнуть и, схватив Атланту за плечи, прижал её к стене. Девушка от неожиданности издала лёгкий стон. В её глазах загорелся маленький огонёк – она начала возбуждаться. Беллерофонт поцеловал Атланту в губы и попробовал протолкнуть язык в рот, но был укушен дикой амазонкой. Юноша отпрянул, почувствовав слабую боль и вкус крови во рту. Лицо девушки перед ним расплылось в улыбке. Атланта облизала губы и посмаковала кровь Беллерофонта. Он посмотрел ей в глаза – два прекрасных изумруда в лунном свете – там он видел страстное желание и от этого сам воспылал дикой страстью. Беллерофонт, отбросив страх, снова прильнул к алым губам амазонки, а его руки начали медленно спускаться вниз по её телу. Освободившиеся руки Атланты также устремились к телу юноши и одарили его своей лаской. Беллерофонт снова отпрянул от Атланты и огляделся по сторонам – не видит ли их кто-нибудь? Никого не заметив, он затащил девушку за угол для пущей осторожности.
Что делали молодые парень и девушка наедине посреди ночи? Знают лишь луна да звёзды, бывшие им свидетелями.
***
Спустя какое-то время Беллерофонт вернулся во двор катагогии. Ворота были уже закрыты, и ему пришлось заходить через парадный вход. Войдя в дворик, Беллерофонт увидел перед собой телегу. Очевидно, это была та самая повозка, которую привёз сюда Генеос. Юноша решил обойти телегу сзади и здесь натолкнулся на стоящего к нему спиной лидера охотников. Тот обернулся с недоуменным видом и со словами «А, это ты!» расслабил мышцы лица, а затем повернулся обратно.
Беллерофонт посмотрел в центр дворика – там с высоко поднятым кубком в руке стоял Тифей. Он произносил какую-то речь. Беллерофонт прислушался.
— Братья мои, сегодня славный день! Сегодня мы с вами совершили подвиг на благо всей Греции! Сегодня мы одолели ужасного монстра, осквернявшего землю, воду и воздух нашей Родины! Мы совершили подвиг, который не под силу простым людям! Мы – Герои! Герои нашего времени! И пусть о нас не будут слагать песни, и сочинять легенды! Но! Мы останемся в памяти тех людей, что спаслись благодаря нам! Они не забудут вас, братья мои! И мы тоже не должны забывать! Не должны забывать тех, кого нет с нами! – лица охотников помрачнели – Сегодня мы потеряли своих друзей, своих братьев. Они покинули этот мир молодыми, когда могли ещё многое сделать. Но сейчас, они смотрят на нас из царства мёртвых, и они счастливы. Да, они счастливы! Я уверен в этом! Они видят, что мы завершили их дело! Они видят, что мы не испугались, не отступили перед страшным врагом! Они видят, что Греция осталась в надёжных руках! Да, именно так! Но. Помня о своих павших товарищах, следует помнить и о Богах (Генеос скривился от этих слов), которые помогли нам сегодня, направили наши руки, чтобы мы разили точнее, наделили наши глаза ясным взором, чтобы мы не сбились с пути и даровали нам удачу, без которой даже самый сильный воин окажется бессильным! Выпьем же за Богов! – За Богов! — вторили Тифею охотники. – За падших товарищей! – За товарищей! – За Зевса! – За Зевса!
Охотники трижды осушили свои кубки – по одному после каждого тоста. Генеос тоже пил, причём все три раза, что отметил для себя Беллерофонт. После третьего Генеос выбросил свой кубок в клумбу из гиацинтов.
— Знаешь, Беллерофонт, — начал Генеос, даже не оборачиваясь к коринфянину, — я уже много лет не признаю богов. Богохульничаю сам и учу этому других. Но вот в чём загвоздка – я же не с детства стал проклинать Богов, и даже не с молодых лет. В моём возрасте у людей есть куча привычек, от которых сложно избавиться. Хоть я и стал атеистом, но я участвую во всех религиозных обрядах – и в жертвоприношениях тоже. Там в поле, когда вы уехали сюда, Иереас проводил обряды – благодарили богов за успех в охоте, извинялись перед Артемидой за то, что убили её вепря и просили больше не гневаться, и конечно отправили в царство мёртвых наших ребят, точнее то, что от них осталось. И я во всех этих обрядах участвовал. Почему? Потому что привык. Привык, и помыслить уже не могу, что может быть иначе. Ведь, если б оставили там ребят неприкаянными, я же сам бы побежал обряд проводить, да хоть в одиночку. Потому что привык, что так должно быть. Нет, из меня это уже не вытравить никак. До конца дней своих буду проклинать богов, и тут же им молиться за обедом. Старый дурак, не иначе… Что-то я опять заговорился. Может философом стать, что ли?
Генеос замолчал, и на какое-то время воцарилась тишина. Выждав немного, Беллерофонт спросил:
— Генеос, помните, вы говорили, что охотники – это не герои? И что для вас охота — это просто рутина?
— Да, помню. – Генеос нахмурился.
— Но сейчас Тифей говорил, что мы совершили подвиг…
— Тифей просто успокоил парней. – Генеос перебил Беллерофонта. — Ржавчина разъедает железо, а печаль – наши сердца. Поэтому нужно заменить печаль радостью. И радость им принесёт осознание, что всё это было не напрасно. Ты – сильный, Беллерофонт – тебе это не нужно. Но большинство людей сильно переживают в такие моменты и им нужно найти свою отдушину, чтобы продолжать двигаться дальше.
Генеос снова замолчал. Притих и Беллерофонт. Спустя какое-то время Генеос вздрогнул, будто о чём-то вспомнив, и повернулся к телеге. Он достал оттуда небольшой мешочек, который явно был чем-то заполнен.
— Вот, держи. – Генеос протянул мешочек Беллерофонту. – Это твоя доля награды. Кстати, обдумал моё предложение?
— Спасибо. – Ответил Беллерофонт, принимая свою награду. – Насчёт вашего предложения – я ещё подумаю до завтра.
— Хорошо. Только помни: дорога «завтра» зачастую ведёт в город «никогда».
«Дорога «завтра», город «никогда» — о чём это он?» — задумался Беллерофонт.
— Парень, что ты здесь застрял? Почему не идёшь к остальным? Ребята вон веселятся. – Беллерофонт и не заметил, как к ним подошёл Тифей.
— Да. Я как раз хотел выпить. – Ответил Беллерофонт и направился к столу.
— Постой. – Тифей взял его за руку. – Сначала я хотел бы обсудить с тобой кое-что.
«Сначала отправил меня веселиться, а затем сам и остановил? Странно. Что ему надо?»
— Не буду ходить вокруг да около. Во-первых, поздравляю тебя с убийством вепря – здорово ты подгадал момент, обошёл его справа, и засадил ему в глаз аж до самого мозга. Только вот копьё сломал. Да-да, то самое копьё, которое я одолжил тебе. А здесь начинается во-вторых: убил вепря ТЫ, но МОИМ копьём и на МОЁМ коне.
— Постой, Тифей, – вмешался Генеос – мы договаривались, что ты дашь ему копьё и коня в уплату своего долга мне.
— А я передумал. Долг тебе я верну лично тебе. А вот Беллерофонт теперь мне должен, так как без меня, без моего имущества, одолженного ему, он бы не смог убить вепря и претендовать на награду.
— Подождите. – Беллерофонт решил прояснить ситуацию. – Я правильно понимаю, что вы хотите забрать мою награду себе в уплату за ваше копьё и вашего коня?
— Нет, что ты! Существует ещё и в-третьих: ты произвёл на меня впечатление и я хотел бы нанять тебя к себе на службу. У меня ты получишь и вкусную еду и крышу над головой и красивых женщин, и коня того самого – он тебе вроде понравился, — да и золотом я тебя не обижу. Охранять моё поместье всяко лучше чем гоняться за зверьём по уши в грязи. Не в обиду тебе, Генеос, но для меня охота – это развлечение. Иногда можно себе позволить. Но делать это занятие своей работой, делом всей своей жизни – это абсурд. Да, и конечно, Беллерофонт, если ты станешь моим наёмником – будем считать, что пункта «во-вторых» не было. Итак, что скажешь?
«Открывается новая перспектива. Если подумать, Генеос выглядит порядочнее Тифея, и ему я доверяю больше. Но Тифей сейчас напомнил мне о крыше над головой. Сейчас у меня нет дома. Если я стану охотником, то буду проводить свои ночи в лесу или в поле — неважно в какую погоду, всегда в ужасных условиях. А если меня ранят – мне даже пойти будет некуда. Если же поеду в поместье Тифея – там меня будут ждать тепло и уют. А ещё его рабыни, которых я видел в его шатре… Они конечно не могут сравниться с Атлантой, но… Стоп, Атланта… Что насчёт неё? Насчёт нас? Голова кругом идёт».
— Тифей, давай завтра поедем к тебе. Парень посмотрит твоё поместье и решит, куда ему податься. – Предложил Генеос.
— Хм. Хорошая идея. Я согласен. – Ответил Тифей. — Поедем ко мне – там и решим все наши вопросы.
— Беллерофонт, а ты согласен?
— Да, только у меня же коня нет…
— Тайрис! – Позвал Тифей. – Завтра дашь парню того же скакуна, что и сегодня.
— Да, господин. – Ответил слуга, появившийся словно из воздуха.
Тифей и Тайрис вернулись к столу, Генеос остался у телеги, а Беллерофонт отправился отдыхать в одну из приготовленных для гостей комнат. Он сегодня устал, как физически, так и морально, да и обдумать нужно было многое. Но Беллерофонт уснул сразу, как только прилёг на своё ложе, не успев ничего обдумать.
Приключение Беллерофонта продолжается и ведёт его в поместье Тифея.