Тёмное королевство. Исповедь тамплиера

Шла вторая половина XI века. В далеких северных землях Дании разгоралась крупная междоусобная война. Один из влиятельных господ, чтобы сохранить своему ребенку жизнь и дать достойное образование, отправил одиннадцатилетнего отрока Гадбранда в аббатство Клюни на юге Франции. В свои семь лет мальчик уже умел натягивать тетиву, обучался владению мечом, верховой езде и прочему военному искусству. К одиннадцати годам он был преисполнен желания стать прославленным воином, как его отец, но, попав в монастырь Клюни, постигал лишь духовные науки. Спустя год стало известно о гибели его отца — тот был сражен собственным братом, убит ударом в спину. Эта новость потрясла мальчика; неделю он не разговаривал и отказывался от еды. В сердце Гадбранда затаилась злоба, он требовал найти ему учителя, способного обучить безжалостно убивать, чтобы отомстить дяде за смерть отца. Пытаясь усмирить пыл мальчика и изгнать из его сердца зло, настоятель монастыря Гуго Клюнийский приказал привязать отрока Гадбранда к столбу на заднем дворе и оставить его там без еды и воды на три дня. Год выдался засушливым; солнце стояло высоко, знойный воздух душил; губы мальчика потрескались и кровоточили, открытые участки тела обгорели, на руках и ногах начала облезать кожа. Один из монахов, видя страдания двенадцатилетнего ребенка, преисполнился жалости на второй день наказания и принес миску с водой, чтобы тот мог утолить жажду. Данный поступок не смог остаться незамеченным, монаха тот час схватили. Настоятель монастыря Гуго Клюнийский приказал поставить второй столб в нескольких метрах от первого и заковать монаха цепями прямо напротив мальчика, при этом дополнительно отхлестав благочестивого плетьми за его доброту. Гадбранд видел, как мучается монах, и забывал о собственных страданиях. Отрок смотрел в глаза святого человека, который не издал ни звука, хотя спина его была иссечена плетью, а из глубоких ран сочилась кровь. Спустя ночь, которая выдалась невероятно холодной, что больше подходит для африканской пустыни, нежели для юга Франции, провинившихся освободили. Монах был без чувств, его отправили в лазарет. В течение недели Гадбранд ухаживал за больным, считая себя виновным в его страданиях. Порой по ночам мальчику снились страшные сны, в них он видел корабли, погружающиеся в морскую пучину, и огромных морских чудовищ с гигантскими щупальцами, и тьму, идущую на восток, что заволакивала небо, закрыв собой солнце, и белый дым, что покрыл всю землю. Каждый раз по ночам, пробуждаясь ото сна в холодном поту, Гадбранд бежал к монаху, который тайно стал его наставлять, хотя у мальчика уже был официально признанный аббатством наставник — отец Джузеф. Тот был стар, непреклонен и суров: за непослушание запирал мальчика в чулане или даже наказывал кровопусканием. В один из таких дней, после наказания кровопусканием, благочестивый монах отнес на руках мальчика в его покои и бережно уложил на постель, а точнее на деревянную скамью, заправленную лишь грубой тканью вместо перин или соломы. Гадбранд смотрел в глаза монаха, в них он видел боль; по щеке ребенка потекла слеза.
– Держи,— сказал монах, доставая из-под рясы какой-то предмет, завернутый в серо-коричневый платок. Мальчик был изумлен: ведь монах за все эти годы не произнес ни слова! Он дал обет молчания, когда, потеряв жену, дочь и двух сыновей, отринул грешную жизнь и ушел в монастырь. Гадбранд развернул платок, и в его руках оказалась книга, написанная на палестинском языке.
– Это запрещенный для нас язык и запрещенная книга, написанная рукой неверных, в ней говорится о житии Христа. Слова монаха не только удивили мальчика, но и привели к замешательству:
– Какое отношение мусульмане имеют к нашему Богу?
– Бог един для всех народов и всего живого, населяющего землю.
– Но что они могут написать про Христа, что они вообще могут про него знать?
– Для них он почитаемый святой.
Ответ монаха привел мальчика в изумление; Гадбранд еще долго лежал на спине, крепко обняв книгу и уставившись в потолок. Так он пролежал всю ночь. На следующий день Гадбранд покорно выполнял все задания и поручения отца Джузефа, а после вечернего богослужения поспешил к себе в покои, чтобы скорее начать читать книгу. Не понимая ни строчки, мальчик отправился к монаху. Тот начал обучать его чтению и правописанию на языке неверных. Спустя несколько месяцев мальчик уже неплохо читал на палестинском. В аббатстве Клюни была огромная библиотека, самая большая во всей Франции. Когда отроку Гадбранду исполнилось четырнадцать лет, ему стало дозволено ее посещать. Там он постигал историю, математику и прочие науки. В библиотеке, занимавшей несколько этажей, было множество залов и иных помещений. Были залы с запертыми дверьми, туда можно было попасть только со своим наставником или прочими учителями, но был и зал, в который не заходил никто. Вход в него тянулся глубоко вниз по узкому коридору, там же находился ряд дверей с огромными замками. То был зал запрещенной литературы, что хранил в себе не одну тайну человечества. Тайком от всех вместе со своим учителем, безымянным монахом, Гадбранд спускался в запрещенный зал библиотеки, где выбирал себе книги. Он обучался таким дьявольским наукам, как медицина и алхимия, за что мог быть отлучен от церкви и сожжен на костре. Однажды ему в руки попалась толстая книга в черном переплете с алой, будто бы кровью выведенной надписью Remissa.
– Что это?—Спросил юноша у своего учителя. Взглянув на книгу, которую держал Гадбранд, монах молниеносно выхватил тяжелый том из его рук и силой вывел ученика из зала.
– Больше не приходи. Ты постиг все, что можно было постичь,— с этими словами монах закрыл за собой дверь, оставаясь внутри. Прошло несколько дней. Обучавший Гадбранда монах не объявлялся, будто и вовсе пропал. Ходили слухи, что он уехал; другие же говорили, что тот тяжело заболел; но ни те ни другие не знали, где искать его. Порой Гадбранд приходил в пустую комнату своего учителя и оставался там на ночь. Однажды это заметил его официальный наставник отец Джузеф и запретил подопечному ночевать вне своей комнаты. Прошла неделя, учитель так и не объявился. Гадбранда вновь стали преследовать кошмары, настолько явные и реалистичные, что тот стал бояться засыпать по ночам. Однажды прямо на божественной литургии ему довелось увидеть то ли чудо, то ли видение. Со стен опустился мрак и начал движение в сторону образа Пресвятой Девы Марии с младенцем Иисусом на руках, словно бы примораживая все на своем пути, задувая свечи, искажая и уродуя пространство. Когда тьма достигла иконы Пресвятой Богородицы, в витражные окна храма пробился яркий божественный свет. Тьма расступилась. Гадбранд с удивлением смотрел на братию храма, продолжавшую молиться, словно бы ничего не произошло. После службы настоятель монастыря епископ Гуго Клюнийский вместе с духовенством обнаружил, что икона Пресвятой Девы Марии плачет кровавыми слезами. Настоятель объявил сие чудо свидетельством святости. На следующий день в аббатство прибыл кардинал со срочным известием от Папы Римского Урбана II. Византийский император Алексей I обратился к Папе за помощью. Спустя недолгое время Папа Урбан II издал указ, в котором просил французское рыцарство помочь восточным христианам в защите Анатолии от наступления сельджуков. Гадбранд изъявил желание принять участие в походе, но епископ Гуго Клюнийский заявил, что шестнадцатилетнему отроку не дозволительно решать свою судьбу, поскольку аббатство несет за него ответственность, а в возрасте двадцати лет они передадут его родному дяде, что некогда убил его отца. Больше епископ разговаривать не стал, поскольку ему предстояли более важные дела: встреча с рыцарством и королем Франции. Гадбранд заперся у себя в комнате, отказался от еды и пропустил вечернее богослужение, за что обязательно должен был подвергнуться наказанию, но было совершенно не до него. Ночью, едва закрыв глаза, Гадбранд услышал шаги и стук в дверь его комнаты. Юноша решил, что это ему показалось, и не стал открывать. Спустя короткое время вновь постучали. Когда Гадбранд наконец открыл, то увидел своего учителя, пропавшего монаха, спешно удаляющегося по темным коридорам обители. Гадбранд бросился вслед, но учитель словно растворился у двери своей кельи. Войдя внутрь, ученик не обнаружил монаха. Чтобы удостовериться в этом наверняка, Гадбранд подошел к кровати, а затем к окну. Стояла полная луна, свет от которой падал на пол. Собравшись было уходить, юноша заметил, как что-то сверкает на полу из-под кровати. Опустившись на колени, он увидел рукоять меча, завернутого в плащ и обтянутого кожаными ремнями. Гадбранд вынул меч, поднес его ближе к окну—тот идеально блестел, лезвие практически не затупилось, однако виднелись зазубрины и сколы, говорившие о его боевом прошлом. На конце рукояти был выкован крест, а вдоль виднелась надпись на латыни — Remissa,— что означает «прощенный». Послышался скрип двери. Обернувшись, юноша увидел монаха, тот неодобрительно смотрел в упор.
– Простите! — произнес Гадбранд, склонив голову и протягивая на вытянутых руках меч.
– Что ты чувствуешь, держа его?—Задал вопрос монах.
– Он прекрасен, он будто бы волшебный, я чувствую его силу.
– Это меч моего прадеда, он выковал его в честь своего деда. Фамильная реликвия, передающаяся из поколения в поколение.
Они говорили всю ночь. Монах, который годами скрывал свое имя и хранил молчание, наконец смог открыться. Он говорил без устали, повествуя о своей жизни, о путешествии в далекие земли Иерусалима. Юноша уснул; ему снился песок, живописный оазис посреди пустыни, а также глаза—красивые, чарую-щие своим взглядом будто бы с небес. Проснувшись, Гадбранд увидел, что спит на скамье в своей келье. Было раннее утро. Украдкой юноша проследовал к комнате учителя. Войдя внутрь, он тот час подошел к постели монаха, которая по какой-то причине не была заправлена, и заглянул под кровать. Там юноша обнаружил тот самый завернутый в серо-зеленый плащ, обтянутый кожаными ремнями меч. Схватив находку, он бросился к себе в покои. Гадбранд внимательно осматривал меч, думая о том, что привиделось ему на богослужении, и о том, что снилось этой ночью. Учитель явно хочет ему что-то сказать, а быть может, это Господь или дьявол? «Надпись Remissa на рукояти. Точно такую же я видел на книге, которую держал в руках, и после этого исчез, мой учитель»,— подумал он. Гадбранд устремился в нижние этажи библиотеки. Подойдя к запрещенному залу, с удивлением обнаружил, что обе двери не заперты. Войдя внутрь, молодой человек стал искать ту самую книгу, а найдя, увидел, что надпись, выведенная будто бы кровью, стерта. Послышались чьи-то шаги. Гадбранд, завернув книгу в ткань и спрятав под широким монашеским одеянием, выскочил из помещения запрещенной литературы, предусмотрительно прикрыв за собой двери. Проходя по читальным залам библиотеки, он столкнулся с кардиналом. Как ни странно, но тот искал его.
– Любишь читать? — задал вопрос юноше кардинал.
– Да. Воин должен развиваться во всем.
– Воин? Я думал ты монах,— удивился кардинал.
Молодой человек рассказал историю своего происхождения, а также о том, при каких обстоятельствах очутился в монастыре.
– Что ж, думаю, тебе не стоит дожидаться своего двадцатилетия и возвращения в родные земли к своему дяде, который, вероятно, тебя убьет, ведь ты будущий наследник. Ты все еще желаешь отправиться с рыцарями в поход на Святую землю?
– ДА! — утвердительно воскликнул юноша, в его глазах мелькнула искра надежды. Спустя пару минут прелат и юноша, обсуждая детали предстоящего похода, шли по коридорам обители. Молодому человеку было велено собирать вещи. Гадбранд быстро наполнил походный мешок; туда он положил все необходимое: Евангелие, запасы хлеба, питьевой воды, а также книгу, которую выкрал из библиотеки. Он подпоясался кожаным ремнем с найденным мечом учителя, но предусмотрительно скрыл оружие под широким монашеским одеянием.
ГЛАВА 2
По совету кардинала и духовенства, юноша отправился в земли графа Готфрида Бульонского, формировавшего свою армию из знати и рыцарства. Долгое время ему пришлось идти пешком, поскольку денег на покупку лошади у Гадбранда не было, а духовенство вежливо ему отказало, сославшись на милость Всевышнего, который не оставит его начинаний. Поскольку Гадбранд походил на монаха, то большинство людей давало ему ночлег, пополняло запасы еды, а некоторые позволяли проехать часть пути по своим землям на ослах, лошадях или в повозках. Однажды ему повстречались тысячи бедных крестьян. Отчаявшиеся люди вместе со своими семьями и пожитками шли на восток, возглавляемые безумным фанатиком монахом, обещавшим им искупление всех грехов на Святой земле. Гадбранд не увидел среди них ни одного воина, лишь заметил шайку мародеров и разбойников, сопровождавших нищих крестьян к неминуемой гибели. Спустя пару месяцев Гадбранд добрался до реки Масса, где местные жители указали ему путь к Нижней Лотарингии—земле, что не так давно принадлежала графу Готфриду. Как позже стало известно, тот продал все свое имущество, титул и земли, чтобы содержать многочисленную армию рыцарей. Частенько Гадбранду приходилось ночевать в поле или в лесу у костра, тогда-то он и читал, а точнее пытался читать книгу, которую выкрал из тайных глубин аббатства. Некоторые страницы были слишком потертыми, и текст едва просматривался. В книге говорилось о странствующем монахе Луке, который и был ее вдохновенным автором. В одну из таких ночей послышался протяжный волчий вой, а затем совсем рядом раздался рык. Гадбранд придвинулся ближе к костру, из темноты на него смотрела не одна пара хищных желтых глаз. Огонь костра должен был отпугнуть зверей, но стая была голодна. Юноша отчетливо увидел раскрытую зубастую пасть. Волк, вероятно, вожак стаи, попытался напасть, но отскочил. Гадбранд понимал, что хищная стая сама не уйдет, и, достав меч из ножен, приготовился отражать атаку. Но вдруг ни с того ни с сего лезвие меча вспыхнуло огнем. Волки бросились наутек, и воин, чувствуя силу своего спасения, воткнул меч в землю, упал на колени и принялся истово молиться, взывая к Богородице. Меч погас, тут же за спиной потух ярко пылавший костер, а вокруг слышался пронзительный визг. Минуту спустя юноше удалось разжечь новый костер. Затем, соорудив факел, Гадбранд пошел осмотреть место вокруг. Каково же было его удивление, когда он обнаружил обугленные, испепеленные тела диких зверей, совсем недавно пытавшихся убить его. На следующий день он подошел к небольшой деревне, в которой располагался один из лагерей рыцарей, что вскоре должны были отправиться в крестовый поход. Говорить о благородстве этих рыцарей не приходилось, невзирая на их происхождение, поскольку те пьянствовали и позволяли себе недозволительное поведение с крестьянскими женщинами.
– Эй, монах! Не желаешь посмотреть, что у нее под платьем? — выкрикнул один из солдат, силой удерживая за волосы крестьянку и залезая руками ей под одежду.
– Я такой же монах, как ты раб.
– Что?
Солдат с силой отшвырнул несчастную в сторону, так, что та упала на землю и не могла встать. Воин обнажил меч и бросился на оскорбившего его путника. Стоявшие рядом воины хотели было остановить его, но, увидев, что у монаха также имеется оружие, остановились. Им было интересно посмотреть, как служитель церкви будет сражаться с их пьяным товарищем. Гадбранд, не доставая меча из ножен, уложил буяна сильным ударом рукояти в лицо, когда тот замахнулся своим клинком. Смех прекратился. Монаха окружили трое рыцарей, один из которых был вооружен булавой на цепи, двое других—мечами.
– Я не хочу вас убивать,— произнес Гадбранд, обнажив оружие и приготовившись к битве.
– Довольно! — Раздался громкий командный голос.
На пороге одного из близстоящих домов показался зрелый мужчина с голым торсом; позади стояла женщина и спешно поправляла одежду.Рыцари поклонились и тот час разошлись, унося своего пьяного товарища, который все еще пребывал без чувств.
– Кто ты таков и что тебе нужно в этих землях?—задал вопрос неизвестный, но, вероятно, знатный и достопочтенный господин, только что предотвративший кровопролитие.
– Я не странник и не монах, но слуга Божий. Имя мне — Гадбранд.
– Гадбранд? Значит, Гадбранд…
Господин подошел ближе, окинул юношу взглядом, а затем подошел к колодцу, чтобы умыться.
– Ты не из здешних мест и даже не из Французского королевства? — продолжил расспрашивать господин, вытирая шею и плечи полотенцем, что поднесла ему женщина, показавшаяся вместе с ним из дома.
– Родом я из Дании, с детских лет рос и обучался во французском монастыре, в аббатстве Клюни.
– Аббатство не подчиняется королю, а служит непосредственно его святейшеству Папе. Стало быть, ты тоже?
– В миру я служу лишь Господу, ему одному, и иных хозяев не будет.— С этими словами юноша воткнул меч в землю перед собой, преклонил колено и прочел молитву, затем перекрестился, поцеловал рукоять меча и встал, вложив оружие в ножны.Данный поступок не остался незамеченным, вокруг скопились местные жители и несколько рыцарей, все они с изумлением смотрели на юнца. Господин, накинув халат, пригласил молодого воина в дом отдохнуть с дороги. Так Гадбранд прибился к небольшому отряду рыцарей воинства Христова, что вскоре должны были отправиться в свой поход. Днем он тренировался, практикуя мастерство владения мечом, а также стрельбы из лука, хотя роль стрелков отводилась бедным рыцарям и крестьянам, которые не могли позволить себе доспехов и хорошего меча. Ночью же молодой воин читал. Иногда, чтобы случайно не уснуть с книгой в руках, которую он мастерски скрывал ото всех, Гадбранд брал в руки свечу, чтобы чувствовать горячий воск. С каждым днем юноша все глубже уходил от реальности, читая о странствиях монаха Луки и преступлениях Назара, порожденного, как он считал, силами зла. В одну из таких ночей Гадбранд случайно надорвал страницу. Могильный холод пошел по ногам, свеча затухла, воцарилась кромешная тьма. Засветив вновь свечу, молодой воин увидел прямо перед собой своего учителя; его лицо было бледным и неживым, глазницы зияли чернотой, а из них по щекам стекала кровь. Голова с хрустом резко склонилась набок, пристально вглядываясь будто из тьмы. Гадбранд попятился, но тут же упал, споткнувшись о собственный меч, стоявший подле кровати. На шум в комнату вошла дочь хозяйки, предоставлявшей ночлег ему и еще нескольким рыцарям. Поднявшись, Гадбранд вытолкал девушку из комнаты, заверив, что ничего не случилось и помощь ему не нужна. Но девушка не желала уходить. Она сбросила одежды, обнажив свое стройное тело, нежно провела ладонью по щеке, а за тем и груди юноши, прикоснулась губами к его подбородку и шее. Ночь они провели вместе. Для парня это был первый раз, он чувствовал себя влюбленным, девушка же, напротив, была холодна. Для нее это был еще один рыцарь, еще один мужчина. Как-то спустя пару дней Гадбранду поручили пойти вместе с небольшим отрядом воинов в город. Когда юноша вернулся, возле дома, где он ночевал, стояли подозрительные монахи с плетьми и железными прутьями, а мать, хозяйка этого дома, и ее дочь валялись у них в ногах, громко крича и рыдая. Попытавшись понять, что происходит, Гадбранд подошел к несчастным женщинам и помог им встать, за что тут же получил удар прутом по спине от одного из монахов. Гадбранд достал меч. Его тут же одернул командир отряда, в котором тот состоял:
– В доме найдена запрещенная литература. Тебе что-либо известно об этом?
– Нет,— ответил Гадбранд, не подозревая, что речь идет о книге, которую он забыл взять с собой, оставив лежать под досками на полу. Когда же ему стало известно о причинах страдания женщин, которых пытали раскаленным железом, разрыванием суставов, а также отрезанием пальцев, он попытался внести ясность в суть происходящего, но все сочли, что молодой воин, в силу своего возраста, духовного воспитания, а также возможных чувств к девушке, дочери хозяйки, попросту пытается тех оправдать в их грешном деянии. На следующий день за прелюбодеяние и колдовство женщин приговорили к сожжению на костре. Первой сожгли мать, следом вели дочь. Один из рыцарей, наблюдавших со стороны, подошел ближе, сбросил доспехи и, спустив штаны, навалился на несчастную и искалеченную девушку, насилуя сзади, после чего, ухватив ее за волосы, сам поволок на костер. Книгу так же было принято сжечь вместе с ведьмами. Ночью Гадбранд не спал, его терзали кошмары и чувство вины. Рано утром за обгоревшими останками женщин пришли, их решили захоронить, как того требовал христианский обычай, на пересечении двух дорог и без головы.Гадбранд, мучаясь и страдая, нарвал в поле цветов и пришел возложить их на место сожжения невинно убиенных. Положив цветы, он решил присыпать их пеплом, как вдруг заметил ту самую книгу. Она нисколько не пострадала! Осмотревшись и убедившись, что никто не видит, он поднял книгу и спрятал под одеждой.
ГЛАВА 3
Спустя несколько дней армия рыцарей под предводительством графа Готфрида, по меньшей мере десять тысяч всадников и семьдесят тысяч пеших воинов, двинулась на восток, в земли Венгрии. Армии должны были обеспечить безопасный проход до Византии, но Венгерский король резко ответил отказом. Войска крестоносцев встали лагерем, готовясь к предстоящей битве. Гадбранд уже практически никогда не оставался один, поэтому он задумал недоброе. Вырвав из Евангелия страницы, он втиснул под обложку Священного Писания листы запрещенной книги. Так ему удавалось читать ее в пути, не вызывая подозрений. Все чаще отрываясь от реальности, Гадбранд видел непонятные вещи, пугающие и будоражащие, и если раньше он видел их во сне, то сейчас это происходило с ним наяву. Однажды, сидя поздно вечером у костра вместе с другими рыцарями, Гадбранд увидел тень идущего сквозь огонь человека, одетого во все черное и пылающего черным пламенем. Резко повеяло могильным холодом, костер погас. Воины взбаламутились, поскольку также почувствовали болезненный холод, пробиравший до костей. Гадбранд последовал за тенью, которая неспешно покидала лагерь крестоносцев и будто бы уводила юношу в другую реальность. Незаметно для самого себя Гадбранд очутился на старом кладбище, а тень исчезла возле одной из могил. Подойдя ближе, молодой воин увидел надпись на могильной плите: Non est maius peccatum quam id quod non, potest esse expiated — «Нет большего греха, чем тот, который не может быть искуплен» (св. Лука). Годы жизни были затерты и практически не узнаваемы.Коснувшись выбитой даты на могильной плите, Гадбранд внезапно оказался во власти видения. Где-то в этих краях, в безжизненной местности, монаха Луку подвергли жестоким пыткам слуги церковной инквизиции. С монаха сорвали одежды, его били, волокли по земле за ногу, призывая к покаянию, но Лука молился Господу и просил простить этих людей, чьи помыслы чисты, но души заблудшие, а глаза слепы. Тогда один из церковников, что походил на епископа, приказал своим слугам вырвать глаза у несчастного, громко крича в гневе:
– Сейчас мы увидим, кто из нас слеп!
После всех изуверств обнаженного и ослепленного монаха привязали к сухому дереву, одиноко стоящему посреди равнины. На его груди, затем на лбу, вырезали ножом крест. Церковники требовали покаяться в отступничестве и служении Дьяволу, но, не добившись своего, продолжили пытки. Луке отрезали пальцы на ногах, один за другим, затем стали сдирать с несчастного кожу, обливая кипящим маслом. Приняв мученическую смерть от пыток и не признавшись в том, чего не совершал, монах был распят.Придя в сознание, Гадбранд увидел, что уже белый день, а вокруг — венгерские воины. Они требовали от чужака ответа, что он делает на кладбище возле могилы их святого.
– Вашего святого? — удивился он.
Гадбранда отвели в лагерь крестоносцев. Он не мог понять, что происходит. В лагере к нему подошел один из главнокомандующих и сильным ударом руки по лицу сбил его с ног.
– Как ты посмел осквернить могилу святого в такой тяжелый для нас час, когда мы достигли взаимопонимания и венгерский король открыл нам беспрепятственно путь через его земли, обеспечив всем необходимым?
– Но я ничего не сделал! — пытался оправдаться юноша.
В это самое время к нему подскочили несколько воинов рыцарства и, отняв меч, взяли под стражу. Гадбранд продолжал свое путешествие со связанными за спиной руками, веревка тянулась к несшему баул ослу. Спустя несколько дней юношу освободили, вернули меч, при этом в качестве покаяния и назидания вынудили пройти тропой позора, где каждый мог кинуть в него грязью или гнилью. Добравшись до порта, крестоносцы начали переправляться на кораблях через море в Византийские земли близ Константинополя. Поскольку воинство было немалое, а кораблей не хватало, то приходилось переправляться группами по несколько тысяч бойцов в неделю. Крестоносцы разбили лагерь в порту, разгромив и разграбив рыночную площадь, а также убив византийскую стражу, пытавшуюся предотвратить насилие и мародерство. Спустя пару месяцев крестоносцам удалось полностью переправить свое войско в земли Византийского королевства на другом материке. Во время морского плавания Гадбранд целиком и полностью отдавался чтению. Лука писал, что нашел Назара спустя годы своих путешествий, но тот уже не был человеком. Потеряв человеческий облик, Назар скрыл свое лицо под железной маской, что была отлита прямо на нем. Прикосновение его рук убивало все живое, и даже почва, по которой тот ступал, делалась мертвой и безжизненной. Монах с болью смотрел на то, что стало с его другом. Затем Лука увидел девушку, что показалась из-за спины Назара, а с ней трехгодовалого мальчика. Послышался голос в голове, тот самый голос, что когда-то не давал покоя, а вскоре исчез на годы:
– Защити их! Уведи мою дочь и ее сына. Защити их, найди им дом!
Вглядевшись, монах признал в этой девушке ту самую, что бежала из города с младенцем на руках, когда ее муж и свита умерли на пиру от яда. Упоенный чтением, Гадбранд вдруг услышал крики и шум раската грома. Корабли попали в шторм. Выйдя на палубу, Гадбранд увидел, как небеса опускаются на землю, а морская пучина поглощает корабли один за другим, унося их в бездну. Люди за бортом громко кричали. Одна из молний ударила в мачту корабля, что, падая, задела Гадбранда. Теряя сознание, он увидел огромный алый крест на небе, а также белую птицу, что походила на ангела с копьем. Пробыв какое-то время без сознания, Гадбранд приоткрыл глаза. Он находился уже в трюме. Шторм все еще бил волнами по корме корабля. Подле себя юноша видел прекрасную незнакомку, что пыталась выхаживать его. Заметив, что молодой человек пришел в сознание, девушка улыбнулась и будто бы растворилась, словно туман или белый дым. Ослабленный, он оставался лежать, а затем уснул. В целом путешествие по морю прошло благополучно, несмотря на гибель нескольких кораблей. Потерь среди потерпевших кораблекрушение было немного. Высадившись на берег, крестоносцы сразу же одержали первую победу, разбив формирования турецких войск, что годом ранее вырезали здесь тысячи бедных христиан, отправившихся в крестовый поход без оружия, многие из них были с семьями. После часть крестоносцев отправилась на завоевание города Селимбрии, относившейся к Византии. Считая, что Византийское королевство в ответе за гибель европейских крестьян, вырезанных турками, крестоносцы не только разграбили и практически разрушили город и его святыни, но и изнасиловали многих женщин, часть из которых подвергли пыткам. В ответ на провокационные и агрессивные действия крестоносцев византийский король Алексей Комнин послал войско, чтобы призвать тех к ответу за их злодеяния. Состоялось невыгодное для обеих сторон сражение. Больших потерь никто не понес, но крестоносцам пришлось отступить. Шли длительные переговоры, военачальникам европейского рыцарства было приказано явиться в Константинополь для присяги королю Алексею.Германское и французское рыцарство, из которого в основном и формировалась армия крестового похода, с презрением отнеслись к идее присягать Византийскому королевству, считая долгом всех христиан воевать против мусульман и язычников, а не отстаивать интересы Византии в регионе. Состоялась еще одна показательная битва, которую крестоносцы также проиграли, после чего лидеры европейского рыцарства все-таки согласились на аудиенцию с Византийским королем и, присягнув на верность, отправились дальше, во Святую землю, получив провиант и лошадей от Алексея Комнина. Поскольку Гадбранд официально не был признан рыцарем и не входил в состав известных на то время орденов, а также скрывал свое знатное происхождение, то ему, как и многим на то время, приходилось передвигаться пешком. Лошадь он мог получить только в дар вместе с титулом, либо добыв в бою. Такой бой вскоре и состоялся. Армия крестоносцев подошла к сельджукскому городу Никея. Сам по себе город напоминал неприступную крепость с толстыми стенами, большим количеством башен, расположенных неподалеку друг от друга, а перед городскими стенами были вырыты рвы, всегда заполненные водой, которая поступала из ручьев и маленьких речушек,— все это представляло собой значительные препятствия для тех, кто собирался брать город штурмом. Понимая, что перед ними непреступная крепость, крестоносцы окружили город, встав тремя лагерями вокруг и отрезав все пути снабжения, а Византийский флот заблокировал Асканское озеро. Примечательно, что корабли подвозились по суше на повозке, а после собирались и спускались на воду. Спустя пару недель сельджуки попытались атаковать осадивших их крестоносцев с юга. За день до этого Гадбранду вновь привиделась та девушка, что сохранила ему жизнь на корабле во время шторма. Когда юноша вместе с небольшим отрядом рыцарей встал на охрану одной из ведущих торговых дорог близ осажденного города, к ним подошел караван, который рыцари решили разграбить. Гадбранд хотел защитить ни в чем не повинных людей, поэтому выступил один против шестнадцати воинов рыцарства. Перевес был явно не в его пользу и его точно бы убили, если бы ему на плечо не приземлился белый голубь, что всех удивило. Это было воспринято как знак свыше. Людей отпустили. Вечером тот же голубь подлетел к Гадбранду и, ударившись о землю, обернулся девушкой. Она предупредила его, чтобы тот не спал этой ночью, а после растворилась, словно белый дым. Поздно ночью армия сельджуков незаметно вышла из осажденного города. Словно вырастая из песка, тысячи и тысячи вражеских воинов подходили к лагерю ничего не подозревавших христиан, чьи часовые крепко спали на своем посту. Первым, кто заметил превосходящие силы противника, был Гадбранд, он и поднял тревогу. Завязался тяжелый кровопролитный бой. Многим рыцарям не удалось надеть защитную одежду, так как сельджуки из осажденной Никеи напали внезапно. Крестоносцы несли потери, спустя пару часов к ним на подмогу пошли хорошо оснащенные и одетые в доспехи рыцари из двух соседних лагерей. Гадбранд проявил не только отвагу в бою, но и открыл для себя скрытый в его мече потенциал. Меч не только разрушал вражеское оружие, щиты и доспехи, но и моментально убивал, даже если рана была скользящей и незначительной. Бой продолжался до конца следующего дня, потери с обеих сторон исчислялись тысячами, несмотря на это Гадбранд не чувствовал усталости, словно бы меч околдовал его, требуя все новых жертв.Наконец сельджуки отступили. Воодушевленные победой крестоносцы начали готовиться к штурму города, но перед этим решили окончательно деморализовать врага, забросав Никею из катапульт отрезанными головами тысяч их воинов, павших в бою. Крестоносцы несколько раз штурмовали город. Наконец спустя пару недель город пал. Поскольку Византийская империя считала Никею своей территорией, то ей тут же была дана защита, а европейские рыцари остались ни с чем. Гадбранд же за выдающиеся заслуги в боях за Никею был официально посвящен в рыцари войска Господня, удостоился иметь щит и лошадь. После небольшого перерыва, а также получив незначительное пополнение, в том числе из стран Скандинавии, крестоносцы двинулись дальше. Гадбранд продолжал в свободное время читать про то, как Лука защищал дочь Назара и ее дитя, отведя их к братии своего родного монастыря и поручив им оберегать их. Про вторую дочь в книге сказано мало — все, что известно, что ее продали в рабство в один из публичных домов для богатых господ. И та, будучи девственницей, чтобы сохранить свою чистоту, вскрыла себе вены, позаимствовав нож у одного из бандитов, который на время потерял бдительность. Назар жестоко отомстил за смерть своей дочери; он убил всех работорговцев, что встретились ему на пути, а в публичном доме, помимо мертвых преступников и богатых господ, обнаружили растерзанное тело епископа. Дабы сохранить имя после вопиющего случая позора, новый епископ признал всех красивых девушек королевства ведьмами и совместно с властями издал указ об их массовом сожжении на костре, а тех, кто будет их укрывать, приговорил к четвертованию. Гадбранд был шокирован прочтенным, он был уверен, что церковь не могла допустить массовой казни ни в чем не повинных людей, ведь это шло вразрез с церковным учением, которое тот постигал с детства. Считая себя правым, а святую церковь невинной, Гадбранд забросил чтение книги и стал больше времени уделять молитве.
ГЛАВА 4
Крестовый поход складывался удачно. Европейское рыцарство наголову разбило войска Кылыч-Арслана в сражении при Дорилее, при этом Гадбранд получил серьезное ранение. Будучи сбит с лошади, он оказался один в окружении десятка мусульман, жаждущих его смерти. Получив несколько ранений, возмужавший и закаленный боями и суровым климатом воин продолжал биться, умертвляя все больше и больше врагов. Когда же от сильной кровопотери и усталости Гадбранд упал на одно колено, несломленный, надеясь умереть с честью, держа обеими руками меч, он вдруг стал повторять remissa — надпись, что красовалась на рукояти его меча. Внезапно поднялась песчаная буря, перед молодым воином появилась все та же незнакомая девушка в белых одеждах; она протянула к нему руки, на которых тот заметил следы глубоких порезов. Прикоснувшись к лицу Гадбранда и проведя ладонью по его щеке, девушка тихонько произнесла remissa, после исчезла, а вслед растворилась и песчаная буря. Сарацины были напуганы внезапной стихией, рыцари же, напротив, сочтя происходящее знаком свыше, продолжили кровавую расправу, не дав противнику ни малейшего шанса на спасение. Гадбранд по-прежнему продолжал стоять на одном колене, его раны перестали кровоточить, а по щеке текла слеза. Молодой воин чувствовал себя разбитым. Все, к чему его готовили, чему учили с детства, — все это ложь. В последующие восемь месяцев Гадбранд дочитывал книгу, шла длительная осада Антиохии. Из летописной истории Луки стало известно, что Назар нашел его в монастыре и попросил, чтобы святой монах отпустил ему грехи, а потом захоронил останки его дочери, что совершила самоубийство, дабы остаться невинной и непорочной девой. Девушку захоронили на территории монастыря подле покоившихся служителей храма. После церемонии Назар изъявил желание быть похороненным возле дочери. Выкопав себе глубокую могилу, простившись с монахом и своим прошлым, он благословил свою вторую дочку и ее сына, наследника, после чего лег на подготовленные к захоронению простыни в яме и тут же истлел. Монах упал на колени:
– Вот и конец,— произнес он, не в силах сдерживать слез. Луке было больно отпускать своего друга, но он был счастлив, ведь тот нашел в себе силы покаяться, а значит заслужил прощение у Господа. Поднявшись с колен, монах увидел подле себя дочь Назара, что держала сына за руку, а с другой стороны за руку мальчика держала вторая дочь: сияя неземным светом, она смотрела в глаза ребенку, тот смотрел на нее и улыбался. Кроме монаха и невинного дитя, ее никто больше не видел. Девушка произнесла: Remissa,— после чего исчезла. Так заканчивается история, описанная монахом в книге, которую тот, не долго думая, назвал тем же словом. Из своих снов и видений молодой рыцарь узнал, что вскоре монаха Луку сдал один из послушников монастыря, и того обвинили в колдовстве и служении дьяволу за связь с Назаром и отпевание его дочери, что, по учению церкви, ушла из жизни во грехе, а значит вне закона. Подвергнутый жестоким пыткам монах не признал своей вины, за что был в конечном итоге распят. Спустя столетие местные жители, как и местное духовенство, признали жизнь монаха праведной, а самого причислили к лику святых как подвергнутого мученической смерти во имя Господа. Дойдя до Иерусалима, крестоносцы начали готовиться к штурму заветного города, хранившего в себе Гроб Господень и еще немало христианских святынь. Чтобы избежать кровопролития между мусульманами и христианами, местный шейх Ифтикар ад-Даула пытался вести переговоры и даже рассматривал сдачу города без боя, поскольку христиане, мусульмане и иудеи мирно уживались в Иерусалиме и с должным почтением и уважением друг к другу относились, но европейское рыцарство отвергло все пути мирного урегулирования. Начался штурм, шли кровопролитные бои, в которых каждая сторона не желала уступать, неся огромные потери. Спустя пару недель ожесточенных сражений церковники отправились в крестный ход вокруг стен Иерусалима, читая молитвы и распевая псалмы, надеясь, что стены города падут. Но этого не случилось. Тогда церковники обратились со знаменательной речью (что после войдет в историю) к рыцарству, говоря, что чем больше те убьют мусульман в этой священной войне, тем ближе к Господу заслужат место в раю. Кроме того, воинам, участвующим в штурме Иерусалима, позволялось брать все, что они увидят, заселяться в любых домах, грабить и убивать. В общем, церковь благо-словляла христиан на любые зверства в отношении неверных и разом отпускала все грехи. Гадбранд был шокирован подобными выступлениями, в то время как рыцарство воспрянуло духом и отправилось на решающий штурм. Ворвавшись в город, крестоносцы принялись жестоко расправляться не только с защитниками города, но и с мирными жителями и даже с иудеями, считая, что те предали Христа и заслуживают смерти. Женщин насиловали, при этом крестоносцы часто заставляли тех смотреть, как их дети умирают. Младенцев распарывали, вынимая им внутренности; изнасилованным женщинам отрубали кисти рук, чтобы те не могли взяться за оружие, оставляли их медленно умирать, истекая кровью. Наблюдая за происходящим, Гадбранд ужасался зверству и первобытной дикости христианских палачей. Весь город кишел растерзанными телами невинно убиенных, утопающих в крови, да и сами крестоносцы были целиком и полностью покрыты кровью убитых, и даже внешние стены города, поскольку рыцари начали свешивать с них обезглавленные тела жителей Иерусалима. Не справившись с увиденным и окончательно разочаровавшись в церкви, Гадбранд покинул Иерусалим, воинство крестового похода и отправился в странствия по зову сердца. Два года доблестный рыцарь защищал паломников в пустынных землях Израиля. Порой ему приходилось биться против забывших о чести крестоносцев.Спустя годы скитаний Гадбранд узнал о существовании рыцарского ордена, что подобно ему оберегает паломников на их пути к святыням, называющего себя бедным рыцарством Христовым—tampl,— а в дальнейшем тамплиеры. Вступив в орден, Гадбранд покаялся, дав обет безбрачия. Он продолжил свой праведный путь, защищая невинных и угнетенных в суровые времена ереси и мрака, порожденные религией Темного королевства.