Наёмник. Храм (Наёмник 1)

Это случилось на третий день пути: стыдно признаться ― я заблудился, хотя тропа, ведущая к соседнему городку, лежала прямо передо мной, не обещая неприятностей. Можно, конечно, обвинить во всём накрывший лес внезапный туман, взяться которому, в общем-то, было неоткуда ― дождя не было уже больше двух недель. Но я ругал свою задумчивость, сбившую опытного следопыта с правильного пути.
И на то были причины: принятое решение ― навсегда оставить ремесло наёмника и вернуться домой ― честно говоря, не было окончательным. Когда двадцать лет провёл в постоянных сражениях за чужие интересы, волнуясь лишь о том, чтобы вовремя выплатили жалование, большую часть которого я всегда отсылал матери. Когда живёшь, ни о ком, кроме неё, не беспокоясь и никому не доверяя, надеясь лишь на себя, и на то, что старые раны, имевшие неприятное свойство воспаляться в самый неподходящий момент, на этот раз не подведут ― трудно решиться в одночасье изменить жизнь.
Не удивительно, что мне было о чём подумать… Неизвестно, в какую глушь завели отставного вояку печальные мысли о попусту потраченном времени, если бы нога не запнулась о торчащий корень большого дерева, а лоб ― получил хорошую затрещину толстой веткой, от которой искры посыпались из глаз.
Охнув, я отвёл душу, матеря себя и чёртову деревяшку, так не вовремя выросшую на пути, и только тогда заметил, что через окружившую дымку не видно даже пальцев вытянутой руки ― сплошное «молоко»… Сплюнув, попытался поискать тропу, но, быстро убедившись в бесполезности трепыхания, решил просто сесть под неласковым деревом, пережидая непонятный туман. Ведь не мог же он держаться вечно…
Но проверить это предположение не успел ― что-то тяжёлое опустилось на затылок, и белая пелена вокруг быстро сменилась чёрной мглой…
Думаю, беспамятство продлилось не слишком долго ― ресницы дрогнули, пропуская к глазам слабый свет, проникавший через довольно высокие, а, главное, зарешеченные окошки на обшарпанной серой стене. Вокруг столпились какие-то люди, и мне не понравилось угрюмое выражение их лиц.
Первым делом проверив меч, конечно же, его не обнаружил, как и припрятанного в сапоге кинжала. Настроение было ― хуже некуда, да и затылок трещал от боли ― неудивительно, что я не слишком вежливо поприветствовал собравшееся «общество»:
― Что уставились, уроды? Брать у меня нечего, поживы не будет…
Эти слова, кажется, на них подействовали, во всяком случае, большинство, потеряв к вновь прибывшему интерес, зашуршало в направлении стен, где и уселось с обиженным и разочарованным видом.
― А что они хотели? Я им не шут на ярмарке, чтобы развлекать… ― в голову пришла хорошая, но запоздалая мысль, что не стоило соглашаться отнести письма чёртова бюргера в соседний городок. Позарился, болван, на пару серебряных монет. Надо было отказаться ― не пришлось бы тащиться через этот поганый лес со всеми вытекающими последствиями…
Однако, пора было вставать, и, несмотря на головокружение, я со стоном приподнялся на локтях. Грязный и, надо признать, тяжёлый сапог опустился на грудь, прекратив слабые попытки к сопротивлению. Это оказался бесшумно подошедший здоровенный мужчина разбойничьего вида с широким неглупым лицом и острым ножом, которым он с явным удовольствием пощекотал горло бывшего наёмника:
― Очухался, парень? Не егози, хочешь жить ― слушайся меня. А будешь выделываться ― быстро отправишься в гости к «злобному духу». Что уставился? Как думаешь, где ты сейчас? В его храме, дубина, ― он противно хохотнул, и выглянувший из-за его плеча худой тип с прилизанными волосами и вытянутым «лошадиным» лицом довольно ухмыльнулся, окинув «жертву» оценивающим взглядом.
Меня чуть не вывернуло от его похотливых глаз, и, не сдержавшись, я на пальцах показал, куда он может идти со своими гнусными мыслишками. Тот понял и сразу скис, что, похоже, понравилось вожаку этой человеческой стаи. Ещё громче захохотав, бугай с ножом убрал ногу с груди и вместе с «прилипалой» покинул дом с решётками на окнах. Во всяком случае, громко хлопнула какая-то дверь…
Судя по тому, как затихли, опустив головы, люди у стены, никто из них не хотел связываться с «главным», и рассчитывать на помощь в этом месте не приходилось. Я снова попытался встать, но сил почему-то не было, а ещё страшно хотелось пить…
Совсем молоденькая девочка с милым личиком, карими глазами и красивыми тёмными косами решительно подошла и, молча присев на корточки, подняла мою голову, приложив к губам глиняную бутыль:
― Пейте, вы с самого утра здесь лежите. Мы с Шаманкой думали, что уже не очухаетесь…
И пока я с жадностью глотал тёплую солоноватую воду, она продолжила:
― Меня зовут Эрин, вместе с тётей я шла на ярмарку в соседний город. Это было больше недели назад. С нами было много людей, некоторых из них я знала, других видела в первый раз. Сначала всё было хорошо, но потом появился странный туман. Голова закружилась, и мы все потеряли сознание, а очнулись уже здесь. Шаманка сказала, в этом доме когда-то очень давно было святилище древней богини. А теперь злой дух приходит и каждую ночь убивает одного из нас…
От услышанного я поперхнулся водой, чуть не подавившись, с недоверием глядя на серьёзное, бледное личико девчушки. Она обречённо вздохнула, продолжив свой невероятный рассказ:
― Тётя погибла одной из первых, потом другие… Скоро никого не останется, ― её голосок задрожал, а глаза наполнились ужасом. Но в них не было слёз.
Я пытался переварить услышанное, но не мог или не хотел ей верить:
― Что за глупости… Духи, убийства ― какая-то чушь. Да она, наверное, бредит, ― и уверенно сказал:
― Ладно, разберёмся, что тут происходит. Спасибо, что напоила… А теперь помоги встать, детка ― не хочется лежать у всех на виду. Зови меня Го…
Она послушно подставила плечо, и, кряхтя, я потихоньку добрался до стены, плюхнувшись на подстилку из соломы рядом с неопрятного вида старухой, улыбнувшейся мне щербатым ртом:
― Наконец-то и ты пожаловал, служивый. Уж заждалась… ― и она игриво подмигнула, накручивая седой волос на палец, отчего я почему-то смутился, покраснев как мальчишка. Тут ещё живот призывно заурчал, напоминая, что с самого утра не видел ни крошки. Старую кокетку это очень развеселило ― она вдруг залилась неприятным каркающим смехом, демонстрируя свой некрасивый, практически беззубый рот, и, ткнув в плечо костлявым пальцем, что-то прошептала Эрин на ухо. Та улыбнулась, согласно кивнув.
Закончилась наше знакомство совершенно неожиданно ― ненормальная внезапно ударила меня колотушкой по лбу и, смеясь, спряталась за Эрин. Это было больно и стыдно… захотелось немедленно прибить мерзкую ведьму, но девочка уцепилась за рукав старой куртки:
― Не злись, Го, прости её ― Шаманка старая и больная, да и с головой у неё не всё в порядке. Но она единственная, кто здесь меня жалеет. Никому ведь нет дела до сироты…
Старуха перестала смеяться, её глаза погрустнели, а сморщенные бесцветные губы отчётливо произнесли:
― Проклятые демоны… ― и, словно забыв о нас, она побрела куда-то вглубь полутёмного помещения. Эрин беззвучно заплакала и, достав из дорожного мешка лепёшку, протянула её мне. Я отломил небольшой кусок, вгрызаясь в давно зачерствевший хлеб, показавшийся проголодавшемуся человеку безумно вкусным, когда внезапно чья-то тень метнулась к нам и, вырвав мешок из рук девочки, попыталась сбежать…
Тщедушный мужичок в рванье противно ныл, когда, догнав и дав воришке пинка, я швырнул его на пол. Однако там он не задержался, быстро скрывшись за приоткрытой дверью. От благодарной улыбки Эрин на душе стало ещё тоскливее, и, глядя, как она прячет остатки лепёшки, спросил:
― Неужели все эти люди так и сидят здесь, покорно ожидая гибели, даже не пытаясь сбежать?
Она покачала головой:
― Нет, конечно ― несколько человек вышли за ворота. Видишь ли, дом окружен стеной, и днём во дворе вполне безопасно, а вот ночью… Там есть колодец, да воды осталось очень мало; в пристройке нашли ящик с овощами и немного муки. Каждый день лепёшки делят на всех, но запасов становится всё меньше, и скоро не только незнакомый дух будет нас убивать. Однажды сильным надоест делиться со слабыми…
Я сжал зубы:
― А что стало с теми, кто ушёл?
Эрин вытерла слёзы:
― На следующий день мы нашли тела во дворе, вернее, части тел. Это было ужасно ― кожа и кости…
В горле словно застрял ком, и пришлось её остановить:
― Не продолжай, я всё понял…
Разговор надолго прервался: Эрин тихо вздыхала, монотонно рассказывая о других пленниках этого ужасного места. Делая вид, что слушаю её, сквозь снова накатившую дрёму и не заметил, как и в самом деле уснул. Сказались, наверное, усталость и многолетняя солдатская привычка засыпать при первой возможности и в любом месте…
Когда же снова открыл глаза ― уже приближался вечер, Эрин поделилась со мной яблоком, подавлено сообщив, что в храме осталось всего девять человек, включая нас с Шаманкой.
Я пересчитал прижавшихся к стене людей:
― Не понимаю, кажется, днём их было гораздо больше…
Девочка наклонилась, испуганно зашептав:
― Несколько человек пытались спорить с Хемом, тем здоровым разбойником, установившим здесь свои порядки. Он заставил их выйти во двор, и, видишь, уже темнеет, а до сих пор никто не вернулся. Страшно даже подумать, что там произошло…
Её красивые, несчастные глаза, казалось, заглядывали в душу, голосок жалобно звенел:
― Не отдавай меня ему, пожалуйста, Го. Он так смотрит… Лучше уж пусть злой дух убьёт, чем этот негодяй…
Промолчав, отвёл взгляд, потому что не привык давать обещания, если не был уверен, что смогу их исполнить… И девчонка сникла, спрятав голову в колени. Я встал, стыдясь своей нерешительности, и, чтобы не смотреть ей в глаза, взяв огрызок свечи, пошёл вдоль стены, разглядывая неясные, едва проступавшие сквозь грязь и потрескавшуюся штукатурку рисунки. Хотя разобрать их сейчас при тусклом освещении было почти невозможно, показалось, что это повторяющееся изображение странного зверя с вытянутым телом и большими чёрными глазами.
― Вот снова эта чудная «морда», а тут тварь, кажется, кого-то пожирает… Что за… и опять глаза, такие большие, почти человеческие. Наверное, так они себе представляли «злого духа». И как только тебя, солдат, угораздило ввязаться во всё это…
Громкий окрик «вожака»:
― Вернись на место, новенький, или я укорочу твой любопытный нос! ― застал меня врасплох.
Мерзавец достал из-за пояса большой нож, выразительно трогая его лезвие, словно проверяя ― хорошо ли оно заточено. Уже знакомый неприятный парень подхалимски захихикал, и, чтобы не провоцировать драку, скрепя сердце, я подчинился. Эрин сидела с отрешённым лицом, поджав под себя ноги. Рядом с ней пристроилась безумная Шаманка с растрёпанными седыми космами ― она перебирала нанизанные на веревку разноцветные камушки, что-то бормоча себе под нос. А когда я подошёл, хмыкнула, обнажая остатки гнилых зубов:
― Не бойся этого дурака, он только грозит ножом, но драться совсем не умеет. А вот парень рядом с ним ― опасен. Прикончи его первым, служивый, ты можешь. Тебе же не впервой убивать…
Схватив за руку, старуха внезапно притянула меня к себе: хорошо знакомый кинжал быстро перекочевал из складок её тряпья в раскрытую ладонь бывшего солдата. Спрятав так вовремя вернувшееся к хозяину оружие за спину, я чертыхнулся, прислушиваясь к грохоту обрадованного сердца…
Шаманка придвинулась ещё ближе, сверля пристальным, наводящим ужас взглядом чёрных глаз. Попытка оттолкнуть ведьму с треском провалилась ― она не позволила этого сделать, поразив недюжинной силой и на мгновение заставив почувствовать себя муравьём, рискнувшим сдвинуть гору.
― Сегодня мой черёд уйти… Следи за девочкой, служивый, только она поможет тебе выбраться из ловушки. И решайся, наконец, если, конечно, хочешь жить. Убей этих двоих, иначе завтра печальная участь ждет и тебя, и Эрин.
«Вожак» остановился напротив нас:
― Чем это вы тут занимаетесь ― заговор плетёте? Хотите, наверное, как сегодняшние умники проветриться за ворота? Могу помочь… Нет? Тогда сидите тихо, а то «злой дух» придёт и по вашу душу раньше времени. Эй ты, недотрога, поднимай свою тощую задницу и иди за мной. Есть разговор. Пошевеливайся, или предпочитаешь, чтобы я прикончил тебя прямо здесь? Вот и умница, всем хочется пожить хотя бы лишний день… Вставай, не копайся, ещё и удовольствие получишь…
Я повернулся к помертвевшей Эрин. Её карие глаза почернели, а розовые пухлые губы сжались в бледную узкую полоску над дрожащим подбородком.
В душе разлилась давно забытая боль:
― Сколько ей? Не больше двенадцати… Останься сестрёнка жива, ей было бы столько же… ― и, схватив девочку за руку, заставил сесть. Сам удивился, как спокойно сейчас звучал мой голос:
― Сиди, детка, и ничего не бойся. А ты, урод, проваливай, а то не буду ждать «злого духа» ― придушу, пикнуть не успеешь. И ни прилипала, ни твой ср…ный нож тебе не помогут.
Это произвело примерно то впечатление, на которое я и рассчитывал. Два придурка загоготали, и, глядя, как они тряслись, заливаясь истеричным смехом, бывший наёмник, прошедший более дюжины больших и маленьких войн, привычно ударил серебристым лезвием любимого кинжала сначала в горло тощего, заставив его захлебнуться собственной кровью. И, не дожидаясь, пока толстяк сообразит, что происходит, нанёс ему удар ногой в пах. А как только тот согнулся, тонко заверещав, схватил за волосы, хладнокровно перерезав горло…
Эрин смотрела на это неприятное зрелище остекленевшим взглядом, а безумная старуха радостно захлопала в ладоши, разбивая страшную тишину своим каркающим смехом…
Молча оттащил обоих в противоположный угол помещения, не обращая внимания на то, как уцелевшие пленники этого странного места жмутся друг к другу, с непонятным любопытством косясь в нашу сторону. Мне было плевать на них ― прикрыл тела рваньем, что свешивалось с покрытых паутиной окон, и вернулся на место, сев у стены недалеко от плачущей девчушки. Утешить её было нечем, да и, честно говоря, не хотелось этого делать. Я даже не пошевелился, когда она встала и, пристроившись рядом, положила свою голову на плечо «спасителя».
Ночь прошла спокойно, и, к собственному изумлению, я даже задремал. Возникшее было сначала желание остаться на посту, дождавшись очередного нападения «духа», растаяло само собой, уступив самой обыкновенной усталости.
Утром меня растормошила перепуганная Эрин:
― Проснись, Го! Шаманка мертва…
Я медленно сосчитал до десяти, чтобы не сорваться, когда девочка показала рукой на противоположное окно ― старуха висела почти под самым потолком. Цепь, сломавшая её грязную шею, была закреплена на балке ― сделать это без большой лестницы ― просто невозможно. Неужели и в самом деле проклятый дух резвится? Однако, у него определённо должны быть сильные ноги и руки, чтобы забраться на такую верхотуру, да ещё с телом бедной сумасшедшей женщины… Правда, насчёт её невменяемости я сильно сомневался.
Оставшиеся в живых сгрудились в кучу, тихо обсуждая очередную смерть. Я разглядывал их с подозрением:
― Они, похоже, уже смирились с неизбежным ― трое мужчин, двое из которых почти старики, и мальчишка лет десяти ― ни одному из них не по зубам устроить такое представление. И женщина с лицом пьянчужки, ― эта еле на ногах стоит… В комнате негде спрятаться, дверь на ночь подпирается бревном, на окнах решётки. Трубы нет, места для очага ― тоже… Загадка, разбираться в которой нет никакого желания. Но что-то всё же делать надо ― загибаться здесь как-то не хочется…
Отупение, в котором я провёл весь вчерашний день, прошло ― значит, или надышался «успокаивающим» газом, или, пока был без сознания, меня напоили не позволявшей сопротивляться отравой. Один чёрт… Сначала надо осмотреться.
Чтобы обойти всё помещение кругом понадобилось не больше пары минут. Возвышение и стёртые ступеньки у соседней стены вполне могли быть раньше алтарём, и теперь слова Эрин о том, что мы находимся в древнем заброшенном храме, очень походили на правду. Вот только в духов и всякую такую чертовщину я не верил. Опыт подсказывал, раз есть преступление ― надо искать человека…
Кто-то очень жестоко играл с нами. Задумка была проста ― древнее божество якобы требовало жертвы, и почему бы под эту сказку не согнать сюда случайных путников, заблудившихся в тумане (возможно, даже рукотворном ― чем дьявол не шутит). Провернуть эту шутку одному человеку трудно, значит, их несколько… Банда? Нет… Эти ― просто прирезали бы, забрав у бедняг последнее. Скорее уж помешанные на мистических суевериях придурки. Короче ― фанатики, решившие провести кровавый ритуал, или просто безумцы, наслаждающиеся убийствами…
Возможно, мои рассуждения ― всего лишь бред расстроенного человека, но надо же от чего-то отталкиваться…
То, что отправленная сегодня к создателю парочка негодяев была из команды «игроков», я не сомневался ― единственные, у кого, если верить рассказу девочки, осталось оружие. Они быстро взяли ситуацию под контроль и, запугав всех, установили жёсткий порядок, безнаказанно издеваясь и убивая…
Вряд ли их было всего двое ― кто-то же повесил шаманку, да и правда ли она была той, кем хотела казаться? Оборванная, грязная, отвратительная ведьма, предупредившая, что станет следующей жертвой. Что это ― «дар предвидения» или хорошо продуманный план?
Я повернулся к Эрин:
― Сиди здесь, мне надо с ними поговорить. Ни во что не вмешивайся. Поняла?
Девочка испуганно кивнула, и, легонько погладив её по тёмным волосам, быстро пошёл к выжившим. Они сразу замолчали, постаравшись вжаться в стену, всем своим видом показывая, что готовы подчиняться новому «вожаку». Двое бедно одетых брата-простолюдина ― впрочем, одежда довольно чистая и даже без заплаток. Седые волосы, худые лица, глаза опущены в пол. У меня, вон, тоже на голове серебрится проседь, хотя до сорока ещё далеко ― такая уж нескучная у солдата жизнь… Что же в этих пугливых старичках не так?
― Не бойтесь, отцы… Ваших обидчиков больше нет в живых, а я бесплатно не убиваю… ― и, хмыкнув, добавил, ― как правило…
Они засуетились, кланяясь:
― Спасибо, добрый человек… Выходит, ты… наёмник?
Кивнул:
― Раньше был… Теперь возвращаюсь домой, к семье. А что это за ребёнок с вами?
Один из старцев легонько подтолкнул вперёд мальчишку с повязкой на глазах:
― Поздоровайся, Михай… ― и тот послушно поклонился куда-то в сторону.
Я молниеносно сорвал повязку с его глаз ― два огромных бельма вызвали у меня отвращение, а парнишка заныл:
― Мама, мама…
Женщина в мятой юбке со всклоченными волосами оторвалась от бутыли, горлышко которой облизывала, видимо, в надежде добраться до последних капель пойла. От исходившего от неё ядрёного запаха даже глаза заслезились.
― Кто посмел обидеть маминого сыночка? ― она громко рыгнула и, неожиданно резво вскочив на ноги, ухватила мальчишку за руку. Вместе они опустились на покрытой прелой соломой пол, и ребёнок уткнулся в плечо матери, что-то жалобно бормоча, пока та терпеливо прилаживала повязку на место. Не переставая от души поносить обидчика последними словами.
Даже не взглянув на неё, снова сосредоточился на стариках, и такой интерес с моей стороны заставил их нервно заёрзать. Тот, что повыше, вдруг, вытаращив глаза, вскрикнул, делая, видимо, отгонявшие нечисть знаки:
― Смотрите, смотрите ― проклятая ведьма пропала!
Я задрал голову вместе со всеми, и, что интересно, слепой мальчишка тоже уставился именно туда, где ещё совсем недавно висело тело шаманки. Что только усилило подозрение насчёт этой компании. Старики и пьянчужка снова затараторили о призраках, но в данный момент меня больше интересовало, почему у одетых в обноски «трудяг» такая чистая и свежая кожа, а волосы в лучах утреннего солнца просто сияют здоровьем. У тех, кто постоянно недоедал, а, тем более, большую часть жизни, как рассказывала Эрин, провёл в шахтах, руки должны быть в мозолях и следах въевшейся угольной пыли…
Воспользовавшись их растерянностью, я подобрался к старшему из братьев со спины и, прижав его к себе, приставил кинжал к горлу:
― Хватит верещать… Ну-ка, быстро выкладывайте, что за игру вы тут затеяли, актёры из вас, прямо скажем ― «не очень». Если не хотите присоединиться к своим подельникам, «отдыхающим» во дворе, придётся всё рассказать. Долго ждать не буду ― «братец», или кто он там тебе на самом деле ― будет первым, ты ― на очереди, а затем придёт черёд и вашей притворщицы-пьянчужки. Посмотрите-ка на неё ― не просыхает целый день, и при этом двигается как настоящий боец…
После этих слов женщина усмехнулась, оттолкнув от себя хнычущего «сыночка» и окинув меня абсолютно трезвым взглядом:
― А ты был прав, Шелл, этого не провести ― опытный, зараза. Думаешь, раскусил нас, идиот? Эй, Эрин ― перережь-ка ему глотку, пора заканчивать балаган, боги уже достаточно напились человеческой крови…
Это было сродни пощёчине:
― Выходит, и малышка Эрин «из этих», а жаль… Почему же тогда я не чувствую её движения за спиной, что-то здесь не так…
Прыжок «Пьяной Дамы» был чертовски хорош, но я оказался проворнее: боевой кинжал успел нарисовать кровавую полосу на горле старика, а удачное попадание ребра ладони под подбородок заботливой мамаши прервал череду сильных ударов ногами, которые она щедро наносила по моим рёбрам.
Не знаю, как я выжил после той мощной атаки, закончившейся падением худенького тела на грязный пол. Не было сил даже вздохнуть, пока кровь хлестала из горла прямо на тряпьё этой несомненно талантливой убийцы. Но задумываться над такими мелочами, как сломанные рёбра, было ещё рано: тот, которого «пьянчужка» назвала Шеллом, с воплем метнулся мне за спину. Каким-то чудом рука дотянулась и, резко дёрнув за обноски, сумела повалить верещавшего слабака на землю.
На его визги о пощаде я ответил оплеухой, на большее в той ситуации сил не было. Но почивать на лаврах было рано ― оставались ещё слепой мальчишка и предательница Эрин. «Незрячего» я так и не нашёл ― двери во двор были распахнуты. А что касается девочки…
Она по-прежнему сидела там, где я велел ей оставаться, и дрожала. Подошёл и, опустившись на корточки, поднял её бледное личико за подбородок. Карие глаза были полны не пролившихся слёз. Губы едва шевельнулись:
― Го, я никогда не была с ними заодно… никогда. Можешь убить меня, но это правда…
Сел рядом с ней, тяжело дыша и сплёвывая кровь на пол:
― Верю, Эрин… Они просто пытались меня отвлечь. Потерпи немного, вот отдышусь, и будем искать выход. И знаешь что? Мы обязательно его найдём, обязательно…
Мысли как безумные скакали внутри черепа, причиняя почти невыносимую боль:
― Опять твои руки в крови, Го. Хотя дал себе слово наконец бросить всё это…
Я чувствовал, как голова наливается невыносимой тяжестью и тянет вниз. Сознание уплывало, и последнее, что я услышал, был умоляющий шёпот Эрин:
― Пожалуйста, не умирай, Го… У меня на всём свете никого, кроме тебя, нет.
Губы дрогнули:
― Постараюсь…
Кто-то бил меня по щекам под знакомое хриплое ворчание:
― Хватит притворяться, служивый… Поспал и будет, вам с малышкой пора убираться отсюда. Открывай глаза, я уже подлечила твои рёбра, а синяки и сами пройдут.
Вокруг был лес. Пахло хвоей и дымом, улыбавшаяся Эрин помогла сесть, напоив каким-то варевом из пристроенного над огнём котелка. Старуха–шаманка подбрасывала сучья в потрескивавшее пламя костра, хитро посматривая на нас обоих.
― Ты жива… ― я сделал вид, что удивлён, осматривая лежащий рядом мой видавший виды меч, и ведьма довольно засмеялась, ― так кто тебя, горемыку, повесил под потолок?
Она хмыкнула:
― Да я сама по стенке забралась, чего уж там ― надо было изобразить жертву….
Усмехнулся:
― Шустрая, значит… Сколько же тебе лет, акробатка?
Она снова закаркала, и теперь её смех не казался ужасным:
― Да столько же, сколько этому лесу и тем горам… Мы, боги, долго живём ― тебе не понять, какое это наказание, человек… Ладно, скоро рассветёт, пора возвращаться. Дорогу из леса Эрин знает, слушайся её ― умница девочка. Так и быть, отвечу на вопрос, который так хочешь задать, но вряд ли мой ответ тебя устроит ― не знаю я, что за больные разумом демоны пришли в храм и откуда. И зачем эти изверги устроили кровавую охоту на спешивших на ярмарку бедняг ― мне тоже не ведомо…
Она тяжело вздохнула:
― Не смотри так, служивый. Слаба я стала ― вот и нет сил с негодяями справиться, раз святилище заброшено. Раньше-то люди приносили на алтарь дары ― грибы и ягоды, да только давно это было. Хорошо, что судьба привела тебя в мой дом ― теперь он чист, а о покойных я позабочусь. Ступайте с миром…
Силуэт шаманки начал светлеть, постепенно превращаясь сначала в фигуру удивительного, похожего на большую кошку зверя с золотистой шерстью, а потом ― тоненькую девушку в белом, украшенном цветами и ягодами платье. Её прекрасное молодое лицо неожиданно напомнило маму, какой она была двадцать лет назад, когда я по дурости ушёл из дома в поисках приключений…
Протянул руку, поднимая Эрин с колен и стирая слёзы с её больших красивых глаз:
― Права богиня, нам пора уходить отсюда. Не плачь, обещаю присматривать за тобой, малышка, а я всегда держу слово. Вот отнесём письма в соседний город и пойдём домой… ― горло перехватило спазмом.
Эрин кивнула, быстро забросав остатки костра землёй, и, вытирая руки о платье, смущённо спросила:
― У тебя там, наверное, жена?
Смеясь, смахнул попавшую в глаз «мошку»:
― Ещё чего… Но кое-кто до сих пор ждёт возвращения непутёвого сына домой. Она у меня чудесная, Эрин. Уверен, вы с ней подружитесь…