Как же скучно на Олимпе...

Серафим Ывонизерович Игнатьев – так теперь его зовут. Потому, что хотел добавить огонька в свою жизнь. Серафимами звали огненных ангелов невероятной и сокрушительной мощи. Ну а «игнус» вроде как искра на латыни. «Йывонизер» – это если слово «резиновый» в обратном порядке прочитать. Он же не резиновый терпеть прошлую жизнь ещё двадцать лет. А раз уж начал оригинальничать, «Й» долой. Чтобы редкая «Ы» была в инициалах.
А что? Теперь ему можно. Он стал начальником громадной государственной структуры. Вчерашний забитый клерк из мелкой муниципальной организации в сфере соцзащиты, не блещущей ни престижем, ни уровнем заработка, ни признанием со стороны горожан.
И вот он сидит в огромном кабинете на последнем этаже невероятной башни причудливого футуристического небоскреба. Площадь кабинета с идеально чистым белым прорезиненным полом подобает главной площади десятитысячного райцентра. Над ним большой стеклянный купол высотой с пятиэтажный дом.
Перед ним стол из роскошного дубового массива. Изящные серебристые канцелярские принадлежности. На столе ноутбук на квантовом процессоре с невероятной производительностью. Кресло с настраиваемой мягкостью поверхности. У стены библиотечный стеллаж с сотнями тысяч томов начиная от древних фолиантов на латыни и заканчивая современными бизнес-изданиями, начиная от мистических трактатов и заканчивая каталогами космических кораблей.
За окном внизу был большой зелёный сад, за ним лес. Белая дуга виадука ведёт через заросли деревьев к красивым шпилям ультрасовременного города по ту сторону лазурной реки. Белые, черные, красные и синие автомобили невообразимо быстро едут по виадуку в город и обратно.
Серафим не помнил своего прежнего имени, ни где работал, ни своей страны. Он только понимал, что был клерком, специалистом по социальному обслуживанию. Выпускал разную документацию. Поглядывал свысока на других, кто лично занимался обслуживанием клиентов. Но платили ему меньше, чем «тем» и было чувство, что он прячется от реальной жизни и людей.
Однажды Игнатьев решил купить себе коробку дорогущих конфет. Он нёс её в пакете с отрывающейся ручкой. Пакет развалился и коробка упала на пол. Серафим наклонился поднять её и раздалась пожарная тревога. Мимо него тут же пробежала толпа. После случайного удара коленом Серафим упал и не смог подняться, а едкий дым заволок весь пол… Очнулся Серафим в непонятной комнате испытаний.
Он понимал, что нужно идти дальше. Задняя стена комнаты медленно надвигалась на него, неумолимо уменьшая пространство. Но и дверь перед ним не внушала доверия. Серафим вздохнул и нехотя зашёл внутрь.
Так он оказался в каком-то занюханном супермаркете и остановился у прохода.
– Отойди, свинота! – заорал на него мужик лет сорока, толстый и гадкого вида, — люди ходят, а ты тут стоишь!
Серафим отошёл. Но хам не прекращал. Он орал, что такие тормоза мешают ему везде, что он ненавидит неуклюжих и неловких лохов. Серафим медленно приходил в бешенство, потом схватил чью-то металлическую корзину полную продуктов и со всего размаха ударил ею противника в висок. Тот покачнулся, обмяк и упал на Серафима. Когда Серафим упал под весом его жирной туши, то оказался вновь в первой комнате. Пространство уменьшилась вдвое, стена продолжала наползать на него. Он еще раз вышел в дверь с ещё большей тревогой, споткнулся обо что-то в темноте и упал на боксёрский ринг.
Его противником стал небольшого роста подросток, очень вёрткий, подвижный и решительный. Серафим начал бой. Он робко попытался прощупать кулаком противника. Тот отскочил и нанес серию жалящих ударов по корпусу. Серафим отступил, противник пошёл в атаку. Серафим робко отбивался и получил удар в нос.
– Подонок! – заорал он на противника, – шибздик недоделанный! Что, часто в подворотне тебя колотили, вот ты в бокс и пошёл? Вспомни как не доставал в лифте до своего седьмого этажа. Как тебя дразнили в школе безмозглые дылды. Как слепая ярость заливала твои глаза горькими слезами! Помнишь, урод?!
Боксёр остановился и опустил руки. На глаза его накатили слёзы. Серафим налетел на него, повалил на землю и стал яростно колотить по носу, пока лицо не превратилось во что-то безобразное. Рефери подскочил и просто перекинул Серафима через канаты ринга. Серафим упал на пол всё той же комнаты испытаний. Стена продолжала медленно напирать на него. Всего полметра осталось до сплющивания, несколько секунд, чтобы спастись. Серафим бросился в дверь не глядя и упал сквозь ветки дерева где-то в джунглях. Когда он огляделся, сзади на него прыгнул тигр. И больно вцепился в ногу.
– Жрать меня хочешь, скотина! Ну подавись, тварь! Вот тебе!
Серафим плюнул в морду тигра от чего глаза зверя зашипели и от них пошел белый дым. Зверь взвыл, встал на дыбы и упал на Серафима. В глазах парня потемнело от жуткой боли. Он вместе с землё провалился вниз.
Очнулся Серафим в кресле своего кабинета. «Вот отсюда всё и будет начинаться!» – была записка в его руке. Он встал и осмотрелся. Результат ему понравился. «Ну что ж… Начнём!»
Тут же в дверь кабинета постучали.
– Войдите, – ответил Серафим.
Зашла молодая девушка и представилась – Екатерина Торопова; личный секретарь.
– А кто я?
– Начальник информационного департамента главной канцелярии.
– И что в моих полномочиях?
– Передавать информацию. Как вы скажете, так и будет.
– А много народа здесь работает?
– Десять тысяч. Главная канцелярия управляет городом почти в три миллиарда жителей, а в стране проживает около семисот.
– И я здесь главный?
– Фактически да.
– Тогда принесите мне обед и я пойду посмотрю организацию!
– Хорошо, а заявки?
– Через пару часов подавайте!
Заявок было много. В них просили всё подряд и перечисляли обстоятельства просимого очень подробно и красочно. Но больше удивляло другое. Обращение вроде «Милостивый государь», «опора наша и поддержка», «последняя надежда для нашей гиблой жизни», «наша отрада и упование»… Последняя инстанция, одним словом! Но Игнатьев не очень долго смущался подобным обращениям, хотя от мыслей они его сильно отвлекали. Его заботило другое: он не понимал своих полномочий и вызвал секретаря. Та ответила кратко – всё на ваше усмотрение, ресурсы у нас бескрайние. За час Игнатьев подписал сотню распоряжений и велел выпустить общий приказ.
Структура организации была сложно и запутанной. Десятки отделов и временных рабочих групп были готовы выполнить любое распоряжение начальника. К удивлению Игнатьева он ничего не мог сказать про оптимизацию работы и упрощение задач. Ни-че-го!
Любой подчиненный смотрел на Игнатьева с неподдельным восхищением и интересом. Будто тот спустился не меньше, чем с Олимпа. В каждом уголке люди боготворили Игнатьева и чуь ли не в рот заглядывали. Но ни один подчиненный не мог дать ответ ни на один вопрос с ходу. Все ходили с толстыми папками для бумаг и постоянно смотрели в них, сверялись с официальными данными. Даже о стаже своей работы в организации не могли ответить точно. Мнения тоже никто никакого не высказывал. Игнатьев был недоволен – перестраховщики! Но ругать их почему-то не стал.
Редкие гости из числа соседних департаментов в его кабинете говорили по любому вопросу в приблизительных тонах и оценках. «Неплохо-бы», «как бы сделать»… Никакой уверенности и крепкого знания дела. И тот же взгляд ни то верной преданной собаки, ни то очумелого фаната в сторону сцены с кумиром.
Зато какие-то убеждения о жизни и работе они повторяли много раз подряд во время беседы. Игнатьева это раздражало – да понял я уже!
Первая же прогулка по городу принесла немало удивления. Самым необычным в городе было отсутствие людей на улицах. Лишь редкие прохожие где-то вдалеке. Подойти к ним не получалось ни разу, сколько бы Серафим не старался.
В глаза бросалась идеальная геометрия улиц и совершенство конструкций. Расстояния между зданиями позволяли видеть высоченные небоскребы на сотни метров вверх. А высота их была не меньше, чем километровая.
Транспорт в виде вагонов разной формы и размера с глухо тонированными окнами двигался быстро и совсем бесшумно по улицам и виадукам. Серафим поднял руку и такой вагон остановился возле него. Дверь открылась и внутри никого не было. Только четыре пассажирских кресла повышенной комфортности. Куда ему ехать? Он назвал свой домашний адрес и через семь секунд автомобиль плавно затормозил на подземной парковке.
Через несколько дней прогулок Игнатьев понял, что погоды здесь нет. Было только тепло, и лёгкий не прекращающийся ветер. Утром, ночью и вечером не было ни капли холоднее, чем днём.
Солнце светило равномерно в течении дня и даже заходя за горизонт лишь немного ослабляло освещение страны
Птицы пели сказочно красиво, но слишком однообразно. Иногда они имитировали земные музыкальные инструменты, звуки работающих механизмов и даже мелодично жужжащей оргтехники.
То и дело неизвестно откуда доносилась музыка, какой Серафим не слышал ни разу в жизни. Симфония совершенно разных музыкальных инструментов и искусственных звуков начиналась и обрывалась абсолютно непредсказуемо.
И лишь однажды за все прогулки Игнатьев смог подойти к незнакомому человеку и начал говорить с ним
– Добрый вечер. Вы здесь давно? – начал Серафим смущенно и радостно
– Добрый вечер. Всего неделю. Я здесь садовник в главном департаменте. Сейчас спешу на ночную смену.
– А как вас зовут?
– Диоген Фаросский!
– А я — Серафим Игнатьев.
– Рад знакомству! – крикнул Диоген и скрылся в салоне автомобиля. Через секунду автомобиль рванул по дороге и ушёл в точку.
– И я рад… – растерянно сказал Серафим вслед уходящей машине.
В офисе удивления продолжились
– Серафим Ывонизерович, – обратилась Катя к начальнику по селектору, – приказом начальника главного департамента вам назначен персональный транспорт. За подписью Диогена Фаросского.
«Вот тебе и садовник!» – пронеслось в голове Игнатьева.
Ещё одним делом Игнатьева было участие в заседание штрафной комиссии. Такой суд по разбирательству незначительных проступков вроде порчи оборудования, оскорбления, уничтожения собственности. Призыв к свержению строя был самым большим нарушением. Четыре девушки были осуждены к «точке отсчёта». Они направлялись на принудительные работы, и за каждое высказывание недовольства теряли в должности, оплате и довольствии.
Заседание комиссии проходило скучно и штатно. По очереди один из комиссаров зачитывал обвинения, доказательства и предлагал наказание. После нескольких уточняющих вопросов все высказывали согласие. Серафим не спрашивал ни о чём. Он не любил наказывать людей, но решение комиссии его всегда устраивало мягкостью приговора и возможностью для человека вернуться к нормальной жизни.
Когда однообразие в работе надоело и стало ясно, что изменений не предвидится, Игнатьев взял карандаш и кучу бумаги. Мысли путались в голове и было трудно их сформулировать. Вместо нормального текста выскакивали отдельные фразы, клочки, междометья. Он исписал не менее десяти листов пока не смог написать хоть сколько-нибудь вразумительный текст. Он приказывал создать новую организацию с шестнадцатью штатными сотрудниками. Требования к ним были небольшими: из числа желающих и твердо решивших улучшить условия жизни людей; максимально разнообразные по своему мироощущению, происхождению, целям и мечтам; все русскоязычные – иначе как и о чём с ними можно говорить; с искренним интересом к жизни и желающим созидать эту жизнь; пережившие стрессовые и травмирующие жизненные ситуации… Что-то было ещё, но Игнатьев вычеркнул. Он подумал, что такое отличие от существующих порядков уже немало. А потом переписал старательно красиво пером, позвал Катю и попросил её распечатать приказ, чтобы отдать в соответствующие подчиненные инстанции. На вопрос о материальном оснащении новой организации он сказал – без ограничений, на вопрос об уставе и деятельности – пусть персонал организации решает.
Катя несколько удивилась, но взяла лист и пошла делать приказ.
С каждым днём заявок становилось всё меньше, а эпитеты в адрес руководителя более роскошными. Игнатьев завершал работу всё раньше и раньше. Теперь он успевал к обеду ответить на все запросы и даже перечитывал самые любопытные. Странные мысли вертелись в голове – всё решу, что делать буду?
Скука усиливалась каждый день. Еда была какая-то пресная. Даже изысканные кушания не приносили удовольствия. Серафим Ыванизерович подолгу ковырял вилкой остывшую еду. Тёплая и свежая была не намного лучше. Чтение библиотеки так же не очень радовало. Все тексты хоть и находили отклик где-то внутри, но не приносили нового знания, лишь смутное ощущение: я знал это всегда. Ничто не удивляло и не забавляло. Только лишь отвлекало от скуки на краткое время. Серафим пытался вспомнить что-то о земной жизни. Но не мог. Ни то воспоминания, ни то просто сны… События и сюжеты были полны разочарования и неудач. Только лишь прогулки внутреннему саду на несколько часов отвлекали от дурных мыслей.
Неизвестно сколько дней прошло в новом месте, но однажды на Серафима накатила такая тоска, что он зарыдал он громко и безутешно. Слёзы сами лились из глаз. Потом он просто вышел на балкон, посмотрел на закат и спрыгнул со своего семьсот тридцать девятого этажа. Поток встречного ветра, казалось, рвал его на части, потом стало темно и адски больно. Но через секунду боль утихла, Серафим открыл глаза – он сидел в кресле своего кабинета. Здесь тоже без вариантов! Первая дурацкая мысль в голове – сделать ремонт.
Но новый интерьер не долго приносил радость Игнатьеву. После третьего дня в новом кабинете снова стало скучно. Все было таким же обыденным и заурядным, как и до ремонта.
Игнатьев решил построить новый город на месте большой поляны. Он написал приказ и отдал Кате. На следующий день прямо из окна он наблюдал обилие машин и строительных механизмов. Но снующая техника работала крайне медленно. Две недели шли земляные работы, потом почти месяц лили фундамент. После личного посещения стройки Игнатьев впал в ещё большую скуку – циклопический карьер с решётками и опалубкой выглядел безнадёжно заброшенным. Долгие месяцы росли первые стены. Новый безжизненный город замер и не хотел оживать.
И что дальше? Ничего! Такое ничего, в котором существовать можно, а прекратить это «ничего» — нельзя! Поразительно как количество ресурсов и власти не дают никакой радости и вдохновения! А ведь Серафим в начале думал, что будет зажигать новые миры и воспламенять своим холодным умом невероятные события вселенского прогресса. А что он смог? Несколько скрасить жизнь шестнадцати молодых людей с родной Земли. Немного. Да и это не кажется ему достойным результатом! Какое нелепое имя – Серафим! Это же огненные ангелы, сильные и страшные воины! И какой же он Серафим? А как же его звали в земной жизни. Кажется Кирилл… А фамилия?
Игнатьев сам не заметил, как его губы зашептали молитву. Кому? Он не знал… Но через пару минут он мирно заснул прямо в кресле.
Последующие события были редкими изменениями к лучшему.
– Серафим Ывонизерович! – Катя легко прикоснулась к его плечу, – вам запрос от вашей подведомственной организации. Вы просили сообщать об этих запросах в любое время дня и ночи.
– Спасибо, Катя, – Игнатьев схватил конверт и открыл его, бегло прочитал несколько раз и довольно распорядился – Катя, подготовь в нашей резиденции четыре императорских дворца со всей штатной прислугой и трёхкратным обеспечением сверх норматива!
– Хорошо, я подготовлю приказ!
Утром следующего дня восемь молодых парней и восемь девушек в роскошных военных мундирах зашли в кабинет к Игнатьеву. Он горячо приветствовал их и пригласил за длинны стол. Долго расспрашивал как добрались, как разместились, хороша ли была еда, достаточно ли расторопны слуги, нравится ли вид из окон дворца… Потом внимательно выслушивал их относительно их работы и результатов.
– Прошу простить меня за лёгкий маскарад с мундирами. Решил придать большую торжественность моменту… – в заключение сказал он команде и с восторгом продолжил, – Вы лучшие, кто у меня есть! Гнетущий дух бюрократии и сонной бессмысленности сможете разбавить только вы. Если, конечно, захотите остаться здесь!
– Мундиры нам понравились! – сказал Александр.
– Но как же наши незаконченные проекты? – спросил Айдар, – мы хотим довести их до результата!
– Не смею настаивать! Только по вашему согласию, когда будете готовы! — отозвался Игнатьев
– А что за странности происходят в этом мире? Какой он? – поинтересовался Константин
– Знаю про этот мир не больше вашего! Но он очень скучен… Поверьте мне на слово…
– Серафим Ывонизерович, можно с вами переговорить по окончанию нашей встречи? – сказала Марта, – вы, я и Яна.
– Раз вам так угодно, то да! Сейчас у вас экскурсия по городу, а вечером часов в восемь буду к вашим услугам!
В восемь вечера был накрыт стол на балконе южного крыла. Изысканные блюда, роскошная сервировка, идеально вышколенные официанты и звёздное небо над головой.
– Впечатляет, – многозначительно поджала губы Марта
– Звёздное небо тоже вы заказали? – спросила Яна.
– Представьте себе, заказывал! И ведь выдали! Девочки, давайте на «ты», замучил официоз и все эти табели о рангах. Уж точно не в нашем молодом возрасте! — Игнатьев с удивлением впервые обнаружил здесь настоящую ночь с тёмным небом.
– А мне кажется, канцелярия – это вылитые вы… То есть, ты… – сказала Марта
– Почему же мне тогда так скучно здесь? – удивился Игнатьев
– Как бы это сказать помягче… – ответила Марта
– Помягче не надо, давай поправдивее! – ответил Игнатьев
– Никого тебе не напоминает их речь, их сомнения, их кипы бумаг, где даже имя записано, чтобы не забыть? А строительство города с сотнями согласований на каждое непредвиденное открытие? А желание каждого казаться кем-то, но не собой? Это всё твои черты характера, потому что ты сам себе скучен. Ты сам всегда и всё затягивал в сомнениях и нерешительности. Ситуации становились то лучше, то хуже, но как-то всё всегда рассасывалось. Другие люди меняли ситуацию. А здесь всё зависит только от тебя. Ты здесь, скажем так, вместо бога. И рай твой тоже так себе, прямо скажем. И тебе здесь скучно, – заявила Яна.
– А это мой рай? Я его создал?
– Очень даже может быть… – задумчиво сказала Марта.
– Ну нас наверняка ты заказал! – сказала Яна, – не в смысле смерти, мы все откинулись в разные годы. А в смысле прибытия в твоё царство. И нам в своём уголке твоего царства многое понравилось…
– Я просто хотел, чтобы активные и неравнодушные люди получили всё для своих добрых дел. Вероятно, вы лучшие, кто есть на планете Земля.
– А остальные тогда какие? Расскажи нам.
Около получаса Серафим рассказывал о своих земных злоключениях, о подлых, низменных, порочных, слабых, примитивных, злых, тупых людях, а девушки его слушали.
– Я вам не надоел? – спросил он в итоге.
– Напротив, – возразила Марта, – мы как-то соскучились по простым земным человеческим проблемам.
– Которые и решаются довольно легко… – продолжила Яна, – в условиях Земли.
– Но мы знаем, что можно сделать, – продолжила Марта.
– Что именно?
– Быть интересным и не бояться. Ни власть, ни богатство, ни слава, ни острый ум, ни богатырская сила не помогут тебе. Пока не прекратишь считать себя неудачником. И пока не перестанешь ожидать подлости от каждого человека и из-за каждого угла. Люди лучше, чем ты думаешь. Это с вершин идеала они так себе по качеству. Для обычной жизни вполне достаточно, чтобы построить нормальные взаимоотношения, – ответила Яна
– Ну раз ты здесь за бога, то нужно обратиться к опыту Бога с большой буквы, – ответила Марта, – а Бог любит Троицу. Два интересных друга, с кем будет хорошо общаться всегда и обо всём. Ищи! Без других личностей ты не автономен и не автократен!
– Обязательно! Сегодня же напишу заявку! Прямо сейчас.
Серафим позвал официанта и велел принести канцелярский набор. Он посовещался с гостьями и набросал требования к участникам своего большого дискуссионного клуба.
Серафим, Яна и Марта выпили по бокалу великолепного медового вина за лучшие события в жизни и на этом девушки предпочли закончить свой визит.
Этой ночью Серафим плохо спал. Он ругал не других, а себя за свою посредственную жизнь и мелкую душонку, боязливость и подозрительность, ожидание худшего и нерешительность. Когда он разобрал всё по пунктам, наступило утро, но он не поехал на работу, сказал Кате, что заболел, но потом чертыхнулся и сказал правду – есть дела вне офиса. И просто весь день наблюдал за окружающей жизнью.
А в следующие месяцы Серафим переговорил с тысячей человек. Одних он подробно опрашивал обо всех мыслимых сторонах их жизни. Других же, наоборот, просто спрашивал о том, чем кирпич отличается от камня и отпускал с миром. Он искал двух общительных и энергичных людей. Что они должны быть такими, Серафим понял уже на третьем десятке. В итоге из тысячи он отобрал полторы сотни. Вопреки своему обыкновению, Серафим распорядился щедро наградить всех отсеянных людей. Оставшимся он решил дать волю – сказал каждому найти идеального собеседника. И приходил в каждую пару третьим для общения. Осталось шесть пар, из которых он долго не мог выбрать подходящую, пока снова не решил отречься от себя и дать выбрать себя другим, проявить наибольший интерес к его личности.
В итоге, в триумвират Серафима взяли Кирилл и Сергей. Остальные из числа ста пятидесяти собирались раз в неделю для обсуждения различных идей и задумок Серафима. Кирилл и Сергей были весьма удивлены, узнав свою роль в новой архитектуре власти. Они рассчитывали на развлекательную и непринуждённую работу, а не на то, чтобы стать главными людьми в целом многомиллиардном мире.
Серафим хотел сначала построить резиденцию для общения со своими новыми друзьями, но потом решил просто поселить их рядом в обычные квартиры. Все они довольно много времени проводили в разговорах обо всём на свете. На их встречах при каждом был личный секретарь, чтобы записать любую важную мысль. Потом эти мысли шли в дискуссионный клуб, оттуда в работу канцелярии для формирования планов. Новый город постепенно строился и радовал Серафима.
Скука сменилась временем радостного созидания. Заявки снова посыпались в большом количестве, но Серафим отдал их своим заместителям, а сам полностью ушёл в общение с друзьями. Они ездили за город на реку, катались между городами по автостраде, обедали и ужинали в лучших ресторанах, бывали на больших культурных мероприятиях, спортивных событиях.
Однажды в редкий момент уединения к Серафиму зашёл давний знакомый. Это был «садовник», а точнее, начальник главной канцелярии Диоген Фаросский.
– Чем обязан? – спросил Серафим
– Вы же приглашали меня к себе перекинуться парой слов? Вот и пришел, когда освободилось время.
– Разве?.. – Серафим не мог припомнить такого, а значит, такого и не было, ведь здесь он помнил всё
– Ну, значит, только хотели пригласить, а не успели…
– Да, была такая мысль.
– Скажу честно, я рад вашим успехам! И город растущий впечатляет и новый дух в наших замшелых и заволокиченых коридорах. Даже офисный планктон постепенно превращается в криль! Осмелели, инициативу проявляют, без бумажки своё имя называть научились и без бейджа должность!
– А вы мой начальник? Или правда садовник?
– И то, и другое… Отчасти… Моя история лишь немногим проще вашей. Проснулся в своём дворце тысячи водопадов и знаю точно: моё имя Диоген Фаросский, я должен создать все условия для спокойного и беззаботного существования лишь одного человека: он назвал себя Серафимом Ывонизеровичем Игнатьевым. До сего дня я делал всё для вашей спокойной жизни. И город, и погоду, и обстановку, и кадровый вопрос решал соответственно. Но вижу, ситуация меняется… Не знаю даже, насколько я теперь нужен.
– Я помню, что у меня была жизнь до всего этого мира… Есть обрывочные воспоминания. И даже помню, что звали меня совсем по-другому.
– Я об этом догадывался. А у меня будто не было ничего до момента вашего появления и имени другого не было. А вас как звали?
– Не уверен… Крутится в голове, но уловить не могу…
– Я так… К слову. Разве это сейчас важно? Вы ведь здесь надолго. Или даже навсегда. Вы не рады?
– Рад. Но недавно я думал о возвращении.
– Значит, я не справлялся?
– Значит. Но мне вообще трудно угодить. Впрочем, если заказ был на покой и беззаботность, то оценки самые высшие. Жаль мне это не понравилось. Тогда получается не справился я…
– Вы не хотели беззаботной и спокойной жизни?
– Возможно хотел… В прошлой жизни…
– А что вы о ней помните?
– Не могу сказать точно… – Серафим ловил себя на мысли, что именно так отвечали ему его и его подчиненные, – а я не заказывал чтобы все вокруг были похожими на меня?
– Думаю, да. Ведь мне хотелось сделать именно такой вариант.
– Могу я побывать в вашем дворце тысячи водопадов?
– Честно сказать, я бы воздержался от вашего визита, если это не так принципиально…
– А вы можете построить такой же дворец и для меня?
– Это вполне можно устроить. Но позвольте сделать не точную копию, а некоторую рекомбинацию.
– Пожалуй… Только с сохранением архитектурных и пространственных доминант дворца и прилегающей территории. И еще: как бы вы описали моих новых друзей? Не отвечайте сейчас, но прошу вас, напишите по одному листу про каждого. Можете почтой прислать, можете лично… Это мне нужно.
– Конечно сделаю. Я завезу вам конверт лично, когда придёт время.
– А сейчас прошу извинить, мне пора на встречу с моими друзьями.
– Спасибо за беседу, мне это было важно, – искренне сказал Диоген и вышел.
А Серафим остался на пару минут в задумчивости. Кто и о чём просил этого Диогена? Он ангел? Играющее с ним божество? Или демон, обольститель, желающий навсегда задержать его в этом странном мире, чтобы он никогда не смог… Не смог что? Серафим окончательно запутался в своих догадках. «В одних людях живёт Бог, в других – дьявол, а в третьих только глисты...» – пронеслась внутри старинная шутка. Что он из себя вообще представлял в земном мире?
Весь вечер он веселился с друзьями, но внутри был вопрос о прошлом и будущем. Кирилл и Сергей расспрашивали его о мыслях, и Серафим с ними поделился всем.
– Видать для тебя это ещё важно. Что было «до»… – сказал Сергей, – значит, что-то из этого «до» всё еще есть даже здесь и в «после» и с этим что-то нужно делать.
– Все, что мы видим вокруг нас… – добавил Кирилл, – от погоды до спорта, от городов до животного мира как раз и есть это «до».
– Так… – задумчиво ответил Серафим
– Вот я и думаю, почему мне в этом мире так удобно всё и приятно. Мир по образу и подобию моего друга практически идеален – заметил Кирилл.
– А я хотел бы побывать в мирах по вашему образу и подобию, – отозвался Серафим.
– Так обратись к Диогену, попроси его сделать всё по-другому, – предложил Сергей.
– Не факт… – возразил Кирилл, – если Диоген здесь в роли бога, то он будет следовать только своим убеждениям, своей сущности. Работать на Серафима – его сущность и природа. А мы здесь как побочный продукт.
– А ведь у меня есть ради чего можно было бы вернуться в земной мир! – осенило Серафима, – ведь я не так никчёмен, как думал когда-то. Да, божество из меня так себе. Но я в образе целого мира куда больше земного могу существовать самостоятельно и стабильно. Скучно, безынициативно, пресно и без многообразия. Но ведь могу! Тысячи способов что, как и где у меня получится. Продавцы, электрики, клерки, садовники, водители, авиаторы, спортсмены, артисты, сантехники, официанты, парикмахеры, строители, инженеры, учёные, сотрудники благоустройства, повара, лесники, производственники и многие другие. Все по моему образу и подобию. И мир не рухнул! За что мне честь воплотиться в многомиллиардном мире? Возможно за самый мелочный подвиг в мире: я отдал жизнь за желание съесть коробку дорогих конфет, осмелился последовать за мечтой, пусть и такой незначительной. Первый и последний поступок в жизни. Почему Олимп такой паршивый? Да потому что я сам человек мелкий, да и инициацию прошёл так, что вспоминать тошно! Было бы интересно добиться успеха и в земном мире. И я бы взял вас туда. Но это недоступно. Поэтому ждём новый дворец от Диогена, посмотрим, в каких покоях формируется моё счастье. А пока давайте по домам, а то завтра на работу надо.
Каждый из друзей отрешённо думал о будущем, сидя в своих шикарных автомобилях. Благо, мягкие диваны позволяли полностью расслабиться и ничто не отвлекало от размышлений.
Однажды Серафим пригласил всех после десяти часов вечера съездить в городскую обсерваторию на теневую сторону, чтобы посмотреть на Солнечную систему, но планы несколько изменились: Диоген принёс конверт с хвалебными характеристиками на друзей Серафима. А после сказал: «Ваш дворец тысячи водопадов построен! На крыше восточной башни вас ждёт вертолёт, если будет угодно посетить дворец прямо сейчас».
Серафим решил лететь во дворец сразу. Он приказал секретарю согласовать со своими друзьями точку сбора и потом отправить вертолёт туда, чтобы они тоже могли присоединиться.
Среди невообразимой красоты дворца с его полноводными ручьями и беседками во всевозможных стилях Серафим первым делом поспешил к большому озеру в центре дворцового парка. На мосту к небольшому островку он посмотрел в воду и его сразу же осенило: «Алексей Полозов». Он вспомнил своё имя в земном мире. И имя Серафим как-от сразу отошло на задний план.
Алексей сел на скамью на берегу острова и открыл конверт. Диоген отметил самые лучшие черты его друзей. И зачем-то написал как и где можно найти таких людей. Алексей довольный сложил конверт в свой карман и услышал звук приближающегося вертолёта. Он встал со скамьи, чтобы помахать вертолёту и дать знак на приземление здесь, но поскользнулся и упал в воду. У самого берега было очень глубоко. Его тело погружалось всё ниже и ниже. Воздуха не хватало, в глазах потемнело. Когда Алексей открыл глаза, то оказался вновь на земле возле горящего торгового центра. Вокруг него собрались медики и прохожие. На их лицах было запечатлено облегчение — удалось спасти ещё одного пострадавшего! Алексей зачем-то запустил руку во внутренний карман куртки и обнаружил за пазухой тот самый конверт, а в его левой руке была коробка конфет.

«Теперь всё будет иначе! – решил он, – я не упущу ни счастья, ни друзей! С играми в бога покончено! Буду жить по-человечески...»