Глава 12: Короткая передышка (Глава 12)

Придя в себя после боя, все первым делом бросились на поиски Фила и Юлиуса. Те уже ждали остальных в центре управления, целые и невредимые. Когда все убедились, что остроухие захватчики окончательно покинули Лес Ветряков, для рабочих настало время уходить отсюда. Враги могли вернуться в любой момент, на этот раз с куда большими силами. Туннель к Цитадели вновь был освещён, так что путь до безопасного места занял бы у беженцев не больше нескольких часов. Отряд Избранных же остался здесь, намереваясь после короткой передышки отправиться на поиски других Доминусов.
Когда рабочие, осыпав Детей Фейберуса благодарностями, ушли по туннелю в Цитадель, члены отряда остановились на привал в том ветряке, где оставили провизию. Теперь, с ярко горящим кристаллом на потолке, просторная техничка уже не выглядела так жутко. Все уселись у стен комнаты, не в силах стоять на ногах. Никто ещё толком не успел осознать недавние события, настолько они выбивались из привычного жизненного уклада, которому они следовали десятки лет. Но одно было ясно: теперь все они были под надёжной защитой.
Каэлий присоединился к ним, но скорее не из личной заинтересованности, а просто потому что ему было абсолютно безразлично, куда идти. Мария рассказала ему легенду о Фейберусе и поведали о его предназначении. Никакого интереса ко всему этому Повелитель Воздуха, впрочем, не проявлял, лишь изредка отвечая что-то вроде «вот оно как» или «ясно». Мартин давно понял, что не стоило ожидать от Доминусов героического характера, но это уже переходило всякие границы. Эстус тем временем копался в своём огромном рюкзаке, пока, наконец, не выудил из него аккуратно сложенную броню с зелёной раскраской, в остальном идентичную его собственной.
— Вот, надень это, — нервно сказал он Каэлию, который до сих пор без всякого стеснения стоял в чём мать родила (если, конечно, к Детям Фейберуса было применимо подобное выражение).
Повелитель Воздуха равнодушно оглядел доспехи и заключил:
— Не хочу. Они будут стеснять движения.
Все остальные старательно избегали взглядом голого Доминуса, в особенности Мария, которая надвинула балахон на лицо и заметно покраснела. Все ожидали от Эстуса, что именно он избавит их от этого неловкого недоразумения. Разбираться с этим Повелителю Огня совсем не хотелось, но деваться было некуда. Сначала он решил было убедить Каэлия, что доспехи невероятно удобные, но тут же сообразил, что это едва ли подействует. Тогда Эстус решил пристыдить брата:
— Ты не можешь расхаживать тут без одежды!
— Почему? Что в одежде, что без неё — всё равно мы все умрём, так какая разница? — протянул тот, задумчиво глядя в потолок.
Эстус в отчаянии обернулся к остальным. Мария, которая украдкой выглядывала из-под капюшона, тут же вновь спрятала лицо и отвернулась. Мартин громко кашлянул. Напряжение росло, нужно было срочно что-то придумать, и тут ответ пришёл в голову сам собой. Ещё в Цитадели старик Сапий подробно рассказал ему про каждый из Сигилов, начертанных на броне, так что Эстус поднял кирасу и показал пальцем на символ в виде трёх вертикальных линий.
— Видишь этот знак? Он зовётся Гравитос, и если ты наденешь броню, то с его помощью сможешь по-настоящему летать!
Каэлий на секунду призадумался, несколько раз перевёл взгляд с Сигила на лицо брата и обратно, но в итоге сдался. Все облегчённо выдохнули.
Пока Эстус помогал брату натягивать доспехи, Люфт предложил перекусить. Все одобрительно загудели и достали из сумок рисовые лепёшки и фляжки с водой — лаборейская кухня разнообразием не славилась. Воевода Люфт прихватил с собой ещё одну фляжку; её содержимое, полученное при помощи брожения рисовых семян, издревле использовалось желавшими скрасить вечер в хорошей компании.
— Ну и наподдали мы им, а! Такое надо отметить! — весело воскликнул он и сделал несколько глотков.
Скоро напряжение спало, и члены отряда наконец-то смогли расслабиться. Каэлий довольно быстро освоил броню, и Доминусы присоединились к трапезе. Эстус осознал, что вообще ничего не ел за всю его новую жизнь, и даже не задумывался об этом — голод он практически не чувствовал. Этому факту Доминус оказался всецело рад, поскольку лепёшки оказались пресными и тягучими, как материал его поддоспешника.
Единственным, кто вообще не притронулся к еде, оказался Томас. Он сел в отдалении от остальных, разложил вокруг себя вражеское оружие и снаряды к нему, а сам вертел в руках горящий кристалл и что-то как обычно бормотал себе под нос.
С каждым глотком Люфт всё больше разъярялся, и скоро он уже вовсю пересказывал заплетающимся языком прошедший бой с остроухими:
— Клянусь Фейберусом, эти красножопые индюки наделали в штаны, когда нас увидели! Владыка Эстус! Ты был как… Как само Солнце! Ты зажарил их быстрее, чем они успели сказать «туприссий»! Верно я говорю?
— Я не знаю… Может, это было слишком, — по-правде говоря, Эстус не испытывал особенной гордости от устроенной им резни. — Но они же сами на нас напали, верно? Так что они получили по заслугам!
— Ещё бы! Пусть только опять сунутся! — Воевода снова отпил из своей фляжки, которая уже почти опустела. — Но вы-то Дети Фейберуса, вам-то и не такое под силу! А мы что, мы чем хуже? А?! Как мы с тобой этим сукиным детям животы вспарывали, а, Мартин?
Молодой Воевода заставил себя выдавить улыбку; слушать хвастовство Люфта ему было крайне неловко.
«Что с ним такое? Почему я ни разу не видел его скорбящим? Неужели он совсем не думает о потере сына?»
Каэлий был первым, кому наскучил этот рассказ. Не произнеся ни слова, он поднялся и вышел из ветряка. Мартин воспользовался этим замешательством, чтобы тоже сбежать. Оглядевшись, он вдруг понял, что сейчас предпочел бы компанию Томаса больше любой другой. Тот продолжал разглядывать кристалл и молча подвинулся, увидев Воеводу.
— Ослепнешь, — усмехнулся Мартин, устроившись рядом.
— Не ослепну. Он не настолько яркий, — Томас заметно обрадовался, что кто-то решил составить ему компанию. — Это просто невероятно, я до сих пор не понимаю, в чём причина такого поведения кристаллов! Сначала они потухли, а теперь снова горят!
— Наверное, те остроухие были прислужниками Тьмы, а когда мы их прогнали, Свет снова вернулся в кристаллы, — предположил Воевода. С его точки зрения, это было весьма правдоподобно.
— Да, вполне возможно, но что если есть более рациональная причина?
— Это какая?
— Ну, это просто предположение… Но смотри: ты никогда не задумывался, зачем вообще нужен Лес Ветряков?
Мартин покачал головой; он никогда не придавал этому значения. Лес всегда был частью Лаборума и воспринимался как нечто само собой разумеющееся.
— Считается, что они похищают у ветра энергию, которая позволяет работать разным механизмам в Мануфакторуме и Акваториуме. Но о том, как именно это происходит, никто не задумывался! Уже сотню лет рабочие продолжают обслуживать ветряки, даже не подозревая, как они работают!
— К чему ты клонишь?
— К тому, что это был единственный известный случай, когда ветряки были остановлены. И именно тогда потухли кристаллы. Но когда ветряки снова включились, прошло всего несколько минут — и кристаллы загорелись!
— Я понимаю, на что ты намекаешь, — по неизвестной причине по спине Мартина пробежал холодок. — Но это невозможно. Как это может быть связано? Кристаллы светятся сами по себе, так было всегда. Да и потом, помнишь, когда мы покидали Цитадель, кристаллы внутри неё горели, а снаружи — нет?
— Да. Но те кристаллы другого цвета… — Томас потёр лоб и зевнул.
— Нам всем надо поспать. Потом разберёшься, что к чему, — Воевода похлопал инженера по плечу, совершенно позабыв, что ещё несколько часов назад считал его отвратительным преступником.
Когда с трапезой было покончено, настало время для молитвы. Все Избранные молча встали на колени и склонили головы. Эстус с любопытством поспешил последовать их примеру. Странное было ощущение — молиться собственному отцу. Каэлий, к слову, в техничку так и не вернулся.
Отряхнув свой балахон, Мария вышла в центр комнаты, сложила ладони на груди и устремила взгляд на кристалл в центре потолка, как на самый яркий источник света в этом месте. А затем она громко и благоговейно начала зачитывать слова, которые наизусть знали все обитатели Лаборума, и все остальные тут же вторили ей:
— О Фейберус, даруй нам Свет и огради от Тьмы детей своих, чтобы мы Трудились во славу Твою, чтобы укрепилось наше Братство и чтобы не пошатнулась Вера! И пусть воля Твоя укажет нам дорогу к Судьбе, а Души наши вознесутся на Магнию!
Во время молитвы Филиус не сводил глаз с Мари. В ней было прекрасно всё: и голос, и грация, и, конечно же, большие жёлтые глаза. Больше всего на свете ему хотелось заговорить с ней прямо сейчас, но ему не хотелось этого делать на глазах у всех. Поэтому он решил отвлечься и заняться тем, ради чего его вообще взяли в отряд — созданием летописи.
Когда они отправлялись, по личному распоряжению Сапия ему выдали целую стопку бумаги и склянку настоящих чернил, которые делали из желёз глубинных водных тварей. Устроившись поудобнее, он положил перед собой чистый лист, радостно взял перо и спустя десять минут пожалел, что не придумал вызваться каким-нибудь носильщиком. Несмотря на всё, что Фил пережил за последние несколько часов, он совершенно не представлял, как и о чём писать.
Ограничившись банальным вступлением, Фил с кислой миной осмотрелся в поисках помощи. Мартин с Томасом разбирались в устройстве вражеского оружия, Мари с энтузиазмом объясняла Эстусу понятия из лаборейской веры, а Люфт продолжал с восхищением описывать сегодняшнюю победу, даром что из слушателей у него остался только безучастный Оливер. Но тут взгляд Фила остановился на Юлиусе, который сидел в углу, поджав ноги. Всё это время он вёл себя настолько тихо и незаметно, что остальные будто забыли о его существовании. Вообще, после всей этой заварушки Юлиус стал сам на себя непохож и никак не реагировал даже на восхищение местных рабочих, многие из которых его помнили. Фил вдруг забеспокоился и негромко окликнул его:
— Эй! Юлиус!
Тот с растерянным видом поднял голову, но не ответил.
— С тобой всё в порядке? — спросил Фил, усевшись рядом.
— Да, в полном, — отмахнулся тот в своей привычной сварливой манере, но потом тяжело вздохнул. — Туприссий его знает, на самом деле. Такое чувство, что что-то не так.
— В смысле? Мы ведь победили!
— Да я не об этом. Просто… Я уже не знаю, зачем вызвался в этот поход.
— Как? Ты же хотел стать Верховным Правителем, помнишь?
— Да, вот только теперь эта идея кажется мне совершенно идиотской, — Юлиус горько усмехнулся.
— Почему? Ты же так этого хотел! Ну, признание, статус и всё такое…
— И что потом? Буду как наши правители сидеть в своей конуре, прячась от народа? Нет, в Бездну всё это! Я не такой, как они! Вот только теперь я даже и не знаю, как быть.
— Ну, я не вижу ничего плохого в том, что ты мне тогда рассказал, — пожал плечами Фил. — Можешь следовать своему плану, если тебе этого хочется. Или не следуй. Выбор-то твой. Вот и выбирай.
— Какая банальщина, — Юлиус выдавил улыбку. — Во всяком случае, я никуда не денусь, пока мы не закончим поиски Детей. А пока подумаю, что делать дальше.
— Если хочешь, можешь вернуться в Цитадель. Ты ведь уже нашёл своего Доминуса. Кстати, куда он подевался? Сбежал, что ли?
Каэлий действительно уже около часа не возвращался в техничку.
— Он поблизости. Уж поверь мне, я его нутром чую, — Юлиус кивком указал на стену, словно Каэлий был где-то за ней. — И нет, я останусь с вами. Если я вернусь сейчас, меня все осудят. Это будет просто позор!
— Ну, меня осуждают всю жизнь. Я как-то уже и привык. Если об этом слишком много волноваться, то так и не начнёшь делать то, что тебе самому по душе. Ну, это я так думаю.
— Как у тебя всё просто, — пробормотал Юлиус и обратил внимание на листы бумаги в руках Фила. — Это и есть твоя летопись? Дай-ка взглянуть.
— Да, я только начал… — тот залился краской.
Юлиус пробежался глазами по строчкам и сразу же заключил:
— Это никуда не годится. «Отважные герои отправились в великий поход на поиски могучих Доминусов...» Почему столько пафоса, зачем так много эпитетов?
— Ну, наш поход же очень важен, и спустя тысячу лет его ведь будут помнить как легенду. Так что я и делаю что-то вроде легенды.
— Чушь! Давай перо, сейчас я покажу, как это делается!
Филу оставалось только стыдливо наблюдать, пока Юлиус зачёркивал его вступление и быстро записывал красивым почерком свой вариант. Когда он закончил, Фил взял лист в руки и ужаснулся:
— Но это больше похоже на отчёт, чем на историю! Никто не будет читать, как «вышеупомянутые лица проследовали вперёд, чтобы выполнить предписанную задачу»! Дай я исправлю…
— Стой, ты опять всё испортишь! — Юлиус попытался вырвать лист из рук Фила, но тот сумел увернуться. — Я в этом больше понимаю! Я тридцать лет управляющим работал, в конце концов!
Они и сами не заметили, какой подняли шум. Даже Люфт прекратил свой рассказ и начал со смехом наблюдать за перепалкой. Сидевший рядом с ним Оливер воспользовался этим, чтобы сбежать. Пока всё внимание было отвлечено на двух авторов, он незаметно выскользнул наружу.
Альб подошёл к краю платформы. В лицо ударил холодный ветер. Каэлий парил над Бездной в паре метров от ветряка. Сигил Гравитос на его груди светился зелёным. Доминус широко раскинул руки, опрокинулся навзничь и безучастно смотрел на твердь вверху. Краем глаза он видел Оливера, но никак на него не отреагировал. Альб опёрся на перекладину и уставился на огни других ветряков вдали. Несколько минут прошли в молчании. Учитывая, что наедине остались два самых неразговорчивых члена отряда, другого можно было и не ожидать.
— Тебе не нужен Сигил, чтобы делать это, — наконец, сказал Оливер.
Каэлий медленно повернул голову и с тенью любопытства посмотрел на него.
— Сам символ — не более чем рисунок. Вовсе не он поднимает тебя в воздух, — повторил тот.
Доминус, видимо, рассчитывал на пояснение, но Оливер решил промолчать.
«Смысл говорить, если всё равно не поверит? Нет, определённо не поверит...»
Спустя полчаса Фил и Юлиус, постоянно вырывая друг у друга лист и чернила, закончили первую часть летописи, причём конечный результат, на удивление, понравился обоим. После этого вусмерть уставшие члены отряда приготовились отойти ко сну. Они расстелили прямо на полу походные подстилки и одеяла, а Доминусы могли комфортно спать прямо в броне, благодаря мягкому материалу внутри неё. Фил хотел устроиться поближе к Мари, но намеченное им место по случайности занял Оливер.
Спать в тяжёлых доспехах Люфт и Мартин не собирались, поэтому вышли за дверь и начали переодеваться. Пожилой Воевода весь раскраснелся и с трудом стоял на ногах, но до сих пор радовался победе.
— Это, сынок, был великий день! Сегодня мы впервые дали отпор захватчикам! Запомни этот момент!
«Сынок! Он так просто это говорит. Разве это слово не должно напоминать ему о трагедии?»
Мартин больше не мог этого выносить. Он отказывался верить, что Люфт настолько бесчувственен, что так быстро позабыл о своём горе. Нужно было разобраться с этим здесь и сейчас.
— Вы так радуетесь… — медленно начал молодой Воевода. — В смысле, это хорошо. Рад, что Вы не теряете боевой дух после… Ну, Вы знаете чего.
— Это чего? — весело спросил Люфт, снимая через голову кирасу. — Да, Владыка Эстус зажарил тех бедолаг заживо, но они ведь сами виноваты! Мне лично их не жалко…
— Нет, я не об этом. Я про то, что случилось с Вашим сыном…
— А что с ним?
Мартин ошарашенно на него уставился. Ему потребовалось заметное усилие, чтобы выдавить:
— В смысле, что? Его… Убили… Когда враги напали на город…
Улыбка исчезла с лица Люфта. Он непонимающе посмотрел на Мартина и по какой-то причине огляделся. Затем он странно дёрнул головой и вновь повеселел.
— О чём ты говоришь? Мой сын жив, — он убедительно закивал. — Он ждёт нас! Ждёт, когда мы вернёмся! Знаешь, он у меня просто молодец! Лучший всадник из всех. Эй, что с тобой?
— Ничего. Всё в порядке, — прохрипел Мартин, который уже не смотрел на пожилого Воеводу.
— Пошли спать, завтра в дорогу! — с этими словами Люфт зашёл в техничку, таща за собой доспехи. — А когда вернёмся, я вас обязательно познакомлю!
Мартин ещё некоторое время стоял снаружи, прежде чем решился последовать за ним. Уснуть сегодня ему удалось далеко не сразу.

***

— Какого хера ты стоишь, неси больше вина!
Бледный как смерть Садрон что-то пискнул и поспешил к полке с бутылями. Большая часть из них разбилась во время боя, испачкав лежащую на полу шкуру катула красными пятнами. Дрожащими руками управляющий достал уцелевшую бутылку и разлил вино по бокалам. Не успел он поставить их на столик, как господин выхватил один из бокалов и разом его осушил.
Феонар сменил броню на расшитый золотыми нитями красный халат. Развалившись на роскошном диване посреди своей каюты, он вот уже несколько часов подряд праздновал успешное прибытие в Лаборум. Компанию ему составляли две обнажённые эльфийки, в которых было идеально всё — от фигуры до ангельских лиц, каким позавидовала бы сама Лютиэн Тинувиэль. Девушки хихикали и гладили его по груди и животу. Феонар, впрочем, мало обращал на них внимание и с огнём в глазах повторял:
— Это воистину великий день! Я так долго этого ждал… Можно сказать, сто лет!
Девушки громко засмеялись.
— Но уже скоро ожидание закончится! — с этими словами Феонар разбил бокал об пол, и управляющий бросился подбирать осколки. — Это исторический момент, мои ненаглядные шлюшки! — девушки захохотали пуще прежнего. — О да! Уже совсем скоро мы откроем путь в Святилище и получим… Что мы получим, Садрон?
— Н-не знаю, господин, — дрожащим голосом выдавил управляющий, который доставал из позолоченного серванта новые бокалы. — Мне никто не говорил…
— А с хера ли тебе кто-то должен это говорить? Ты ведь даже ни у кого не спрашивал, так? — когда Садрон нервно покачал головой, Феонар со злости бросил в него полный бокал с вином. — О Профессор! Где твоё сраное любопытство?! Где твои яйца, Садрон? Ну как можно быть таким неудачником?!
— П-простите, господин… — залепетал Садрон так униженно, что Феонару даже стало его жаль.
— Спроси меня! Давай! Сейчас я всё равно слишком нажрался, чтобы казнить тебя.
— Г-господин… Что находится в Святилище?
— Вот! Не так уж и сложно, правда? — Феонар с ухмылкой наклонился вперёд. — Я тебе всё расскажу! В Святилище нас ждёт… Свобода!
Повисло молчание, даже девушки перестали хихикать. Феонар с довольным видом откинулся на спинку дивана и отпил из бокала.
— С-свобода, господин?
— Ну, это метафора, конечно, — тиран махнул рукой, случайно ударив одну из эльфиек по лицу. — На самом деле там находится одна… хреновина. И когда я получу эту хреновину, то обрету такую свободу, которая никому и не снилась! Подлинную, необъятную свободу…
— Но Вы ведь и так самый свободный человек в мире, — заметил Садрон и тут же стыдливо опустил взгляд на свою заляпанную вином мантию.
Феонар закатил глаза от тупости своего управляющего.
— Посмотри в окно, Садрон. Что ты видишь?
Тот несколько секунд напряжённо всматривался в черноту за балконом и, наконец, ответил:
— Ничего, господин.
— ВОТ ИМЕННО! — взревел Феонар так, что девушки вздрогнули. — Ничего, кроме грёбаной пустоты! На севере, на юге, слева, справа, внизу — везде только холод, тьма и безысходность! Даже самый свободный обитатель этого ублюдочного мира ничем не лучше узника, сидящего в пустой и тёмной камере в ожидании смерти! Но когда мы войдём в Святилище, я наконец-то обрету шанс покинуть эту балрогову дыру! Я отправлюсь в такие места, какие ты со своим крошечным мозгом даже представить не можешь! Впрочем, не волнуйтесь — может, я и возьму вас всех с собой. Если вы доживёте до этого, конечно…
Он расхохотался и снова осушил бокал. Садрон облегчённо вздохнул и поспешил подлить ещё вина, а девушки снова начали гладить Феонара, постепенно стягивая с него халат. Но тут приятный вечер прервал зашедший в каюту посыльный. Стараясь не смотреть на диван, он кашлянул и отчеканил:
— Генерал Талион вернулся, господин.
— Давно пора! Ну и сколько местных он наловил?
— Боюсь, у него возникли проблемы, господин.
Феонар сразу же выпрямился и поправил халат. Праздничное настроение мигом улетучилось.
— Вызовите его ко мне! А вы все — убирайтесь отсюда! ВОН!
Девушки, хихикая, поспешили за дверь. Вслед за ними пулей вылетел Садрон. Оставшись в одиночестве, Феонар с трудом подавил желание опрокинуть стол. Чтобы Талион не справился с заданием — это было что-то новенькое. Впрочем, у этого должна была оказаться весомая причина. Казнить своего лучшего генерала из-за какой-нибудь ерунды правителю совсем не хотелось.
Спустя несколько минут Талион зашёл в каюту. Он даже не успел снять боевую броню. Генерал выглядел уставшим, побитым и к тому же прихрамывал.
— В чём дело, Талион? Злые и страшные полурослики тебя обидели? — фыркнул Феонар не глядя на него и отпил из бокала.
Генерал произнёс всего одно слово, но видит Эру, лучше бы он зачитал длиннющий доклад, в котором оно бы не встречалось.
— Доминусы.
От неожиданности Феонар выплюнул вино, запачкав им мраморную статую древнего героя Феанора. Взгляд правителя заметался из стороны в сторону. Худшие опасения подтвердились.
— Доминусы, значит, — спокойно сказал он, немного придя в себя. — Сколько их было? Как они выглядели?
— Двое. На одном была древняя мифриловая броня с Сигилом.
— Что ж, этого можно было ожидать…
— Второй был без одежды. У него не было волос и пупа.
Феонар застыл. Он только-только почувствовал подобие облегчения, но теперь от него не осталось и следа.
— Господин, — осторожно начал Талион. — Те лучи, которые мы видели…
— Да знаю я, Моргот тебя дери, знаю! — огрызнулся Феонар, стуча пальцами по столу. — Дети Фейберуса, значит! Пророчество язычников, поклоняющихся ложным Творцам. Выходит, это правда?
— Это только подтверждает, что мы прибыли сюда не напрасно. Лаборум точно связан с глубинной структурой мира, раз они смогли призвать детей своего божества…
— Это просто сказки глупых язычников! Фейберус, тоже ещё мне! Я считаю, многобожников нужно давить как тараканов! Ты ведь помнишь, как мы вычищали Валинор от фанатиков Чёрной Книги Ниэнны? — Феонар попытался сменить тему, чтобы отвлечь себя от всё нарастающего беспокойства.
— Да. До сих пор помню, как мы четвертовали этих мелькоропоклонников на главной площади, — усмехнулся Талион. — Но всё же, что с этими Доминусами?
— А ты уверен, что не ошибся? — с надеждой спросил Феонар. — В смысле, не принимай близко к сердцу, но с твоим единственным глазом мало ли что ты там увидел…
— Я не ошибся. Не знаю, что породило этих Доминусов, но их силы хватило, чтобы разметать все мои войска.
— Не знал, что наши солдаты такие сопляки! Да и ты хорош: что, совсем разучился сражаться?
— У меня было мало практики за последнюю сотню лет. И они были до странности сильны. Один из них сдул меня ветром, хотя на мне были латы.
— Жаль, что я этого не видел! — правитель выдавил улыбку, хотя сейчас ему было совсем не до веселья. — Ладно, не стой столбом!
Он подвинулся, и Талион уселся рядом. Диван угрожающе заскрипел под весом его брони, но обоим было плевать.
— Вина? — предложил Феонар.
Генерал помедлил, но всё же взял бокал. Некоторое время они просидели молча.
— Итак… Что мне делать со всем этим дерьмом? — задумчиво вздохнул правитель.
— Сражаться с ними силами солдат бессмысленно, господин. Однако одного я всё же сумел победить, прежде чем появился второй. Он был силён, но при этом даже не знал, как правильно держать меч.
— То есть как, не знал? Почему?
— Возможно, у них повреждена память. Если бы он в полной мере обуздал свою силу, меня бы сейчас здесь не было.
— Значит, они ничего не помнят… — прищурился правитель, перебирая в голове возможные варианты действий. — Этих лучей было шесть, так?
— Насколько я знаю, да.
— И все они упали на Лаборум?
— Да, но в разных местах. Если это были Доминусы, то им потребуется много времени, чтобы собраться вместе.
Глаза Феонара вновь загорелись. Он уже знал, что собирается делать.
— Мы не будем сражаться с Доминусами своими силами. Оставим это полоумной Элизиане, — он хитро улыбнулся и наклонился к генералу. — Вот что ты должен сделать: разошли разведчиков по всей округе, пускай отыщут хоть кого-то из этих Доминусов, пока до них не добрались местные.
— А когда найдём? Расстрелять их с кораблей?
— Нет, мой дорогой Талион. Ты приведёшь их ко мне.

***

Вот уже целые сутки флот матриан скрывался во мраке на километровой глубине под Лаборумом. За это время инженеры успели почти полностью починить флагман, заменив повреждённые двигатели и загерметизировав вакуумные камеры. Для этого, правда, пришлось пожертвовать другим боевым кораблём: его экипаж распределили между флотом, а всё, что осталось, сбросили вниз. Таким образом, от всей армады осталось всего восемь боевых кораблей, а Драконьего Пламени едва хватало, чтобы заполнить их резервуары на половину.
Размышляя об этом безрадостном положении, Айзек зашёл на мостик. Он только что закончил вскрытие лаборейца и хотел поделиться мыслями с Элизианой, но здесь её не оказалось.
— Где Губернаторша? — спросил он у вялой связистки, которая не спала уже тридцать часов.
— Её Высочество у себя в каюте. Она заперлась и не велела её беспокоить.
— Бедняжка… — пробормотал пигмей так, чтобы его никто не услышал. — Какова обстановка?
— Разведчики докладывают, что Феонар атаковал ветряные генераторы к северо-леву от города. Но местные дали отпор, и эльфы отступили.
— Дали отпор? Это что-то новенькое. Есть что-нибудь конкретное?
— Разведчики не рискнули подойти слишком близко, но они видели наверху всполохи и эльфийских солдат, которые падали с мостов.
— Элизиана этому не обрадуется, — нахмурился Айзек.
Он прекрасно понимал, что ни один из членов экипажа не осмелился нарушить покой Губернаторши, чтобы сообщить эти новости. Однако медлить с этим было никак нельзя, и он направился к её каюте. Конечно, пигмей с куда большей охотой вошёл бы в логово дракона, но пока что он оставался полезен Элизиане, что гарантировало его безопасность. И всё же его пробила дрожь, когда он остановился перед дверью.
— Беспокоить Её Высочество не велено! — грозно сказал широкоплечий охранник.
— Закрой свой рот, или ты будешь следующим, кого я сегодня вскрою, — прошипел пигмей.
Он боялся Элизиану, но отнюдь не её шестёрок. На удивление, охранник замолчал — видимо, понял, что дело действительно не терпело отлагательств. Сглотнув, Айзек три раза громко постучал. Пигмей ожидал, что Губернаторша будет в ярости от такой дерзости. Каково же было его удивление, когда Элизиана спокойно открыла дверь и смерила его каменным взглядом. Повязка на её голове приобрела цвет запёкшейся крови.
— Бинт надо сменить, — спохватился он, найдя предлог для разговора.
Губернаторша молча кивнула и пустила его в каюту. Если бы Айзек этого не знал, то он ни за что бы не догадался, что попал в её покои. В небольшом помещении не было ничего лишнего, даже скудная мебель никак не отличалась от стандартной. Слева был проход в ванную, а напротив — странная обитая железом дверь с замочной скважиной. Элизиана села на деревянное кресло у письменного стола, на котором лежала недочитанная книга (учёный разглядел название главы: «Роль феминизма в культуре двадцатого века») и массивный ключ — видимо, от этой самой двери. Айзек достал из железного ящика на стене свежие бинты и спирт.
— Ты неважно выглядишь, советую без надобности не вставать с кровати, — заметил он, меняя повязку.
Губернаторша ничего не ответила. Подобное ледяное спокойствие уж точно не сулило ничего хорошего; вдобавок Элизиана достала из-за пояса небольшой нож и принялась крутить его в руках. Айзек тянул время, не решаясь сообщить плохие новости.
— Я всё думаю… — сказала она так неожиданно, что пигмей вздрогнул. — Как он узнал? А он определённо знал, иначе не успел бы оснастить флот должным образом.
— Я этому не удивлён. В конце концов, эльфийская разведка знает своё дело.
— Вот только в этот раз она бы им не помогла, — Элизиана медленно провела лезвием ножа по столу, оставив на дереве глубокую царапину. — Операция держалась в строжайшем секрете. Даже экипаж до последнего не был проинформирован, куда мы летим. Единственными, кто знал об истинной цели этой экспедиции, оставались члены Совета Матрии… И ты.
В этот момент Айзек обрезал лишний кусок бинта и застыл. Его сердце бешено заколотилось. Вот, значит, почему она была так спокойна. Пигмей попытался подобрать слова, прекрасно понимая, что его жизнь висит на волоске.
— Ты думаешь, что кто-то из Совета — тайный агент Феонара?
— «Агент» — громко сказано. Скорее, кого-то просто подкупили, — Губернаторша медленно поднялась на ноги и обернулась. — Я надеюсь, ты поможешь мне понять, кто именно нас предал?
— Технически, это мог быть кто угодно, — стараясь оставаться невозмутимым, Айзек, тем не менее, попятился. — Я слышал, в Совете постоянно идёт закулисная борьба. Может, кто-нибудь попытался таким образом убрать тебя с дороги?
— Это было бы возможно, если бы не исключительная важность этой экспедиции, — Элизиана медленно начала наступать, возвышаясь над иссохшим пигмеем. — Предатель не просто навредил мне, он поставил под удар всю Матрию! И кто же скорее способен на такое — член Совета, или же пигмей с мутным прошлым, найденный в тюрьме на задворках цивилизации?
— Я понимаю, что я — первый, кого ты будешь подозревать, но сначала позволь мне оправдаться! — спокойно и твёрдо произнёс Айзек, глядя ей в глаза. — Прежде всего, зачем мне предавать тебя? Я согласился помочь в благодарность за освобождение…
— Не обманывай себя. Ты помогаешь мне, потому что иначе будешь выброшен за борт.
Это была чистая правда, но Айзеку почему-то нравилось притворяться, что это не так.
— И как же сотрудничество с эльфами улучшит моё положение?
— Мне почём знать? Может, ты рассчитывал, что они перебьют всех нас, а тебя осыпят золотом.
— Ты думаешь, я настолько наивен? — фыркнул пигмей. — Хорошо, даже если так, то почему тогда я сразу не сообщил им координаты Лаборума? Если бы они знали, куда лететь, то были бы здесь задолго до нас.
— Это имеет смысл, — после паузы сказала Элизиана.
— Естественно! Кроме меня никто не знал эти координаты. Эльфам был известен только сам факт, что вы отправляете экспедицию в Лаборум. Они были вынуждены следовать за нами.
— Это всё ещё не доказывает твоей невиновности, — холодно произнесла матрианка и отстранилась. — Можешь не сомневаться: я выясню, кто предатель, и тогда он жестоко поплатится.
— Я в этом уверен, но раз уж мы оказались в таком положении, нам надо сосредоточиться на более насущных проблемах! Пока ты тут ищешь виноватых, эльфы напали на лаборейцев в районе ветряных генераторов.
— Туприссий! — воскликнула Элизиана и заходила по каюте. — Если они начали уничтожать мирное население, сердобольный Сапий может пустить их в Святилище, и тогда…
— Вообще-то, их прогнали, — Айзек еле сдержал ухмылку, увидев шок на лице матрианки, и непринуждённо добавил: — Разведчики говорят, они видели наверху всполохи. Кто-то устроил эльфам хорошую взбучку… Эй, ты куда?
Зашипев от ярости, Губернаторша выбежала в коридор и направилась к мостику. Айзек еле поспел за её широкими шагами.
— Прошу тебя, только без опрометчивых действий!
— Всё это зашло слишком далеко! Слишком! Как будто эльфов нам было мало! Я не потерплю, чтобы какие-то… фокусники из лаборейской легенды ставили под угрозу нашу миссию!
В ярости она влетела на мостик и рявкнула вжавшимся в сиденья матрианкам:
— Отправить боевые корабли к ветрякам! Немедленно!
— Ты что, забыла, что случилось в прошлый раз? — догнав её, выпалил Айзек. — Хочешь опять поставить флот под удар?!
— Эльфы навряд ли вернутся туда так скоро после своего поражения. У нас есть время.
— Как действовать по прибытии, Ваше Высочество? — спросила связистка.
— Просто… убейте их всех! Мне плевать, как! Потратьте все запасы Пламени, разрушьте там всё, но уничтожьте этих тварей! — Элизиана вдруг схватилась за голову и прислонилась к стене. — Я так устала от всего этого…
Она закрыла глаза и понурила голову. Связистка с тревогой взглянула на неё и принялась вполголоса передавать приказы. В тот момент Айзеку даже стало жаль её. Он попытался дотронуться до её плеча, но Элизиана тут же отстранилась.
— Убери от меня свои лапы! — прошипела она и поспешила покинуть мостик.
Пигмей только вздохнул и присел на ступени у её кресла, проклиная в мыслях тот день, когда его впервые посетила идея вычислить координаты этого проклятого города.