Деревня Инари, вечерний ритуал. (Глава 4)

Когда страсти улеглись, всё племя вышло поприветствовать двух внезапных гостей. Старейшина, дед Сакурако, с тёплой улыбкой обнял внучку, его глаза сияли гордостью. Но затем он отошёл, чтобы переговорить с воинами, отчитывая четырёх сорвиголов, которые, по его словам, «своими действиями скорее подвергли опасности больше, чем бежавший человек в деревню, а не из неё». Сакурако же увели четыре жрицы в сторону купален, где она смогла принять успокаивающую ванну, смывая усталость и следы непланарной магии.
К вечеру её облачили в белые сверкающие одежды высшей жрицы, вплетая цветы вишни в её фиолетовые волосы. Сакурако не до конца понимала, зачем ей выдали церемониальные одежды, но приказ исходил от матери, а Сакурами была явно не в настроении на долгие объяснения. Деревня жужжала, как растревоженный улей: Инари бегали туда-сюда, готовясь к чему-то важному.
Когда выдалась свободная минутка, Сакурако оказалась за богато украшенным столом, напротив наспех сколоченной сцены. Стол ломился от яств, а рядом с ней сидел Зел, выглядевший ещё более потерянным, чем она сама. Её лисьи ушки дёрнулись, улавливая шорох, а зелёно-фиолетовые глаза с любопытством осматривали всё вокруг. Сакурами, одетая в одежды жрицы, сама ухаживала за их тарелками, следя, чтобы те не пустовали, и её присутствие заставляло Сакурако чувствовать себя ещё более неловко.
Она уже хотела заговорить с Зелом, но в этот момент со сцены раздалось пение. Жрицы, не используя инструментов, лишь голосами имитировали музыку, но мелодия была необычной — помпезной, с быстрым ритмом, от которого сердце Сакурако заколотилось быстрее. Внезапно Сакурами появилась за их спиной и связала их руки — левую Сакурако и правую Зела — тонкой нитью, соединяя их, словно единое целое. Сакурако замерла, её щёки моментально покраснели до цвета спелой вишни, а её лисьи ушки опустились от смущения.
Пение жриц эхом разнеслось по деревне, их голоса звучали, как звон колокольчиков, но слова… слова заставили её и Зела покраснеть ещё сильнее:
Ну же! Ну же! Ну же! Ну же! Ну же! Ну же! Ну же! Ну же!
Приодеться нужно лисицам.
Ну-ка, ну-ка, ГРОМЧЕ! Ну-ка, ну-ка, ГРОМЧЕ!
Рыжий хвост сильней распушится.
Топай, топай ГРОМЧЕ! Топай, топай ГРОМЧЕ!
Семь обличий есть тут у каждой.
Хлопай, хлопай ГРОМЧЕ! Хлопай, хлопай ГРОМЧЕ!
И сейчас мы вам их покажем!
Топ, топ, топ, то-топ, топ, то-топ!

Слова про лисиц, их обличия и актрис в душе девушки ударили по её сознанию, как молния. Её взгляд метнулся к Зелу, который выглядел таким же потерянным, его лицо пылало, как угли в костре. Её магия природы закружила вокруг лёгкий вихрь из лепестков, но это только усилило её смущение. — Обручение… — прошептала Сакурако, её голос дрожал от шока, когда смысл слов матери про «осень опережает зиму» и метку на её ухе наконец дошёл до неё. Её лисьи ушки опустились, а пушистые хвосты поникли, но она быстро выпрямилась, пытаясь сохранить достоинство.
Она повернулась к матери, её зелёно-фиолетовые глаза блестели от смеси радости, страха и растерянности. — Мама, что… что это значит? — спросила она, её голос стал громче, но в нём чувствовалась паника. — Это ритуал обручения? Но я… я не…
Её слова прервались, когда жрицы на сцене начали танцевать, их движения сопровождались словами про «негаснущий фейерверк женственности», и Сакурако почувствовала, как её лицо горит ещё сильнее. Она взглянула на Зела, её рука, связанная с его, слегка сжала его ладонь. Её магия природы закружилась вокруг них, создавая мягкий купол из лепестков, словно пытаясь защитить их от взглядов племени. Её пять хвостов засияли ярче, отражая её внутреннюю борьбу.
— Зел… ты знал об этом? — прошептала она, её голос был полон смятения, но в нём чувствовалась и забота. — Я… я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным… но я рада, что ты здесь. — Её зелёно-фиолетовые глаза встретились с его, и она попыталась улыбнуться, хотя слёзы выступили на глазах.
Сакурами подошла ближе, её взгляд был твёрдым. — Сакурако, метка на твоём ухе — знак связи с этим полудухом, — сказала она, её голос был полон гордости, но и тревоги. — Это древний ритуал, который связывает судьбы. Ты выбрала его, сама того не зная, и теперь деревня празднует твоё возвращение и твою связь.
Сакурако почувствовала, как её сердце сжимается от этих слов. Она не могла больше выносить напряжение и хаос вокруг. Её магия природы закружила вокруг мощный, но успокаивающий вихрь из лепестков, который смягчил атмосферу. Жрицы замедлили своё пение, воины опустили копья, и даже танцы стали плавнее. Зел и Сакурами начали говорить, их голоса звучали мягче.
— Метка — это добровольное согласие души, — сказал Зел, его голос был тихим. — Но решение за тобой, Сакурако. Я останусь с тобой, если ты выберешь меня… но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной.
Сакурами кивнула, её глаза блестели от слёз. — Дочь моя, лес и твой народ исцелены благодаря тебе, — сказала она. — Теперь выбор за тобой: остаться с Зелом и продолжить путь вместе или отказаться от этой связи. Мы будем любить тебя, что бы ты ни выбрала.
Племя замерло, давая ей время подумать. Сакурако посмотрела на Зела, её рука всё ещё сжимала его ладонь, а её зелёно-фиолетовые глаза блестели от слёз и надежды. Её лисьи ушки медленно поднялись, а пять божественных хвостов засияли мягким светом, отражая её внутреннюю силу. Она знала, что будущее — в её руках.
Праздничная поляна Инари, вечер ритуала.
Сакурако стояла в центре поляны, окружённая вихрем лепестков своей магии природы, которые мягко кружились, отражая её внутреннюю бурю. Поддержка племени ощущалась в каждом взгляде жриц и тёплом дыхании леса, но перед ней лежал тяжёлый выбор: принять Зела как будущего мужа или отказаться, следуя зову сердца и долга перед священной рощей. Её лисьи ушки дрожали, улавливая каждый шорох, а зелёные глаза с фиолетовым отливом блестели от смеси радости, страха и решимости. Она посмотрела на Зела, чья рука была связана с её тонкой нитью ритуала, затем перевела взгляд на мать, Сакурами, и жриц, чьи лица были полны ожидания. В этот момент воздух звенел от напряжения, а лес затаил дыхание.
Сакурако закрыла глаза, её сердце колотилось, как барабан перед битвой. Её пять хвостов, сияющих божественным светом, задрожали, и она сделала шаг вперёд. Её голос, твёрдый, но пропитанный теплом, разрезал тишину:
— Зел… я выбираю тебя. Не как долг, а как друга, который спас меня и наш лес. Если ты согласен, я хочу быть с тобой. — Её пальцы крепче сжали его руку, и магия природы взорвалась вокруг них вихрем из лепестков вишен, символизируя её решение. Племя разразилось аплодисментами, их голоса сливались с шелестом листвы, а Сакурами улыбнулась сквозь слёзы, её глаза блестели гордостью. Лес вокруг оживал: молодые побеги пробивались сквозь землю, а воздух наполнился ароматом трав и цветов.
Однако их испытания не закончились. Нежные пальцы Зела коснулись её лица, мягко вытирая дорожки слёз, оставленных эмоциями. Его холодные ладони дрожали, но в них чувствовалась забота.
— Когда я увидел тебя в чаще проклятого леса, — начал он тихо, его голос был хриплым от волнения, — я понял, что навсегда привязан к тебе, юная Инари. Это сложно объяснить… часть моей души, казалось, всегда была рядом с тобой, как будто я знал тебя до рождения. Метка, что я оставил на тебе, — не только защита. Я хотел во что бы то ни стало сберечь ту, что стала мне так дорога. Прости, что всё так сумбурно… Ты, наверное, мечтала о свиданиях и неспешных ухаживаниях, а вместо этого — победа над демоном, спешный побег домой и свадьба этим вечером. — Он слегка сжал её руку, его взгляд стал твёрже. — Но я не отдам тебя никому. Ничто не навредит тебе. Клянусь всегда быть рядом.
Слёзы радости заблестели в зелёно-фиолетовых глазах Сакурако, её щёки порозовели. Она инстинктивно наклонилась ближе, её сердце билось в унисон с его словами, но мягкая рука матери остановила её. Сакурако моргнула, её лисьи ушки опустились от удивления.
— Дочь моя, для окончания ритуала оставь и свою метку, — сказала Сакурами, её голос был тёплым, но властным. Она расстегнула ворот рубашки Зела, обнажая его шею, и Сакурако почувствовала, как её лицо вспыхнуло ярче вишнёвых лепестков. Её хвост замер, касаясь земли, а магия природы закружилась вокруг, создавая мягкий купол из лепестков.
Сакурако посмотрела в глаза Зела и увидела в них ту же нежность, что он только что выразил. Её пять хвостов засияли ярче, и она глубоко вдохнула, подавляя смущение.
— Зел… я тоже хочу защитить тебя, — прошептала она, её голос дрожал от любви и решимости. Её пальцы слегка дрожали, когда она наклонилась ближе, её острые лисьи зубки мягко коснулись его кожи. Она оставила лёгкий след — метку, сияющую мягким светом магии природы, похожую на ту, что он оставил на ней. Лепестки вишен закружились быстрее, а алтарь в центре поляны откликнулся слабым сиянием, завершая ритуал. Сакурако отпрянула, её лицо пылало, но она улыбнулась сквозь слёзы.
— Теперь мы связаны… навсегда, — сказала она, сжимая его руку. Её хвост качнулся игриво, а магия природы наполнила воздух ароматом вишен, запечатлевая их союз.

Тень на празднике.
В разгар веселья, когда племя праздновало союз Сакурако и Зела, никто не заметил одинокий силуэт, приближающийся к деревне. Фигура небольшого роста казалась почти призрачной — её шаги не тревожили траву, листья не шелохнулись, а запаха не было вовсе. Лишь когда девичий голос пробился сквозь шум, все замерли.
— Ненавижу свадьбы… — прошептала незнакомка, её слова повисли в воздухе, как холодный ветер.
Из тени появилась девочка, на вид 11–12 лет, одетая в белые одежды и накидку с капюшоном, словно ожившее изваяние. Её золотые глаза сверкнули, и Инари отреагировали мгновенно: воины окружили её, их копья сверкнули, направленные на незваную гостью.
— Кто ты такая?! — прогремел голос старейшины, деда Сакурако, полный угрозы. Но девочка не дрогнула, её лицо оставалось спокойным.
Сакурако, всё ещё сияющая от радости, почувствовала, как атмосфера изменилась. Её лисьи ушки дёрнулись, улавливая шёпот, и она вскочила, её белое кимоно с узором вишни колыхнулось. Её зелёные глаза с фиолетовым отливом расширились, когда она заметила девочку.
— Воняете героями… Мерзкая вонь… А герои должны страдать, — прошептала та, и Сакурако ощутила, как её магия природы задрожала. Внезапно кольцо природной магии вырвалось из маленького тела, и Сакурако вскрикнула, когда её тело начало трансформироваться. Её кожа покрылась мехом, лисьи ушки опустились, и она упала на четыре лапы. То же произошло с племенем: воины, жрицы, даже Сакурами — все стали лисами, их пасти оскалились, уши прижаты.
— Зел! — позвала Сакурако, её голос стал высоким и лисьим. Её пять хвостов, всё ещё сияющие, задёргались, но она не могла двинуться, заворожённая золотыми глазами девочки. Её розовый зонтик упал на землю, а магия природы закружила слабый вихрь лепестков, пытаясь сопротивляться. Но сила девочки была подавляющей — воздух стал густым, пропитанным приторным запахом травы и вишен, от которого кружилась голова.
Сакурако сосредоточилась, её хвосты засияли ярче, и она призвала магию природы, создавая слабый вихрь лепестков. Её ушки дёрнулись, улавливая пение племени, присоединившееся к её усилиям. Но вихрь рассеялся под давлением магии девочки — успех был недостижим (Кубик: 5 — Провал!). Зел, хоть и не превращённый, казался ошеломлённым, а Сакурако чувствовала, как тьма нарастает.
Девочка медленно приблизилась к Зелу, её золотые глаза сузились.
— Так, так… Я помню тебя. Точнее, я никогда тебя не забуду… «Как же ты изменился с нашей последней встречи», —прошептала она, её голос был полон яда. Зел, отгоняя оцепенение, крикнул:
— Хаккуто! — Из его рук возникли серебряные крылья, слившиеся в лук из нитей света. Он натянул тетиву, и две стрелы, горящие призрачным огнём, понеслись к девочке, оставляя световые следы. Но стрелы прошли сквозь неё, не причинив вреда.
— Как жалко… Новая игрушка, да? — усмехнулась она. — Я плотнее этого мира, сильнее любой магии. Ты ослаб, герой. Может, прекратить твой путь здесь? Но нет… Я ненавижу тебя слишком страстно, чтобы убить сразу. Пусть слухи о тебе растут.
Её глаза мигнули, золотой блеск угас, оставив серые человеческие глаза. Она пошатнулась, её магия надломилась, и Зел выпустил четыре стрелы. Девочка телепортировалась, избежав удара, её лицо исказилось от гнева. Племя Инари, не теряя времени, запело — тонкие лисьи голоса слились в песню, волна магии природы ударила по девочке, отбрасывая её назад. Её одежда порвалась, но она осталась невредимой.
— Вы… используете магию природы против меня?! — взревела она. — Кто-то вас не дрессировал! Именем Пятёрки верховных богов… — Но её слова прервались — стрелы Зела обрушились дождём, и она телепортировалась к нему, схватив за шею своей миниатюрной рукой.
— Я же говорила, как страстно я тебя ненавижу, герой? — прошептала она. — Проклинаю… Именем четырёх богов. Вспомни! — Её силуэт растворился в свете рассвета, оставив после себя эхо угрозы: — Вы все утонете в отчаянии. Я буду считать новые шрамы на теле мира.
Сакурако, всё ещё будучи лисой, подбежала к Зелу, её хвосты задёргались от тревоги. Магия природы закружила защитный купол из лепестков, пытаясь исцелить его.
— Зел! Что она сделала? Это проклятие… что оно значит? — её голос дрожал. Она призвала песнь племени, и их магия начала ослаблять тьму в нём. Тёмная энергия отступила, но оставила слабый след. Племя медленно возвращало человеческий облик, лес дрожал от остаточной тьмы.
— Это была Богиня? — спросила Сакурако, фыркнув, её ушки прижались. — Она не похожа на фрески… слишком злобная.
— Боюсь, да, — ответил Зел. — Без Хаккуто мы бы погибли. Её магия сделала мир хрупким, как бумага. Она младшая из семьи богов.
— А её ненависть к тебе? — спросил старейшина.
— Сам не знаю… Я недавно пробудился, — Зел кратко пересказал их приключения.
— Тысяча лет сна… — усмехнулся старейшина. — Но что за сила вызвала демона?
— Думаю, я знаю, — сказал Зел, подходя к кратеру оставшемся от прыжка богини. В земле поблёскивал полупрозрачный осколок. — Сакурако, используй природную магию. Чем сильнее, тем лучше.
Сакурако, вернувшая человеческий облик, подошла к Зелу. Её ушки дёрнулись, а её хвосты качнулись. Она подняла зонтик, и мощный вихрь лепестков окутал кратер. Это был осколок древнего артефакта, пропитанный тьмой и проклятием. Видение показало: боги разгневались на Инари за эгоистичное использование магии, пробудив божественного зверя, ставшего демоном. Осколок дрожал, излучая рёв тьмы.
— Это драконья жила, — сказал Зел, держа кристалл с внутренним зелёным свечением. — Мир испещрён такими венами. Ваша роща священна из-за клубка под ней. Эта жила расколота, перенесена сюда.
— Постой… Ты хочешь сказать, демона насильно принесли? Драконы? — ахнул старейшина. — Мой отец заключил с ними мир!
— Лишь дракон мог вырвать жилу, — кивнул Зел. — Судя по цвету, Изумрудный. Это нам поможет. Моя принцесса, пойдёшь со мной? Путешествие будет тяжёлым, но если не найти целую жилу, жизнь в лигах вокруг погибнет. И стоит поговорить с драконом, что это устроил.
Сакурако стояла рядом с Зелом, её зелёные глаза с фиолетовым отливом расширились от удивления, когда она разглядывала крупный осколок драконьей жилы, тускло светящийся внутренним зелёным светом. Её лисьи ушки дёрнулись, улавливая каждое слово Зела, а пушистый хвост, сияющий пятью божественными хвостами, слегка качнулся, отражая её волнение. Она сжала розовый зонтик, чувствуя, как магия природы внутри неё откликается на тревожную энергию кристалла, а лёгкий аромат вишен закружил вокруг неё слабый вихрь лепестков.
— Драконья жила… — прошептала она, её голос дрожал от изумления и тревоги. Её сердце забилось быстрее, когда старейшина упомянул древний мир с драконами, а слова Зела о разломанной вене мира заставили её ушки встать торчком. — Драконы… но как? — спросила она, её голос стал твёрже, хотя в нём чувствовалась растерянность. Она посмотрела на деда и мать, стоящих рядом, их лица были омрачены шоком и беспокойством. Её взгляд вернулся к Зелу, и она почувствовала, как магия природы внутри неё оживает, готовая к новому вызову.
Когда Зел обратился к ней, назвав её «моя принцесса» и спросив, пойдёт ли она с ним, Сакурако замерла. Её щёки вспыхнули, как цветы вишни, а хвост задёргался от смущения и решимости. Она сделала шаг вперёд, её пять хвостов засияли ярче, и она сжала его руку, всё ещё держа зонтик в другой.
— Зел… да, я пойду с тобой, — сказала она, её голос был полон решимости, но в нём чувствовалась тревога. — Если эта жила угрожает жизни здесь, я не могу остаться в стороне. Я жрица природы, и мой долг — защищать лес и людей. Но… путешествие к дракону… это так опасно. — Её лисьи ушки слегка опустились, но зелёно-фиолетовые глаза сверкнули упрямством.
Сакурако подняла зонтик, и из него вырвался мягкий свет магии природы, окутывая осколок драконьей жилы. Лепестки вишен закружились вокруг кристалла, проникая в его суть, и она увидела слабое видение: горный хребет, где мерцал изумрудный свет, указывая на логово дракона. Но кристалл задрожал, излучая низкий рёв, и лес вокруг содрогнулся, словно отголосок древней угрозы. Сакурако отступила, её ушки дёрнулись от страха.
— Мы должны найти источник, Зел, — сказала она, её голос стал твёрже. — Но где искать дракона Изумрудного? И что, если он нападёт, как та богиня? — Она посмотрела на старейшину и Сакурами, ища поддержки, но их лица были полны тревоги.
— Решено, любовь моя, — сорвалось с губ Зела, и он, смутившись, почесал затылок. — Кхем… В общем, мы задержимся на пару дней. Боюсь, та богиня или кто-то ещё явится… Думаю, её привлёк свет алтарей, зажжённых после победы над демоном. — Он мягко коснулся фиолетовых волос Сакурако, и она почувствовала, как её сердце забилось быстрее. Её ушки наклонились, улавливая его слова, а магия природы закружила вокруг лёгкий вихрь лепестков, отражая её благодарность.
За два дня Зел без устали мастерил защитные амулеты, расставляя их по деревне. Инари носились повсюду, развешивая странные талисманы и рассыпая лепестки цветов, а Сакурако помогала, усиливая их магией природы. Посёлок приобрёл нелепо-нарядный облик, словно готовясь к празднику, но скрывая защитный барьер.
— Мы закончили, — объявил Зел, его голос был усталым, но твёрдым. — Это временная мера. Когда мы выйдем за границу деревни, замкните круг, и посёлок исчезнет из реальности для всех, кто не в нём. Для охоты или нужд раздайте путеводные амулеты — они помогут вернуться.
Сакурако смотрела на Зела с замиранием сердца, её зелёно-фиолетовые глаза блестели от любви. Он казался надёжным, как горный хребет, исполняя клятву обручения — защищать то, что ей дорого. Но «червячок» сомнения копошился в её разуме. Она замечала мрак на его лице, когда он оставался один, — его улыбка расцветала, стоило ей подойти, но одиночество омрачало его взгляд.
— Зел, всё готово… — сказала она, подойдя к нему, её голос был мягким, но настороженным. — Но… что-то тревожит тебя, правда? — Её хвост слегка поник, а магия природы закружила успокаивающий вихрь лепестков. — Ты всегда улыбаешься мне, но я вижу, как ты грустишь, когда думаешь, что никто не смотрит. Пожалуйста, расскажи… я хочу быть рядом, как ты был со мной.
Её магия природы усилилась, создавая вокруг них мягкий купол из лепестков, наполняя воздух ароматом вишен. Зел, почувствовав её заботу, вздохнул, его взгляд потеплел.
— Сакурако… ты права, — начал он тихо, его голос дрожал. — Проклятие той богини… её слова о ненависти, моё прошлое… они тревожат меня. Я — эхо легенд, и я боюсь, что моя судьба может навредить тебе. Но я не откажусь от тебя. Мы пойдём вместе. — Он сжал её руку, его решимость окрепла. Деревня была защищена, но тень прошлого Зела и проклятие всё ещё висели над ними.
________________________________________
Последняя ночь перед уходом.
После обряда обручения Инари, следуя традициям предков, предоставили молодожёнам лучшую хижину с роскошной двуспальной кроватью. Их буквально затолкали внутрь, заперев дверь снаружи.
— Дела… — пробормотал Зел, осматривая комнату. Лепестки вишни были разбросаны по мягкому ковру, в центре возвышалось королевское ложе с пышным матрасом. На тумбе у кровати стояли глиняные миски с фруктовым вином и закусками, наполняя воздух сладким ароматом.
Сакурако замерла, её лисьи ушки дёрнулись, а пушистый хвост, сияющий пятью хвостами, встал дыбом от смущения. Она сжала рукав Зела, её зелёно-фиолетовые глаза смотрели на комнату, как на пасть зверя. Зел, заметив её напряжение, нежно погладил её волосы.
— Любовь моя, твоё сердце ещё не готово, — сказал он мягко. — Расслабься, я не нападу на тебя. Ложись, отдохни — завтра нас ждёт долгая дорога.
Он неожиданно улёгся на пол, объяснив, что кровать слишком мягкая, а он отвык от роскоши. Сакурако моргнула, её ушки опустились от удивления.
— Ты… спишь на полу? — спросила она, её голос стал мягче, с лёгкой игривостью. Она опустилась на колени рядом, её магия природы создала под ним мягкий ковёр из лепестков. — Ты не должен… это твоя ночь тоже. Я… не готова, ты прав, но я хочу, чтобы ты был рядом, а не на холоде. Ложись на кровать… пожалуйста. — Её ушки наклонились, а хвост качнулся, показывая доверие.
Она села на край кровати, её пять хвостов засияли, успокаивая её и комнату вихрем лепестков.
— Завтра нас ждёт путь к дракону… — прошептала она, её голос стал тише. — Но сегодня я рада, что ты со мной. — Её глаза блестели от любви.
Но внезапно её ушки дёрнулись, улавливая шёпот в сознании — тёмный, холодный, как тень. Она не успела понять, что это, как провалилась в сон, полный кошмаров.
Кошмар Сакурако.
Хижина исчезла, и Сакурако оказалась на мягких коленях, чья-то рука гладила её волосы. Она повернула голову и зашипела от ужаса — это была богиня, что посетила их деревню. Её золотые глаза сверкнули, а прикосновение было как паучья лапа.
— Успокойся, дитя. Если бы я хотела твоей смерти, ты бы не проснулась, — прошептала богиня. — Наслаждайся покоем. Я благодарна тебе, юная Инари. Ты вернула мне мою игрушку. Ты разбудила его.
— Ты прокляла его… Что ты с ним сделала?! — крикнула Сакурако, её ушки дёрнулись, а хвост задёргался в ярости.
— Ничего особенного. Просто напомнила, кто он. Память вернётся частями. Он вспомнит, сколько отчаяния принёс миру, раз за разом. Ты не веришь? — усмехнулась богиня.
— Ложь! Зел не такой! Я видела его душу, племя признало его, я не позволю тебе так говорить! — Сакурако призвала магию природы, но вихрь лепестков рассеялся под давлением богини. Её рука сжала волосы сильнее, вызывая боль, а сон стал мрачнее.
— Ты не можешь остановить правду, дитя. Он — мой, и ты скоро это поймёшь, — прошептала богиня. — Знала бы ты, сколько раз он рвал мою плоть, стирал меня из реальности, ломал мои кости… Он прекрасен в ярости. Скоро ты с ним познакомишься. Но лучшие игрушки продаются парой. Вспомни.
Богиня коснулась её лба, и Сакурако провалилась в воспоминание. Ей было десять, она лежала в руках прадеда — крепкого, несмотря на возраст, с сильными руками. Он поднимал её к потолку, тёрся щекой и насвистывал мелодию. Но когда гость спросил о песне, лицо прадеда омрачилось.
— Эту мелодию напевал один герой… Теперь это рапсодия смерти. Он утратил разум, стал зверем в теле человека — кошмар континентов. Мои друзья охотятся на него, и я присоединюсь. Зло должно быть остановлено. — Он выложил на стол ржавый кастет — осколок Фурина, оружия Зела.
Сакурако ахнула, её глаза расширились. Видение оборвалось, и богиня усмехнулась:
— Понравилось, лисичка? А теперь — подруга.
Перед Сакурако материализовалась призрачная девушка с вьющимися фиолетовыми волосами и пурпурными глазами, полными безумия.
— Привет, — улыбнулась она. — Теперь мы вместе, ты и я. Хитрая лисица, решила забрать его себе? До тебя он принадлежал мне, душой и телом. Я верну его. Мы — две души в одном теле. Расскажешь ему хоть слово — я остановлю твоё сердце.
Сакурако попыталась сопротивляться, но сон сгущался, а призрачная девушка, смеясь, слилась с её образом. Богиня наблюдала с улыбкой.
— Не разочаруй меня, дитя. «Добавь остроту этому миру», —прошептала она.

Сакурако оказалась в полутьме хижины, но не в своём теле — она была бестелесным духом. Её тело, под контролем призрачной девушки, повалило Зела на кровать с нечеловеческой силой, фиксируя его руки и торс.
— Милый мой… Наконец-то мы вдвоём, — промурлыкало её тело, но голос был чужим. Острые зубы щёлкнули у лица Зела. — Не убегай, а то лисичка обглодает твоё лицо. Что бы мне с тобой сделать? Сломать кости? Выдавить кровь? Хочу есть… Покорми…
Слюна капала из оскаленных зубов, а лицо Сакурако, искажённое хищным выражением, нависало над Зелом. Она, бестелесная, кричала, но не могла повлиять. Зел, растерянный, узнал что-то в её взгляде.
— Твоя взяла, — сказал он, вырываясь. Сакурако грациозно приземлилась на кровать, её хвосты задирали подол кимоно соблазнительно. Зел навис над ней, разорвав ворот рубашки, подставляя шею с меткой.
— Сделай это. «Ешь», —сказал он, обнимая её.
Её тело вгрызлось в его шею, со стонами жадно глотая кровь. Живот Сакурако округлился, но Зел, стиснув зубы, крикнул:
— Сакурако, я знаю, ты здесь! Выпусти магию природы, сейчас, молю, любимая!
Сакурако, услышав его, собрала все силы. Её магия природы пробилась сквозь сон, создавая вихрь лепестков в реальности. Её тело задрожало, отбрасывая контроль призрачной девушки. Зел, чувствуя её магию, положил руку на её живот.
— Прости, любимая, придётся потерпеть, — сказал он. Его длань засветилась межпланарной силой, проникая в её тело. — Очищение!
Свет заполнил глаза девушки, цунами магии прошёл через разум Сакурако, изгоняя призрачную фигуру. Она открыла глаза, вновь в своём теле, оторвалась от шеи Зела и прошептала:
— Спасибо… — И провалилась в глубокий сон.

Утро после кошмара.
Сакурако проснулась, её тело болело, словно она прибавила в весе. Её живот округлился, и она в ужасе вскрикнула:
— Неужели… я… его… съела?! — Её лисьи ушки дёрнулись, а зелёно-фиолетовые глаза наполнились слезами. Она попыталась встать, но боль заставила её опуститься обратно. Её магия природы закружила хаотичный вихрь лепестков, отражая панику.
Зел, бледный и слабый, с кровью на шее, пошевелился.
— Проснулась… Ты снова ты, любовь моя, — сказал он тихо. — Прости, я влил в тебя три литра моей крови. Магия очищения работает только на моём теле… Это всё, что я смог придумать, чтобы не навредить тебе. Что с тобой произошло? Ты была одержима?
Дверь отворилась, и Сакурами, неся завтрак, застыла.
— Дети мои, долго же вы спали… Стоп… Дочь моя… Девятый месяц?! Уже завтра бабушкой сделаете?!
Сакурако покраснела до цвета вишен, слёзы скопились в её глазах.
— Мама… это не то, о чём ты думаешь! — воскликнула она, её голос дрожал. Зел, прижимая простыню к шее, попросил собрать трав, обещая объяснить позже. Сакурами, поняв серьёзность, поспешила уйти.
Сакурако посмотрела на Зела, её глаза блестели от любви и страха.
— Зел… я верю тебе, — прошептала она, сжимая зонтик. Её магия природы закружила мягкий вихрь, успокаивая её. — Но я боюсь… Что со мной? И тот сон… богиня… та девушка… — Её голос дрожал, но решимость росла. Её пять хвостов засияли, помогая ей исцеляться, хотя живот всё ещё тревожил её.
Сакурако, всё ещё ослабевшая после очищения, сидела на коленях Зела, чувствуя тепло его рук, мягко расчёсывающих её фиолетовые волосы. Её лисьи ушки дёрнулись, улавливая каждый его шёпот, а пушистый хвост, сияющий пятью божественными хвостами, слегка качнулся, отражая её облегчение и смущение. Её зелёные глаза с фиолетовым отливом блестели от благодарности, а щёки порозовели, когда она посмотрела на него. Лёгкий аромат вишен закружил вокруг слабый вихрь лепестков, успокаивая её дрожащее сердце.
— Зел… спасибо, — прошептала она, её голос был полон любви и слабости. Когда он объяснил про «Вечный пир» и очищение, её ушки слегка опустились от ужаса, но она кивнула, сжимая его руку. — Я доверяю тебе, — добавила она, чувствуя, как её пять хвостов засияли мягким светом, помогая справляться с болью. Под надзором жриц она выпила настойку из лесных трав и вернулась стройной, но бледной, с лёгкой улыбкой на губах. Мысль «как будто была беременной от возлюбленного» заставила её покраснеть сильнее, и она спрятала взгляд за розовым зонтиком, бросая на Зела стеснительные взгляды.
Когда Сакурами заговорила про одержимость, Сакурако почувствовала холодный укол страха. Её магия природы закружила вокруг лёгкий вихрь лепестков, отражая её тревогу. Она открыла рот, чтобы рассказать правду, но голос ночной гостьи пронзил её разум: «Эй… Лисичка… Помнишь, я предупреждала тебя. Ни слова. Или я остановлю твоё сердечко.» Её ушки дёрнулись, хвост замер, и она быстро соврала:
— Память… стёрлась к утру, — её голос дрожал, а зелёно-фиолетовые глаза наполнились слёзами. Она сжала зонтик, её магия природы создала успокаивающий купол, смягчая тревогу матери и жриц, но голос призрачной девушки в её сознании усилился, угрожая молчанием.
— Зел, ты знаешь, что это может быть? — спросила она тихо, её ушки наклонились, а хвост качнулся от тревоги. Лес вокруг слегка дрожал, как будто реагируя на остаточную тьму.