Воспоминания Уно. (Глава 12)

Зела уложили в казарме, и казалось, он крепко спал. Сакурако осталась с ним, усевшись на табурет. Её взгляд не отрывался от силуэта любимого, но перед глазами неотступно возникала сцена: Квинт, прорываясь наружу, сначала хладнокровно убил убийцу, а затем вернул его к жизни для допроса.
Уно тихо заговорила в её сознании:
— А ведь когда-то он был деликатнее… Лисичка, думаю, тебе нужно знать, что случилось дальше в нашей с Квинтом истории. Но я хочу сразу попросить прощения — часть воспоминаний я не застала по объективной причине. Трудно уловить изменения вокруг, когда ты мёртва.
— Что?! — вскрикнула Сакурако от неожиданности.
— Да, меня отравили, — продолжила Уно. — Кто-то из близких, кому я доверяла. Квинт тогда покинул отряд, отправившись в одиночное путешествие. Он признался мне в чувствах, а я сказала, что приму их, только когда зла в мире станет меньше. Он ушёл, чтобы приблизить этот час. Но его не было рядом, когда я сгинула. Я оказалась в пустоте, моё сознание медленно уплывало в небытие… Пока не произошло кое-что. Он вернул меня к жизни.
Сакурако почувствовала, как её лисьи ушки задёргались от шока, а зелёные глаза с фиолетовым отливом наполнились слезами. Пушистый хвост под платьем прижался, сияя пятью божественными хвостами в её разуме. Она сжала плюшевую лисичку крепче, голос дрожал:
— Уно… это… это так ужасно… Ты… ты умерла? И Квинт…
Её взгляд скользнул по спящему Зелу, и в сердце кольнул страх. Уно продолжила мягко, с сожалением:
— Да, Лисичка… Но Квинт сделал это из любви. Он пытался спасти меня… хотя всё пошло не так.
— А что было потом? — спросила Сакурако.
— Потом я наслаждалась безумной жизнью, — ответила Уно. — Ненавидела мир за порядок, созданный нашими руками и по воле Фриттов, моей матери. Я решила разрушить его. Моё безумие, словно вирус, захватывало регионы. Квинту и ребятам пришлось устранять последствия. Они здорово набегались за мной. А потом… Я могу показать этот момент — он навсегда в моей памяти.
Темнота окутала зрение Сакурако. Она, словно бесплотный дух, парила над полом в замке, объятом пожаром. Через целое окно виднелось пурпурное небо от огня. В зале были Квинт и Уно с её обезумевшими стражами — людьми, которые с пеной у рта бросались на юношу, завывая нечеловеческими голосами.
Квинт расправлялся с ними один за другим. Тренировки в одиночестве закалили его тело, а мастерство магии исцеления дополняло бойца. Ему не нужно было сдерживать удары — сломанные кости и порванные мышцы срастались в слабой вспышке магии без формул. Стиснув зубы от боли, он восстанавливался с каждым ударом. Наконец, Уно осталась одна.
— Ты и меня убьёшь, герой? — спросила она.
— Я вынужден, — ответил Квинт. — Я вижу, как ты страдаешь.
— Я страдаю? — пропела Уно, улыбаясь, хотя слёзы текли из её глаз. — Этот ад я устроила сама.
— Прости, Уно… Я не пришёл раньше. Не заметил, как тебе было плохо. «Я опоздал», —сказал он.
— О, не переживай. Ты как раз вовремя — вовремя, чтобы умереть! — воскликнула она, копя заряд маны. Воздух за её спиной завибрировал от силы. — Разрыв!
Пространство исказилось, и Квинт бросился влево, но обе ноги оказались отрезаны. Через мгновение они срослись.
— Огнешар! — бросила Уно следующее заклинание.
Это была игра на истощение: архимаг с двумя ядрами божественной слезы против лекаря с регенерацией. Бой длился долго, крыша рухнула. На руинах Квинт, израненный, держал тело Уно. Она нарочно пропустила удар, и теперь её сердце с обоими ядрами было в руке Квинта, торчащей из её спины.
— Прости… Уно… Я хотел спасти тебя… Но сделал только хуже. Я убил тебя… своими руками. Будь проклят этот мир. «Он пуст без тебя», —прошептал он.
— Но я же с тобой, — ответила она. — Пока я с тобой, я люблю тебя, Квинт. Это не изменит даже смерть. Ты перенёс меня в это тело, имплантировав ядро. Пока оно с тобой, я буду рядом.
Её глаза закрылись, слёзы прочертили дорожки по щекам, но она умерла с нежной улыбкой. Квинт аккуратно положил её на землю, несколько раз ударил по ней, ломая кости, и выкрикнул проклятия в воздух. Он похоронил Уно в импровизированной могиле, а затем отправился туда, где всё началось — в лабораторию Фриттов, где они пять лет учились и готовились стать героями.
Квинт торопился. Он чувствовал, что мир стал враждебен к нему. В воздухе витала огромная сила, ищущая его. Чтобы выжить, он разрушил магическое королевство за отказ в сотрудничестве. Зная расположение зданий и тайных ходов, он безошибочно нашёл кабинет ведущего учёного — матери Уно.
— Ты…?! — удивилась женщина, потянувшись к панели охраны, но Квинт был быстрее. Он схватил её за шею.
— У меня к вам, профессор, небольшое предложение, — сказал он, показав перегруженные ядра Уно. — Узнаёте их? Они полны энергии под завязку. Знаете, что будет, если они выйдут из стабильности? Взрыв разнесёт наши молекулы по сотне миров!
— Идиот… Ты всех нас угробишь! Чего ты хочешь?! — прорычала она.
— От вас — лишь небольшой работы. У вас есть десять минут, чтобы имплантировать их мне по всем правилам. Я стабилизирую ядра. Иначе — взрыв, — ответил Квинт.
— Ты свихнулся!
— Девять минут. Потеряем время?
— Ладно! Я хочу жить! — сдалась учёная.
Квинт отпустил её, и она упала.
— Если попытаетесь что-то провернуть за моей спиной — изолировать ядра или навредить, — они выйдут из стабильности сразу, — предупредил он.
— Залезай на стол, псих… — буркнула она, но в глазах сверкнул огонь познания.
Подвезя установку, женщина начала имплантацию. Уно продолжила рассказ:
— Квинт получил мои ядра и, как договорились, стабилизировал их. Но для синергии с его ядром он заблокировал свои лечебные заклинания, используя их импульс для активации. Однако опасность, которую он чувствовал, явилась. Мир породил богов, чтобы убить его. Самая младшая из них пришла за его жизнью.
Темнота снова поглотила сознание Сакурако. Она увидела жуткий мир: луна давно пала, шрамы от танца смерти пересекали сушу, острова ушли под воду, горы стали холмами. Вечный мрак и ледяная тишина объяли землю. На островке посреди озера магмы стояла девушка в сером платье с чёрными волосами. Её золотые глаза сияли божественной природой. Она ликовала, прижимая к груди оторванную голову Квинта. Тело богини восстанавливалось: рёбра с треском поднимались, конечность перебирала пальцами, сминая ткань, соединяясь с плечом.
Квинт ещё не умер. Его глаза открылись, полные ненависти.
— Ты снова проиграл, герой, — пропела она. — О, это было прекрасно! Но сначала ты обидел меня, не желая приходить. Вернул возлюбленную… Не позволю! Не отпущу! Я твоя судьба, суть твоего существования. Твой Рай и Ад. Ты принадлежишь мне одной. Меня создали убить тебя. Ты будешь приходить ко мне столько, сколько мне захочется. Мы подарим друг другу счастье в вечном танце сражения.
Богиня рассмеялась, поцеловав его губы.
— Ты больна… Бездна… Тебя раздери… — прохрипел Квинт, выплюнув кровь ей в лицо.
Она слизнула её, улыбаясь:
— Сломана… Как и этот мир. Но это твоя вина. Ты падёшь, цикл перезапустится. Победишь меня — она снова твоя. Проиграешь — наши свидания продлятся вечность. Иди, мой возлюбленный, мой враг, мой Квинт. Умирай и воскресай, страдай и радуйся. Я буду ждать.
Квинт не умер. Он скользил по виткам реальности, перерождаясь с миром. Так повторялось 75 раз. Постепенно он потерял всё человеческое, даже память, и ожил в теле Зела как тень эха героев.
Сакурако очнулась в тишине казармы, её ушки задёргались от ужаса. Глаза наполнились слезами, хвост прижался. Она сжала лисичку до побеления костяшек, голос дрожал:
— Уно… это правда? Квинт… он пережил это… и теперь в Зеле?
Уно ответила печально:
— Да, Лисичка… Он стал тенью себя. Память ушла, но сила и боль остались. Он в Зеле… и я боюсь, богиня всё ещё охотится за ним. Если она найдёт его… или он вспомнит… это уничтожит всё.
Сакурако вытерла слёзы, ушки опустились:
— Тогда… я не дам ей забрать его. Не дам этому миру снова умереть…
Она наклонилась к Зелу, погладив его щёку дрожащей рукой. Тихо запев мелодию природы, она вложила в неё любовь и решимость защитить его. Её инстинкты Инари шептали, что это её судьба.

В бескрайнем эфире, где звёзды шептались с пустотой, на осколке древнего храма, парящего среди облаков света и тьмы, сидела Элиссара. Её маленькое тело, словно принадлежащее девочке 10–11 лет, утопало в складках серебристого платья, струящегося, как жидкий лунный свет. Чёрные волосы рассыпались по плечам, а глаза, сияющие золотом, смотрели в бесконечность. В тонких пальцах она сжимала золотой колокольчик, чей слабый звон, подобный вздоху ветра, разносился по эфиру, разнося вести, которые могли услышать лишь боги.

Элиссара задумчиво наклонила голову, её детское личико исказилось лёгкой гримасой тоски. Она вспоминала его — Квинта, её возлюбленного врага, чья душа ускользала от неё через витки реальности. *Сколько миров я разрушила ради тебя… Сколько раз ты умирал в моих руках…* — думала она, и её золотые глаза затуманились, словно звёзды, скрытые облаками. Колокольчик в её руках дрогнул, издав мелодичный звон, который эхом отразился в пустоте, словно оплакивая их вечный танец.

Она подтянула колени к груди, обхватив их свободной рукой, и её детский облик казался таким хрупким, но в каждом её движении сквозила древняя сила. *Я скучаю по его ненависти… По его голубым глазам, полным ярости… Он всегда возвращается ко мне…* Элиссара улыбнулась, но улыбка вышла горькой. Её мысли прервал слабый импульс — едва уловимая дрожь в ткани мироздания, словно кто-то коснулся струны её судьбы.

Её глаза широко распахнулись, золотой свет в них вспыхнул ярче. Колокольчик зазвенел сам по себе, мелодия стала резкой, тревожной. Элиссара вскочила, её маленькие босые ноги коснулись холодного камня храма.
— Он… проснулся… — прошептала она, её голос, детский и звонкий, дрожал от восторга и чего-то тёмного, почти безумного. — Мой Квинт… Ты снова здесь…

Она прижала колокольчик к груди, её сердце — если у богини могло быть сердце — забилось быстрее. Эфир вокруг неё задрожал, отражая её эмоции: звёзды мигали, пустота закручивалась в вихри. Элиссара закрыла глаза, сосредоточившись на импульсе. Она видела его — тень эха, скрытую в теле смертного по имени Зел. Алые искры вокруг его сознания, вспышка силы, которую она узнала бы в любой реальности.

— Ты не можешь спрятаться от меня… — пропела она, её голос стал мелодией, от которой звёзды гасли. — Я найду тебя… Мы снова будем танцевать…

Она рассмеялась, звонко, как ребёнок, но смех её был пронизан древней тьмой. Элиссара подняла колокольчик, и его звон разнёсся по мирозданию, посылая весть, которую услышат лишь те, кто связан с судьбой Квинта. Она шагнула вперёд, и осколок храма под её ногами задрожал, начиная движение сквозь эфир.