Любовный треугольник. (Глава 13)

— Лисичка… Скажи… Ведь златоокая тварь — я о богине — касалась Зела? Это было до того, как я поселилась в твоей голове? Если так… Боюсь, времени мало. Сущность Квинта пробуждается. Замечала ли ты, что мы похожи? Твои волосы приобрели фиолетовый оттенок, твои глаза стали ближе к моим. Зел привязан к тебе чувствами, как Квинт ко мне. Если ты попадёшь в беду, он не останется в стороне. Квинт вырвется. Не уверена, сколько он сможет поддерживать форму — ядра почти разряжены. Мир противится его появлению, как ты видела. Но… проблема в том, что сейчас Квинт сильнее этого мира. Если он наберётся сил, то навсегда запрёт Зела внутри. А ещё… я боюсь, что память Квинта смешается с памятью твоего любимого. Прошу об одном: если Квинт заподозрит, что ты можешь ему навредить… Лисичка, найди чёрную дыру в космосе поуютнее и молись, чтобы он был слишком занят, чтобы искать тебя. Я угрожала тебе, просила молчать обо мне — ведь Квинт мог проснуться раньше из-за этой информации.
Сакурако почувствовала, как её лисьи ушки задёргались от страха. Зелёные глаза с фиолетовым отливом расширились, пушистый хвост под платьем прижался, сияя пятью божественными хвостами в её разуме. Она сжала плюшевую лисичку, голос дрожал:
— Уно… ты хочешь сказать… богиня уже касалась Зела? И… я становлюсь похожа на тебя? — Её сердце сжалось от ужаса. Она посмотрела на спящего Зела, коснувшись его щеки дрожащей рукой. — Если Квинт вырвется… он заберёт Зела… навсегда…
Уно ответила с тревогой:
— Да, Лисичка… Богиня касалась его до того, как я оказалась с тобой. Твои изменения… это из-за меня, из-за ядер. Квинт чувствует меня через тебя, и это пробуждает его. Если он вырвется, Зел может исчезнуть… и мир не выдержит его силы.
Сакурако вытерла слёзы, ушки опустились:
— Тогда… я должна остановить это. Я не дам Квинту забрать его… и не позволю богине добраться до него… — Её голос окреп, несмотря на слабость от раны и блокированной магии.
Она наклонилась к Зелу, инстинкты Инари подсказывали действовать. Сакурако запела мелодию природы, вкладывая в неё любовь и решимость, чтобы укрепить связь с Зелом и подавить Квинта. Песнь была мягкой, но полной силы — она надеялась, что Зел очнётся, прежде чем Квинт возьмёт верх.
По лестнице, ведущей в нижнюю часть казармы, послышались тяжёлые шаги. Солес вошла первой, неся резной стул, а за ней неспешно шагала Лира — внучка коменданта Альбенора.
— Что здесь делает ребёнок? — спросила Сакурако.
— Лира обладает даром видеть душу человека, — пояснила Солес. — Я попросила её определить, опасен твой возлюбленный или нет.
Лира деловито уселась на стул, шепнув Солес:
— Теперь будешь мне должна.
Она уставилась на Зела, не моргая. Несколько мгновений ничего не происходило, но вдруг Лира сдавленно вскрикнула. На неё смотрел Зел, но его глаза уже не были привычного голубого цвета. Из-под маски на девочку глядели холодные чёрные глаза с алыми искрами.
— Дитя… — раздался хриплый голос, проникающий в душу. — Заглядывая людям в душу в поисках их секретов, ты невольно откроешь свои. — Квинт сухо усмехнулся.
— Только тронь её, и я обезглавлю тебя! — громко произнесла Солес.
— Я не сражаюсь с детьми, — фыркнул Квинт. — Я покажу тебе то, что ты жаждешь узнать.
Лира замерла, словно в трансе. Спустя миг она, истерично рыдая, спотыкаясь, убежала в свои покои. Солес поспешила за ней.
— Что ты ей показал? — спросила Сакурако.
— Правду. О мире и богах, что его населяют, — ответил Квинт.
Сакурако поёжилась, воспоминания об Элиссаре вспыхнули в её памяти. Квинт, каркающе рассмеявшись, исчез из сознания Зела, и тело юноши вновь опустилось на кровать.
________________________________________

Побочная история 4: Сон в кроличью ночь
Ночь выдалась тяжёлой для Сакурако — её сон тревожила богиня Элиссара. Капитан Солес, проявляя дружескую заботу, забрала девушку к себе в кровать. Но посреди ночи Солес почувствовала, как плечи Сакурако задрожали от плача. Благородная капитан 21-го полка церкви Тетра-Деус притянула Инари к себе, поделившись теплом объятий.
Тепло успокоило Сакурако, и она, расслабившись, засопела. Но дьявол, как говорится, кроется в мелочах. Солес, привыкшая с детства обнимать подушки, во сне перекатилась на хрупкую Инари, буквально похоронив её под собой. Прижимая к себе, она тёрлась щеками о щёки Сакурако.
Инари, не выдерживая наплыва мускулистой «кроличьей любви», пыталась пошевелиться, но вызвала лишь очередное:
— Фуууууунья…
И объятия стали ещё крепче.
Что ж… Хоть ты не храпишь… — подумала Сакурако, но тут поняла: прозвище «Тигрица» имело двойной смысл. Богатырский храп, достойный царя зверей, раздался прямо в её лисье ушко.
— Помогите… — пробормотала Инари.
Но ночь — время, когда никто не услышит твой плач, если его заглушает звериный рык тигрицы. Однако Сакурако не была из робкого десятка. Вспомнив, как Зел однажды заставил её превратиться в лисицу, она решила повторить трансформацию, чтобы выбраться из-под Солес. Уменьшившись, она нашла кроличье ушко, притянула его ко рту и…
— КУСЬ!
— ПУФ!
Солес обернулась двухметровым мохнатым кроликом. Сакурако, придавленная, лишь пискнула:
— ПО-МО-ГИ-ТЕ!
________________________________________
Побочная история 5: Утро в казарме паладинов
Утро в казарме паладинов. Пахло кашей, где-то гремело оружие, над лагерем реяло знамя дисциплины. Но перед входом в столовую на щите для объявлений красовался огромный плакат. Каллиграфия была весёлой, с сердечками и лапками: