Дым над Чердынью (Глава 9)

Дым от бесчисленных очагов стелился низко над Чердынью, столицей Пермской земли, словно серая пелена, пытающаяся укрыть мысли и страхи ее обитателей. Воздух был густым, пропитанным запахами смолы, вяленой рыбы и вечно влажной древесины. Здесь, на самом краю безбрежного таежного моря, где темные воды Колвы неслись навстречу могучей Каме, правил Ярл Ульф. Он был потомком легендарного охотника Вещи, о котором говорили, что он скрепил кровный союз с самим Медвежьим Духом Пармы.
Его твердыня, керемет, гордо возвышалась на крутом мысу, омываемом стремнинами Колвы. Это был не каменный терем южных земель, а могучий сруб из вековых лиственниц, окруженный высоким частоколом. На его вершинах замерли резные головы медведей и лосей – безмолвные стражи, призванные отгонять злых вурсов и прочую нежить. Внутри, в сумраке больших палат, горели смоляные факелы. Их неровный свет выхватывал из тьмы шкуры медведей, лосей, рысей, развешанные по стенам, и блеск оружия: тяжелых боевых секир, тугих луков из ясеня и стрел с кремневыми наконечниками, острыми как змеиный зуб.
Двор Ярла Ульфа жил своей сложной, полной скрытых течений жизнью. Рядом с ним всегда был Торгейр, его старший брат, командующий дружиной. Лицо Торгейра, изборожденное шрамами от когтей яг-медведя – лесного духа-оборотня, – было картой жестоких битв. Его уважали за недюжинную силу и бесстрашие, но побаивались за необузданную ярость. В душе Торгейр таил глухую, тлеющую обиду: по древнему обычаю, ярлом должен был стать старший в роду, а им был он. Но совет старейшин выбрал Ульфа, признав его ум и особую связь с духами Пармы. Торгейр же считал брата слишком мягким, слишком погруженным в шепоты шаманов и забывшим, что землю держит железо и воля.
Мудрость и связь с невидимым миром олицетворяла Айрэ, Ведунья и Хранительница Преданий. Старуха с лицом, как потрескавшаяся кора древнего кедра, и глазами – черными, как угольки, мерцающими из глубины морщин. Ее слово в вопросах веры, обычая и толкования знамений было законом даже для ярла. Она жила в отдельной, закопченной куа на самом краю керемета, среди пучков сухих трав и костей, где ворожила на лопатках лося. Сны Айрэ были вестями духов, и она безоговорочно поддерживала Ульфа, ибо эти духи шептали ей о его избранности перед грядущими испытаниями.
Хозяйственные нити стягивал в своих руках Игвас, Тиун, управляющий ярла. Хитрый, лысоватый, с бегающими, словно высматривающими добычу глазами. Он ведал запасами зерна, драгоценными мехами – главным богатством Пармы: соболем, горностаем, белкой, – данью с окрестных погостов. Его незримые сети связей раскинулись далеко по рекам и лесам. Внешне он был образцом преданности, но в каждом слове ярла, в каждом его решении Игвас искал выгоду, лазейку или слабину.
Верными тенями Ульфа были его гридни – дружинники. Свельд, молчаливый великан, чья сила казалась нечеловеческой, и Бьярн, острый на язык, лучший лучник во всей земле, чьи стрелы не знали промаха. Их преданность ярлу была слепа и неколебима, как зимняя пурга, застилающая все пути.
А на вече, среди прочих старейшин, всегда выделялся Кудаш, Старейшина Рода Реки Вишеры, одного из сильнейших в Перми. Уважаемый, седобородый, но своенравный и гордый. Он часто вступал в споры с Ульфом, считая, что Чердынь требует слишком многого с его родичей с Вишеры, что их обирают в угоду столице.