Глава 3 (Глава 3)

Следующие полгода обучения прошли в сплошной суматохе, так как все были заняты. Сначала делали упор на учебе, потом занимались подведением итогов года, также выпускными экзаменами, а под конец и самим выпускным, который прошел на ура. На улице стоял уже на то время жаркий июнь. Природа благоухала насыщенностью цветовых гамм, разнообразием и красочностью палитр. Всевозможные оттенки желтого, зеленого, голубого и красного пестрили в глазах. Легкий ветерок доносил запах цветущих растений с разных сторон, он был настолько сладким и приятным, что от его изобилия даже во рту ощущался сладковатый привкус, и все это представление ярких красок, запахов и вкусов сопровождалось аккомпанементом трели соловья.
После празднования выпускного домой Михаил не спешил, он, медленно собираясь, краем глаза наблюдал, как собирается Анна, потому что хотел проводить ее домой, а главное, поговорить. Дождавшись, когда она со всеми попрощается, он догнал ее. Поравнявшись с ней по пути, Михаил стал идти рядом, все перебирая мысли, как лучше начать, но начала она.
– Ты что, меня проводить хочешь? – спросила Анна.
– Да, – не раздумывая, ответил Михаил. – В общем, еще раз хотел извиниться и убедиться, что ты безопасно дойдешь домой, – с чувством некой недосказанности произнес он.
– Извиняться не стоит, я давно тебя простила, а насчет безопасности – так льда-то уже нет и я пойду в обход пруда, – пыталась уйти от разговора Анна.
– Ну я другое имел в виду, – виновато протянул Михаил.
– Прости, я тоже другое имела в виду, – сказала она и сразу перевела тему на то, что ей веселей будет с ним, если он ее проводит.
Обойдя пруд, перейдя на другую сторону, они немного прошли прямо, после чего уперлись в ворота ее дома.
– Ну все, вот мы и пришли, – сказала она и посмотрела на него.
Первый раз Михаил увидел ее ангельский взгляд без притворства и маски, ее искреннюю улыбку.
– Ты знаешь, во время наших, так сказать, соревнований я задумывался о том, как сделать так, чтобы раз и навсегда все это прекратить, но просто прекратить я не мог, я не мог проиграть, мне обязательно нужна была победа. Все мысли были направлены на то, чтобы прекратить их, а вот прекратить действовать, заставить себя не отвечать агрессией я не мог, так как другого выхода не находил. Но теперь я понимаю, что я думал о тебе, потому что я просто не могу не думать о тебе, и мое поведение можно объяснить только тем, что я вступал в соперничество не с тобой, а с самим собой, так как не мог до этого времени допустить, что появится кто-то, без кого я не смогу, и кто-то, о ком я буду думать постоянно, – все-таки решился признаться Миша, смотря прямо в глаза Анне.
Ее лицо порозовело, он наконец признался ей и себе. В этот момент стало так тихо, что Михаил слышал только, как пульсирует кровь у него в висках и ни на секунду не замедляется биение сердца. Анна тоже часто дышала, она сделала шаг ему на встречу. Михаил обнял ее, прижав руками к себе, и поцеловал. Анна ответила взаимностью, и они еще долго стояли около ее дома, после чего она неуверенным голосом сказала ему:
– Останься сегодня со мной на ночь, я сегодня одна.
– Ты точно этого хочешь? – спросил Михаил, не веря своим ушам, чтобы убедиться в серьезности ее намерений.
– Да, больше жизни, – прижавшись и положив голову на плечо, прошептала Анна.
Когда Михаил проснулся утром в ее объятиях, его переполняли чувства. Они решили провести весь день вместе. Неспешно собравшись, они вышли из ее дома и направились в парк. День стоял ясный, даже чересчур солнечный, температура воздуха достигла 38 градусов, а облака, которые проплывали по небосводу, казались маленькими, так что от солнечного света и тепла спасала лишь тень деревьев и строений. Придя в парк, Михаил и Анна первым делом нашли скамейку, возле которой росло, как казалось Мише, самое большое дерево в парке. Тень от величественной кроны этого могучего дуба, полностью накрывала даже соседнюю скамейку, и ее было более чем предостаточно. Прямо напротив них вверх, минуя силы притяжения, а после, подчиняясь им, в определенно заданном темпе взвивались водные струи фонтана, а затем падали вниз, разбиваясь, словно потухшие искры костра. Слева, как и справа, располагались вокруг фонтана другие скамейки. Людей в парке было небольшое количество, где-то вдалеке слышался ребячий смех, мимо них то и дело проходили какие-то люди, останавливаясь ненадолго возле фонтана, некоторые даже чтобы умыться, так как день стоял не по обыкновению жаркий. Слева от них на скамейке сидели двое пожилых мужчин, между ними была расположена шахматная доска. Переставляя фигуры, один из них время от времени разводил руками, при этом на что-то указывая своему сопернику, а второй не уступал и поддерживал спор, при этом чесал бороду и посматривал в разные стороны, будто выслеживая кого-то. Рядом с мужчиной, который играл черными фигурами, на скамейке грелся черный кот с белым хвостом. Увидев кота, Михаил заулыбался и подумал, почему сложился такой стереотип, что черные коты приносят несчастья? Так как Миша, напротив, всегда замечал, что все с точностью до наоборот. Если встретишь черного кота идя по улице, то обязательно день будет хорошим и удачным. И чем больше их на пути встречаешь, тем увеличивается вероятность, что удача будет превосходить все ожидания либо задуманное воплотится в явь. Такую закономерность заметил Михаил, при этом подумав: может, дело просто в вере каждого, во что ты веришь, то и воплощается. Поэтому он решил, что удача на его стороне.
Анна вдруг спросила Михаила:
– Как думаешь, ты любишь меня?
Вчера Михаил, еще не задумываясь, ответил бы «да», но сегодня почему-то сначала подумал, но все равно ответил:
– Да, люблю.
«Но подумал-то я почему?» – поймал себя на мысли Михаил.
Потому что, во-первых, секунду назад сам себя спросил об этом и сначала тоже вроде бы себе ответил, что да. Но потом почему-то в голову полезли мысли, и начал думать, что такое любовь, что с ней делать дальше.
«У человека множество странных качеств и особенностей поведения, – рассуждал Михаил. – Я бы даже их назвал смешными из-за своей несовершенности. Например, убеждать самого себя в правильности любого сделанного нами выбора, либо в правильности совершенного поступка, либо в правильности выбранной точки зрения. Абсурдность этого состоит в том, что, изначально совершив что-либо якобы обдуманно и сделав выбор либо приняв точку зрения, бывает, мы начинаем замечать, что сделали неправильный выбор – например, процесс стал идти не по плану либо что-то все-таки было воспринято не так, а если не так, то и результат будет другой. В связи с этим изначально начинает закрадывается мысль, что, наверное, все-таки что-то пошло не так. Но, так как мы свой выбор уже сделали, мы боимся признать ошибку и стараемся отогнать эту мысль от себя по разным причинам. Например, из-за того, что нам скажут, что мы непостоянны, что меняем свою точку зрения, либо не уверены в себе, а после и вовсе доверять перестанут и воспринимать. В общем, во избежание последствий находим в свое оправдание миллион причин и спустя время все равно принимаем эту точку зрения либо совершенные нами действия, поступки считаем правильными и вполне нормальными. Таким образом, переубеждаем себя, что это был единственно правильный выбор, поступок. Мы уже ничего не можем изменить, мы сделали так, потому что до этого не знали, как дело пойдет, а потом уже поздно было что-то менять и теперь назад дороги нет иначе что о нас скажут. Если это так, то возможно, что изначально зародившееся семя сомнения – не что иное, как проблески совести. Потом как будто закрываем это все пеленой своих оправданий, может, этому всему виной наш эгоизм и то, что мы по-настоящему любим только себя?
В ответ Михаил спросил:
– А ты?
– И я тебя люблю, – не раздумывая, ответила Анна.
И вдруг, к его удивлению, Анна спросила:
– А что будет дальше?
– Дальше? – как бы не понимая, о чем она, спросил Михаил.
– Ну да, дальше что мы будем с ней делать? – будто прочитав мысли Михаила, настаивала на полном ответе Анна.
– Не знаю, жить, но как именно – ума не приложу. Как те, что всю жизнь живут, как я их называю, в «семьях обыкновенных». Когда обычная среднестатистическая семья, когда тебя окружают родители, бабушки, дедушки, ну или у кого неполная семья, но это не столь важно. Главное, чтобы в их понимании твое здоровье и воспитание было на первом месте. Ты живешь с ними, взрослеешь, они тебя воспитывают, ругают время от времени за всякие провинности и шалости, за то, что ты еще полностью не осознаешь степень серьезности своих действий, не отдаешь отчета своим поступкам, но настаиваешь на своем, когда взрослые это уже проходили. И твоей вины особо здесь нет, так как большинство твоих действий и поступков в этом возрасте совершается не оттого, что ты их желаешь, а тем более их последствий, а оттого, что нет жизненного опыта, в общем, «молодо-зелено». Ты порой думаешь, что родители ругают и делают так специально, назло. Доходит до того, что ты не ненавидишь их и думаешь, что, когда вырастешь, им все выскажешь на равных. Но это все уходит в небытие, когда ты взрослеешь, осознаешь, что они это делают из-за того, что любят тебя и желают добра, а по их мнению, лучший способ проявить свою любовь – уберечь тебя от всего негативного, что есть в жизни, то есть позаботиться. А то, что эта забота может быть тебе не по душе и, по твоему мнению, она чрезмерна или не обоснована, неважно, так как, с их точки зрения, они лучше знают, что тебе нужно и для тебя правильно. Ты их продолжение, ты их невоплотившиеся мечты, ты их нереализованное будущее, которое им уже не перестроить и никогда не вернуть.
Родители хотят тебе только лучшего, поэтому они прощают тебя за все и, чего бы это им ни стоило, находят выход из твоих сложившихся трудностей, порой жертвуя собой. А потом, по истечении времени, сравнивают тебя с собой и, вспоминая свои годы, свои взбалмошные поступки, проводят параллели между тобой и ними. Некоторые даже приговаривают: «вот мы в твоем возрасте»… Бывает по-разному, кто-то из них вел себя еще хуже, кто-то лучше, но что-то из происходящего с тобой было и с ними. Также время от времени балуют всевозможными способами, пытаются разнообразить вашу жизнь, хотят, чтобы у вас было полноценное детство и юность, окружают теплом и лаской, воспитывают кнутом и пряником. В таких семьях бывает все: радости и горе, смех и грех, праздники и торжества, ссоры и неурядицы. Потому что это жизнь, она течет, и мы плывем в одном направлении, кто-то пытается курс изменить, у кого-то получается, у кого-то получается это время от времени, у кого-то не получается и он дальше продолжает плыть, меняя белый флаг на черный и наоборот. Потом дети вырастают, устраиваются на работу и начинают неизбежную взрослую жизнь, которую так хотелось ощутить еще со школьной скамьи. Ни от кого не зависеть, делать то, что хочется, только то, что считаешь нужным. Так как ты думаешь, что лучше разбираешься в жизни, чем прожившие уже ее половину, прочувствовавшие давно то, что ты только начинаешь постигать своим сознанием, пережившие как радостные моменты, так и неудачи с бесценным опытом, твои родители и близкие. Ты думаешь, что, отучившись и работая, не будешь ни в коем случае так жить и так поступать и распоряжаться своим временем и средствами как твои родители и близкие, так как ты думаешь, наблюдая, как живут они, ты сделаешь все, чтобы изменить свое будущее к лучшему и избежать их ошибок и тебя никогда не коснется пережитое ими. Но по истечении времени опутавшие тебя с ног до головы обязанности настолько занимают твое время, что более не хочется никакой взрослой жизни, а хочется вернуться обратно, в то прекрасное время, когда за тебя кто-то думал, решал все проблемы, а ты нервничал и строил из себя всезнающего и не требующего от кого-либо советов знатока со званием как минимум профессора. Дальше женятся либо выходят замуж, появляются дети, и все начинается заново, такова цикличность. Когда я это вижу, когда я вижу такие семьи – это прекрасно, но когда я их жизнь примеряю на себя, чувствую, что мы ни на ступень не возвысились над животным миром, чувствую безысходность и обыденность, рождение, взросление, продолжение рода, смерть. Как бы обреченно это ни звучало, похоже, так оно и есть, – закончил мысль Михаил и, посмотрев на Анну, сказал: – Знаешь, я не хочу так.
– Скажи, а бывает как-нибудь по-другому? – все не унималась Анна.
– Бывает, но даже тот, кто живет по-другому или живет не похоже на то, как в «семье обыкновенной», все равно это так называемое «по-другому» получается таким, каким уже было, кто-то обязательно повторял похожее. Когда происходит что-то неординарное, этому сначала все удивляются, это всплывает в новостях и остается в истории как у первых, но у последующих это уже повторение, – продолжил Михаил.
– Значит, нам остается просто придумать что-то новое, пусть после нас уже и повторяют, – сказала, улыбаясь, Анна, будто сделала открытие.
– Здорово, только что? – спросил Михаил.
– Пока не знаю, давай думать, – сказала и задумалась Анна, прекратив улыбаться.
– А почему ты хочешь по-другому, а не так, как все? – спросил Михаил.
– Не знаю, может, потому, что нахожу это скучным, но, наверное, это малая доля от моего «потому что». Наверное, все-таки потому что жизнь, как ни странно, дается один раз, вот почему один, не понимаю? Вот милосердие и щедрость – это высшее благо, неужели кому-то жалко, чтобы я прожила еще раз, неужели вообще нужно заканчивать жизнь, почему нельзя жить вечно? Ведь мы учимся на ошибках, ошибки совершаем в основном в молодости, какую-то часть в зрелом возрасте, мы тратим этот маленький отрезок времени на то, чтобы научиться на собственном опыте, что такое хорошо, что такое плохо, и вот только вроде бы научились, только что-то осознали, в это время приходит старость, в которой либо уже ничего не хочется, либо все больше вспоминаешь молодость, и возникает непреодолимое желание делать так, как делал тогда, совершать необдуманные действия, которые совершал тогда, так как после старости только смерть и старость – это пик человеческой периодизации.
Кроме того, большую часть жизни у нас занимает работа. Вот так посмотришь в окно, а там начало лета и снова работа, потом вспомнишь, посмотришь еще раз, а там зима или, чего хуже, снова лето, только календарь успевай переворачивать. Жизнь проходит в суете, в суматохе, а когда выдастся выходной, будем спешить его провести так, чтобы от насыщенности программы валились с ног. И все это не откладывая бытовые дела на потом, притом если их не накопилось столько, что все свободное время ты посвящаешь им. Потом подойдет старость. В старости, оценивая все прожитое время, благодаря накопленному опыту уже будешь знать, что тебе нужно для счастья, но тут уже приходит время умирать. Почему так? – глядя вдаль пустым взглядом, рассуждала Анна. – Если ты испытываешь от жизни наслаждение, даже когда работаешь, даже когда все летит кувырком. Почему тем людям, кому она нужна, и тем, кто хочет жить, отводится совсем мало времени? Почему добрым людям, которые всю жизнь пусть не всегда, но пытаются делать добро, стремятся помогать людям, отводится меньше времени? А те люди, которые приносят в это мир зло умышленно… Например, убийцы и насильники или те, кто приносят в этот мир зло иными способами, которые именно видят свой смысл жизни в этом. Либо те члены общества, которые видят смысл жизни в бродячем, нездоровом образе жизни, пренебрежении элементарными средствами гигиены, питания, а также образе жизни, связанном с злоупотреблением алкоголя, употреблением наркотиков, никакие болячки их не берут. А тебе только стоит выйти на улицу, и если кто-то рядом чихнул, то все – без медикаментов и лечения не обойтись. А те люди почему-то живут всегда дольше, и никакая хворь их не берет, конечно, даже злому человеку нельзя желать зла, а от тюрьмы и от сумы нельзя зарекаться, но так почему-то происходит, и нельзя не говорить об этом, если это существует.
Конечно, каждому человеку творить добро постоянно не всегда удается в связи с чередой обстоятельств, ты желаешь сделать как лучше, а выходит как всегда. Либо просто из благого поступка с благим намерением вытекает по воле судьбы все с точностью наоборот. Также за добро иногда получаем зло, потому что делаем в жизни больше зла, чем добра, за что потом и расплачиваемся. Почему-то сделанные тобой добрые поступки откладываются в твоей памяти больше, чем сделанные тобой плохие поступки. То же самое происходит в обратном порядке, в твою память врезаются больше негативные поступки, совершенные в отношении тебя, чем добрые, добрые иногда незаметны. Это происходит, потому что все плохое, что делаем мы, пытаемся забыть как можно быстрее, а добром, совершенным нами, мы себя стимулируем и приободряем, в плане – вот какой я молодец, вскоре мне за это воздастся. Когда нам в чем-то отказывают и не протягивают руку помощи, мы вспоминаем человеку все, что мы совершили благого в его отношении, а он не помнит или вспоминает только после того, как ему напоминаем. Почему? Потому что, когда мы делаем добро и зло, у нас в памяти, конечно, откладываются все моменты, но почему-то на поверхности, если вспоминать навскидку, больше помним то, что сделали доброго определенному человеку, чем злого, или злого вообще не помним, или думаем, что определенные поступки и деяния никого не обидели, если человек не подал виду. Бывает, обидим, сами и не заметим как. Думаем, что зло, причиненное нами, не существенно, а то доброе перекрывает все злое. Человек, которому вы делали зло и добро, видит все наоборот, у него в памяти откладывается больше негатива, чем позитива, в обыденной жизни это не проявится, но в ссоре хорошие поступки он не вспомнит, а плохие моментально. Ваши добрые поступки вспомнит, после того как вы их ему напомните. Так же, как и когда делают зло и добро вам: вы всегда подсознательно помните больше злого, чем доброго, и злое вспоминаете чаще, а доброе – только когда вам об этом напоминают. Нет, я не говорю, что это обязательно так, бывает по-разному, доброго тоже хватает в нашей жизни, но так почему-то происходит, – философствовала Анна.
– Я старюсь всегда придерживаться поговорки «От добра добра не ищут», и от этого мне легче. Если ты хочешь сделать что-то светлое и доброе в своей жизни, делай это бескорыстно, от чистого сердца, при этом не думая о том, кому ты его делаешь. Совершать добро нужно не преследуя корыстных целей. Чтобы даже мысли не было, что, если сделать сейчас благой поступок, в дальнейшем этот человек или эта ситуация может сыграть тебе на пользу. Ни в коем случае так нельзя делать, потому что это добро, направленное на корыстолюбивый интерес, а соответственно, грех. Истинное добро вообще лучше делать анонимно, при этом не ожидая, что если ты сделал добро, то кто-то должен тебе. Даже если в ответ на добрый поступок вам сделали пакость, либо подставили, либо оклеветали, прости этому человеку и отпусти, потому что такие люди слабы духовно и морально, даже если они чрезмерно богаты и влиятельны, таким людям это счастье не принесет, как бы они это ни демонстрировали наглядно, либо расплачиваться будут их дети, – убежденно заявил Михаил.
– Как думаешь, люди, которые живут как все, и те, которые входят в историю, счастливы? И кто, по твоему мнению, счастливее? – спросила Анна.
– Хороший вопрос, но меня интересует больше другое, что жизнь тех и других, богатых и бедных сводится все равно к одному, и о чем-то жалеют, а о чем-то нет, те и другие. А второго шанса-то нет, – с чувством обреченности ответил Михаил.
– Поэтому я и хочу свою историю, – настойчиво произнесла Анна.
– Но в историю-то можно войти по-разному, а судить будут так, как ты туда войдешь, больше всего по поступкам твоим. Потому что родиться или находиться в той или иной касте общества – это может быть дело случая. Важно, с каким умыслом ты живешь, что в твоем сердце, в этом святость или грех. Кого считать больше злодеем, того, кто сидел в местах не столь отдаленных и попал в тюрьму по разным стечениям обстоятельств, или того, кто своими словами и поступками совершал злодеяния, например, словом своим и призывами разжигал конфликт, после чего призывал остальных для удовлетворения своих личных потребностей под видом блага? Кто должен нести наказание, или кто из них заслуживает большего наказания? В уголовном кодексе преступлением, а в Библии и злом и грехом считается то деяние, которое совершенно умышленно, то есть если ты осознанно совершал преступление либо допускал, что из-за твоих действий могут наступить вредные последствия, а также думал, говорил, делал что-либо негативное в отношении кого-либо, сквернословил – это считается настоящим преступлением и грехом. Все зависит от того, с каким умыслом человек действует, это и есть мера греха нашего, – закончил мысль Михаил и попытался сделать вывод. – Значит, подводя итог и исходя из всего этого, мы хотим жизнь прожить так, как никто еще не проживал ее, войти в историю первыми, совершая поступки с благими намерениями, чтобы ни о чем не жалеть и так, чтобы с первого раза и чтобы жизни хватило, так как второго шанса не будет и вечно жить тоже не получится. И тогда мы будем счастливы? – подытожил Михаил.
– Не уверена, надеюсь, что да, но уверена только в одном – что попробовать стоит, – ответила Анна.
– Ну хорошо, а как же любовь, как думаешь, она будет вечна? – спросил Михаил.
– Любовь должна быть вечна! – утвердительно заявила Анна.
– Но ведь бывает так, что любовь проходит? – спросил Михаил.
– Так не бывает, не бывает так, что она проходит – продолжала возражать Анна.
– Нет, она обязательно проходит, не бывает вечной любви, как и вечной жизни на земле. Вечная любовь бывает только у родственников, у родителей к детям, у братьев к сестрам и наоборот. Любовь вечной может быть к дому, к городу, к стране, к идее, к Богу, а самая вечная – к самому себе, потому что люди – эгоисты. А любовь между женщиной и мужчиной не может быть вечной, хотя по всем писаниям должна быть. Но происходит то, что нам в жизни все надоедает, нам надоедает обыденность, это заложено в природе. Потому что мы растем и меняемся всю свою жизнь, только и делаем, что меняемся. Мы растем – меняемся, взрослеем – меняемся, вырастаем – меняемся, стареем – меняемся. А в процессе мы все вокруг пытаемся поменять, начиная с одежды, машины, квартиры, меняются взгляды, приоритеты, цели, мировоззрения, круг знакомства, люди вокруг, даже друзья меняются, да что там говорить – мир вокруг нас меняется ежесекундно. В нас это заложено, одно уходит – другое приходит, сначала нравится, потом не нравится. Сначала тебе нравится, и ты не можешь без этого обходиться, а потом происходит самое страшное, то, что мы привыкаем ко всему. Но это вызвано чувством собственничества, оно тоже имеет свой вес. Мы решаем что-то изменить только тогда, когда все за и против взвешены и ты уверен, что, поступив так или иначе, не прогадаешь, а избавившись от чувства привязанности, ты полагаешь, что выиграешь новыми чувствами и впечатлениями. Иногда ты жалеешь, что от чего-то избавился, когда вспоминаешь, как это приносило тебе радость, и даже иногда пытаешься вернуть все назад, думая, что будет как было раньше, те же чувства, то же отношение. Но, когда возвращаешься, разочаровываешься еще больше и опять ищешь новое, или же тебе просто не хочется усложнять и ты живешь как жил, не подавая виду. Но неизменно одно: как раньше уже не будет, будет нечто похожее, но не то, даже если ты будешь отторгать от себя эту мысль. Еще все зависит от срока пребывания в состоянии влюбленности и любви, как говорится, умерли в один день. Всю жизнь и всегда в одной поре невозможно, кто бы что ни говорил, какие бы примеры кто ни приводил, скелеты в шкафу у всех есть, в той или иной степени, как ни крути. Также, когда супруг или супруга покидает свою вторую половину раньше и умирает, отрицать факт, что люди не находят себе вторую любовь либо спутника жизни, будет не правильно, и осуждать их за это тоже неправильно, – заявил Михаил.
– Но ты только что сказал, что любишь меня и будешь любить вечно, ерунда твоя теория, и вообще, вечная любовь есть, вот я уверена на все 100, что там 100 – 200 %, что я буду тебя любить вечно, несмотря ни на что, даже если ты меня разлюбишь, – раздражено сказала Анна и спросила на всякий случай. – Скажи, ты любил когда-нибудь?
– Нет, – задумчиво ответил Михаил и спросил: – К чему ты клонишь?
– А к тому, – настаивала Анна, – что ты никогда не любил, а утверждаешь, что невозможно.
– Да, но до нас проживали эту жизнь миллион раз, и так повторялось всегда, во все времена. В данный момент я готов ради тебя горы свернуть, но я боюсь и боялся любить, потому что боюсь разлюбить, либо пережить чувство, когда ты меня разлюбишь, либо потерять тебя и жить с этим, – ответил Михаил.
– Не бойся, я готова ради тебя жизнь отдать, я сделаю все, чтобы не возникла даже мысль разлюбить меня, я тебя никогда не разлюблю, будь уверен, хочу быть с тобой целую вечность, – сказала Анна, прижавшись к Михаилу.
– Тогда пусть настанет тот день, когда изобретут бессмертие, либо я твою потерю не переживу, – ответил Михаил.
– Молодые люди, молодые люди, – обернувшись на голос, Михаил увидел, как два пожилых человека повернулись к ним и тот, который чесал время от времени свою черную бороду, словно измазанную сажей, обратился к ним. – Молодые люди, вы говорите – жить вечно?
От удивления у Михаила прошла дрожь по телу, но, не подав виду, он ответил.
– Ну да, ведь жить вечно все бы хотели. Но вы не обращайте внимания. Это мы о своем, – сказал Михаил, желая закончить разговор на этом.
– Отчего же так – только лишь о своем? Вы так смело рассуждали об историческом опыте человечества, делали выводы за всех людей, а теперь говорите о своем, – с чрезмерной серьезностью в голосе возразил мужчина.
После чего он поднялся со скамейки и подошел к ним. Он оказался ростом с виду около двух метров, худощавый, черные волосы и борода были настолько черными, что переливались на свету, даже когда не попадал на него солнечный свет. Нос был крупнее среднего, небольшие карие глаза, но когда Михаил посмотрел ему в них, от глубины отражения на какое-то время ушел в забвение, однако его хриплый бас вывел Михаила из гипноза.
– Разрешите представиться, Филиус Аврорович, вечный труженик дома культуры. Спутник рядом со мной – мой, можно так сказать, коллега Оратий Деусович – философ. Мы страсть как любим рассуждать и дискутировать на различные темы, особенно о проблемах бытия. Не скрою, меня заинтересовал ваш диалог, а в особенности желание и планы их воплощения. Если есть мнение, то почему оно не может быть правильным, если оно всего лишь другое? Правильное или неправильное – истины все равно не узнать. Кстати, в большинстве случаев, исходя из политического и религиозного плюрализма, все зависит от количества людей, принявших это мнение искренне, поверивших и разделивших с тобой. Поэтому хотел задать вопрос – действительно вы бы хотели жить вечно? – с азартом спросил Филиус.
Ошарашенный и недоумевающий Михаил не придал значения серьезности разговора, так как это были пожилые люди и выглядели они как-то странно, а имена и отчества вообще напоминали исковерканные слова на латыни, которые Михаил изучал в школе факультативно. Филиус Аврорович был одет строго, по-деловому, настолько аккуратно и элегантно на нем сидел черный костюм, что отвести взгляд сразу было невозможно, из-под пиджака выглядывала рубашка бордового цвета. Лицо его на первый взгляд было обычное, но первая мысль, которая посетила Михаила, когда он глядел ему в лицо, – откуда я его знаю, а вторая – точно не знаю, но лицо одновременно похоже на всех его знакомых и не похоже ни на кого. Ко всему этому в дополнение черная с ярко-бордовой ручкой и набалдашником в виде змеиной головы трость, которая выглядела так, будто живая. Туфли были из кожи черного и серого цветов, напоминающей змеиную. Спутник его, Оратий Деусович, как он его представил, был одет тоже со вкусом, но, как и Филиус Аврорович, с некоторыми странностями. На нем был белый костюм, который, казалось, сам по себе излучает свет. Под пиджаком оливкового цвета рубашка, окаймленная перламутровой оторочкой, а на ногах были сафьяновые сандалии золотистого цвета.
Оратором выступал Филиус Аврорович. Оратий Деусович молчал, но взгляд у него был внимательный, как Михаилу показалось, он ловил и взвешивал каждое слово, сказанное его то ли коллегой, то ли оппонентом.
– Конечно, хотел бы, – ответил Михаил.
– А вы, молодая леди? – переведя взгляд на Анну, спросил Филиус Аврорович.
– И я хотела бы, – ответила Анна.
– А хотели бы вместе или отдельно? – почему-то не отставал с расспросами Филиус Аврорович.
– Вместе, – сказала Анна.
– А вы? – переведя взгляд на Михаила, спросил Филиус.
– И я, – ответил Михаил.
– И вечно любить и вечно жить вместе? – в этот раз звучала в голосе Филиуса Авроровича досада.
– Да, – ответили оба.
– Вы думаете, не надоедите друг другу? А потом смотреть как умирают ваши близкие, дети, внуки и т. д., – продолжал Филиус Аврорович.
– Так пусть они тоже будут жить вечно, – не уступала Анна.
– Увы, это исключено. В мире все устроено на одной лишь простой закономерности. Если в одном месте убыло, то где-то обязательно возникнет. Если человек умирает, то обязательно где-то во вселенной рождается новая жизнь. То есть, в обратном понимании, если не умирает, то и не зародится новая жизнь.
– Вы сказали «во вселенной», я не ослышался? – почему-то именно это слово засело у Михаила в подсознании.
– Так и есть, вы не ослышались, – утвердительно произнес Филиус Аврорович.
– Но с чего вы… – не успел закончить фразу Михаил, как его перебил старик.
– Никаких «но»! В общем, это цикл, и он неизбежен. Ладно, допустим, что вопрос о вечной жизни для вас двоих можно разрешить. Но как быть с вечной любовью, ведь пока вы молоды и здоровы, кажется, что все вам подвластно, но стоит столкнуться с минимальным набором проблем, либо водоворотом событий, не подвластным контролю, либо фатальностью человеческой сущности, любовь супружеская куда-то девается, что там говорить – родительская любовь в жизни не вечна, детдомы переполнены и т. д. А про иное и говорить грех, например, о любви к Богу. Ведь у человека когда все хорошо по жизни, он и не вспоминает о том, что нужно молиться, о том, что нужно соблюдать заповеди. Он начинает молиться, когда что-то не так, при этом начинает молиться, даже не благодаря Бога за прожитые годы, за прожитое счастье, как будто до этого ничего и не было. Начинает, сразу преследуя свои меркантильные потребности, просить все что ни попадя. И когда происходит все так, как вы просили и жизнь налаживается, о том, что вам Бог помог, вы забываете и опять перестаете молиться и благодарить Господа. Благодарить хотя бы за новый день, за то, что ваши близкие в здравии. Другие говорят, что Бога нет, мне было плохо или умирал мне дорогой человек, я молился – и чуда не произошло. Конечно, не вспоминая годами о нем, не благодаря Господа за каждый день, вы обращаетесь только в минуту нужды, прося у него работу, зарплату, жену, мужа, чтобы удачно прошла сделка на работе, чтобы кто-либо никогда не узнал, что вы преступили закон, – в общем, все, что только возможно, только бы удовлетворить свои низменные потребности. Молиться нужно бескорыстно и искренне. Тот факт, что вы раз в год присутствовали на какой-либо праздник в церкви, выложив при этом кучу фотографий, как сейчас модно, засвидетельствовав данный факт перед всеми, даже если вы будете посещать ее регулярно, но при этом преследуя выше перечисленные потребности, никаким образом это вас не оправдывает, так как главный судья перед Божьим судом – вы сами. Вы сами знаете ваши искренние намерения, от себя-то не убежишь. Даже если стараться забыть, время от времени это будет к вам приходить с мыслью в голову, пусть мимолетно, но знайте – это будет играть роль на высшем суде без искреннего раскаяния.
Так вот, говоря о вечной любви, спрошу тебя еще раз. Ведя речь о фатальности человеческой сущности, я имел в виду, что люди несовершенны, даже если кому-либо будет дарована вечная жизнь, то нельзя гарантировать, что он не станет калекой, либо не заболеет душевно, либо внешне не изменится до неузнаваемости. Тогда смогла бы ты и дальше любить, несмотря ни на что? – подытожил Филиус Аврорович.
– Да что вы меня все пугаете и провоцируете? – раздраженно вскрикнула Анна.
– Ни в коем разе, только истину, только правду, ее все чураются, а слово – не воробей, ведь мысли, слова и действия, совершенные человеком, преследуют его всю жизнь и являются визитной карточкой на страшном суде, ведь встречают по одежке, а… Ладно, объясню вам на пальцах, даже если придерживаться точки зрения ученых-атеистов, если все высшее отрицать, с точки зрения физики, если хотите, душа человека всю свою жизнь накапливает энергию, которая может быть положительная либо отрицательная. Какая степень двух видов накопленной энергии будет у человека, зависит от поступков, совершенных человеком, мыслей и слов, сказанных за всю его жизнь, – все продолжал свои умозаключения Филиус Аврорович.
– Мне не интересно, у меня одна истина – моя любовь, и она только моя, вас это никоим образом не касается, – пытаясь закончить разговор, ответила Анна.
– Буду рад встрече, Анна, в этот день, пусть она будет через 60 лет, буду рад, если переубедите в обратном моего коллегу, – вдруг вежливо, по-отцовски произнес Оратий Деусович.
– Какой встрече? Вы о чем? Пойдем, милый, не будем портить такой прекрасный день пустыми разговорами с выжившими из ума стариками, – сказала Анна, после чего схватила Михаила за руку и стала тянуть, принуждая встать со скамейки и немедленно удалиться.
Поддавшись, Михаил встал, извинился за Анну, вежливо попрощался со стариками, и они зашагали вдоль аллеи.
Как вдруг громко и отчетливо крикнул в след им Филиус Аврорович
– Увидимся! Кстати я также буду рад встрече, Миша, когда тебе исполнится… Делаю ставку на 50 лет, думаю, будет достаточно, надеюсь, не переубедите Оратия Деусовича в обратном, я играю нечестно, но правила соблюдаю всегда.
Не понимая, что они имели в виду, Аня и Миша продолжили идти, направляясь в сторону дома уже поспешным шагом. Анна, пребывая в эмоциональном потрясении, что-то ему рассказывала, а в голове Михаила крутились лишь слова, сказанные на прощание их новыми знакомыми.