Пепельные пряди белоснежных волос

На окраине одного королевства стояла маленькая, небольшая деревенька, от силы домов 40 здесь было, не больше. И слухи о смертельной скверне, что бушует по соседству начали расползаться по миру именно отсюда. Чего только ни говорили: О короле, замешанном во что-то мутное, о тайных отрядах, о вечной, кровопролитной войне с древним народом, об ордене грибных магов, внезапно возжелавшим помочь королевству, о бессмертных войнах, чьи тела поднимались даже после самых тяжелых ранений, о жрицах, способных очищать больных от скверны, однако… Скоро скверна вылезла за пределы соседнего королевства. Далеко за пределы соседнего королевства… Древние, бессмертные войны начали вылезать из под земли по всему миру, а скверна стала проблемой всего человечества.

...

Мало людей уже осталось. Не знаю, каким чудом люди до сих пор держатся. Нас держат в подвалах, а снаружи постоянно доносятся хтонические вопли, переполненные отчаянием. Уж не знаю, что произошло, но в один момент я заметил, что на нашей стороне все такое же осквернённые, как и против нас. Недолгим после этого из подвалов начали уводить людей, небольшими группами, всего человек по пять, и каждый раз это были дети… Не просто дети, а девочки, совсем малютки, едва научившиеся говорить. Не хочу знать, что творится в этом чёртовом мире. Надеюсь лишь на нашу жрицу, да благославит ее господь, если, конечно, он сам еще не помер… Черт, что я несу… Совсем обезумел от такой жизни. Но не мне жаловаться — нашей сестре куда хуже… Среди наших уже давно ходит молва, что после каждого очищения она принимает все страдания и боль очищенного на себя, которые даже не оживают. И ради чего все это?..

...

Я получил ответ на свой вопрос. Страшно было и боязно, но я всё-таки осмелился подойти к жрице. Как же я был удивлен, когда услышав мои слова она лишь тепло улыбнулась, ответив: «Очищение нужно для того, чтобы души и разум несчастных наконец обрели покой, избавились от этих мук. Велики их страдания. И еще страшнее страдания тех, чей разум угас под напором скверны». Ее голос был болезненным и тихим, почти шепотом, а в ее словах не было ни злости, ни осуждения. В тот момент моя любовь к ней окрепла окончательно, а все сомнения в правильности действий нашей жрицы растворились в мгновение.

...

Сколько уже прошло времени с последней записи… Не помню. Наверное, годы. Наша жрица погибла, а я, обуянный отчаянием, обидой и ненавистью пошел на фронт, лишь чудом избежав участи своих собратьев, переживших тысячи смертельных ранений. Наверное, я был единственным человеком среди всей армии. И не единственным, кто с позором дезертировал, предав свое королевство вместе с той, кого так сильно любил… Услышав от какого-то полу-мертвого бродяги в разодранной шляпе с широкими полями и перекошенным лицом слухи о том, что скверна уходит я по началу не поверил. «Брехня» — подумал тогда я. Но что-то в нем заставило меня прислушаться к этим словам. Как минимум то, что он был первым, кого я встретил за последние два года.

...

Ко времени, когда я наконец выбрался из своей норы скверна и правда утихла, вот только вместе со скверной ушло и все остальное. От страны не осталось вообще ничего — лишь горы трупов и сожженные, полу-сгнившие здания, ныне служащие лишь напоминанием о глупости нашего короля. Именно он был тем, кто был виноват во всем этом. Старый ублюдок собственноручно развязал войну с древним народом, а все слухи о тайных орденах и экспериментах над людьми оказались правдой.

...

Родная деревня встретила меня совсем не так, как я ожидал. Все были только рады… Работа ползла своим чередом, а остатки жителей деревни не просто были рады лишним рукам, они были рады мне. В тот раз, я, наверное, впервые в жизни расплакался. Разревелся, как маленькая девочка. Как же я был счастлив, что не смотря на дезертирство, не смотря на предательство страны и нашей жрицы, спустя все эти годы скитаний и отчаянной борьбы за свою никчёмную жизнь то единственное, родное лицо, что я увидел в деревне встретило меня улыбкой. Но на смену радости вмиг пришла другая эмоция. В воротах деревни, от которых я стоял на расстоянии пары десятков шагов показалась маленькая девочка. Волосы, что когда-то были белоснежными почернели словно смоль, оставив лишь несколько прядей родного цвета. Голубые глаза были тусклыми и почти безжизненными, а одежда, что когда-то была цвета ее волос была перепачкана кровью и грязью, настолько рваная, что из под нее виднелась ее нежная, детская кожа. «Последняя жрица» — едва успело промелькнуть у меня в мыслях, прежде чем она прошептала что-то о какой-то «Фритии» и упала в обморок.

...

Такой она и осталась. Бело-чёрные волосы и тусклые, всегда уставшие глаза. Я никогда не спрашивал у нее, что произошло и скольких она очистила, я никогда не спрашивал о том, кто она такая — я понял все сразу, как Лили появилась в воротах нашей деревни пятнадцать лет назад. Она всегда была доброй, безмятежной, спокойной и такой… Теплой… Жрица, которую я когда-то предал словно восстала из мертвых, переродившись в теле этой девочки. И каждый раз, когда я вспоминал прошлое, каждый раз, когда я снова падал в отчаяние и самобичевание предательства она меня поддерживала. Совсем как наша жрица, Лили меня никогда ни в чем не винила. И каждый раз, когда ее пальцы касались моих жестких и спутанных волос, тепло исходящее от них казалось до боли знакомым… Не знаю, что она во мне нашла, но… Наверное, мы и правда похожи. Она всегда любила говорить, что мы похожи больше, чем я думаю. Она всегда говорила, что я сильный, что я хороший и совсем не такой гнилой, просто я сошел с пути… Я никогда у нее не спрашивал, что означало ее «У меня просто не было выбора», которым она отвечала на мое «Почему тогда ты не сошла со своего пути?» — ответ я прекрасно знал и сам. Лили всегда была сильной. Ее пальцы дрожали лишь тогда, когда она думала что никто не видит. Мы очень любили сидеть у большого, раскидистого дуба и молча смотреть на звезды. Нам не нужны были слова. В такие моменты мы отчётливо знали о чем думает тот, кого ты так крепко к себе прижимаешь. И лишь в такие моменты ее невыносимая боль молчаливо показывалась на свет, а я чувствовал как дрожит ее тело. Надеюсь, так будет не всегда. Да благославит господь Лили и всех тех, чью боль она несёт в своем сердце и по сей день. Аминь. Пусть она больше никогда не почувствует муки очищения.