Глава 3 (Глава 4)

Что-то тёплое, едва уловимое коснулось её плеча, вызвав внутри лёгкий трепет. Мишель улыбнулась приятному чувству и открыла глаза. Увиденное было похоже на бескрайний луг, один из тех, что можно встретить в Эфлизаре возле дремучих лесов. Сама девушка сидела под раскидистым дубом — единственным высоким деревом в этом месте. Слабое дуновение ветерка, что, по всей видимости, разбудило её, исчезло, наказав растениям оставаться недвижимыми. Мишель попыталась подняться, но что-то тяжёлое, лежащее у девушки на коленях, не дало ей этого сделать. Неприподъёмным грузом оказался мирно спящий лис, который по-странному спокойно отреагировал на внезапные движения его «подушки», не испугался и не убежал, а только спустился на землю и принялся с любопытством разглядывать новую знакомую.

— Ты странный, однако здесь больше никого нет, кто бы составил мне компанию. Может, желаешь сопроводить меня? — её вопрос, обращённый к зверьку, прозвучал так обыденно, будто для Мишель было свойственно разговаривать с животными, подобно волшебной нимфе из детских сказок.

Лис молчаливо принял предложение девушки. Он удобно устроился на её тёплых руках, и они, не медля ни минуты, отправились в путь. Вскоре дуб исчез из виду, их стал окружать лишь бескрайний ковёр из зелени и диких цветов. Мишель шла всё прямо и прямо, упорно, хоть и через силу, судорожно вытирая со лба капельки пота. Девушке казалось, что пейзаж вокруг них давно перестал меняться. Даже солнце, находившееся в зените в момент её пробуждения, ни на сантиметр не сменило своего положения.

— Ещё немного, и мы обязательно выберемся, — шептала она на ухо лису, успокаивая больше себя, чем его.

Осознав, что природа в этом месте не поддавалась и малейшему изменению, Мишель начала считать про себя шаги, позднее их десятки, а затем и сотни. И вот, достигнув двести пятнадцатого шага, девушка внезапно остановилась. До её уха донёсся до сей поры неслышимый шум. Хотя Мишель еле различала его среди многообразия жужжаний, стрекотаний и щебетаний, которыми был переполнен луг, она смогла определить, что это были голоса людей. Глаза девушки сверкнули надеждой. Крепко прижав зверька к взволнованной груди, Мишель ринулась вперёд, навстречу спасительному звуку. Луговые растения неистово били её по отёкшим голеням, высекая на нежной коже тонкие узоры, пытались удержать, навсегда оставить в своём зелёном царстве, но девушка не собиралась сдаваться. Голоса становились всё громче. Мишель знала, ещё чуть-чуть, и она увидит тех людей. Шаг, затем второй. Нога не ощутила опоры и сорвалась вниз. Девушка достигла края, сама того не поняв, и полетела прямо в пасть бездонной пустоты. При падении Мишель сильно зажмурилась и прижала к себе колени, заключая взъерошившегося лиса в живой кокон. Кромешная темнота позволила представить девушке, словно она парит в невесомости, а не вот-вот разобьётся с огромной высоты. Вопреки худшим ожиданиям, Мишель опустилась на землю плавно и мягко, как если бы она была невесомым пёрышком. Едва девушка вновь почувствовала земную твердь, она поспешила оглядеться. Увы, но Мишель снова оказалась на этой бесконечной поляне из цветов и травы, точно никакого обрыва и не существовало. И всё же кое-что поменялось. Теперь, кроме них с лисом, здесь присутствовал по меньшей мере ещё один человек.

— Мама? — еле слышным шёпотом вопросила девушка, боясь спугнуть чудное видение.

В шаге от неё стояла та, чей образ Мишель так бережно хранила и любила с раннего детства. Эрика была так же прекрасна, как и на том портрете в восточном коридоре, годы совсем не изменили её. Всё та же грустно-добродушная улыбка, тот же ласковый взгляд… Она ничего не ответила дочери, лишь раскинула пошире руки, приглашая девушку в свои объятья. Ни секунды не раздумывая, Мишель отпустила животное и бросилась навстречу. Они долго стояли в тишине, крепко прижавшись друг к другу. Всё это время девушка старалась запомнить каждую деталь их совместного воспоминания, каждый вздох и жест Эрики, чтобы навсегда запечатлеть его в своём сознании. Мишель очень хотелось в моменты непомерной грусти и тоски возвращаться сюда, в крепкие мамины объятья, которым по силам укрыть её от любой напасти.

— Я хочу, чтобы ты пошла со мной, — отпрянув от Эрики, девушка с надеждой посмотрела на неё. — Ты нужна мне. И не только мне… — последняя фраза далась Мишель нелегко. При мыслях об отце всё её нутро разом сжалось то ли от страха, то ли от сострадания.

В ответ на просьбу Эрика молчаливо отпустила руку Мишель, и, как только она это сделала, подул сильный ветер, принеся с собой холодные тучи и обильный снегопад. Необузданная стихия в мгновение ока создала вокруг девушки чудовищный смерч, заключила её в тюрьму из снега и пыли, навсегда разлучая мать и дочь. Сколько бы Мишель ни билась, сколько бы ни кричала и ни тянула руки к Эрике, её действия не приносили никакого результата. Мама пропала из виду почти сразу, растворилась в сотне серебристых снежинок. Ураган никого не пощадил, лис тоже быстро исчез, оставив девушку один на один с безжалостными силами природы. Она сопротивлялась до последнего, даже когда осознала, что не сможет победить, всё равно продолжала бороться. И тогда ветер нанёс решающий удар. В глазах Мишель потемнело. Она снова проваливалась в бездну, но не вниз, а вверх, пробуждаясь ото сна.

— Вы точно уверены, что не навредите Её Величеству? – дрожащий, почти плачущий голос заметался в пространстве вместе со своим хозяином.

Окончательно сбросив с себя кандалы небытия, девушка торопливо пробежалась взором по убранству комнаты, окна которой были плотно занавешены. На что бы ни натыкался её взгляд, всё было слишком родным и знакомым, только вот запах стал совсем иным. Вместо душистого цветочного аромата вперемешку с фруктовыми нотками здесь пахло ладаном, различными благовониями и лечебными травами, точно как в лазарете. Сомнений не осталось – она лежала в собственной комнате среди мягких перин и подушек. Тело девушки оставалось непослушным, не поддавалось приказу разума, поэтому продолжало лежать на боку, лицом к парчовым шторам, не касаясь спиной холодных простыней.

— Не извольте беспокоиться. А если у вас духу не хватает смотреть, как я накладываю припарки, будьте добры покинуть опочивальню, — звучный бравгарский говор, присущий второму человеку в этом помещении, вызвал в душе Мишель волну тревоги.

Охваченная паникой, она попыталась помешать молодому принцу, подать ему знак, но все попытки были обречены на провал, ведь единственное, чего она смогла добиться — это сжать край пухового одеяла. Внезапная боль пронзила кожу девушки. От этой невыносимой муки Мишель что есть силы закричала, однако из её горла вырвался лишь слабый хрип.

Холодные пальцы Алена перестали мучить спину Мишель, когда в спальне появился кто-то третий, намного старше двух присутствующих. Она поняла это по мерному шарканью его шагов. Худощавый, чуть сгорбленный силуэт присел на край кровати девушки и, достав из-за пазухи деревянную трубку, принялся слушать бешеный стук её сердца. Мишель сразу узнала в нём дядюшку Гвенаэля — их придворного лекаря, славившегося своими самыми действенными способами лечения. На мгновение их взгляды пересеклись. Старик тут же скомандовал молодым людям впустить в комнату свет, а сам, отложив инструмент на прикроватный столик, начал проверять другие жизненные показатели королевы.

— Как вы себя чувствуете, Ваше Величество? — обеспокоенно спросил он, продолжая осматривать Мишель.

Почти сразу в её поле зрения возникли и те, кому она была обязана своими истязаниями. Ален и Камиль стояли чуть поодаль от доктора, с нескрываемым любопытством и радостью глядя на очнувшуюся девушку. Гвенаэль дал королеве настоя, чтобы, по его словам, скорей вернуть Мишель голос, но и после этого она не спешила отвечать. Заметив некоторую растерянность и робость на лице девушки, старик резким движением руки попросил принца с кравчим покинуть спальню, и они без колебаний выполнили его молчаливый приказ.

— Вы уж не серчайте на Его Высочество, — виновато начал лекарь, как бы оправдываясь. — Он видел не больше, чем было нужно, — затем последовала пауза, которую доктор через силу прервал. — Видите ли, в час, когда я думал, что мне не удастся Вас спасти, принц Ален вызвался помочь. Он приготовил отвар, который остановил кровотечение на ваших ранах. Как бы ни было это горько признавать, но, кажется, бравгарцы могут многому научить нас, — он усмехнулся, снимая с переносицы пенсне.

— Выходит, меня ранили? На нас с отцом кто-то напал? — переспросила Мишель, озадаченно нахмурив брови.

— На самом деле, я думал, что Вы дадите ответы на эти вопросы, потому как Ваш батюшка не изволил объясниться. Его Величество как передал Вас мне, так и заперся потом в кабинете своём. Уже, почитай, седьмой день как туда никого не пускает.

Девушка желала узнать от Гвенаэля как можно больше, но, к её глубокому разочарованию, их разговор был прерван стуком в дверь. Это Мэри и Вивьен пришли воочию убедиться, что королева теперь находилась в добром здравии. При виде кормилицы у Мишель на глазах тут же выступили слёзы. Горячие капельки тонкими ручейками стекали по её щекам, пронизывая пуховую подушку. Лекарь сразу уступил своё место Мэри, и та, наспех опустившаяся на колени, принялась целовать солёное лицо девушки. Мягкие губы женщины продолжали усыпать лицо Мишель до тех пор, пока её стенания не прекратились. Продолжая гладить девушку по голове, Мэри обратилась к доктору:

— Мы можем каким-нибудь образом посадить Мишель, чтобы накормить её? — поинтересовалась она, а после кивнула в сторону Вивьен, которая держала поднос с дымящимся обедом. — Я как узнала, что моя девочка очнулась, состряпала наскоро кое-что, а то бедняжка совсем исхудала.

— Это будет непросто, учитывая повреждения на спине Её Величества, — заключил Гвенаэль, но, встретившись с решительным взглядом Мэри привести задуманное в исполнение во что бы то ни стало, поспешил добавить. — Всё зависит от того, готова ли моя пациентка претерпеть некоторые неудобства.

Все взоры обратились к Мишель. При одной мысли, что её тело вновь подвергнут страшным мукам, по коже пробежали мурашки, но, несмотря на это, голод всё же пересилил страх. Девушка дала своё согласие. Прибегнув к помощи Вивьен, кормилица посадила королеву таким образом, что её туловище опиралось на прижатые к груди колени, а спина всё так же ничего не касалась. Тарелка наваристого говяжьего бульона была жадно съедена. За ней с такой же скоростью были опустошены и остальные блюда. Мишель не могла припомнить, что она хоть раз в жизни так кровожадно бросалась на еду. Девушке казалось, что в тот момент она была готова съесть не меньше дюжины лошадей. Довольная Мэри оставалась сидеть подле своей любимой воспитанницы, приговаривая: «Теперь всё наладится, всё будет хорошо».

***

Холод — чем ближе к зиме, тем он становился невыносимее. Дрожа под одеялом, Мишель, как могла, свернула ноги калачиком. Грелка, с вечера приготовленная Мэри, давно остыла. Приходилось спасаться собственным теплом, которого у девушки после случившегося совсем не хватало. Мишель взглянула на стоящий на тумбочке циферблатик. До начала утреннего туалета оставалось около часа. Слишком долго, чтобы бездельничать. Девушка повернулась на другой бок. Спустя месяц она приноровилась обходиться без посторонней помощи при выполнении примитивных действий. Кто знает, может, в этот день судьба подарит Мишель возможность ходить? Преисполненная энтузиазмом, девушка оторвалась от подушки и села на край кровати. Нога скользнула по деревянному полу и встала напротив другой. Осталось только подняться, выпрямиться и сделать первый шаг. Расставив руки по бокам, она оперлась на них, но сразу же пожалела об этом. Раны на спине вновь заныли. Мышцы Мишель задрожали, не в силах держать туловище, и она сдалась, рухнув на накрахмаленные простыни. Перед девушкой предстала та же картина: кусок её спальни с плотно занавешенными шторами. Глаза затуманили слёзы. Ей становилось тошно, тошно от себя самой, однако она ничего не могла с этим поделать.

«Ничего не случается быстро. Нужно уметь ждать, ведь терпение — это самый главный урок, который ты обязана усвоить» — повторяла ей Мэри каждый раз, когда Мишель изливала на неё свои переживания.

Дверь со скрипом отворилась. Вошла Вивьен. Перебирая тоненькими каблучками, она проскользнула к окну и резкими движениями впустила свет в опочивальню королевы.

— Доброе утро, дорогая. Как спалось? — привычно начала фрейлина, коснувшись плеча подруги.

— Я очень замерзла, — призналась Мишель.

— Ой, как знала, что ты это скажешь, — выражение на лице Вивьен вмиг поменялось, она заметно оживилась. — На днях я была в городе, чтобы забрать платье у портнихи. Ох, и до чего же умелая эта мадам Лавинь! Её золотые руки…

Мишель был очень знаком этот порыв. Если фрейлина с жаром затевала рассказ, остановить её было занятием бесполезным. Несвязанные между собой беспрерывные потоки фраз вперемешку с бурными эмоциями сливались в монотонную, хоть и быструю мелодию, смысл которой Мишель потеряла с самого начала. Погруженная в собственные мысли она лишь кивала, позволяя собеседнице чувствовать себя услышанной. Вскоре простых кивков Вивьен показалось мало, по блуждающему взгляду подруги она заметила, что та давно не слушает её, отчего добавила громкости своему и так звучному голосу.

— Кажется, мы говорили про холодную ночь, — не выдержала Мишель, с нескрываемым раздражением прервав пылкую тираду подруги так же безжалостно, как и та её размышления.

— Верно! — воскликнула Вивьен и ловко нырнула тонкими ручками в свою новенькую сумочку, очевидно, купленную всё у той же мадам. — Когда я увидела их, то сразу вспомнила о тебе, потому как Моя Королева никогда не должна мёрзнуть, — через мгновение её маленькие пальчики держали перед Мишель пару шерстяных носков. — Позволь, я согрею тебя, пока не пришли остальные, — не дожидаясь дозволения, Вивьен откинула в сторону одеяло и принялась утеплять ноги подруги.

Шерсть неприятно уколола мягкую кожу и, вместе с тем, обволокло теплом её продрогшие кости.

— Спасибо, — успела сказать Мишель, как в дверь тихо постучали.

На пороге показался Камиль. За его спиной возвышалась призрачная фигура Алена. Пробормотав один за другим скомканное «доброе утро», юноши рассредоточились по обе стороны кровати. Воспользовавшись этой суматохой, Вивьен прихватила одежду для стирки и быстро исчезла из комнаты. Пока Камиль передвигал стулья таким образом, чтобы и ему, и Мишель было удобнее обсудить государственные дела, Ален уже вовсю расставлял необходимые склянки для обработки болезненных швов. Девушка неуютно поёжилась, когда руки лесного принца вновь соприкоснулись с её нагой спиной, хладнокровно, как истинный лекарь, накладывая свежие снадобья. Приближённые Мишель частенько подмечали, что она была весьма рассеянна в присутствии своего жениха. Вот и в этот раз Камилю приходилось не единожды уточнять детали её решений.

— Желаете что-то ещё добавить? — поинтересовался кравчий, дописав финальную заметку в основном списке вопросов.

Мишель помедлила с ответом, перебирая в голове всё сказанное ранее, и помотала головой.

— Прежде чем удалиться, позвольте ещё одно уточнение, — произнёс Камиль, разворачивая тонкое полотно карты. — Его Величество просил меня осведомиться о Ваших намерениях насчёт этой области, — он указал на обведённое карандашом место на окраине Эфлизара и внимательно уставился на Мишель.

Его Величество, Отец… После трагедии Стефан навестил дочь лишь однажды. Без должного предупреждения ворвавшись в спальню королевы, он известился о её здоровье, а затем так же быстро исчез, подобно случайному дуновению ветра. Тот день Мишель помнила до мелочей, что тонкими лезвиями врезались в её память. Она до колкой боли в сердце помнила, как дядюшка Гвенаэль сообщал отцу о состоянии ран и как ни единый мускул не дёрнулся на его лице. Ни капли сожаления и сострадания, ни единого слова сочувствия. Стефан вновь закрыл перед ней двери в свою золотую клетку.

— Все процедуры на сегодня окончены, Моя Королева, — как обычно заявил белоснежный силуэт, перед тем как уйти.

Когда Мишель посмотрела на Алена, тот уже был в шаге от выхода. Тусклые лучи, проникающие в комнату сквозь пыльные стёкла, падали на равнодушно-холодное лицо юноши. Ничто из его образа больше не напоминало о бравгарском прошлом. Некогда рассыпанные на плечах непослушные пряди теперь были аккуратно перевязаны лентой. На замену грязным шкурам и бесформенным рубашкам пришли приталенные камзолы и расшитые жилеты. Её жених выглядел как настоящий эфлизарец, которого едва выдавал забавный акцент, свойственный всем жителям леса. Принц не пробыл ни на секунду больше дозволенного и покинул опочивальню сразу же после того, как Мишель поблагодарила его за нелёгкий труд.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — поднявшись со своего места, Камиль взял руку Мишель и крепко сжал её в своих мягких ладонях. — Не скучай, — он улыбнулся ей на прощание и уже схватился за дверную рукоять, как вдруг чуть не был сбит с ног подносом, что служил верным помощником в руках Мэри.

— Торопятся тут, понимаешь ли, — грозно пробурчала кормилица вслед побледневшему кравчему, а затем, мгновенно избавившись от недовольства, сосредоточила всю свою заботу вокруг болеющей. — Как ты себя чувствуешь, моё солнышко?

Мишель ещё какое-то время продолжала смотреть в темноту дверного прохода, поглощающую очертания её дорогого друга. С того проклятого часа, когда раны приковали девушку к кровати, всем было тяжело находиться в спальне рядом с ней. Всем, кроме Мэри, которой, казалось, не составляло никакого труда по несколько раз в день подниматься в самую высокую башню замка, где её любимое дитя изнывало от одиночества и тоски. Женщина поставила тарелки с завтраком и принялась кормить Мишель. После двух ложек овсяной каши девушка, до этого равнодушно разглядывавшая разбухшие от молока хлопья, обратилась к кормилице:

— Есть вести от Филиппа?

Вспыхнувший огонь интереса в глазах Мэри резко потух от упоминания имени принца. Чашка с чаем в её руках со звоном опустилась на поднос.

— Его Высочество отсыпается после вчерашней попойки, — проворчала кормилица.

Плечи Мишель поникли. Неужели некогда любимый дядя даже не вспоминает про неё? Не может же быть такого, что его держат в неведении. Тогда где же Филипп, когда он так нужен? Почему до сих пор не ворвался в эту опостылевшую комнату и не вызволил её, как делал это обычно?

— Ну, не стоит так убиваться, моя хорошая, — участливо добавила Мэри, но, осознав, что никакие слова не смогут приободрить девушку, повернулась к окну и неохотно призналась. — Давеча попался он мне. Я со стола убирала, после батюшки вашего. Серьёзный такой подошёл. На, говорит, только тебе могу доверить Её Величеству передать, и протягивает мне кулёк размером с две ладони.

— Почему же ты утаила это от меня? — возмутилась Мишель.

— Да меня такая злость взяла, уму непостижимо. Я оторопела тогда с его слов, а потом пришла к себе и думаю, ну как так можно? Как можно свою кровиночку в такой беде оставить, и не то, что оставить, даже не соизволить справиться об её здоровье? – лицо Мэри от негодования и обиды налилось краской, но её запал стремительно иссяк, стоило девушке продолжить выпытывать.

— И где эта вещь сейчас? — по-королевски требовательно спросила Мишель.

Вместо ответа Мэри с виноватым видом вынула из переднего кармана своего фартука объёмный бумажный свёрток и протянула его девушке. Та, в свою очередь, схватила с подноса нож и вскрыла им шуршащую упаковку. Тут же показалось содержимое подарка — это была белоснежная ткань. Мишель развернула её, и на покрывало опустилась невероятной красоты ночная рубашка с длинными воздушными рукавами и вышитым цветами воротником. На спине одеяния девушка обнаружила вырез, прикрытый уродливой заплаткой на петлях, внутренняя часть которой полностью состояла из цветов хлопчатника. Оставшись безучастной к сорочке, Мишель потянулась к разрезанной бумаге в надежде найти на ней хотя бы несколько слов, адресованных ей, но, увы, Филипп не удостоил племянницу посланием.

— Желаешь переодеться? — ласково обратилась кормилица.

Мишель помотала головой.

— Пожалуйста, оставь меня, — натянув на себя одеяло, девушка повернулась в сторону окна и закрыла глаза.

Через пару мгновений край кровати опустел, послышался жалобный скрип половиц, захлопнулась дверь. Тишину нарушили тихие всхлипы.

***

Вечером следующего дня королеву навестил Гвенаэль. Доктор вошёл в опочивальню сопровождаемый Камилем. Подпрыгивающая походка юноши выдавала его радостное волнение. Мишель знала, если друг находился в таком настроении, что случалось довольно редко, это означало лишь одно — ему страшно не терпелось поделиться какой-нибудь новостью. У девушки не оставалось выбора, кроме как спросить его первым. Парень выдал всё как на духу. Оказалось, он уже давно вынашивал идею создания такого приспособления, которое позволило бы королеве практически свободно передвигаться за пределами её комнаты. Для того, чтобы воплотить свой план в реальность, кравчий обратился к одному изобретателю, что жил отшельником на окраине Эфлизара, и тот сконструировал для Мишель кресло на двух больших колёсах.

— Только представь, тебе больше не нужно будет целыми днями маяться в своей спальне! — уверял Камиль, разворачивая огромный чертёж на постели девушки. — Ты будешь вольна быть там, где тебе хочется. Как и раньше… — глаза юноши попеременно смотрели то на причудливый эскиз, то на Мишель, пытаясь уловить хотя бы мимолётное одобрение. — Месье, ну поддержите же меня! — наконец взмолился он.

Лекарь, наблюдающий со стороны робкие попытки парня, усмехнулся и скрестил руки на груди.

— Ваше Величество, не будьте так суровы. Кресло не выглядит совсем уж безнадёжным. Я бы советовал вам дать ему шанс, — а затем, нахмурив седые брови, добавил: — Но с условием, что вы не будете перетруждать себя.

Слова дядюшки Гвенаэля окончательно развеяли сомнения девушки. Впервые после пробуждения королева почувствовала, как что-то светлое зародилось в её душе. Это была надежда. Она возникла среди руин отчаяния и горя, став первым кирпичиком чего-то нового, более крепкого и сильного. Окрылённый счастьем Камиль удалился сразу же после того, как Мишель дала добро. По завершению осмотра доктор также спешил покинуть унылое жилище, однако перед самой дверью девушка окликнула его.

— Скажите честно, моя спина уродлива? — боязливо поинтересовалась она.

— Вовсе нет, моя дорогая, – заверил лекарь, повернувшись к Мишель. — Я аккуратно зашил обе ваших раны. Уверяю, они не побеспокоят вас боле и не будут сковывать ваши движения. Что до иных испытаний вашего тела… — старик умолк, внутри коря себя за излишнюю болтливость, но из его слов королева поняла, что речь идёт о будущем наследнике. — Я позабочусь об этом.

— Эти… шрамы. Они будут похожи на ваши? — будто не заметив конфуза доктора, продолжила выведывать девушка.

Гвенаэль на секунду замешкался, но, взглянув на свои руки, поспешил успокоить разволновавшуюся Мишель.

— Ну что вы? Этим шрамам больше двадцати лет! — он поднял обе свои ладони на уровень глаз, чтобы королева смогла в полной мере рассмотреть их. — Я вам больше скажу, заживали они сами, швы я никакие не накладывал. Да и как будешь шить на собственных руках? Поэтому вы не волнуйтесь, всё у вас впереди. Успеете еще и натанцеваться вдоволь, и пятерню родить! — на последней фразе доктор снова осознал, что взболтнул лишнего. — Ну, я пойду. Поправляйтесь, Ваше Величество.

***

— Этот гнусный, бесчеловечный поступок чуть не стоил жизни моей единственной дочери. Страна едва не потеряла свою дорогую королеву… — раздавался рокочущий голос отца снаружи.

Мишель тяжело вздохнула, наблюдая его величавую фигуру за окном.

— Не переживай, народ тебя любит, — успокаивала Вивьен, поправляя вязаный плед на ногах королевы.

Конечно, она переживала. Выступать на виду у сотни любопытных глаз спустя месяцы перерыва было непросто, однако в глубине себя Мишель ликовала. Девушка безумно истосковалась по тем временам, когда её день был расписан буквально по минутам, когда корсет сжимал её талию настолько, что практически было нечем дышать, когда её окружали люди, живые и тёплые, а не тусклые молчаливые стены.

Закончив приготовления, фрейлина поднялась с колен и ухватилась за деревянную рукоятку сзади. Кресло издало тихий скрип и двинулось вперёд. Стеклянные двери распахнулись, пропуская девушек на белокаменный балкон. Их уже ждали. Стефан, к тому моменту окончивший свою речь, поприветствовал дочь наигранной улыбкой. Передние колёса натолкнулись на мраморную балюстраду, и перед толпой зевак предстала выжившая королева.

— Благодарю всех, кто переживал и поддерживал. Я видела, сколько писем вы присылали мне, сколько добрых слов желали. Без ваших молитв я бы не была здесь, я бы не выжила… — произнося эти слова, девушка мысленно удивлялась, насколько громко она могла звучать. — Несмотря на то, что страшное осталось позади, я всё ещё не силах управлять государством так, как мне бы хотелось это делать, — на её плечо опустилась рука Стефана, будто он предчувствовал, о ком она будет говорить дальше. — В связи с этим трон на некоторый срок займёт мой отец. Уверена, вы поймёте и поддержите наше решение. Да хранит вас Господь! — благословение королевы, достигнув края дворцовой площади, вызвало у публики всеобщее торжество.

— Ты большая молодец! — подбодрила Вивьен подругу, когда они направлялись в сторону входа в замок.

Тревога отступила, придав ясность её взору, и только сейчас Мишель обнаружила, как непривычно много охранников стояло с ними на балконе. Среди груды доспех трудно было разглядеть напудренных придворных, однако силуэт одного, ярко выделяющегося на фоне остальных, девушка могла бы узнать даже с далёкого расстояния. Филипп вёл себя как обычно развязано, свысока оглядывая всех вокруг. На мгновение их взгляды пересеклись, но в ту же секунду оба испуганно отвернулись друг от друга.

На щеку Мишель упала крохотная капля. Девушка обратила глаза к небу. Подул холодный ветерок, и вместе с ним на землю посыпались первые снежинки, ознаменовывая начало новой вехи в истории Эфлизара.

Внутри их уже ждали.

— Всё прошло хорошо? – нетерпеливо вопросил Камиль, помогая Вивьен отвезти кресло подальше от выхода.

— Да, спасибо. Без твоей помощи я бы точно не справилась, — сердечно поблагодарила его королева.

Преисполненный гордости юноша ухмыльнулся.

— Ну что, может, закатим чаепитие в честь твоего возвращения? – предложила фрейлина. — На днях я пробовала новое кулинарное чудо у Мэри, пирожные с заварным кремом. Если мы поспешим, то успеем урвать парочку!

— Сегодня не получится. Ален пригласил меня поужинать с ним, — с ноткой грусти призналась Мишель.

— Тогда позволь хотя бы проводить тебя. Где вы договорились встретиться? — спросил кравчий с нескрываемой досадой.

— Мне нужно в западное крыло.

Парень было уже взялся за рукоять кресла, как вдруг королеву окликнули. В нескольких шагах от молодых людей стоял Филипп. От неожиданности Мишель опешила. Она так часто представляла их встречу в мечтах, так долго размышляла о разговоре с ним, что теперь у девушки просто не нашлось слов.

— Я так рад, что тебе лучше! Я очень переживал за тебя! — не обращая внимания на окружающих, принц бросился на колени и прильнул головой к её груди.

Мишель не дёрнулась. Королеву не разжалобили попытки дяди таким образом вымолить у неё прощения. Сдержанно поблагодарив Филиппа за излишнюю обеспокоенность, девушка покинула его, опустошённого и отвергнутого.

***

Бледные руки лесного принца нервно поправляли удушающее жабо, когда в полутьме столовой раздался приглушённый стук. Юноша ринулся к двери и помог Мишель разместиться за столом.

— Хочу отметить, вы сегодня очаровательно выглядите. Свободный крой украшает вас, — одарив девушку комплиментом, Ален сел напротив.

— Благодарю, Ваше Величество, — при всей скромности зардевшие щёки королевы выдавали её.

— Я попросил повара приготовить ваши любимые блюда. Надеюсь, вы проголодались, — парень вновь встал со стула, чтобы наполнить бокалы.

— О да, я готова лошадь съесть! — смеясь, созналась Мишель, но тут же осеклась. — Извините, я совсем забылась…

— Ничего страшного. Не только вы так говорите в Эфлизаре, однако вы единственная извинились за это.

Они приступили к трапезе, некоторое время лишь переглядываясь.

— Вы теперь так много знаете о нашей кухне, но ещё ни разу не упоминали о своей. Чем обычно ужинает бравгарская знать? – осмелилась прервать тишину девушка, чем вызвала удивление у принца.

— Мы едим мясо диких птиц, кабанов, медведей, зайцев… – перечислял юноша. — В общем, всё то, что не пристало подавать на стол эфлизарским монархам.

— И очень жаль, — заметила королева. — Я бы с удовольствием попробовала мясо медведя. Пообещайте угостить меня, когда мы будем в ваших краях.

— Обещаю, — улыбнулся он в ответ.

И снова помещение заполнило тягостное молчание, которое Мишель больше не рвалась нарушить.

— Как ваша спина? — с аппетитом проглотив очередной кусочек, поинтересовался принц.

— Благодаря вам всё заживает очень быстро, спасибо, — кивнула девушка, поднося напиток к розоватым губам.

— Я рад, что смог вам помочь, — довольное выражение лица Алена становилось всё более явным.

— Если честно, я была весьма шокирована, застав вас в моей спальне. Не всякий принц, даже имея при себе такие знания, собственноручно возьмётся за лечение. Не думала, что вы окажетесь таким… — королева отвела взор, подбирая нужный эквивалент.

— Человечным?

— Верно, — пробормотала изумлённая Мишель.

— Мне знакомы ваши чувства, — признался он. — На портрете вы выглядели такой гордой и недостижимой, однако при встрече оказались…

— Маленькой и ничтожной?

— Вовсе нет, — помотал головой парень. — Я не знаю, как сказать это на вашем языке, но постараюсь объяснить. Вас хочется защищать и уберегать, — и он показал жестами, будто укрывает кого-то.

— Кажется, мы оба пошли на поводу у предрассудков, притворяясь кем угодно, кроме нас самих.

— Но в одном случае я был прав, — интригующе начал юноша, отчего королева даже отложила в сторону лакомое рагу. — Вы действительно подобны ангелу.

***

Едва снег покрыл голые луга и потемневшие крыши, жители Эфлизара начали приготовления к долгожданному зимнему празднику — Рэвиталю. На главной площади столицы развернулась огромная ярмарка, куда стремились попасть мастера со всех уголков королевства. Прилавки и торговые полки ломились от обилия искусно вырезанных стеклянных украшений и разного рода фигурок, отовсюду веяло пряностями и приторно-сладкой карамелью. Тонкий лёд широкой реки, протекающей через весь город, изрезало невообразимое множество лезвий под причудливыми башмаками ребятни. Молодёжь же тренировалась на замёрзших прудах, оттачивая акробатические элементы для ежегодного королевского турнира.

День перед Рэвитальским балом выдался суматошным. Слуги сновали туда-сюда, подначивая и так нарастающую во дворце панику. Лишь в одной комнате царило спокойствие. То была спальня Мишель.

— Всё-таки ты поступила опрометчиво, не пригласив куафёра, — приговаривала Вивьен, тяжело дыша над причёской подруги.

— Сложные инсталляции на голове быстро утомляют, а мне и так трудностей хватает, — королева тряхнула русыми локонами, и алмазные капельки тихо зазвенели в её волосах.

Фрейлина недовольно скрестила руки.

— Нет, ты издеваешься надо мной?! — возмущённо вскинула брови она. — Сначала запретила остальным входить сюда, а теперь ещё и мешаешь?! Сейчас как брошу тут всё, будешь сама собираться! – нарочито театрально пригрозила Вивьен.

Злобная гримаса подруги окончательно сразила Мишель, и та что есть силы захохотала.

— Право, только ты можешь так смело говорить с королевой. Да ещё и в таком тоне!

Заразившись смехом подруги, фрейлина подхватила его сдержанным хихиканьем.

Когда всё было готово, Вивьен достала из принесённого ею бархатного футляра роскошное колье, усыпанное прозрачными кристаллами.

— Даже камни у них какие-то другие, не то что у нас. Посмотри, как они сверкают! — с этими словами фрейлина подставила украшение лучам закатного солнца.

— И правда, волшебство! – преисполненная восхищения, Мишель невольно коснулась пальцами шеи, где блестел крохотный подарок Камиля.

Вивьен уловила это еле заметное колебание, отчего не раздумывая выпалила:

— Его Высочество ни в коем случае не настаивает на том, чтобы ты надевала его. Он велел передать, что будет рад любому твоему решению…

— Всё в порядке, — прервала её королева. — Для меня будет честью носить его ожерелье.

Податливый замочек соскользнул со спины, и на худые ладони Мишель упала золотая подвеска.

***

До наступления Рэвиталя оставалось около часа. Бальный зал был уже полон. Оркестр наигрывал неторопливую мелодию. Разговоры присутствующих эхом блуждали по белоснежным сводам. У дверей появился церемониймейстер, и голоса перешли в шёпот. Зазвучал гимн Эфлизара. Гости обратили взоры на парадную лестницу, откуда спускалась королевская семья. Мишель с Аленом шли впереди, медленно ступая вниз. Шёлковая ткань на бескорсетном платье королевы струилась по её хрупкой фигуре, мягко очерчивая линии тела. Наготу открытых плеч, усыпанных мелкими алмазами, прикрывали густые волосы девушки. Позади неё тянулся плотный шлейф, не позволяя безобразным повязкам омрачить изысканный наряд.

«Посмотрите, он ни на секунду не сводит с неё глаз! »

«И впрямь, будто мы не достойны внимания бравгарского принца! »

Костюм юноши был выполнен из той же ткани, что и одеяние Её Величества. Серебряные нити на камзоле Алена создавали иллюзию морозных узоров. Мраморного оттенка руки, что так бережно держали подле себя Мишель, обрамляли кружевные манжеты.

Миновав ледяную статую ангела в центре зала, все четыре хозяева бала взошли на пьедестал и объявили о начале празднества. С первым же вальсом лесной принц пригласил девушку сопроводить его на танец, и та приняла предложение. Все вокруг расступились, с любопытством наблюдая за парой.

«Поразительно, как эта маленькая девочка смогла так быстро встать на ноги! »

«Ей наверняка очень больно передвигаться, не то что танцевать! »

Шаг, ещё один, и они на месте. Она облокотилась на его предплечья. Он аккуратно подобрал её шлейф. Послышалась знакомая музыка, и будущие правители плавными движениями принялись кружиться в такт, заставляя остальных подражать им.

— Сегодня вы особенно прекрасны, Моя Королева, — в момент, когда Мишель отдалилась, Ален оставил поцелуй на тыльной стороне её ладони. — Ваша красота затмевает даже самые изысканные камни Бравгара. Безмерно рад, что вы решили надеть мой подарок.

— То же самое могу сказать и о вас, дорогой принц. В небесно-голубом одеянии вы похожи на ледяного волшебника, — прозрачно-ледяные глаза принца больше не напоминали девушке о холоде и отстранённости, а наоборот, манили, погружая её в место, созданное лишь для них двоих и не для кого более.

— Надеюсь, он не замораживает людей, превращая в вечные статуи?

— Ой, ну что вы? Совсем наоборот, он приносит на эту землю снег!

Почувствовав усталость своей спутницы, юноша остановился, и они вместе отошли к фуршету. Королева взяла бокал с подноса и моментально опустошила его. Мучительная боль пронзала её всё больше.

— Не знаете, кем вдохновлялся скульптор, ваяя эту фигуру? — поинтересовался Ален, указывая на символ Рэвитальского бала.

— Моей мамой, — машинально ответила девушка, а затем, уловив заинтересованность принца, пояснила. — Её смерть стала самой болезненной утратой в жизни моего отца, поэтому, чтобы хоть как-то увековечить образ любимой жены, теперь каждой зимой ангел предстаёт перед нами в обличии покойной королевы.

Так за разговором они пропустили ещё несколько танцев. Тем вечером Мишель была больше не в силах выходить на паркет. Перед началом самой зрелищной части торжества, выступлений на льду, королева поймала в толпе свою фрейлину и попросила отвести её в спальню. У самого выхода их нагнал Ален.

— Я помогу, — не дожидаясь дозволения, юноша подхватил Мишель на руки, словно она была для него лёгким пёрышком. — Вы свободны, — бросил он на прощание Вивьен.

Принц нёс её до самой башни без каких-либо остановок на передышку. Даже лестницы, казалось, не утомляли его. Добравшись до комнаты королевы, Ален посадил девушку в кресло и поспешил зажечь свет.

— Благодарю вас, но не стоило все-таки… — смущённо лепетала Мишель.

— Прекратите, — прервал её парень. — Мой долг — заботиться о вас, и я с удовольствием выполняю его.

На этом они и расстались. Пожелав друг другу спокойной ночи, принц закрыл за собой дверь, а королева, оправившись от усталости, села у окна. Часы пробили полночь. Повсюду были слышны песни. Пела и душа Мишель.