Глава 1. (Глава 1)

Конан понял, что его ждут неприятности, едва только увидел девушку.
Да и что другое, кроме возможных проблем и осложнений могло бы ждать, когда ниоткуда, словно из-под земли, или из воздуха, перед тобой, буквально в двадцати шагах, возникает прелестная юная чаровница!
Такие подозрения и мысли пришли бы в голову, собственно, и любому нормальному человеку. А не только такому умудрённому многочисленными схватками, засадами, коварными нападениями, и опытом противодействия чёрному колдовству и коварным магам, воину, каким являлся варвар.
Поскольку Конан шёл через проклинаемую всеми дикую и безлюдную пустыню Нумиб, и кроме дюн и барханов кирпично-красного цвета тут ничего и никого, даже привычных кустов саксаула, верблюжьей колючки, и проворных ящериц и черепах не было, в душу и разум невольно закрадывалось не то, что подозрение, а железная уверенность: с ним снова пытается играть, заманивая, и отвлекая внимание, какой-то коварный чародей!
Шёл Конан уже третьи сутки, и несмотря на железное здоровье и выносливость, как у верблюда, страшно устал. Но он надеялся завтра к утру уже выйти к побережью моря Вилайет, поскольку твёрдо выдерживал курс на звезду Хусаин – повелительницу и покровительницу юго-западных земель. И народов.
Ну, во-всяком случае так утверждали легенды и верования племени Лузгаров. Того самого, от которого сейчас киммериец и спасался, твёрдо веря в то, что какими бы выносливыми, упрямыми, и злыми на него эти отменные следопыты ни были, догнать и отследить путь ещё более здорового, выносливого и упрямого авантюриста они не смогут.
Здешняя пустыня – она как вода. Едва человек прошёл где-то, как не затихающий ни на минуту жаркий ветер самум уже через десяток минут не оставит от его ног ни следа! С шелестом и подвыванием стерев все впадины, бугорки, и ямки.
От этого ветра слезятся глаза, трескается кожа, песок скрипит на зубах и мучает постоянная жажда. Но сейчас – он верный союзник Конана. Разозлившего, и, по их версии – смертельно оскорбившего своих новых знакомых. Тем, что нарушил какие-то там их священные заветы, и взял в руки – просто чтоб посмотреть! – какого-то чёрного и растрескавшегося от времени деревянного идола! А уж дерево-то Конан никогда не считал «сокровищем»!
И вот главный жрец, лично обнаруживший это вопиющее кощунство, войдя не вовремя в подземное капище, своим чертовски визгливым и противным голосом заорал, что за кощунство и святотатство проклятого чужестранца нужно немедля убить! Орал он и ещё что-то про обманутое доверие, но хорошо, что Конан догадался не мешкая ни мгновения, и раздавая щедрые тумаки пожелавшим было схватить его голыми руками, тут же прорваться к выходу, и уж там – задать дёру!
Бегал он куда быстрее коротконогих и невысоких чернокожих воинов. У него хватило времени, чтобы, оторвавшись от погони, ещё и напиться от души из местной речушки, и налить в бурдючок, притороченный к поясу, немного воды, прежде чем пришлось бежать дальше, потому что вокруг него начали дождём сыпаться копья, а затем – и стрелы! И, как Конан знал, отравленные! То есть – нельзя было допустить даже случайного, поверхностного, ранения! Так что он ещё поднажал… Оторвался.
И после этого пришлось, выбравшись из во всех отношениях приятной прохлады экзотических джунглей, чесать напрямую: через пустыню Нумиб! Как раз и славящейся своей абсолютной пустотой, ненаселённостью, и отвратительными погодными условиями. Недаром же сюда не суются даже кочевники-будуины, всю жизнь проводящие в Великой Зохаре…
Варвар надеялся выбраться к побережью, где наверняка найдутся и поселения рыбаков, и торговые порты, через три дня после того, как покинул тенистые джунгли, пронизанные экзотическими пряными запахами и спелыми плодами. Именно столько дней было обозначено на карте, которой он пользовался, чтоб попасть к древнему святилищу легендарного, и сейчас сгинувшего во мгле преданий, народа Юрозозов. О котором ему все уши прожужжал ещё старый Вахид – коллега и компаньон по приключениям в Немедии, где они служили наёмниками в армии местного шаха. Дескать, сокровищ там, в храме, навалено – несчитано-немеряно! Прямо на алтаре в огромном главном зале, в здании посреди джунглей. Построенном великанами в незапамятные времена из гигантских каменных блоков и плит.
В великанов Конан никогда не верил, а вот в заброшенные храмы с несметными сокровищами – всегда!
Но, к сожалению, никакого здания с капищем, а тем более – сокровищ, Конан не нашёл. Хотя первые десять дней они шли как раз – по карте Вахида, которой тот пользовался, расшифровывая свободно: её рисовал его брат! Но брат погиб, а один соваться в негостеприимные (Мягко говоря!) дикие джунгли Вахид боялся. Конан же, по словам Вахида, нужен был ему, чтоб защищаться как раз от местных, очень мстительных и коварных, чернокожих племён. Якобы ненавидящих, когда на их территорию вторгаются чужаки.
И все ориентиры и местные природные «достопримечательности» вели, вроде, как раз куда надо: попался им и «водопад», и «остров посреди мутно-оранжевой реки», и даже «белая скала». И баобаб в двадцать обхватов.
Но на одиннадцатый день похода Вахида укусила ядовитая змея, на которую он по невнимательности, или из-за вечного сумрака, царившего под сводами непроходимых и всегда влажных джунглей, наступил.
И несмотря на все старания киммерийца отсосать яд из мгновенно вскрытой кинжалом раны, его напарник скончался. Конану и самому после такого действа было не очень хорошо: он всё время плевался, но всё равно потел, и его трясло в лихорадке. Однако к счастью на второй день симптомы отравления ядом прошли.
Вот так и остался Конан один, посреди незнакомых джунглей, и с картой, в которой почти ничего не понимал: брат Вахида явно хотел, чтоб пользовался только, вот именно – брат!
Однако Конан карту тщательно хранил и оберегал, потому что пусть дороги к Храму он и не нашёл, и вообще – заблудился, чисто случайно выйдя к стойбищу Лузгаров, но прекрасно понимал: уж побережье-то – никуда не денется! В самом крайнем случае он всегда сможет просто двигаться на юго-запад, и к нему так и так и выйдет!
И вот теперь, на третий день невероятно утомительного и тяжёлого пути сквозь жаркие оранжево-кирпичные в свете солнца пески, когда вода давно кончилась, и даже бурдюк за ненадобностью выброшен, как и большая часть ненужной в условиях пустыни поклажи из сумы, вроде тёплого плаща или тёплой шапки, ему и встретилась девушка!
Причём, почти абсолютно обнажённая — условный поясок толщиной в палец с болтающимися на нём тесёмочками с разноцветными стеклянными бусинками не в счёт! — и на редкость… Привлекательная!
Уж в чём-чём, а в этом Конан разбирался: не одну вольную женщину любил, и не с одной шлюхой в кабаках и борделях разных стран, спал!
Разумеется, первое, что Конану вспомнилось, так это то, как вот почти такая же девица, дочь властителя северных широт Имира, пыталась однажды заманить его вглубь снежной равнины. Где его ждала бы верная гибель! Но тут, среди песков… Очередная ловушка?!
А впрочем – что ему терять?! Проще всего подойти и спросить: что этой юной нагой прелестнице от него надо!
Конан так и сделал. Вначале внимательно оглядевшись, и ничего опасного или непривычного не обнаружив, он подошёл к глядящей на него во все свои огромные и выразительные глаза чаровнице, остановившись в паре шагов, тоже не без удовольствия пялясь на налитые и упругие девичьи груди и прелестное личико, и спросил:
— Кто ты? Откуда взялась? И что тебе от меня надо?
На миловидном личике отразилось что-то вроде удивления. Впрочем, оно появилось сразу, как только варвар решительно и быстро двинулся к ней. Затем коралловые губки разлепились, и голос девушки поразил варвара своим бархатным и мягким тоном:
— Я – Эллира. Я дочь Коэна, властителя Малуссии. И сейчас нам тебя, Конан-киммериец, послало само небо! Впрочем, лучше будет, если о нашей проблеме тебе поведает мой отец. Сам. Он приготовил тебе и щедрую награду – если ты захочешь, и сможешь помочь нам! А сейчас, если ты согласишься выслушать его, я провожу тебя к нему.
Конана, разумеется, не могла не заинтересовать обещанная ему за выполнение чего-то-там награда. Щедрая!
Однако узнать, что это за награда, и как он может её заработать, лучше всего, вот именно – непосредственно от «работодателя».
— Веди!

Поход к обители Коэна много времени не занял: просто пришлось двинуться перпендикулярно маршруту киммерийца, в сторону особенно высоких и неприветливо выглядевших барханов из того же кирпично-красного песка. Как Конан ни вглядывался, хмурясь, и приставляя ладонь козырьком к глазам, ничего необычного или подозрительного вокруг так и не заметил.
Через десять минут Эллира, шедшая впереди Конана, и весьма впечатляюще покачивавшая и вилявшая тем, чем положено покачивать и вилять, остановилась и хлопнула в ладоши.
Конан невольно сделал шаг назад: прямо перед ними вдруг, так же внезапно, как возникла и сама девушка, проявились из воздуха высоченные стены! Сложенные, однако не из привычного камня, а из саманного кирпича. Конан, покачав головой, усмехнулся: да, такие отлично подходят для строительства домов и хижин, так как отлично держат зимой – тепло, а летом – прохладу, но для строительства крепостных стен непригодны абсолютно! Первый же дождичек – и вот огромные неприступные монолиты лежат в оплывших развалинах! Впрочем, здесь, в безводных песках…
Мгновенно вычислившая источник его иронии Эллира сказала:
— Не смейся, Конан. Эти стены стоят здесь уже семь веков. Поскольку в этой части Нумиба никогда не бывает дождей. А везти сюда каменные блоки было бы уж слишком сложно и затруднительно даже для предков моего отца!
— Понял. Что ж: каждый живёт и строит так, как считает удобным и нужным. А как мы попадём внутрь?
— Да очень просто! – очередной хлопок в ладошки, и прямо перед ними возникли (А точнее – проявились буквально из ниоткуда!) могучие двустворчатые ворота! Сделанные из окованного медными полосами векового и совершенно выгоревшего от солнца дуба – уж в этом киммериец разбирался!
— Похоже, такие смогут выдержать и стигийский, или заморанский таран!
— Запросто, Конан! Именно это они и делали три раза за всю нашу семивековую историю! Но давай войдём. – девушка сделала приглашающий жест.
— Только после тебя, любезная Эллира!
Девушка легонько толкнула незаметную калиточку в одной из створок, и та открылась. Конан, пропустив даму вперёд жестом, вошёл следом. Он предпочитал на всякий случай быть галантным: мало ли! Вот так, ничего не думая плохого, войдёшь, а тебя – дубиной по башке!..
Но всё оказалось спокойно и чинно. Воины на входе, два здоровенных и хмурых стража в кольчугах и шароварах, заправленных в сапоги, молча пялились на него, не забыв, впрочем, поклониться. Ну, и Конан не собирался прослыть некультурным варваром: вполне вежливо кивнул в ответ.
По улице, которая вела в центр города, они шли молча. Эллира иногда оглядывалась: вероятно, хотела убедиться. Что варвар, мягко и бесшумно шагавший по плитам каменной мостовой, идёт за ней. Конан старался не улыбаться: он уже знал, что за плату потребует себе за выполнение чего-то-там. Уж больно соблазнительна была сзади его провожатая!
Впрочем, как и спереди.
Дворец, если честно, ничем от привычного типа дворца восточного вельможи, царька заштатного провинциального городишки, не отличался: привычные луковицы синих керамических куполов, белённые стены, из того же саманного кирпича, стража с алебардами у входа…
В центральный зал они прошли, миновав ещё два поста стражников. У сардоров последнего был особенно подозрительный и хмурый вид: видать, не часто они встречались с грозно выглядевшими гигантами из северных земель! Да и вообще – с кем-то чужим.
Но вот они и в парадном зале. Тоже ничем не поразившем: Конан видывал ковры попушистей, купола, украшенные затейливой резьбой по дереву — получше, и мозаики на полу – выполненные поискусней.
На возвышении у дальней стены стоял роскошный трон с резными подлокотниками, и на нём восседал, как сразу понял киммериец, Коэн собственной персоной. И – тоже ничего необычного.
Типичное восточное лицо «поперёк шире», с глазками-щёлочками, светло-коричневый цвет лица и рук, шикарный, чуть подвыгоревший халат… Чалма. С драгоценным камнем по центру лба.
— Приветствую тебя, многоуважаемый Коэн! – Конан, неторопливо подойдя на пять шагов, вежливо, но не особенно низко поклонился. Пусть сразу местный властитель понимает, что Конан – горд, и цену себе знает!
— Здравствуй, прославленный Конан-киммериец. — властитель тоже чуть наклонил голову, — Рад, что ты согласился помочь нам!
— Минуту, уважаемый Коэн. Пока, – Конан выделил тоном это слово, — не помочь! А только – выслушать.
— Да, всё верно. Ты – славишься как раз деловым и прагматичным подходом к любым делам. Мы наслышаны о тебе. Несмотря на отдалённость нашего города от… э-э… цивилизованных стран, кое-какие новости доходят и сюда. И я знаю, что ты на редкость трезвомыслящий и рассудительный наёмник, — теперь уже Коэн подчеркнул тоном последнее слово, — И мы надеемся, что работа, которую я хочу предложить тебе, не вступит в противоречие с твоими… Моральными установками!
Конан насторожился. Но и заинтересовался. Никогда ещё никто не упоминал о его «моральных установках»! Да он и сам имел о них, если честно, весьма смутное представление.
— Я внимательно тебя слушаю, уважаемый Коэн.
— В таком случае… — правитель словно поколебался, — Скажу тебе честно, уважаемый воин из Киммерии. Да, у нас есть проблема. Но вначале – немного предыстории.
Мы живём здесь, в этом уголке пустыни Нумиб, в этом городе, носящем и имя нашего народа, уже семьсот сорок три года. Мы – это народ Малуссии.
Наши первые правители, приведшие своих людей сюда, спасаясь от набегов туранцев, были замечательными магами. И не только. А ещё и – мастерами на все руки. Так что город этот они отстроили легко и быстро. И с тех самых пор мы прекрасно живём здесь, ни к кому не имея претензий, и ни с кем не затевая ссор и войн. Правда, было три набега: тех же туранцев, стигийцев, и заморанцев, которые зачем-то пытались захватить наш город. Хотя никаких «традиционных» богатств, вроде золота, или алмазов, рубинов, изумрудов, у нас нет. Да и зачем они тем, кто живёт изолированно, в пустыне, и с остальным миром предпочитает в тесные контакты не вступать?
Но мы отбили их, и они ушли. И больше не появлялись. К величайшему нашему сожалению за долгие годы спокойствия почти все наши волшебные практики, как и сами наши маги – умерли. Их знания оказались забыты, утрачены. И исчезли. Причём – маги сами или не смогли передать свои знания достойным ученикам, или просто… не захотели.
Но для нас это тогда не имело значения: на нас долгие триста лет никто не нападал!
Зато двадцать два года назад…
Коэн сделал паузу, хмуря чело, и, очевидно, думая, как преподнести проблему своему потенциальному наёмнику так, чтоб она с одной стороны – не показалась нерешаемой, а с другой – ерундовой, надуманной.
— Перед нашими воротами появилась целая делегация из женщин.
Они назвались омбузонками, и предложили торговать. От нас они хотели товаров, и… Кое-каких услуг. На очень выгодных условиях.
Они покупали бы наши опалы, агаты, и бирюзу, которые мы здесь добываем в древних глубоких шахтах, и обмениваем на нужные нам продукты, железо, дерево, и медь — в поселениях на побережьи. А нам женщины продавали бы как раз – нужные нам всегда продукты. Финики, сыр, вяленное мясо. Муку. Масло. Соль. И другое.
Но главным условием была не торговля. Ну, точнее, не торговля в привычном понимании этого слова. Они хотели…
А воспроизведу-ка я тебе дословно тот договор, который мой предшественник, Мухаммед Восьмой, заключил с ними двадцать один год назад. А я сдуру подтвердил – пятнадцать лет назад. – властитель достал откуда-то из складок халата цилиндрический свиток, слегка пожелтевший от времени, и скреплённый многочисленными печатями, болтавшимися на верёвочках.
— «Народ омбузонок обязуется поставлять ежегодно ко дворцу повелителя народа и города Малуссии следующие продукты в следующем количестве. (Ну, далее перечисляется сорок три товара и продукта, которые они нам действительно поставляют ежегодно! В объёмах, вполне удовлетворяющих наши потребности. Их привозят на сорока телегах!)
За это повелитель города и народа Малуссии обязуется поставлять народу омбузонок опалы, агаты, и бирюзу, в количестве… (Мы измеряем объём и вес этих драгоценностей в своих мерах, но по обычным – более, чем сто пятьдесят фунтов – малахита, и по десять – опалов, бирюзы, и агатов.)
В подтверждение этого договора и доброй воли народа омбузонок и Малуссии, народ и правитель Малуссии обязуется ежегодно предоставлять в пользование избранным сорока женщинам из омбузонок, соответственно сорок высококачественных и молодых мужчин. Для осуществления оплодотворения этих женщин. Которое производилось бы в течении трёх ночей. Для чего в городе выделялось бы сорок уединённых помещений, оборудованных постелями, и всем, что необходимо для высококачественного оплодотворения, приёма пищи, отдыха, и всего прочего для этих целей».
Конану захотелось почесать в затылке. И сплюнуть. Но он сдержался.
Да, он сталкивался ранее с воинственными девами, ведущими сугубо закрытый, замкнутый, образ жизни И не допускавшими в своё племя мужчин. Как носителей разброда и разврата, и воинственности… И им, конечно, нужны были мужчины – чтоб не вымереть! Но чтоб вот так – конкретно заключить письменный договор!..
— «Зачатие производится только таким образом, и столько раз, сколько изберёт и предложит осуществить каждая конкретная женщина каждому конкретному партнёру. Партнёров женщины меняют каждую ночь.
После этих трёх ночей женщины омбузонки должны быть свободно выпущены из города, и никто не должен пытаться их удержать. Все зачатые таким образом дети принадлежат народу омбузонок».
Пока правитель читал про «образ и количество раз», Конан то краснел, то бледнел. А ближе к концу ему нестерпимо хотелось…
Расхохотаться от души!
Потому что такого циничного и откровенного распутства со стороны женщин, и сутенёрства со стороны того же правителя, он не встречал!
Только продавались здесь услуги не женщин, а – мужчин!
Что, впрочем, картины разврата и цинизма нисколько не умаляло.
Но то, что они двадцать один год прекрасно выполняли все условия, как с одной, так и, явно, с другой стороны, говорит, вроде, о том, что всё всех устраивало! Значит, проблемы начались недавно. А какие?
Когда Коэн, дочитав, умолк, подняв глаза на киммерийца, тот не удержался:
— Скажи, уважаемый Коэн. Что именно тебя в заключённом вами, твоим предшественником Мухаммадом и тобой, договоре, не устраивает теперь?
— Ты прав, уважаемый северный воин. Предыдущие девятнадцать лет всё, вроде, было именно так, как мы и договаривались. И пусть со стороны наш договор, возможно, выглядит… э-э… не совсем порядочным, и весьма развратным и непристойным, но именно он позволил нашему народу не только выживать, но даже и вначале увеличить численность населения. Но! Только первые примерно девятнадцать лет. Да и то… С оговорками.
Конан молчал, не задавая дополнительных вопросов – ждал, когда правитель сам прервёт подзатянувшуюся напряжённую паузу.
— В договоре не оговорено, что будет с теми «высококачественными» мужчинами, которых мы предоставляли омбузонакам для… зачатия.
А с ними возникли проблемы. (Ну, это теперь мы понимаем, что это – проблемы. А первое время нам казалось всё происходящее вполне естественным!) Так вот. После выполнения ими договорных обязательств мы женили, конечно, многих из этих мужчин. Вполне в наших традициях, и в соответствии с обрядами.
И вот что странно, Конан. От таких мужей родятся только мальчики!
И сейчас их количество настолько велико, что мы всерьёз побаиваемся: как бы нам не вымереть!
Конан нахмурился: что-то не стыкуется! Ведь если для ежегодного «оплодотворения» предоставляется всего сорок человек, как их дети могут иметь хоть какое-то значение для демографии целого города, в котором этих самых мужчин наверняка несколько тысяч!
— А в последние два года стало совсем уж невыносимо! Ты можешь спросить: «а какое значение для вашего населения имеют дети всего-то около восьмиста мужчин?» И я должен честно ответить: огромное, Конан!
Дело в том, что остальные наши мужчины… Как бы это сказать…
Сейчас не вполне… кондиционны! То есть, те, кого мы не выбрали для ежегодного обряда с омбузонками, медленно, но верно, становятся пассивны и бесплодны! И даже не могут исполнять ни супружеский, ни – будем честны и откровенны! – долг любовников! И два года назад нам пришлось вернуться к традиционным законам нашего восточного народа: о том, что каждый правоверный малуссианин имеет право взять четыре жены!
И вот, после того, как мы два года назад ввели этот старинный закон, всё стало ещё хуже.
Коэн вздохнул, явно вновь остро переживая все те проблемы, что свалились на его неразумную и непредусмотрительную голову, охмурённую сладкими обещаниями и богатыми посулами. Впрочем, исполняющимися.
— Теперь у нас рожают только семьи, где муж – из числа тех, кто в своё время поучаствовал в обряде оплодотворения. И мальчиков родится – чуть ни ещё вдвое больше, чем раньше! Ну а появление каждой девочки теперь у нас отмечается почти как праздник. И всё равно: в последний год их родилось всего двадцать семь человек. А в прошлый – тридцать одна. А в позапрошлый – сорок.
И нетрудно понять и догадаться, что эти самые омбузонки тайно наложили в своё время некий… Некое заклятье на всех мужчин, с которыми они… Производили оплодотворение. И действие этого заклятья явно распространилось через них, этих мужчин, и на других наших мужчин. И всё остальное население Малуссии.
И если так пойдёт и дальше, всё наше население попросту вымрет!
И город наш достанется наследникам партнёров омбузонок!
Ну и, разумеется – самим омбузонкам!
Коэн поёрзал на своём троне, затем, как бы подчёркивая важность момента, встал. И подошёл к Конану на три шага, спустившись со ступеней:
— Конан. Мы не сомневаемся, что заклятье наложили, конечно, не сами эти женщины. Они – просто его носители. Передавшие его. Возможно, даже не подозревая об этом. (Впрочем – вряд ли!)
Ну и — избранные своим народом производительницы, которые должны не позволить их племени – вымереть. И мы знаем, что у них сейчас мальчиков практически не рождается. А когда-то, в прошлые времена, давным-давно, рождались – мы слышали, они просто… Убивали их!
А сейчас эту кровавую традицию они отменили. За ненадобностью.
Так вот. Я хочу предложить тебе работу… Несколько необычную, но для нас — жизненно важную. И – вполне в «твоём» стиле.
Ты должен вычислить, и найти того исключительно сильного мага, ну, или – колдунью, что наложила все эти заклятья! На нас, и на племя омбузонок. Потому что, — лицо властителя исказила гримаса сдерживаемой ненависти, — ну вот не бывает такого, чтоб у нас – только мальчики, а у них – только девочки! Другого объяснения, кроме чёрного колдовства, тут нет и быть не может!
Мы знаем, что ты – профессиональный… э-э… Разведчик и наёмник. (Конан подумал, что Коэн тактичен. Не сказал – «вор»!) И я хотел бы тебя нанять как раз для привычной тебе задачи: найти и уничтожить этого мага. Или эту колдунью. Потому что торговать с племенем омбузонок мы бы хотели.
А вот вымереть из-за чёрного заклятья какого-то мерзавца (Или мерзавки!) – нет!

Очередную возникшую паузу каждый из собеседников использовал по-своему. Конан, хмурясь и сжав в нить губы, думал. Коэн, глядя на него, просто молчал. Но киммериец понимал, что правитель просто не хочет показать, насколько велики его проблемы, и насколько сильно он надеется на помощь какого-то северного наёмника. Пусть и профессионала. Последний, так сказать, шанс!
Не продешевить бы!
— Хорошо, уважаемый Коэн. Я выслушал. Проблема ваша мне понятна. Согласен полностью: не бывает такого, чтоб у вас – только мальчики, а у них – только девочки. Которые со временем, и тут уж нет ни малейшего сомнения, переженятся, и будут проживать в вашем древнем городе. Торгуя, добывая камни, и процветая в шикарных капитальных домах. Полностью вытеснив аборигенов столицы – то есть, народ малуссианцев.
То есть – действительно, дело наверняка в каком-то заклятьи. А вот что-нибудь конкретное про это заклятье, и мага, наложившего его, известно?
— К моему величайшему сожалению, Конан – нет. Омбузонки ведут весьма… Скрытный и замкнутый образ жизни. Посторонних к себе не пускают. А мы почти не выбираемся из нашего города. Те, кто кроме омбузонок приходит к нам торговать – сейчас почти перестали это делать. И я не могу их осуждать: похоже, все уже знают про наше проклятье. И боятся заразиться.
Словно такое – заразная болезнь!
Ну а те, кто всё же ещё приходят, смогли рассказать лишь о том, что омбузонки достаточно давно, не менее трёх веков, живут там, на побережьи океана. Первое время у них было всего одно, небольшое, поселение. Но сейчас их много, мы даже не знаем, сколько. И они вполне удовлетворялись теми мужчинами, что им могли предоставить – тоже небезвозмездно, разумеется! – соседние племена. Но ты же сам понимаешь, Конан. Местные племена – невысокие, не сильные, и, главное, почти все — чернокожие!
А омбузонки принадлежат к белой расе.
Теперь Конан невольно запустил руку в пышную шевелюру.
Надо же! Оказывается дамы-то – расистки! Ну, или просто хотят, чтоб их дети были высокими и сильными. И – белыми. Ведь те стражники, которых он видел по дороге сюда, как и отдельные другие мужчины столицы – вполне светлокожие. Высокие. Крепкие. «Породистые»!
— Но почему же эти женщины три последних века не беспокоили вас, а пользовались услугами тех племён, что живут там, на побережьи?
— А потому, Конан, что там в те времена было два племени со светлой кожей. Вероятно, потомки заморанцев, или другого народа, пытавшиеся в своё время обосноваться здесь, построив городки-поселения. Для основания полноценных колоний. Но мы точно знаем, что уже лет тридцать как их… Нет! И там, где они жили, теперь живёт сильно увеличившееся в численности племя омбузонок. Ну а вторая причина…
Наш город ведь невидим для чужаков!
Только тот, кто приходил сюда, хотя бы однажды, может видеть его. Но чтоб сделать это в первый раз – нужен провожатый. Вот такой, как была для тебя Эллира. Таково уж волшебство, которое применили наши предки-маги. Для защиты нашего города.
Да, ты сейчас можешь удивиться: как же на нас нападали три раза?! Но все три раза у нападавших были проводники. Из местных. Как раз из тех, кто с нами торговал, или по каким-то причинам решил предать нас! (Конан мысленно усмехнулся. Ха! «Причины!» Причина всегда одна – деньги!) Однако после третьего набега наши правители сказали местным князькам и вождям, что если они ещё хоть раз покажут кому-то дорогу и способ – ну, с хлопками в ладоши! – как попасть к нам, мы безжалостно вырежем все их племена. До последнего младенца. И хижины сожжём. Чтоб и следов не осталось от таких предателей! И чтоб и другим неповадно было!
— Похоже, твои предки-правители были убедительны. Раз вас не трогали три века.
— Да, Конан. Мы тогда были сильны. И войско насчитывало до двух тысяч профессионалов. А ополчение могло собрать ещё три тысячи мужчин!
Конану, конечно, хотелось спросить, как же тогда осуществлялась торговля, и как удавалось прокормить всю эту многотысячную ораву, плюс женщины и дети, но… Это не его проблема! А его проблема…
— Хорошо, уважаемый Коэн. Значит, моя задача – найти человека, вернее – мага, наложившего на вас и ваш город заклятье, и убить его.
— Именно, Конан! Звучит это и жестоко и грубо, но именно это и только это может гарантировать наш народ от поголовного вымирания! Ведь мы совсем, как я уже говорил, не против выгодно и мирно торговать с омбузонками.
Мы только против того, чтоб у нас рождались только мальчики!
Киммериец подумал, что ещё бы они были против. Поскольку пески – не оазисы. И своих зерна, или даже финиковых пальм, или овец-баранов здесь не вырастишь. Нет полива – нет и сельского хозяйства. А кстати…
— Один уточняющий вопрос, если позволишь, уважаемый Коэн.
— Да, пожалуйста, Конан.
— Откуда вы берёте питьевую воду?
— А, вот что тебя… — правитель сглотнул, покачав головой, — Мы берём воду для питья из очень глубоких колодцев, вырытых ещё семьсот сорок лет назад, нашими предками. Которые знали, чуяли, где проходят водоносные слои. К величайшему нашему сожалению запасов этих колодцев хватает только для питья. Жителям. Никаких растений, или животных, вроде овец или даже верблюдов, мы здесь, на наших землях, вырастить не смогли бы.
— Понял. — Конан пожал плечами, — Ну а теперь, если ты не против, оговорим условия сделки. Сколько вы готовы заплатить?
Ведь на кону, если я правильно тебя понял, не только жизни и судьба твоего народа, но и вопрос престолонаследия?
— Ты прав, Конан. – Коэн вздохнул, — Если не сделать ничего, моя – ну, вернее, наша! – династия может прерваться, и управление городом и народом перейдёт к омбузонкам и их наследникам, а, вернее — наследницам. Потому что у них-то наследование передаётся по женской линии.
Но – к вопросу о цене. Мы народ не бедный. И мелочиться в таких вопросах не будем. Что скажешь о мешке золота?
Конан невольно сглотнул. Неплохо, Неграл их всех задери! Ведь это больше, чем они с Вахидом рассчитывали получить, разграбив древний Храм! И тащить на своём хребте через все джунгли, десять дней, не нужно! Поскольку до побережья явно меньше дня пути. Он открыл было рот, но Коэн поспешил добавить:
— И ещё… У меня есть к тебе личная просьба. Ты… Разумеется, если ты не против… Оплодотворишь мою младшую дочь, Эллиру.
Она девушка статная и красивая. Ведь ты хорошо разглядел её, пока она вела тебя сюда? Надеюсь, никаких изъянов не заметил?
— Нет, — Конан невольно усмехнулся, — Изъянов у неё нет. Этот пункт нашего договора… не вызывает у меня никаких протестов. Впрочем, как и первый. Насчёт мешка золотых монет. Однако есть тонкости.
— Например?
— Например, уважаемый Коэн, я не могу точно ответить, сколько времени у меня уйдёт на эту работу. Ведь это – не война в обычном смысле, когда выигравший сражение — сразу победил!
Мне нужно будет пробраться в одно, или несколько соседних с местами поселений омбузонок, деревень. Разузнать у местного населения все подробности жизни и быта их соседок. Постараться выяснить, кто у них шаман. Ну, или – маг или колдунья. И — кто и как наложил заклятье. Если они это знают. Или, возможно, взять языка – уже из самих омбузонок. Допросить. О том же самом. И уже только потом решать – как и куда проникнуть, и какие методы и средства применить, чтобы…
Навсегда избавить вас от заклятья. И человека, наславшего его.
— Я не сомневался и не сомневаюсь в тебе, Конан. Ты, смотрю, уже в общих чертах разработал план всей операции. И я уверен в том, что ты сможешь осуществить всё задуманное тобой. Или – подобрать другую, более хитрую и гибкую стратегию, если что-то пойдёт не так.
Ну а во времени я тебя не ограничиваю: пусть времени уйдёт столько…
Сколько уйдёт!
Твой мешок с монетами и Эллира будут ждать тебя!

Несмотря на любезное предложение хозяина, Конан не остался на ночёвку во дворце. И не помогли даже призывные нежные взоры, которыми в коридоре одаривала его волоокая Эллира, когда он покидал обиталище Коэна.
Но как заметил наблюдательный и привыкший уже к полумраку, царившему в коридорах дворца, варвар, ещё кто-то внимательно наблюдал за ним из-за портьеры тронного зала – явно женщина. И явно – красивая. Глаза… Были один в один, как у Коэна! Старшая сестра Эллиры?..
Но Конан вполне справедливо считал, что чем меньше он будет находиться в городе, тем меньше шансов, что о его присутствии узнают посторонние. И доложат… Омбузонкам!
Ну а в том, что в Малуссии имеется по крайней мере один их шпион, он не сомневался. Где правитель и богатый город – там и предатель!
Ну, или агент другого правителя. Подкупленный. Или – просто злой. На Коэна и его «династию».
Поэтому сейчас в мешке, притороченном к неторопливо движущемуся к побережью, седлу верблюда Конана, (одного из последних, как объяснил Коэн) приятными выпуклостями выступали продукты, затребованные варваром, и в бурдюках, притороченных туда же, перекатывалась, приятно булькая, отнюдь не вода. Верблюда, добравшись до побережья, Конан обещал отпустить. Поскольку Коэн сказал ему, что тот приучен возвращаться домой самостоятельно.
Однако было бы большой ошибкой полагать, что Конан действительно направился — прямо к побережью, хотя Коэн подробно объяснил ему где то, и главные поселения омбузонок и их соседей, расположены.
Поскольку уже почти стемнело, Конан, двигаясь по едва видимой в песке дороге, неторопливо заехал за бархан в примерно в миле от города. Город, кстати, он теперь видел отлично: ещё бы! Побывал же.
То есть, теперь на него не действует древнее волшебство строителей!
За этим барханом, убедившись, что его не видно со сторожевых башен, он и стреножил верблюда. Положив перед тем кошму с наваленным сеном: пусть-ка благородное выносливое животное займётся делом!
Ну а сам варвар, забравшись по отлогому с этой стороны склону, залёг в засаде на высоком гребне. Он был уверен: едва стемнеет, гостей долго ждать не придётся!
Он немного ошибся: гостей пришлось ждать до самой полуночи.
Но вот – одинокий путник, ясно видимый в свете вставшей Луны, и появился. Одетый в плащ, целиком скрывавший фигуру, он шёл довольно торопливо. Правда, совсем не по наезженной дороге, а забирая чуть в сторону – похоже, ни в коем случае не желал встретиться с варваром.
Ну, значит, цель Конана – организовать ему эту встречу!
Пробежав за барханами примерно полмили, Конан оказался как раз на пути человека. И едва тот вышел из-за очередного бархана, киммериец с быстротой молнии ринулся к путнику, сбил с ног, закрыл огромной лапищей рот, чтоб избежать крика, и стащил глубоко надвинутый капюшон с лица.
Н-да. Чего-то такого он, если совсем уж честно, и ожидал.
Красивая, даже очень красивая, женщина. Молодая. И он готов был поспорить на свой мешок с золотом – это как раз старшая сестра Эллиры!
Интересно, как её…
— Как тебя зовут?
— Стелла. – Конан убрал ладонь с лица женщины, и теперь она лежала на спине. И отнюдь не выглядела напуганной, или растерянной. Не собиралась она и сопротивляться: реалистка. Понимает бессмысленность этого.
— Ты – старшая сестра Эллиры?
— Да. – голос спокойный. Тон уверенной в себе и своих чарах профессиональной… Соблазнительницы!
Похоже, дама всерьёз рассчитывает, что Конан ничего плохого ей не сделает. «Галантный» же «рыцарь», туды его в качель! Да и просто – мужчина.
А какое наилучшее оружие против мужчины?!
Вот именно…
Впрочем, теперь вычислить всю суть происходящего не представляется сложным. Особенно такому прожжённому практику и воину, как киммериец.
— Значит, королева омбузонок обещала тебе, что оставит тебя в Малуссии – наместницей?
Явно не ожидавшая такого вопроса женщина открыла было рот, но тут же прикусила язычок! Глаза ярко вспыхнули в свете Луны, открывшись широко, и снова вернувшись к обычному положению.
Впрочем, варвар и не нуждался в её ответе: всё было понятней некуда. Престарелый папочка, который дряхлеет, и явно выживает из ума. И не владеет ситуацией. Красивая, но глупая, без амбиций, сестра. Отсутствие наследников-мужчин… (Варвар поспорил бы на что угодно, что уж «производителем» почтенный Коэн выступил бы в последнюю очередь!) Классические условия для закулисных интриг и переговоров с врагами!
— Ладно, можешь не отвечать на этот вопрос. Ответь на другие. Первый. Сколько сейчас народу в племени омбузонок?
Стелла, так и лежавшая на спине, придавленная грузом тела варвара, весьма нагло усмехнулась ему в лицо:
— А если не отвечу? Ты – что? Будешь меня пытать? Или… Изнасилуешь?
Теперь усмехнулся Конан:
— Уж не сомневайся. Насчёт первого. Что же до изнасилования… Я, скорее, предпочту пустынную гадюку! А в бытность мою в Шадизаре простым вором, да и позже, когда работал наёмником в армиях четырёх стран, и пиратом, пытал я и женщин.
И – ничего! Как видишь – земля меня, «сволоча и мерзавца», носит!
Наглости и самоуверенности в глазах поубавилось. Но характер у дамы явно имелся:
— Ну, приступай!
Конану пришлось, во избежание истошных криков, снова прикрыть рот женщины ладонью. И сломать ей мизинец.
После чего тело под ним принялось истерично биться, ёрзать, и в ладонь попытались впиться остренькие зубки. Хе-хе. Не на такого напала!
Выждав с минуту, когда судороги, всхлипы, и рывки затихли, Конан, который был уверен, что уж дочь-то правителя с физической болью не знакома, и потому даже не представляет, какие можно применить к человеку мучения и пытки, он отпустил её рот. Но оттуда кроме рыданий ничего путного не донеслось. Расширившиеся глаза, наполненные слезами, казалось, взывали к его милосердию! Но Конану успела больше понравиться её сестра.
Да и речь – о мешке золота!
— По… Пожалуйста, не надо больше! Конан! Я… Я всё скажу, что ты хочешь знать! Спрашивай!
— Вопрос ты слышала.
— Да. Да… — теперь слёзы лились буквально ручьём, и всхлипывания так сотрясали женщину, что Конан подумал, что она сильнее, чем кажется, — Омбузонок сейчас почти пять тысяч. И их предводительница, вождесса, как она себя называет, собирается подождать ещё лет десять, чтоб наконец воцариться в Малуссии. Когда там останутся только лояльные к нам мужчины, дети от партнёров омбузонок, и старики и старухи! Которые, конечно, не смогут сражаться с омбузонками, профессионалками в военном деле!
Конан понимал, конечно, и помнил, что в битве мало кто может действительно сравниться с разъярёнными, тренированными, и хорошо обученными женщинами. Сталкивался. И имел – и в виде противниц, и в виде союзниц… Достаточно вспомнить Рыжую Соню. Карелу. Но он сейчас не может позволить себе терять время на «ностальгические воспоминания»!
— Кто наложил заклятье?
— Шаманка. Колдунья племени. Её зовут Дафанесс. И ей не менее восьмидесяти лет. Ну, по-крайней мере, когда омбузонки только начали торговать с нами, ей было не менее шестидесяти. Так говорит Лайла.
Конан быстро сообразил, что Лайла – как раз королева омбузонок. Поскольку вряд ли такая высокородная дама, как Стелла, ведёт переговоры с кем-то ниже себя по рангу и статусу. Ведь «министры» и прихвостни не полномочны давать таких обещаний, как дали ей.
— Лайла обещала тебе пост премьер-министра? Или уж – верховного везиря? То есть – город был бы в твоих «опытных» ручках?
— Ну… Да. – утихшие было слёзы снова брызнули из глаз.
— Где обитает эта… Дафанесс?
— Не знаю, Конан. Нет-нет, я правда не знаю! – женщина вскинулась, увидев, что варвар грозно нахмурил брови, — Она обитает сегодня – в одном городе, завтра – в другом! И даже дома часто меняет! Так как почти каждый день проводит какие-то обряды!
— И сколько у омбузонок поселений-городов?
— Основных – девять. Но… есть ещё приграничные – это те, что граничат с племенами чернокожих дикарей! – презрение, невольно прорвавшееся в голос женщины, сказало Конану, что политику расизма в голову Лайлы вбить успели, — Их – ещё четыре. Они обнесены мощным частоколом, поскольку часто подвергаются набегам. Впрочем, безуспешным. – снова кривая ухмылочка.
— И где сейчас располагается Лайла и основные силы армии омбузонок?
— В поселении под названием Кипрут. Это – в центре земель омбузонок.
Конан решил, что, похоже, с методикой боевых действий эта самая Лайла вполне знакома. Да, если расположить основной воинский контингент в центре своей, пока небольшой, страны, не нужно дробить силы. Пока враг будет штурмовать стены крепостей, можно быстро собраться, и привести на подмогу: не жалкую сотню-другую бойцов, а – сразу всю армию! И если омбузонок действительно около пяти тысяч, то взять в руки оружие наверняка способно не менее двух-трёх тысяч из них. То есть – без старух и девочек. Ну, или беременных и кормящих. Серьёзная сила!
И такой противостоять жалкие пара сотен престарелых верных стражников, которые лет через десять останутся у Коэна, вряд ли смогут! Особенно, если тварь вроде Стеллы как-нибудь ночью откроет им ворота…
А ведь наверняка – откроет!
Вот, собственно, и всё, что он хотел выяснить у предательницы.
Но что ему теперь с ней делать?!
Ясно одно: отпускать, таскать связанной с собой, или даже оставлять где-нибудь, тоже связанной – нельзя! Если развяжется, или вырвется, или её кто-нибудь найдёт – непременно донесёт!
Но ведь он не убивает безоружных женщин… «Рыцарь» же, туды его…
Значит, остаётся одно.
Конан мысленно усмехнулся: побережье – близко! А раз есть побережье – наверняка есть и поселения, самые обычные, местных «чёрных» племён, а не омбузонок, которые… Выгодно торгуют с пиратами!
Вот таким авантюристам, своим старым коллегам, он предательницу Стеллу, на свою беду вышедшую и личиком и фигуркой, и продаст! Чтоб впредь неповадно было предавать родного отца!
Ну, и свой народ заодно.

Связав Стеллу по рукам и ногам, и засунув ей в рот кляп, сделанный из обрывка её же плаща, Конан, уже не торопясь, сходил за верблюдом. По дороге успел кое-что обдумать.
Раз предательница шла в этом направлении, значит – и ему туда же. Поскольку там наверняка имеется что-то вроде форпоста. Ну, или ждёт новых, или сверхважных, сведений от своего осведомителя дежурный отряд омбузонок, наверняка выставленный как раз для этих целей: срочно передавать полученную из первых рук информацию – королеве. «Вождессе».
Стеллу он забросил на верблюда поперёк седла. Та что-то возмущённо промычала, весьма свирепым тоном, и поёрзала, однако шлепок тяжёлой ладони по мягким полушариям быстро даму успокоил. Варвар спокойно повёл верблюда в поводу, внимательно вглядываясь вперёд.
Идти пришлось недалеко: буквально с полчаса. И, разумеется, он оказался прав. За очередным барханом обнаружился дозорный пост. Нечто более тёмное чем барханы, возвышалось над уровнем пустыни: похоже, небольшая площадка из дерева, установленная на вбитых в песок мощных столбах-брёвнах!
Оттуда его, что тоже вполне понятно, быстро заметили. И тут же последовал оклик:
— Стой! Кто идёт?!
Конан переместился к голове Стеллы. Сказал той на ушко, тихо, и довольно ласковым тоном:
— У тебя ещё девять пальцев на руках. И десять – на ножках. Думаю, ты девушка разумная. И сейчас ответишь так, чтоб мы с тобой и верблюдом остались целы! – после чего освободил рот женщины.
Та, впрочем, проявила редкостно трезвое понимание ситуации:
— Далайна! Это я, Стелла!
— А кто это с тобой? И почему ты едешь на верблюде?
— На верблюде я еду потому, что у меня… Сломан палец на ноге. И я взяла себе в конюшне и верблюда и погонщика!
Всё это время они, спокойно и неторопливо, словно всё в порядке, приближались к помосту, на котором уже набралось четыре женщины: трое поднялись по лесенке снизу, став в один ряд с первой – очевидно, дежурной. И выглядели они в свете полной Луны весьма грозно: луки со стрелами, уже наложенными, имелись у всех четверых!
— Ты давай нам чушь собачью не заливай! Мы же видим, что ты – не едешь, а лежишь поперёк седла, словно мешок с зерном! О! И связана?! Эй, мужик! Остановись немедленно, если не хочешь превратиться в подушечку для булавок! Подними руки, чтоб мы их видели, и встань на колени!
Ага, сейчас…
Конан стремительной тенью метнулся к помосту, который был уже в пятидесяти шагах. Для него преодолеть такое расстояние – несколько мгновений! Но поскольку приходилось ещё и метаться, то в одну, то в другую сторону, чтоб уклониться от действительно выпущенных в него стрел, он несколько подзадержался.
Но не настолько, чтоб дать врагам успеть наложить на тетивы новые стрелы! И уж тем более – нормально прицелиться!
Помост, примерно десять на десять футов, оказался вознесён над песками футов на двенадцать. И держался на вкопанных, очевидно, достаточно глубоко, четырёх стволах. Пальмовых, судя по коре.
Вот по ближайшему шесту Конан и рубанул со всех сил, оказавшись вне досягаемости стрел, под помостом! И сразу – по соседнему!
Просохшие за явно несколько лет стволы не выдержали его ударов – да и какие выдержали бы! Конан такими ударами перерубал воинов вместе с кольчугами и щитами!
Платформа с отвратительным скрежетом накренилась, и грохнулась наземь, взметнув тучи пыли и песка!
Женщины с неё покатились кубарем. Единственно, что не кричали и не визжали, как сделали бы их более мирно и привычно настроенные «коллеги»: домохозяйки. Однако Конану пришлось иметь дело не с больно ударившимися, и обездвиженными и деморализованными противницами, а со вполне целыми и очень разозлившимися профессионалками: отбросив ставшие бесполезными луки, дамы ринулись на него с трёх сторон, на этот раз с воинственным кличем, с мечами!
Мечи оказались зингарскими, то есть – коротковатыми, тонкими, и лёгкими. Ну правильно: женщинам как раз такие и подходят лучше всего.
Конан даже не стал показывать чудеса ловкости и приёмы владения оружием. Просто разрубил всех четверых: двух – вместе с их дохленькими мечами, по линии талии, третью – располовинив её череп до шеи, и четвёртой – через ключицу и грудную клетку, до печени!
Доспехов женщины не носили. То ли не хотели париться во время дежурства, то ли – принципиально, но Конану так было только легче!
Из-за ближайшего бархана до его чуткого слуха донёсся в наступившей тишине стук копыт: ого! Не иначе, как тут были и ещё дежурящие!
Однако в планы киммерийца не входило, чтоб о его приближении стало известно раньше, чем он подготовится и всё разузнает.
Поэтому он схватил ближайший лук и колчан, и взбежал на ближайший невысокий барханчик.
Всё верно: вон он, чётко видимый силуэт всадницы на коне!
Выстрел оказался отменным: Конан «ссадил» даму с седла чуть не с двухста футов! После чего поспешил развернуться вбок: с пыхтением и самоподбадривающим рёвом, сопровождая всё это грязными ругательствами и проклятьями, на него лезла ещё одна омбузонка!
Храбро, конечно. Но глупо.
Конан не стал даже убивать её: просто оглушил, когда подбежала, перехватив руку с коротким мечом, и ударив своим пудовым кулаком по голове!
После чего осталось перетащить женщину к сооружению вроде барака, оказавшемуся по эту сторону бархана.
А хитро! Подобравшийся к посту враг видит только помост, и атакует его. А в это время зашедший в тыл контингент, до этого мирно отдыхавший в тени и на удобных койках, тихо заходит сзади, и наносит удар с тыла или фланга!
Войдя внутрь, варвар не без удовлетворения убедился, что больше сюрпризов внутри крохотного сарайчика, каковым оказался барак, не имеется. Лежаки, застеленные плащами, в количестве шести штук, печурка для приготовления пищи, бурдюки с водой и мешки с провизией. Вязанка дров. И вторая — сена. Словом – типичный форпост.
На шестерых дежурных.
Оглядевшись, нет ли кого притаившегося, и не обнаружив, где можно было бы спрятаться, он положил женщину, даже не связывая, на ближайший лежак. И отправился в направлении, куда удрала, вернее – пыталась, наиболее разумная женщина из дозорных.
Лошадь, разумеется, ускакала. Плохо.
Её появление уж точно вызовет у основного гарнизона подозрения… И сюда так и так прискачут: разбираться.
Шустрая же женщина оказалась мертвей мёртвого: стрела пробила ничем кроме лёгкой туники не защищённую грудь и сердце насквозь, выйдя спереди на ладонь.
Конан взял даму за руку, и оттащил к помосту: к товаркам. И отправился за «своим» верблюдом.

Подойдя к нему, он с вялым облегчением убедился, что кто-то из омбузонок избавил его от необходимости «пристраивать» Стеллу пиратам.
Метко пущенная кем-то (Или напротив – промахнувшаяся!) стрела торчала из горла предательницы, пробив шею насквозь. Кровищи под брюхо всё так же невозмутимого верблюда натекло – огромная лужа.
Когда киммериец приподнял веко женщины пальцем, на него уставился тусклый зрачок: совсем как у снулой рыбы…
Что ж. Всё, что делается – делается к лучшему. Быстрая и сравнительно лёгкая смерть позволила предательнице избежать тяжёлого и крайне унизительного, длительного, и болезненного наказания.
А в голову ему тут же пришла мысль: как представить всю сцену так, чтоб прибывшим сменщицам показалось, что женщины перегрызлись между собой, и поубивали и прибывшую Стеллу, и друг друга!
Почесав в затылке, он решил, что вряд ли это удастся вот так, без дополнительных усилий: любому идиоту (Вернее – идиотке!) сразу станет видно, что два несущих столба – перерублены! А такие удары может нанести только реально сильный и здоровый профессионал. Мужчина.
С другой стороны, хоронить убитых он не собирался. А вот предать их тела огню, чтоб подольше разбирались: почему женщины мертвы, и куда делась шестая сторожиха… А может ему… Нет, сжечь – лучше. И быстрей. Тем более, ускакавшая лошадь всё равно вызовет обоснованные подозрения.
Конан «доработал» помост, разломав и разрубив на куски. И сложил получившиеся дрова вокруг всех столбов. После чего оставалось только высечь искру.
И вот его замечательный костер разгорелся ярким пламенем: а ещё бы! Дерево-то подсохло. Пламя, конечно, за барханами видно не будет, но вот предательский чёрный столб дыма – ого-го! Так что у него не более часа.
Конан, убедившись, что ни одна из убитых омбузонок не подаёт признаков жизни (Вот бы он удивился!) подтащил их всех к костру, превратившемуся теперь в погребальный. Туда же пристроил и Стеллу, не забыв развязать. Сказал:
— Не знаю, каким богам вы поклонялись, храбрые женщины, но свой долг вы выполнили честно. И не ваша вина, что вы на этот раз не убили врага. Но перед вашим создателем вы предстанете с чистой совестью!
Ну, кроме тебя, Стелла. Я искренне надеюсь, что тебя уже заждались в подземельях Мардука!