Глава 2. (Глава 2)

Костёр, или, что вернее, предательский чёрный столб дыма от него, наверняка будет видно с расстояния в четыре-пять миль. А до побережья вряд ли осталось больше. Так что через час, самое большее, нужно ждать гостей. Ага, станет он ждать – как же!
Конан прошёл в барак. Связал теперь уже ту женщину, что лежала без памяти. Заткнул её рот старым, оставшимся от Стеллы, кляпом. И снова погрузил на верблюда. Верблюд – вот ведь молодец! – снова ни слова против не возразил. Даже ухом не повёл, когда одна ноша сменилась на другую, потяжелей. И покорно пошёл за Конаном, который повёл его за ближайший бархан, радуясь, что поднявшийся к утру ветерок снова заносит их следы.
Двигался теперь варвар поперёк своего первоначального курса, забирая южнее – те, кто прибегут с побережья, не должны его заметить. Примерно через милю, убедившись, что барханы закрыли его совершенно, он вновь двинулся прежним курсом: к побережью. И, не встретив других препятствий и проблем, через час действительно достиг его границ: вокруг появилось много пустынных трав: солянок, и кустов, колючих, солеустойчивых: белых от корочки. А барханы превратились в дюны. И начали попадаться пальмы: вначале низкорослые и хилые, а затем – и нормальные. Финиковые.
В лощинах и на ровных участках впереди появились и возделанные поля: маниок, саго, арахис, батат… Да, верно: в низинах, за счёт водяных паров с моря было вполне влажно: наверняка вот этой влагой, конденсирующейся на песках ночью, растения и поливаются.
Примерно через две мили пальм и огородов Конан выбрался и к берегу: тихо шумящий прибоем безбрежный океан накатывал волнами, с развесёлыми белыми бурунчиками-барашками, на плоский широкий пляж.
Конан взглянул направо – в направлении севера. Там наверняка остались главные поселения омбузонок. Впрочем, если у них действительно есть какие-то форпосты на окраинах контролируемой ими территории, он наверняка вскоре к ним придёт. А это ему совсем ни к чему. Уж если эти окружённые тыном поселения могут выдерживать осаду, значит – в лоб их не возьмёшь! Так что придётся… Обойти! И двигаться скрытно.
Но для такого дела верблюд ему совершенно не нужен. Пусть он и всегда молчит, но красться на цыпочках, ползти, или хотя бы пригибаться тот не умеет. Значит…
Конан развьючил своего помощника быстро. Снял и провизию, и вино, и женщину. Оказавшуюся, кстати, вполне упитанной – фунтов на сто шестьдесят. Такую тащить далеко – удовольствие ниже среднего.
Значит, пусть идёт сама. И это – вторая проблема. Разберёмся с первой.
— Верблюд! (Извини, так и не узнал твоего имени!) Но зверь ты, судя по всему, умный. И дорогу домой знаешь и найдёшь. Так что – спасибо тебе, и – давай! Иди! Домой, в смысле.
Конан почти нежно хлопнул животное по крупу. Вот кто-кто, а он киммерийцу проблем не доставил. Только помогал.
Верблюд неторопливо повернул к варвару голову на длинной шее, и в наступающем рассвете уставился на временного хозяина – словно не мог поверить, что его – освобождают от работы. Конан ухмыльнулся, сделав жест рукой:
— Я не шучу. Давай – домой!
Корабль пустыни спокойно развернул голову по направлению, где, как прикидывал варвар действительно находилась Малуссия, и неторопливо, размеренно, как и до этого, двинулся через дюны, поля, и пески. Держась, однако, впадин между дюнами и холмами и пальмами и огородами: судя по всему, с выбором общего направления у него проблем не было. Конан невольно вздохнул: словно верный и надёжный друг уходит.
И вот он снова – сам по себе.
И теперь пора заняться второй проблемой.

Женщина, уложенная им прямо на песок, очнулась после похлопываний по щекам, избавив его от необходимости тратить на её приведение в чувство драгоценную влагу. Поэтому присев прямо на песок рядом с ней, Конан залил себе в пересохшую глотку добрых четверть бурдюка. А хорошее у Коэна вино!
Только утолив жажду, и положив бурдюк рядом с собой, он повернулся к пленнице. Протянув руку, вытащил у той кляп:
— Можешь не кричать. Мы отошли на такое расстояние, что всё равно будет не слышно.
Однако женщина не проявила понимания: тут же глубоко вдохнула – явно чтоб истошно и дико заорать! Но раньше, чем вопль вырвался из раскрывшегося рта, Конан заехал ей в живот своим пудовым кулаком.
На глаза забулькавшей в попытках вдохнуть женщины навернулись слёзы, и она принялась извиваться. Пытаясь освободить руки и ноги.
Ага – два раза. Уж корсар-то Конан знал, как вязать узлы…
— Попробуешь заорать снова – тресну ещё раз. Поняла?
Явно – нет. Потому что едва омбузонка смогла нормально вдохнуть, как тут же снова попробовала закричать. Конан повторил удар.
Вот только толку с его «воспитательной работы» оказалось – ноль. С каждым разом, едва начав более-менее нормально дышать, женщина упорно пыталась заорать. Конан, пожав плечами, сказал:
— Если мы не придём к мирному «соглашению», и ты не проявишь желания сотрудничать, я просто убью тебя – мне лишняя обуза ни к чему.
Женщина наверняка и слышала, и поняла его, но…
Продолжала пытаться позвать на помощь! Хотя непонятно было, на чью помощь она могла тут рассчитывать…
Конан разрезал верёвки, стягивавшие её руки и ноги. А когда недоумевающая и вскочившая на ноги омбузонка воззрилась на него расширившимися, словно у дикого берсерка, глазами, кинул ей под ноги её меч:
— Ненавижу убивать беззащитных и безоружных.
Наконец выяснилось, что говорить дама тоже может:
— Ты, грязное порождение Неграла! Печень Ишшазетт! Грязный дикий варвар! Мерзкий ублюдок! Идиот! Ты сейчас совершил самую большую ошибку в своей жизни! Я ж тебя!.. – словно желая доказать, что слова у неё не расходятся с делом, женщина прыгнула к нему, вращая мечом! Конан не стал разводить канитель: с первого удара отбил меч, со второго — разрубил женщину вместе с дохленьким мечом пополам – по линии нетонкой талии.
Вот оно где, оказывается, «слабое» место у воинственных дамочек!
Хоронить женщину, у которой он даже не спросил имени, киммериец не собирался. Но, положив под оказавшуюся поблизости дюну, походил по склону над телом. Чем вызвал обвал песка, скрывший злобную, глупую, но непреклонную воительницу под футовым слоем. Ну и хватит с неё.
Импровизированные похороны Конан отметил тем, что прикончил первый бурдюк с вином, отбросив опустевшую ёмкость.
Встав и взвалив на плечи тюк с той провизией, что посчитал нужной, и оставшийся бурдюк с вином, варвар двинулся дальше.

Обнесённое частоколом из мощных брёвен – уже не пальм, а каких-то других! – поселение киммериец обнаружил через час пути на юг. Вокруг теперь имелось куда больше плантаций, пальм, и кустов. И травы. Девственной: непохоже, что тут кого-то выпасали, вроде коз, коров, или хотя бы баранов. Хотя ширина плодородной полосы вдоль побережья вряд ли где превышала две-три мили, но, судя по полям и числу пальм, недостатка в продуктах сельского хозяйства у омбузонок не было. Ну а мясо… Вероятно, они занимаются и рыболовством и охотой: на побережьи в нескольких местах виднелось что-то вроде дощатых пристаней на сваях, и у каждой — с дюжину больших лодок.
Ну а растения… Всё выглядело и ухоженным, и плодовитым. Наверняка почва была плодородной, и недостатка во влаге не ощущалось. Запросто могло хватать и на себя, и на обмен с малуссианцами.
Вдалеке, не более чем в миле от первого, имелось и второе укрепление: огороженный таким же высоким, футов в пятнадцать, частоколом, квадрат примерно четверть мили на четверть мили.
На башнях, возвышавшихся по углам, и в этом форте, и в дальнем, торчали часовые. В свете взошедшего солнца Конану всё было превосходно видно. Так что он отполз назад, спустившись к подножию дюны, откуда наблюдал, и двинулся на восток.
Обойти поселения на фронтире нужно так, чтоб ни малейших подозрений не вызвать. И врагам не показаться.

На обход обеих форпостов у киммерийца ушло почти два часа: ему пришлось ещё и прятаться и уклоняться от вышедших из поселений и двинувшихся к посадкам работниц с мотыгами и тачками и узелками с обедом: на полях работали, как он понял, только старухи и совсем уж дети. Изредка попадались и пикеты охраны, обходившие по кромке джунглей пустыню. Словно оттуда на них кто-то может нагрянуть. Ха!
Впрочем, у женщин – свои раскладки и резоны. На то они и женщины.
Ну и ладно.
Через полчаса после того, как скрылись из виду последние поля, и пальмы сменились обычными деревьями джунглей, нашёл Конан и пикет какого-то из местных племён. Прятавшихся в тени чего-то вроде огромного тюльпанового дерева, в специально вырытой неглубокой яме. И явно поставленных здесь для того, чтоб наблюдать за воинственным народом омбузонок. И при необходимости со всех ног бежать в селения, предупреждать воинов и жителей. Чтоб, очевидно, жители – бежали и прятались дальше, в полосе джунглей, а воины – выходили биться.
Вот этих самых сторожей-то Конану и надо было.
Он без проблем подкрался к пикету, состоявшему из трёх чёрных, словно головешки, невысоких худощавых воинов, одетых лишь в набедренные повязки из листьев, и вооружённых копьями и луками. Основной «напасти» те, разумеется, ждали со стороны поселений женщин, а он появился сзади. Но в планы киммерийца не входило пугать возможных будущих союзников. Поэтому он вполголоса сказал на зингарском:
— Не стреляйте! Я ваш друг!
Все трое как по команде вскинулись, только что не подпрыгнув, развернувшись к нему испуганными лицами и поднятыми копьями. Конан, расположившийся в позе «лотоса» на траве в десяти шагах, подняв кверху пустые ладони, повторил:
— Я – друг! И я пришёл с миром. Иначе мне не составило бы труда перестрелять, и покрушить вас в капусту, пока вы смотрели за омбузонками.
К этому времени старший по дозору, судя по тому, как он тут же что-то сказал своим воинам, тут же опустившим оружие, на своём, неизвестном Конану диалекте, вполне пришёл в себя. И оценил «доброту» странного гостя. Поэтому встал, спросив:
— Не ты ли – Конан-варвар, чужеземец?
— Да, — несколько удивившись, сказал киммериец, — Это я.
— Нам говорили о тебе. И есть легенды, что твоя походка бесшумна, словно у леопарда. И теперь мы видим, что это правда. Но что привело тебя к нам, могучий северный воин?
Конан с самого начала решил, что не будет ходить вокруг да около: действовать будет напролом! Именно так, при любом ответе от этих дикарей, он будет независим, быстр, и свободен в решениях. Потому что, как Конан знал на личном примере, долгие и утомительные переговоры – не в «стиле» местного населения.
Тут привыкли всё решать быстро! И — в свою пользу.
— Я должен… Выполнить одну работу. И я пришёл к вам, потому что вы можете помочь. Мне нужна информация. Ведь вы – соседи омбузонок. И наверняка много про них знаете.
— В этом ты прав, Конан-варвар. Но… — старший по пикету прищурился, — Для чего тебе сведения о наших соседках? Не для того ли, чтоб заключить с ними союз? И быть с ними заодно?!
— Думаю, беды не будет, если я и скажу вам о своих целях. Они – как раз противоположны тому, о чём ты говорил.
— То есть – они и тебе – враги?
— Верно.
— Что ж… — воин улыбнулся, отчего его лицо, украшенное ритуальными шрамами и татуировками буквально расплылось, словно пошли круги по воде от брошенного туда камня, — Враг наших врагов – наш друг! А ты, мы знаем, человек чести! Раз так сказал – так и есть!
Мвемба! Проводи нашего гостя к вождю. И скажи, что он – друг!

Двое чернокожих воинов, в том числе и начальник, остались охранять пикет, молодой и явно не слишком опытный Мвемба, поминутно оглядываясь, повёл Конана за собой – дальше по побережью, и – глубже в джунгли. Как вскоре понял варвар, джунгли здесь наступали на берег, а, точнее – продвигались от него вглубь континента, делая полосу растений и плодородной земли гораздо шире – уже, наверное, миль в пять. А дальше, скорее всего, эта полоса становилась ещё шире, переходя непосредственно в чащу влажных лесов.
Но через примерно ещё полчаса они оказались на месте, у селения, беспрепятственно пройдя ещё через пикет воинов. Дежурящих для разнообразия на площадке, устроенной почти на верхушке большого дерева, с опорой на мощную развилку. С ними Мвемба кратко переговорил на своём певучем и непривычным для слуха киммерийца наречии. И нацеленные луки оказались убраны. Хотя настороженно-любопытными взорами варвара провожали все трое стражей.
Ещё через пару минут они по едва видимой в чаще тропке выбрались к хижинам: простым круглым мазанкам, со стенами из плетённых ветвей, обмазанных глиной и навозом, и крытых засохшими, а кое-где и свежими пальмовыми листьями. Располагались хижины по большому кругу, оставляя в центре довольно большую площадку. Хорошо утоптанную: не иначе, здесь проводились ритуальные обряды и танцы. Конан такое устройство селений у народов чёрного континента уже видал.
Пока Мвемба вёл его на дальний конец села, насчитывающего, как увидел Конан, до пятидесяти хижин, при которых имелись и загоны для скота – бараны, козы, коровы, (Значит – не более пары сотен боеспособных воинов, как автоматически прикинул варвар!) из всех хижин на него пялились огромные глаза. Впрочем, вскоре из чёрных отверстий входов появились и сами их обладатели: весьма симпатичные белозубые и волоокие женщины и девушки, согнутые годами и болезнями подслеповато щурящиеся старики, и, разумеется, дети!
Детей было как-то очень много: человек по пять-шесть в каждой хижине. Впрочем, подумал варвар, поскольку с соответствующей медицинской помощью здесь вряд ли очень хорошо, наверняка больше половины детишек не доживают до взрослой жизни… Имелись тут и мужчины, глядевшие на варвара весьма мрачно. Но их было немного: не более тридцати человек. Может быть, остальные – на охоте?
Из самой большой хижины, находящейся на дальней стороне селения, на возникший гул и говор между тем вышел высокий и широкий мужчина: не иначе, вождь. Число шрамов от татуировок на всём теле и лице сказали Конану, что его предположение верно. Кожа у мужчины даже отливала фиолетовым – словно кожура баклажана, настолько он был чёрен.
Конан и Мвемба направились прямо к нему.
Мвемба, низко поклонившись, что-то сказал мужчине – несколько явно заинтересовавших вождя фраз. Имя «Конан» тоже было упомянуто. Это, или смысл сказанного, произвели впечатление. Во всяком случае хмурая неприветливость и настороженность сменилась на лице мужчины живейшей заинтересованностью.
Конан, между тем, подойдя на пять шагов, остановился, отвесив вежливый поклон:
— Приветствую тебя, вождь. Моё имя – Конан.
Вождь тоже чуть наклонил голову:
— Здравствуй, Конан-киммериец. Враг наших врагов – наш друг! Моё имя – Нгоронго. И я уже знаю, что тебе нужно от племени Зуссунов.
— Это хорошо. Но мне нужно знать: могу ли я рассчитывать на вашу… Если не помощь, то – знания?
— Вот так, сходу, ответить не могу. Ведь на кону безопасность и жизнь нашего племени. Поэтому. Сейчас мы проведём собрание совета старейшин. А пока – заходи в мой скромный шалаш. Моё жилище – твоё жилище.
— Благодарю, уважаемый Нгоронго, — Конан постарался выговорить имя вождя именно так, как тот произнёс его: напевно и в нос, чтоб дать понять – он вежливый гость. И уважает и считается с обычаями хозяев.

Внутри хижина оказалась именно такой, как Конан и ожидал, побывав в жилищах Лузгаров. Оказавшихся столь нетерпимыми к «осквернителю» своих божков и идолов. К счастью, здесь ничего такого не имелось: только предметы быта и немудрёного обихода дикарей.
Утоптанный глиняный пол, в центре – главный шест, на который опирались идущие по радиусам стропила-брёвна, несколько сбоку от него – очаг, обложенный большими камнями, и с ещё дымившейся золой. В трёх других углах – запасное оружие, циновки и ложа из пальмовых же веток, сейчас занятых многочисленной семьёй вождя: три жены, две не то – тёщи, не то – бабушки, и не менее восьми чернокожих голозадых сорванцов и девочек. Нет нужды объяснять, что все они, кто со страхом, а кто – и с откровенно похотливым интересом, смотрели на варвара.
Конан вежливо, и вовсе не плотоядно, ухмыльнулся. Взгляды сразу опустились – его оскал, даже вполне доброжелательный, конечно, впечатлил особо забывшихся!
Нгоронго что-то сказал на своём. Сделал пару жестов. Тут же все, кроме более молодых женщин, из хижины вышли. А женщины принялись готовить: пока одна подкладывала в очаг дров и раздувала угли, остальные занялись разделкой туши антилопы, наверняка только что подстреленной.
А тут и старейшины появились во входном проёме: пять убелённых сединами мужчин, сутулых, но ещё вполне крепкого телосложения. Нгоронго сделал приглашающий жест:
— Прошу располагаться!
Конан сел на предложенную ему циновку, напротив усевшихся на чьё-то ложе старейшин. Нгоронго вокруг да около ходить не стал:
— Уважаемые. Позвольте я вас представлю. Это – Папутонго, Рвенгато, Убороссо, Жалорингу, и Бомаго. А это – наш гость. Уважаемые старейшины. Перед вами – знаменитый Конан-киммериец. Обстоятельства сложились так, что ему нужна наша… Помощь. Для начала – кое-какие сведения. Впрочем, сейчас он всё расскажет сам. Прошу, Конан.
— Мой привет и наилучшие пожелания уважаемым старейшинам славного племени Зуссунов, — Конан, разумеется, не запомнил сразу мудрёные и непривычные имена, но кивнул каждому, — А так же мои пожелания процветания и сытного существования. Да будут ваши закрома всегда полны добычи и пищи!
А дело у меня такое. Меня нанял для определённой работы правитель Малуссии, Коэн. Думаю, не будет вреда, если я вам скажу, в чём именно заключается эта работа.
Мне нужно убить шаманку Дафанесс.
Старцы, сразу оживившись, заёрзали и загудели, переглядываясь и переговариваясь. Видно было, по расширившимся зрачкам, и побледневшим лицам, что они восприняли заявление своего белого гостя куда как серьёзно! И Дафанесс, и неприятности, которые она может доставить, судя по их нахмуренным бровям, и испуганному тону, знали отлично!
Но Конан, поглядывая то на вождя, то по очереди на старцев, старался выглядеть невозмутимым. Он понимал, что какое бы решение ни приняли «старейшины», реагировать на него ему придётся быстро!
Старцы пришли к «консенсусу» достаточно быстро. За всех выступил, насколько Конан понял, самый старый и авторитетный: Бомаго:
— Уважаемый наш гость. Мы посовещались. И мы вынуждены отказать тебе в нашей помощи и поддержке. Шаманку, как ты её назвал, и Провидицу, как она сама себя называет, всезнающую и всевидящую Дафанесс, мы знаем отлично. И если она увидит – а она увидит непременно! – что мы тебе помогли, или даже просто позволили говорить с нами, хоть что-то про неё узнав, нас попросту сотрут в порошок! Племя Зуссунов навсегда исчезнет с лица земли! Так же, как уже исчезли прогневившие её племена Врогонгов, Картиссов, Лупендоро, Хонохоно, и другие! Поэтому мы считаем, что тебе нужно уйти. Немедленно!
Конан, если честно, ещё до начала речи понял, чем всё для него закончится: видел настрой старцев. Поэтому он обратился к вождю, который явно был против такого решения, но возражать старикам почему-то не стал:
— Уважаемый Нгоронго! Надеюсь, что своим вопросом и своим желанием узнать побольше об омбузонках и их «Провидице» я не оскорбил славного племени Зуссунов. Ваш ответ мне вполне понятен. И я приношу ещё раз свои извинения за то, что напрасно побеспокоил вас, уважаемые старейшины, и уважаемый вождь. Желаю вам и вашему племени – процветания. И не смею больше обременять вас своим присутствием.
С этими словами Конан поднялся на ноги. Вежливо поклонился хозяину. И быстро вышел.
Что самое странное – его никто не задержал. Хотя вождь, встав, выказал «уважение»: поклонился в ответ. И — главное! — не крикнул, приказав воинам немедленно арестовать или убить его!
Ну, или тут, как и везде в южных племенах, действовал закон гостеприимства: чужаков-гостей в пределах поселений не убивали…
За спиной Конана тут же возник гул голосов: обсуждать, судя по сердитым, и испуганным выкрикам, нашлось что! И вождь явно отстаивал интересы северного гостя, сердито возражая старцам!
Киммериец между тем быстро двинулся туда, откуда пришёл: по той же тропинке. Думал он теперь лишь о том, что остальные племена побережья отнесутся к его желанию так же: мягко говоря, отрицательно. И с опасением прогневить грозную шаманку. О которой, судя по всему, здесь уже ходят легенды: какая она «прозорливая и всезнающая»! Так что вряд ли ему окажут даже столь нейтральный приём. А просто постараются сразу, ещё до того, как он начнёт излагать своё «дело», убить опасного гостя! Чтоб с одной стороны – обезопасить своё племя, а с другой – выслужиться перед грозной соседкой.
Но шаманка… Как это они сказали, «всезнающая»?
Ха-ха. Не бывает «знающих» — без лазутчиков в стане врага.
Наверняка и здесь есть своя «Стелла». Как и своё «лобби». То есть – несколько авторитетных человек, из числа тех же старейшин, которые и повлияли как раз на такое решение совета. То есть – их не менее трёх! Только вот отлавливать или «выводить на чистую воду» стукачку, или, скорее, стукача, как и продавшихся трусливых старичков… Смысла нет.
Иначе кто же донесёт «Провидице» Дафанесс, что племя Зуссунов отказалось ему помогать?!
Значит, задача Конана – отследить этого человека, когда он двинется к поселениям омбузонок, и попытаться проникнуть в главный город, или какое-то другое поселение, где будет сегодня «провидица» омбузонок, тенью следуя за ним!
Поскольку наверняка тот приведёт его прямиком туда, где сегодня и расположилась сама Дафанесс!
Однако не успел Конан отойти на полмили, как за спиной услышал пыхтение, и топоток маленьких ножек по земле! Оглянувшись, он увидел, что его догоняет мальчик лет семи. Мальчик делал недвусмысленные жесты рукой. Указывая варвару, что нужно срочно убраться с тропинки, и спрятаться в очень даже подходящих зарослях весьма густого кустарника.
Конан поспешил так и сделать.
Задыхающийся малец тут же нырнул туда же. Убедившись, что за ним никто не бежит или крадётся, мальчик на ломанном зингарском зашептал на ухо Конану:
— Конан! Извини, я плохо знать твой язык. Поэтому ты спрашивать, если я говорить непонятно. Сейчас вождь посылать за ты отряд воинов. Они должен ты убить! И карасс… Э-э… Командир отряд должен лично смотреть, что твоя – умереть! Стрела и копьё – курубире… э-э… Отравленные! Один раз попадать – твоя точно смерть!
Мальчишка замолчал, но Конан чего-то в этом роде и ждал. Ох уж эти дикари… Ну вот нет у них ни на грош коварства «белой» расы! А ведь могли бы, пользуясь тем, что он не понимает их наречия, покивать, типа – да, согласны, всё расскажем, и поможем, чем сможем, приветливо пригласить его разделить с ними трапезу. И отравить его.
Ну, или дать приказание оставшимся в селении воинам окружить хижину, и напасть на него в её тесноте!
С другой стороны, он сам, своим напором, своей прямолинейной отвагой, не дал им времени обдумать и привести в исполнение такого рода планы. Он ухмыльнулся про себя: неплохо он за последний месяц узнал и выучил местные «традиции». Так что – повезло ему. Особенно в том, что вождь был со старцами несогласен. И наверняка хотел бы сбросить со своей шеи тяжкое ярмо пяты омбузонок. Вероятно, только это и задержало погоню.
Конан сказал:
— Спасибо, друг. Ты очень помог мне. Но — почему?
— Я – брат Уребоно. Это воин, который привести тебя сюда. Он сам не мочь предупредить ты. Но посылать моя – пока никто не видеть. Мы… Наш отец и дедушка… Его убить омбузонка. Мы хотеть отомстить!
Твоя идти с моя, по дорога моя рассказать всё, что знать!
Вначале ползком, а затем – и пригибаясь за кустами и стволами, уже кое-где покрытыми лианами, Конан со странным провожатым быстро двинулись в противоположную от «города» сторону – в глубину джунглей.
Первые несколько сот шагов они молчали, стараясь, чтоб их не заметили. Судя по отдалённым теперь звукам, по тропинке действительно пробежал отряд – топало не менее тридцати пар босых пяток!
Но за свои «следы» на тропинке Конан не боялся: утрамбованная почва не оставляла отпечатков. Так же как и трава, по которой они сейчас крались и бежали. Так что нужно просто затеряться среди вековых деревьев. В тени уже практически настоящих джунглей!
И выслушать, что сможет сообщить ему неожиданный помощник!

— Моя звать…
— Не говори своё имя. Тогда я не смогу, по своей воле, или если меня будут пытать – выдать его!
Малец во все глаза уставился на киммерийца, но потом смысл разумности предложения дошёл до него. Он кивнул:
— Моя понимать! Так вот… Омбузонки жить в город. Девять город. – на всякий случай он показал и на пальцах, — Строить в каждый город — большой-большой домы. Из камни и глина. Жить в такой дом четыре… э-э… пять, — малец поднял перед собой руки с растопыренными пальцами пять раз, — человек.
Конан кивнул:
— Сорок – пятьдесят.
— Да-да! Сорок – пятьдесят! И они день – тренироваться. С оружие. Бегать. Ходить вместе, топая ноги вместе! Ночь – спать. А когда ему приказать Дафанесс – нападать на мы! Или другой племя. Забирать коза, баран. Не все – только взрослый! Большой. Маленький – оставлять. Мы, когда они нападать – бежать. Прятаться джунгли. Омбузонки джунгли не ходить: бояться. Наш воины хорошо прятаться чаща. Стрелять отравленный дротик! Кидать отравленный копьё.
Конан пожал плечами:
— Почему же вы не «переселиться» дальше – на юг?
— Нет-нет, мы нельзя! Там – другой племя. Его земля! Убивать мы…
— Понятно. Но что – с Дафанесс?
— Дафанесс вчера жить в… Раз, два, три… В четвёртый отсюда город. Специальный дом: большой, высокий. Самый высокий в город. Дом всегда охранять сорок человек. Сам Дафанесс обычно спать до… Половина день. Потом – вставать, гадать, смотреть волшебный вещь… Колдовать. До половина ночь. Потом – говорить то, что увидеть – главный омбузонка. Царица. Тот делать приказ на завтра остальные… э-э… маленький вождь?
— А, офицерам войска.
— Да-да, Конан, офицеры. Начальник! Его у омбузонка – десять человек. Они – уходить в свой дома. Отдать приказ на завтра свой… э-э…
— Подчинённые. Младшие командиры. Сержанты.
— Не знать, как называться, но – да, совсем маленький начальник. А всего в войско омбузонка – три тысяч человек! И ещё два тысяч — старуха и ребёнка.
Вот. Я сказать, что знать. Но твоя – спрашивать ещё! Моя стараться сказать!

Конан принялся за расспросы. Но особо много выяснить не удалось. Омбузонки действительно вели весьма замкнутый и вполне самодостаточный образ жизни. Что неудивительно: иначе они давно растворились бы в окружающих их народах и племенах. А сейчас их бытовой и военный уклад не предусматривал свидетелей. Как, впрочем, и союзников и помощников. Ну а рабов они не брали принципиально. И это логично, усмехнулся про себя Конан: при замкнутом образе жизни рабыни, ненавидящие тебя, могут и… Отравить. Прирезать во сне. Изуродовать лицо. Да мало ли!
Того, что смог сообщить брат Уребоно, оказалось до обидного мало.
Но и оно вполне подходило. Можно было начинать планировать.
Запасы, которые едят сами, и обменивают с городом Коэна – хранят в амбарах? Отлично. Из фиников делают ещё и масло для продажи-обмена? Замечательно. А ночью, значит – спят? Хм-м…
Очевидно, что целую ночь спят не все. А только дети-старушки. И основной, профессиональный, контингент: что логично: этим нужно как следует отдыхать после целого дня тренировок и прочей «муштры». И быть в полной боеготовности и отличной физической форме. Вот и спят они, намаявшись, и выставив, как и положено, часовых. И выслав курсирующие по подконтрольной территории патрули. Разумеется, регулярно сменяющиеся. И до сих пор, значит, такой контроль необходим. Местные племена на них нападали, правда, только в самом начале, а в последние годы – не смели. Боялись расплаты. Которая, как Конан выяснил, отличалась цинизмом и жестокостью: деревни сжигали подчистую, а жителей – просто… убивали. Добивая до смерти! Всех: включая женщин, стариков и детей.
Напасть на явно ослабившего сейчас бдительность противника будет нетрудно. Но вот – как?!
Поджечь какой-нибудь барак, как Конан изначально планировал, чтоб спровоцировать панику и суету, благодаря которым он мог бы попытаться проникнуть в «город» Дафанесс внаглую, «в лоб», не выйдет.
Бараки – каменные. И если что-то там и сгорит, так это только крыша и стропила. Ерунда. Прогорит за пяток минут. Ничего не стоит выбежать наружу, и переждать. Оставаясь начеку! Да и в свете пламени — его самого будет видно отлично…
Значит, прежде чем принять хоть какой-то план, придётся провести дополнительную разведку, уже прямо на местности. И обозреть девять поселений-городов с верхушки какой-нибудь пальмы. Или баобаба. Ну, или ещё чего – лишь бы повыше.
Киммериец тепло распрощался с «безымянным» мальцом:
— Ну, спасибо тебе, брат Уребоно! (Конан подмигнул: «которого я уже забыл, как звали»!) Ты здорово помог мне! Так что теперь дело – за мной. Уж я постараюсь отомстить колдунье-шаманке за смерть твоих родных!
Малец, с серьёзным видом пожимая лапищу Конана, смотрел на него, вовсе не как ребёнок. А как взрослый, самостоятельный, мужчина. Понимающий всю серьёзность своего поступка. И осознающий свою ответственность за совершённое. Хотя шрамы и тату ещё не украшали его тело и лицо: значит, обряда инициации он ещё не проходил:
— Удача тебе, могучий северный воин! Я верить – ты самый лучший! Ты убить проклятый старуха!
Конан невольно усмехнулся:
— Спасибо! А теперь – беги! Как бы тебя не хватились.
Глядя, как мелькают розовые пятки в тени огромных деревьев, Конан думал о мальце: не хотелось бы подвести его. И его брата. Об остальных дикарях племени и всего побережья он тоже думал.
Да, его расчёт на то, чтоб разом всколыхнуть, пусть и не привлечь пока на свою сторону, это трусливо-нейтральное болото, оказался правильным. Сейчас лазутчики и посланники от племени Зуссунов наверняка разбежались во все концы джунглей этого побережья. Предупреждая соседей – и о странном варваре, и о его планах.
А ничего! Пусть об этих планах станет известно как можно большему числу людей здесь, на берегу великого океана. Тем больше будет слава и круче престиж Конана, когда он, несмотря на огромное количество врагов, и полное отсутствие поддержки в виде информаторов, союзников и друзей, не говоря уж об армии, выполнит намеченное. А в том, что он справится с миссией, варвар не сомневался.
Пара хитрых мыслей у него уже появилась!
И – главное! – пусть лазутчики и стукачи омбузонок пронюхают о том, что по душу их главной шаманки-провидицы идёт мститель. Остановить которого не в силах никакое «колдовство»! Не говоря уж о мечах и копьях.
Возможная паника, нервное напряжение, и усиление защиты старой ведьмы, и увеличение числа её охраны, Конану очень даже на руку!
Поскольку «у семи нянек дитя – без глаза!»

Чтоб выбрать наблюдательный пункт, Конану всё равно пришлось вторгнуться на территорию, контролируемую врагом: благополучно избегнув встречи с патрулями и трудящимися самозабвенно на полях под присмотром надсмотрщиц девочек и старух, он выбрал-таки замечательное дерево. Высокое и ветвистое. И даже покрытое какими-то жёлтыми и оранжевыми плодами с его кулак. Мощная крона наверху, конечно, кое-где ограничивала обзор, зато замечательно скрывала его самого: при взгляде снизу, с поверхности земли.
Выбранное дерево оказалось расположено очень удачно (Иначе он его и не выбрал бы!): с него отлично было видно семь торчащих дальше по берегу квадратов городов, и по крайней мере двенадцать причалов с лодками, с суетящимися сейчас возле этих лодок фигурками. Конан с его острейшим зрением отлично видел, что в море выходят отряды сильных и крепких женщин среднего возраста – по десять человек на лодку. Огромные груды серых отсюда сетей грозили проломить днища, громоздясь горами посередине каждой лодки.
Впрочем, смотреть, как происходит сама рыбная ловля, ему было не интересно – он перенёс всё внимание на второй с этой стороны видимый город. Или четвёртый — поскольку ближайшие два всё же частично скрывала листва деревьев. Но их-то видеть варвару было и необязательно: он, крадясь утром мимо, и так всё об их устройстве и охране понял.
Этот второй город действительно имел в центре очень высокое и большое строение со стенами из камня: конечно, поменьше среднего дворца восточного эмира или шаха, но куда крупнее любого из двадцати каменных же бараков, окружавших его со всех сторон. Имелись внутри палисада, тоже сделанного из вкопанных заострённых поверху стволов, и подсобные помещения: кузни, мастерские, амбары – явно с зерном, маслом, сушёными финиками, и прочими продуктами, навесы для сушки чего-то-там, кухня. Общественные туалеты: туда регулярно ныряли занятые обычными делами женщины, небольшими отрядами или поодиночке деловито сновавшие по территории города-крепости.
И, если честно, ничем все эти женщины не отличались от самых обычных представительниц белой расы. Разве что были более крепкими и загорелыми. И серьёзными: ни у кого варвар не заметил и намёка на улыбки.
Но вот к воротам города подбежал чёрный воин: не иначе, посыльный от племени Зуссунов прибежал доложить, что сегодня с ними случилось, и о том, что северный варвар смог ускользнуть от «бравых охотников».
На таком расстоянии – около мили! – Конан, конечно, не слышал ни слова, но по жестам и действиям догадался: посланец доложил караульным на башнях у ворот, что у него есть послание. К их начальству.
Ворота, отличавшиеся массивностью, довольно быстро приоткрыли.
Посланец вошёл, и, конвоируемый пятью омбузонками, прошёл к большому строению. Где ему всё равно пришлось томиться у порога минут десять: «Её величество» Дафанесс явно ещё не проснулось: время только приближалось к полудню.
Но вот посланца и позвали, и ввели пред «светлы очи».
Конан ухмыльнулся мысленно: интересно, если «провидица» действительно что-то там, в будущем, или прошлом, видит – видела ли она вчера и сегодня ночью, что по её душу уже идёт охота?! И ведёт её самый сильный, «крутой» и опытный, воин и «охотник за головами»?
Вскоре выяснилось, что все сплетни и слухи о «провидице» — полная чушь. И ничего она не «знала» и не «видела».
Из дверей строения вытащили копьё с насаженной на его остриё головой несчастного посланца. Воткнули в землю у порога. Ошибиться было нельзя: слишком характерный профиль и цвет кожи… Бедняга.
Явно попал под горячую руку со своим «предупреждением».
Значит – ничего не знала заранее так называемая «провидица». Иначе не разозлилась бы так сильно!
Тем легче. Потому что речь идёт всего лишь о хитрой старухе, а вовсе не «могучей» волшебнице.
Но кто же тогда наложил заклятье на город Коэна?!
Э-э, не важно: ему заплатят за убийство шаманки Дафанесс1

Конан сидел на дереве до самого вечера.
Но ничего особенного или необычного не увидел: очевидно, Дафанесс не придала всё же особого значения сообщённой ей информации: ни усиления, ни учащения движения патрулей побережья, ни увеличения охраны своей драгоценной персоны дополнительными силами, не обнаружилось. Не говоря уж о том, чтоб толпа прихвостней помогала своей верховной жрице перебраться жить на другое место, в другой город: никто никуда не двинулся, и ничего не переносил!
По здравом размышлении Конан напрягся: не привык он, чтоб к предупреждениям о приближении с самыми серьёзными намерениями его персоны, относились вот так: пренебрежительно и с явным презрением.
Значит, не всё так просто.
Вероятней всего, пренебрежение и презрение – напускные. Перед лицом своих подчинённых и слуг нельзя показывать слабость!
А ещё провидица отлично понимает, что днём нападать он не будет: ну правильно, с пятью-шестью сотнями имеющихся в городе омбузонок не справиться в одиночку даже ему, а на поддержку какого-либо отряда, местных ли, пиратов ли, или наёмников, рассчитывать ему явно не приходится! Как и на помощь престарелых воинов Коэна: у того их осталось – кот наплакал!
Значит, как полагает Дафанесс, киммериец придёт ночью.
Прокрадётся тайно. Скрытно. И – один. В надежде обмануть с помощью своих навыков и опыта бдительность патрулей и охраны.
И вот тут-то его и схватят заранее притаившиеся в укромных уголках и тайных схронах города усиленные наряды и охрана!
Перспективка не из приятных.
Но он – на то и Конан, чтоб обманывать самых коварных и изощрённых сторожей и охотников на свою драгоценную шкуру!

Уже в сумерках Конан спустился вниз.
Не без удовлетворения проследил, как по сигналу рожка все, кто работал на полях, поспешили ко входу в крепость. Ха-ха.
Ну, пусть строят коварные планы, размещают пикеты-схроны, готовят засады, а он…
Быстро и бесшумно Конан снова в обход двинулся к тому выбранному им городу, что находился ещё дальше по побережью: через два города от того, где сейчас обитала Дафанесс.
Там ему пришлось дождаться уже окончательной темноты: к счастью, убывающая Луна вполне потворствовала его планам, и скрылась за тучей.
Пора!
Невидимой и бесшумной тенью Конан пробрался к задней стороне города: туда, где не было ворот. И вот он возле бревенчатого частокола, между двумя сторожевыми башнями, в сотне шагов и от одной и от другой. Бесшумно и точно закинуть наверх кошку, зубцы которой обмотаны мягкими тряпками для него – пара пустяков!
Поднялся наверх, и пересёк острия кольев он тоже без проблем. Стражницы, маячившие на верхних площадках башен, и не почесались!
Теперь перекинуть верёвку внутрь, а кошку – переставить.
И вот он – внутри города-крепости!
И плевать, что омбузонки ещё не спят: из жилых бараков он слышал и похабные песенки-куплеты, и развесёлый гогот, и крики, и даже забористую ругань, и звуки смачных ударов и падения тел. Видать, женщины-то…
Ничуть не хуже солдат-мужчин в плане проведения досуга!
Однако целью варвара вовсе не было выяснять тонкости быта и уклада жизни противника. Нет!
Ему нужен был барак-склад.
Двигаясь вдоль частокола, киммериец легко нашёл то, что ему требовалось: внутри тихого и тёмного помещения, дверь в которое даже не была заперта, имелись многочисленные многоэтажные полки, на которых, как и на полу, были навалены мешки, свёртки, и стояли бочки. Конан прикрыл, войдя, дверь. Ориентировался теперь только с помощью обоняния и осязания, поскольку через крошечные окошечки на уровне его головы света внутрь практически не проникало.
Ага, есть!
Вот в этой бочке, судя по запаху, да и наощупь – масло! Пальмовое.
Достав бурдюк из любимой сумы, Конан нащупал затычку в бочке. Положил ту наземь. И откупорив затычку, принялся сливать тягучую и приятно пахнущую жидкость в свой бурдюк.

Когда в бурдюке набралось галлона три, он решил, что достаточно.
Затычку заткнул, бочку на место поставил.
Бурдюк уложил назад: в суму. Ну а теперь – на выход!
Перебрался назад, наружу частокола, он на удивление просто и быстро: в одном из бараков шла нешуточная драка: похоже, обитатели строения вовсе не стремились разнять дерущихся, а ещё и, судя по выкрикам и звукам, подбадривали тех! Или даже заключали пари: кто – кого!
Ну а пришедшие на шум из соседних бараков зрительницы, приникшие к окнам и дверям, вносили ещё больше суматохи и гама!
Однако когда Конан уже был снаружи, в шумный барак наконец пришло, судя по звонким сердитым окрикам, начальство. Потому что шум мгновенно стих. И слышно теперь было только злобный монолог. Отчитывающий, и явно раздающий наказания и репрессии виновным.
Впрочем, киммерийца это уже не интересовало: он, свернув верёвку, и спрятав в суму кошку, почти бегом ринулся назад, к сарайчику, который заприметил ещё утром. Там, как он видел, работницы полей складывали свой нехитрый скарб: мотыги, тяпки, верёвочки и палки для подвязки, грабли, серпы, и прочее в этом же духе. Но Конана интересовало то, что он сразу приметил: глиняные горшки из-под похлёбки, которой обедали работницы! Сейчас пустые.
Масло Конан разлил в пять примерно литровых ёмкостей. Доверху. С помощью омбузоновских же верёвочек завязал горловины кусками кожи, которую добыл из своих любимых запасных кожаных штанов. В очередной раз похвалил себя за запасливость и предусмотрительность: без этих штанов его план был бы только, вот именно – планом. А сейчас… Он обвязал горловины и горшки снаружи ещё и тряпками. Их добыл из своей запасной рубахи. Остатки масла щедро вылил на эти тряпки. Те были из хлопковой ткани, и пропитались маслом надёжно и от души!
Теперь – снова к городу, в котором базировалась Провидица.
Двигался он как обычно бесшумно и быстро, и, хоть и в обход, но успел к городу Дафанесс ещё до полуночи. Однако за стенами было уже очень тихо: то ли уже наступил отбой, то ли все боялись мешать гомоном и шумом «любимой» Провидице. То ли – затаились. Ха-ха.
По дороге Конан вырубил гибкий и прочный ствол растения вроде бамбука – в руку толщиной. Пока крался, снова мимо пикетов и постов охраны этого города, в узком конце десятифутового стволика-рычага мечом вырубил что-то вроде ячейки: чтоб надёжно размещать горшки.
Примерно в пятидесяти шагах от изгороди он нашёл и намеченный ствол пальмы: с обломанной, вероятно, ураганом, верхушкой.
Осталось немного: привязать верёвками из той же кладовки-склада и сумы срубленный ствол к этому обрубку, частично вкопав рычаг, а частично – и укоротив тот, чтоб удобно было «заряжать».
Но вот всё и готово!
И никто его так и не заметил.
А наглая она, эта Дафанесс! Похоже, или не хочет показать ему, что реально – обеспокоена, или действительно так надеется на свою охрану. И частокол стен. И засады. Ну, вот сейчас Конан ей и покажет. Насколько ошибочна излишняя самонадеянность.
Ну, или как глупо планировать хоть что-то коварное и подлое, когда имеешь дело с лучшим вором и наёмником Ойкумены.
Костерок варвар запалил внаглую: знал, что он зажигает его ненадолго!
Впрочем, разместить тот за густой порослью кустарника он не забыл.
Но вот и проверен шест-метатель. Ствол держится крепко, и не сдвигается. И можно приступать. Но вначале…
«Пристрелка».
Первый горшок Конан заменил обычным камнем. Подобрав примерно такого же веса, как горшок «с начинкой». Запустил, оттянув верхушку ствола-рычага на три фута. Его снаряд легко преодолел стену, и…
И вопли и крики, раздавшиеся с той стороны стены ясно указали Конану, что всё «спокойствие», тишина, и невозмутимость ночного покоя этого города были напускными! Однако он не услышал главного: треска грохнувшегося о каменную стену булыжника. Значит, придётся оттягивать рычаг-металку сильнее…
Сработало!
Он явственно услышал, как его первый подожжённый перед выстрелом снаряд обо что-то звонко разбился! А вспыхнувший переменчивый свет сказал и о том, что масло, пусть и пальмовое, нанесённое на тряпки, и попавшее на дерево и солому, горит очень даже ярко и весело!
Остальные свои горшки Конан послал примерно в том же направлении, и с такой же, или даже чуть большей, силой: надеялся, что хоть какой-нибудь да попадёт на крышу!
И так и случилось.
Поднявшиеся вскоре над стеной языки пламени, и его треск и могучий рёв, заглушавшие теперь даже истошные крики, и злобные ругательства, показали, что расчёты киммерийца оказались правильны.
Ну вот: панику и суету в город он точно «внёс»!
И сейчас, если он что-то в стратегии и тактике понимает, наружу выбежит огромная толпа! И постарается, разумеется, отловить и пленить наглого варвара! Хе-хе. Поищите лучше ветра в поле!
Конан сделает то, чего от него точно никто не ждёт!

Часовую на угловой башне, свесившуюся вниз, и тщетно пытавшуюся разглядеть его в темноте деревьев, он безжалостно «снял» метко пущенной стрелой: та прошла сквозь рот и затылок, совершенно исключив опасность крика! Падение тела наружу прошло тоже тихо, если не считать звука удара о песок, полностью заглушённого шумом из-за тына.
Теперь осталось забросить наверх кошку, и подтянуться!
Едва Конан сделал это, как из открывшихся со скрипом и треском ворот, хлынула огромная разъярённая и ревущая толпа с факелами!
Но он уже присел за бортиком, опоясывающим площадку сторожевой башни: ни снаружи, ни изнутри крепости его не увидать!
Сквозь щели в ограде он теперь прекрасно видел центральный большой дом: резиденцию колдуньи.
Крыша строения действительно горела, очаг пожара быстро расширялся, теперь захватив практически и всю крышу: верно, значит, он запомнил расположение «дворца»!
А вот и сама колдунья.
Согнутая годами сутулая фигура, одетая в явно какие-то «фирменные» яркие колдовские, тряпки, и увешанная со всех сторон амулетами, с «волшебным» посохом и огромным головным убором из перьев и ещё чего-то, показалась из главного входа, приостановившись на пороге: словно приглашая: вот я! Стреляй, Конан! Стреляй, глупец.

Но Конан, мысленно улыбавшийся, не спешил спускать тетиву: знал. Что времени на подготовку подставы у старухи было достаточно. И сейчас её, как он видел, трясущаяся от страха, дублёрша, под страхом смерти и под прицелом луков, выполняет то, что ей приказывают изнутри дворца!
Ну так и пусть себе ряженная кукла выходит! И уходит. Пусть хитрозадая старая стерва думает, что ему пока в голову не пришло взять её двери под прицел. Ну, или он не успел ещё…
Ряженая «кукла» вышла. На негнущихся ногах двинулась прочь. Но вот она и добралась до дверей соседнего, не затронутого огнём, барака. И скрылась из глаз. Следом за ней из дверей дворца вдруг ломанула толпа прихвостней-приживалок и придворных: и тут уж только не зевай!
Конан, впрочем, без проблем вычислил ту единственную нужную ему фигуру в «стандартной» одежде воина: её несли на скрещенных руках две особо здоровые женщины, а спереди старуха прикрывалась маленькой девочкой, закрывая её тощеньким тельцем свою морщинистую грудь.
Ах ты ж гнусная расчётливая тварь!..
Но Конан не дал себе ни секунды на колебания: его стрела, просвистев бесшумной молнией, вонзилась прямо старухе в глаз! Остриё, окровавленное и блестящее в отсветах огня, вышло из затылка на добрых две ладони…
Всё.
Можно смело чесать отсюда в недра равнодушной, но спасительной пустыни!
Однако едва он ступил на землю, спустившись по любимой верёвке, могучий удар едва не расколол его череп! Перед глазами вспыхнули искры!
Но свет в глазах варвара померк, и он уплыл в пучину беспамятства…

Он не сразу понял, что сознание вернулось.
И когда осознал это – очень пожалел о покинутой нирване блаженства.
Болела, казалось, каждая косточка и мышца! В голове гудело, словно её лягнул осёл. Или уж — слон…
И двинуться никак не удавалось. Словно он… Связан?!
С трудом разлепив опухшие и горящие, словно в них насыпали песка, глаза, варвар обнаружил себя действительно связанным. Точнее – привязанным. Руки у кистей надёжно были примотаны прочными верёвками к толстенной доске, прикреплённой наподобии креста к другой широченной доске, на которой он и лежал спиной. Абсолютно обнажённый!
Ноги киммерийца его пленительницы тоже не забыли надёжно привязать к чёртовой широкой доске: не пошевелиться! Единственное, что радовало – рот его не заткнули кляпом: ори, реви, ругайся сколько угодно! Правда – толку…
Вот именно.
Поэтому Конан промолчал, начав оглядываться по сторонам.
Лежал он в большом бараке, примерно в его центре, в проходе. Доска, на которой лежал, оказалась просто столешницей обеденного стола. По обеим сторонам барака имелись двухэтажные нары – по всей длине. Конан быстро прикинул, что ночевать здесь может не меньше действительно – сорока человек.
Но сейчас тут, стоя прямо у него в ногах, находилась только одна женщина.
И киммериец сразу понял, что она – не банальная стражница, а королева омбузонок. Лайла. Лично.
Уж слишком пристальный, сосредоточенный и умный, у неё был взгляд! Правда, она делила своё внимание между ним и его мечом. И относилась она к оружию как и сам Конан: трепетно и с восхищением!
Увидев, что он и очнулся, и обозрел всё окружающее, женщина поставила меч в угол. И не торопясь, явно чтоб он успел оценить её достоинства, подошла поближе, оказавшись в круге света, который давал факел где-то за его головой. Конан невольно сглотнул: до чего же женщина была хороша!
Пусть не столь молодая, как Эллира, зато – отменно сложена. Видно, что не гоняет балду в каком-нибудь дворце, просиживая задницу в кресле-троне, а – работает над собой. Методично и упорно тренируясь.
Стройные мускулистые ноги. Накачанные руки. Прелестной формы пропорциональная грудь, сейчас частично скрытая под тонкой кожаной повязкой. Тонкая талия, пикантный животик, контрастно широкие бёдра. Лицо с правильными чертами когда-то было наверняка очень милым и нежным, а сейчас – умудрённое опытом, серьёзное, но всё равно очень… Привлекательное. Ничего не скажешь: Королева! Зрелая, умная.
Да, красавица! Настоящая предводительница воинственного племени. Наверняка не просто так пробившаяся, и занимающая эту должность.
— Приветствую вас, Ваше Величество. Приношу извинения, что не могу поклониться, как положено. Но прошу принять мои заверения в полном почтении и уважении! – голос вначале не слишком повиновался Конану, поскольку в горле у него пересохло, но к концу речи он произносил слова на зингарском вполне чётко и громко.
Женщина криво усмехнулась:
— Приветствую и тебя, наглец из Киммерии. Убийца шестерых моих подруг и подчинённых. И одной информаторши. Завербовать которую мне стоило значительных хлопот и усилий. Должна сразу сказать тебе: столь наглого и опасного врага у нас до тебя – не было.
— Благодарю за изысканный комплимент, Ваше Величество. – Конан замолчал, ожидая, что женщина начнёт разговор первой. Та так и сделала:
— Что ж, грязный варвар. Ты можешь собой гордиться. Ты поразил нас.
— Никакой я не грязный! – Конан действительно обиделся.
— Сейчас – да. Поскольку мы тебя… Помыли. И приготовили.
— Пытать будете? Чтобы… Отомстить?
— Нет. – женщина повторила, — Нет. Ведь ты просто… выполнял свою работу. Ну а кто нанял тебя, мы и так знаем.
— Почему же вы просто не убили меня?
Женщина помолчала, глядя ему в глаза и накручивая на пальчик один из длинных локонов чёрного цвета: Конан обратил внимание на пышность и красоту её роскошной гривы. Наконец королева, явно заметившая этот восхищённый взгляд, сказала, пожав точёными загорелыми плечами:
— За убийство нашей Провидицы я тебя даже поблагодарила бы.
Последние пять лет она вообще была невыносима! Сплошные капризы, придирки, и подозрения. Спокойно жить никому не давала – всё ворчала, и была недовольна, что и как ни сделай. Некоторых девочек из свиты мне даже пришлось… Отправить в другие города – чтоб она их со света не сжила!
Ну, и из-за склероза она утратила… Большую часть своих навыков и умений. А из-за вредного и скрытного характера преемницу себе она так и не подготовила: очевидно, из-за суеверного представления о том, что стоит только ей это сделать – и мы тут же грохнем, отравив, или просто прирезав во сне, нашу «любимую» Дафанесс!
И, надо признать, тут она была где-то права. Кое-кому она была – как кость поперёк глотки… И не только бедолаге Коэну, с мужчинами которого у Дафанесс всё что нужно – получилось. Нет – уже кое-кому из наших!
Женщина снова криво усмехнулась. Конан предпочёл промолчать.
— Но ты не должен думать, что мы будем благодарить тебя за то, что избавил нас от взбалмошной и злобной самодурки. Тут дело не в человеке, а в должности, которую она занимала. Если мы вот так спустим с рук убийство второго человека в нашей Семейной иерархии – про нас могут плохо подумать! И наши соседи… Да и сами наши гражданки.
Так что мучительной публичной казни тебе, варвар, не избежать!
Поскольку дама замолчала, Конан решил уточнить:
— И… Что же это будет за казнь?
— Тебя разложат посередине плаца, привязав за руки и за ноги к вбитым в землю кольям. – Конан, которого нечто такое уже постигало, подумал, что избытком воображения-то омбузонки… Не страдают! — И мы будем дня три-четыре любоваться, и наслаждаться, слушая твои отчаянные вопли и ругательства, пока ты будешь издыхать от жажды и жары!
Ну и плюс к этому, может, кто захочет и попинать тебя, или полить на тебя кипятка. Или расплавленной смолы. Не доводя до смерти, ясное дело!
— Благодарю за любезные разъяснения, Ваше Величество. – Конан, конечно, не испугался, но звучало… Малопривлекательно. А что: с женщин станется. Все они – те ещё садистки!
Он хмыкнул:
— А почему меня… сразу не разложили на плацу?
— Ты же умный мужчина. – теперь хмыкнула королева, — Наверняка уже и сам догадался!
— То есть… Вы собираетесь сейчас использовать меня как… «призового производителя»?
— Совершенно верно, Конан. Говорю же: ты умён. Именно такой мужчина нам и нужен. Сильный, самодостаточный, здоровый. С отличной наследственностью. Твои дочери, я уверена, будут украшением нашего племени и Семьи! И наверняка будущие королевы будут только – из них!
Конана перекосило: вот уж не входило в его планы давать каким-то омбузонкам свою кровь и своё семя! Потому что женщина права: наследственность у них будет… Будь здоров! Пусть не весь Мир, но часть Ойкумены они с такими Вождессами точно смогут захватить!
— Не нужно кривить рот, Конан. Ты должен воспринимать это – как честь. И признание твоих неоспоримых достоинств. Если мужчины Коэна – весьма жалкие и слабовольные создания, то ты – настоящий… герой! Не побоюсь этого слова: Мужчина с большой буквы! И пусть ты и не красавец, — Конана снова перекосило, — Но в качестве отца наших детей нас вполне устраиваешь! Девочки должны получиться — пусть и не красотки, но вполне… Милые!
Конан в сердцах сплюнул:
— Ну и как вы планируете совершить… Такое свинство?!
— Да очень просто. Вот: ты уже подготовлен. Сбежать или наворотить глупостей не можешь. А двигать можешь… Только тем, что нам нужно!
Ну а мы… Очередь на тебя уже расписана. Готовых к оплодотворению и признанных достойными женщин у нас – сейчас только в этом городе тридцать восемь. Нет, не пугайся так: разумеется, мы понимаем, что ты – тоже человек. Хоть и выдающихся, как мы слышали, способностей. Однажды поимел двадцать шесть женщин за ночь! – она, прищурившись, хищно улыбнулась ему, а Конан подумал, что слухи и сплетни о нём и его «подвигах» распространяются как-то… Слишком уж быстро! И расходятся чертовски широко! – Поэтому сегодня ночью от тебя не потребуется слишком уж напрягаться. Мы растянем это удовольствие на четыре дня.
Сегодня, учитывая твоё… Не очень хорошее состояние из-за удара по голове – восемь. А так — по десять женщин за ночь!
Конан нахмурился:
— А как же – кормёжка?! Вино? И… всё остальное?
— «Всё остальное» ты можешь делать прямо под себя. Под твоими чреслами – дыра. И подставлен горшок. – женщина подмигнув, весело улыбнулась, — Большой! Ну а насчёт кормёжки и вина – не беспокойся. Ты выполняешь то, что должен выполнять, а мы – кормим тебя до отвала! И поим до полного опьянения! Ну а днём – можешь отсыпаться от «трудов праведных» – сколько угодно! Правда – хе-хе! – не сходя с места!
Мы не настолько глупы!
Конан сглотнул: чтоб их Неграл забрал! Похоже, у дам всё продумано!
— Ну а сейчас, чтоб не терять времени, так как до рассвета осталось не больше трёх часов, займёмся-ка мы делом!
Конан не без подозрения смотрел, как королева подошла ещё ближе, оказавшись всего в паре футов от его лица. Нарочито небрежным, наверняка отрепетированным движением, распустила застёжку на полоске ткани. Ткань сползла вниз, к ногам королевы. Взору киммерийца открылась превосходной формы упругая и налитая грудь. С большими тёмными сосками.
Как бы дразня его, женщина ладонями не торопясь помассировала, подняла и опустила оба прелестных полушария, замычав, и закинув назад голову. Роскошная грива, на которой теперь переливались отблесками воронова крыла блики света от факела, действительно была выше всяких похвал.
Затем королева, широко раскрыв прожигающие, казалось, дыру в нём, глаза с непередаваемо похотливым выражением, облизала пухлые чувственные губы. И её руки мягко опустились на уже вздымавшуюся в порывистом дыхании грудь варвара. Погладили. Скользнули ниже…
Конан… Не мог не отреагировать!
Заметив его состояние, женщина снова хищно улыбнулась. И её пальчики потянули за завязки набедренной повязки… О! Что за бёдра!
И их и остальное тело вовсе не портили боевые шрамы: сразу видно: дама умеет за себя постоять!
«Красноголовый воин» киммерийца пришёл в полную боеготовность!
Женщина, удовлетворённо хмыкнув, забралась к нему на столешницу, скинув наземь изящные сапожки из мягкой кожи. Взору киммерийца открылись маленькие белые ступни – словно у ребёнка!
И Конана… Оседлали!
Варвар понимал, конечно, что это и унизительно и неправильно с одной стороны, но – и… Чертовски приятно с другой!
Нечасто его вот так, словно сексуального раба, «использовали»! Да ещё – королевы! Но ведь есть и ещё кое-какая проблема.
Например – сейчас Лайла, начавшая вначале плавные, а затем и всё убыстряющиеся движения, сделает своё дело. И…
Уступит место – следующей «Избранной»!
И так будет продолжаться, пока все «сегодняшние» женщины не получат его драгоценное семя! А они его получат. Ведь Конан – мужчина в самом расцвете сил. И, разумеется, не сможет устоять перед ласками и чарами наверняка не последних красавиц племени!..
Ну а через ещё три ночи его разложат на плацу, и будут издеваться, смеяться, унижать, и наслаждаясь его мучениями, и ждать, пока он умрёт!
Поскольку киммериец отлично понимал, что его никоим образом не устраивает такая перспективка, нужно срочно думать! Что ему делать, чтоб не доводить до этого.
Пока королева, втянувшаяся в «процесс», стонала, извивалась, и двигалась во всё ускоряющемся темпе, Конан не зевал.
Как следует поёрзав, и подвигав руками, он понял, где в удерживающей его конструкции слабое место!
Это – поперечная доска, к которой привязаны его руки. Её приколотили к столешнице, кажется, гвоздями. Вырвать их он вряд ли сможет, поскольку попробовал: концы явно загнуты!
Но вот переломить саму пружинистую доску…
Он, не сдерживая дикое рычание, которое, как знал, всё равно те, кто ждут, напряжённо прислушиваясь, снаружи, примут за проявление «страсти и наслаждения», напряг что было сил мышцы груди и рук: знал, что позже, сделав «дело», будет некоторое время… сильно ослаблен!
Со второй попытки лицо его, он чувствовал по выступившему и залившему лицо поту, покраснело от натуги, но его план увенчался полным успехом: доска треснула в тех местах, где гвозди крепили её к столешнице, и вот уже руки у него свободны!
Ну, относительно: они всё ещё прикреплены к обломкам чёртовой доски у кистей.
Королева, когда раздался подозрительный хруст, и руки варвара взметнулись в воздух, разумеется, отвлеклась от наслаждения «процессом», и отреагировала: взглянув в обе стороны, завизжала! Правда, забыв соскочить с чресел и других органов тела Конана!
Ну, киммериец и воспользовался: заехал краем правой доски в челюсть насильницы! Постарался, впрочем, сильно не бить, чтоб ненароком не сломать: не хотел изуродовать всю эту красоту. Но и слишком слабо ударить было нельзя: иначе не «отключится»!
Женщина с тихим стоном упала прямо к нему на грудь.
А вот теперь мешкать нельзя! Её подчинённые особенно долго ждать, пока Её Величество, получившее желаемое, не выйдет наружу, не станут!
Им ведь тоже… Хочется!
Так что начнут заглядывать внутрь, несмотря на наверняка строжайший запрет.
Конан аккуратно спустил женщину на пол. Занялся своими кистями.
Развязать смоченные специально водой верёвки не представлялось возможным. Тогда он просто сдвинул их вместе с руками – до краёв доски. Ну вот: руки свободны!
Развязать ноги, завязанные куда небрежней, и без воды, проблемы не составило, хоть верёвки здесь были и потолще.
Конан бесшумно встал со стола. Осмотрел барак. Чтоб их всех забрали живьём в подземелья Мардука: никаких следов его одежды! Но в углу стоял, прислонённый к стене, его меч. Не иначе, королева, осмотрев его, хотела добавить в свою коллекцию оружия. Да и просто – на память.
Но не ходить же ему нагишом! А с другой стороны, сейчас ему наверняка предстоит прорываться с боем – а в «таком» виде он наверняка смутит и шокирует хоть часть женщин! Всё легче будет…
Однако Конан всё же подобрал на всякий случай набедренную повязку королевы – правда, обмотал ею не чресла, а левое предплечье: хоть какой-то, но – щит!