Цена прикосновения (Глава 1)

Солнце клонилось к закату, окрашивая тяжелые дубовые бревна коттеджа в мягкий оранжево-серый цвет. Двухэтажный дом, наполовину скрытый за пышными кустами английских роз и вьющегося плюща, выглядел как величественное, но гостеприимное убежище. В воздухе витал густой, сладкий аромат цветов и старого дерева.

Внутри, у подножия широкой лестницы, освещенной закатным светом из большого окна, стояла Эвелина. Ей было около семидесяти, но держалась она с грацией, которой могли бы позавидовать молодые балерины. Прямая спина, высоко поднятая голова, а на ней — густые, серебристые волосы, собранные в безупречный пучок. На Эвелине был темно-синий, идеально сшитый костюм из плотного кашемира.

Скромный вырез костюма открывал только часть цепочки, а под тканью, у яремной впадинки, покоился Медальон Уробороса. Его центр, небольшой, безупречно ограненный изумруд, вспыхивал в вечернем свете ярким зелёным огнём — точным отражением глаз самой Эвелины. Это украшение было не просто драгоценностью, а неким талисманом, который Эвелина всегда держала при себе. Вся её стать говорила о спокойной уверенности и нерушимом достоинстве.

Единственное, что выдавало её волнение, были её ярко-зелёные, изумрудные глаза, которые в ожидании смотрели на входную дверь.

Когда дверь распахнулась, в тихий, пахнущий древесиной и цветами холл ворвался вихрь девятилетней энергии по имени Кира.

Кира была воплощением лета, грязи и приключений. На ней был вельветовый комбинезон цвета охры, уже успевший покрыться пылью, и ярко-красные кроссовки, явно не предназначенные для парадных выходов. Её каштановые косички наполовину расплелись, а испачканное лицо сияло улыбкой.

— Бабуля! — звонкий, счастливый возглас Киры расколол тишину дома.

Эвелина, эта статная и уверенная женщина, мгновенно сбросила с себя всю свою чопорность. На её лице появилась нежная, любящая улыбка, которая сгладила все строгие черты. Она прижала внучку к себе.

Наклонив голову, Эвелина посмотрела в те же самые, озорные и яркие зелёные глаза, что и у неё самой, только в них ещё не было мудрости — только необузданное, безграничное счастье.

«Ты вся в грязи, моё сокровище», — мягко прошептала Эвелина, прежде чем поцеловать внучку в макушку.

«Это не грязь, Бабуля! Это новые узоры на моих вещах! » — с гордостью заявила Кира, прижимаясь к Эвелине.

Эвелина рассмеялась тихим, глубоким смехом. Когда она чуть отстранила Киру, взгляд девочки на секунду задержался на тусклом серебре мелькнувшем под одеждой и странном украшении.

Эвелина отпустила внучку. А рука машинально прижала изумрудный медальон, словно пытаясь защитить его от невидимой угрозы.

— Что это у тебя? — спросила Кира. Она протянула свою маленькую, испачканную руку, чтобы коснуться изумруда.

Эвелина вздохнула. Спокойствие, которое она так тщательно культивировала, начало рушиться. С тяжелым сердцем она отпустила ткань и двумя пальцами вытянула тонкую цепочку с Медальоном Уробороса наружу. Змея из тусклого серебра, кусающая свой хвост, и яркий, светящийся в полумраке изумрудный центр — артефакт притянул взгляд Киры, как магнит.

— Это… талисман, — начала Эвелина, но не успела договорить.

Пальцы Киры мягко легли на поверхность древнего изумруда.

В тот же миг Эвелину пронзила острая, невыносимая боль. Это был удар, словно ледяной кинжал вонзился в самое сердце.

Она шумно выдохнула. Боль была такой внезапной, что Эвелина пошатнулась.

Раз!

Кира удивленно посмотрела на бабушку. Эвелина попыталась выпрямиться, оттолкнуться от внучки, но тут же последовал второй, более сильный удар.

Другой!

Голова закружилась, а темно-зеленый цвет изумруда на мгновение слился с темнотой. Эвелина выпустила воздух из легких со стоном. Ее колени подогнулись, и она тяжело опустилась на деревянный пол, неловко привалившись к краю дивана.

Третий!

Третий удар был самым сильным. Он заставил ее тело согнуться пополам.

Кира с ужасом наблюдала за страданием бабушки

Эвелина, стиснув зубы, использовала остатки своей статной силы. Она изогнулась, уцепилась пальцами за мягкую обивку дивана и, тяжело волоча ноги, с трудом добралась до бархатного ложа. Она рухнула на него, не заботясь об осанке, прикрыла ладонью сердце и закрыла глаза.

— Бабушка! Бабушка! Что с тобой? — испуганный, дрожащий голосок Киры долетал до ее сознания, но облегчения это не приносило.

Тело, верное ей семь десятилетий, предательски отказывало. Боль медленно отступала, оставляя за собой леденящий холод и абсолютную, давящую ясность.

«Похоже, пришло время», — пронеслась в голове Эвелины запоздалая мысль.

Она должна была сказать Кире. Должна была рассказать о мире Тинемара.

...— Бабушка! — снова закричала Кира и, запаниковав, потрясла Эвелину за руку, которую она сжимала.

Эвелина застонала, но открыть глаза или ответить не смогла. Она лежала на бархатном диване, как статуя, в то время как её внучка дрожала над ней. Вся уютная, надежная атмосфера дома рухнула в один миг.

И в этот миг раздался странный звук.

Тонкий, еле слышный, он был похож на отзвук колокола, долетевший сквозь толщу воды или огромного расстояния. Это был звук, который не должен был существовать в обычном мире.

Вместе с ним на ростовом Зеркале, стоявшем неподалеку, пошла вначале рябь, словно по воде. Потом рябь превратилась в быструю, темную волну, которая, казалось, исказила медь чеканной рамы. Поверхность зеркала из твердого стекла превратилась в мерцающую, переливающуюся субстанцию, сияющую тем самым зеленым светом, который Кира видела ранее.

Зеркало треснуло, но не разбилось. Оно открылось, выпуская из Зазеркалья странных гостей.