Пророчество Трёх Ведьм (Глава 4)

Высокий Зал Совета, расположенный в старинном крыле замка Лорк, дышал вековой историей, но не был мрачным. Сквозь тройные стрельчатые окна в помещение лился чистый дневной свет, смягчая суровость каменных стен.

Потолок из тёмного, отполированного до блеска кедра поддерживали резные дубовые балки. Основным источником света, придающим помещению теплоту, служили три массивные бронзовые люстры, свисающие на толстых цепях. В их глубоких чашах горели сотни восковых свечей, чьё мягкое золотистое пламя не только разгоняло тени, но и наполняло воздух тонким ароматом мёда и ладана.

Стены украшали огромные, выцветшие гобелены, изображавшие сцены древних битв, где герои Тинемара сражались бок о бок с драконами. Несмотря на возраст, краски — глубокие синие, бордовые и золотые — всё ещё сохраняли своё величие. Между гобеленами, на фоне светлого песчаника, висели чеканные гербы десяти благородных Домов, каждый из которых отражал своё место в иерархии Совета.

Пол был устлан толстыми коврами, чей узор с преобладанием красного и тёмно-зелёного, казалось, поглощал любые звуки, кроме самых резких, создавая атмосферу тайны и сосредоточенности.

В центре зала доминировал длинный стол, вырезанный из цельного куска морёного дуба. Его поверхность, испещрённая мелкими шрамами и благородными царапинами, отражала свет свечей, словно водная гладь. Вокруг стола, на равном расстоянии друг от друга, стояли десять массивных стульев с высокими спинками, обитых тёмно-зелёным бархатом. Каждый из них, казалось, ждал своего хозяина — члена Совета, для которого этот стол был центром власти и решений.

Несмотря на строгую архитектуру замка, это помещение оставалось не холодной крепостью, а тёплым и светлым сердцем власти — местом, где переплетались история, долг и судьба.

***
Дверь распахнулась, пропуская двоих эльфов — их серебристые волосы отсвечивали в лучах люстр, — затем гнома в кованой броне, мага с посохом из чёрного дерева и, наконец, ведьму. Сарк, не отрывая взгляда от гобеленов, продолжил прерванную мысль:

— Это он, я знаю, — глухо, с нескрываемым беспокойством произнёс Сарк. Он потёр переносицу, пытаясь унять головную боль. — Драконы видели его у Озёрных Ведьм. Он пока не уходит оттуда. Они держатся на расстоянии и внимательно за ним наблюдают. Как и ведьмы.

Аурика слегка покачнулась, её бусы тихо звякнули.

— Озёрные Ведьмы не призывали смертного, это не наша вина, — начала она, но её прервал ровный, властный голос Старшего Эльфа.

— Мы никого не обвиняем, Аурика, и не ищем виновного, — произнёс Эльф. — Мы ищем решение.

— Правильно, — поддержал его Второй Эльф. — Сейчас Хелена скажет, сколько энергии осталось в медальоне, и тогда решим, что предпринять.

— Мне порадовать вас нечем, — раздался знакомый голос, и Хелена шагнула из полумрака в круг света. — Он полностью истощён. Поддержание жизни Эвелины забрало слишком много энергии. На восстановление потенциала Ключа потребуется лет двадцать. А такого времени у нас нет. Придётся искать другое решение.

Седрик подался вперёд; смущение на его лице сменилось практическим недоумением.

— Я не понимаю, — произнёс гном, оглядывая гобелены. — Это пророчество очень древнее. Может, оно утратило силу? У нас о нём уже и не помнят.

— Не утратило, — ответил Сарк; глаза его сверкнули из-под густых бровей. — Я уже чувствую движение тёмных энергий. Процесс запущен с его прибытием.

— Да он же мальчишка! — возразил гном.

— Это пока, — спокойно парировал Старший Эльф.

— Он вырастет, — поддержала Аурика, и её тон стал угрожающе ровным. — И тогда…

— Да что тогда? Вы хоть скажите, что в том пророчестве! — взорвался Седрик, не в силах более выносить намёков и полутонов.

Сарк тяжело поднялся со стула. Не говоря ни слова, он подошёл к стене за спиной Старшего Эльфа, где висел большой гобелен. Сарк резко дёрнул край ткани.

Гобелен рухнул на пол с приглушённым, пыльным звуком.

Под ним, на голой каменной стене, виднелась не просто кладка. В холодных камнях, словно раскалённой магмой из вулкана, проступали руны Пророчества трёх обманутых ведьм. Свет рун дрожал, как живой, и их оранжевое сияние отбрасывало на лица членов Совета тени, похожие на крылья Ангела Смерти.

Тишина в зале сгустилась, как смола. Даже свечи, казалось, перестали трещать.

Сарк указал на светящиеся письмена, и его голос вернул свою прежнюю, тревожную силу:

Когда Смертный вступит на земли Тинемара,
вздохнёт ветер судеб, и крылья Ангела Смерти
укроют мир ваш от света.

Меч его поднимется — не для битвы, но для суда,
и каждый, кто дышит,
услышит своё имя в безмолвии вечера.

Если воздвигнете руку на Дитя —
падёт тень на всех,
и кровь его станет печатью,
что не смоет ни время, ни слёзы.

Но если вернёте его до восхода зрелости,
Смерть отвратит лицо,
и рассвет продлит жизнь миру.
Только знайте:
тот рассвет будет не прощением,
а отсрочкой расплаты.

Не исполните —
и три рода, избранные им, исчезнут,
как звёзды, потушенные рассветом.
Оставшиеся склонят колени пред Тьмой,
и век боли станет мерой ваших дней.

Так сказано. Так будет.
И нить судьбы дрожит —
ждёт лишь руки, что осмелится её перерезать.

Последние слова Сарка разлетелись под сводами зала, множась в гулкое эхо, которое прокатилось по телу каждого присутствующего ледяной волной, заставляя невольно сжаться и рождая острое, нехорошее предчувствие.

Тишина, сгустившаяся над столом, была тяжёлой и липкой. Глаза всех присутствующих метались по светящимся рунам.

— Ого! — наконец выдохнул Седрик. Он дёрнул себя за бороду. — Меня от одних слов проняло до мурашек. Слушайте, ну я в магии не спец, но должны же быть какие-то возможности снять это проклятие? Ведь другие…

— Способ есть, — тяжело вздохнув, произнёс Старший Эльф. — Ведьмы указали, что проклятие утратит силу, только если Дитя Смертного найдёт в Тинемаре свою любовь. И ему ответят взаимностью.

— Да, — Седрик покачал головой; его практичность споткнулась об иррациональность. — Вот задачка так задачка.

— Есть ещё один вариант, — раздался слабый, хриплый голос.

Все разом повернулись. Опираясь на стену у входа и держась за грудь, стояла Эвелина. Её идеально сшитый костюм был помят, лицо блестело от изнеможения, но в глазах горел всё тот же изумрудный, несгибаемый огонь.

— Что ж ты делаешь! — вырвалось у Хелены, и девушка бросилась к ней, чтобы помочь усадить в свободное кресло. — Ну и зачем ты встала?

Эвелина отмахнулась, хотя движение далось с трудом.

— Я в порядке. Дай сказать.

Сарк кивнул, и все присутствующие — от эльфов до гнома — уставились на Эвелину.

— Кира. — Эвелина едва слышно выдохнула имя. — Она сможет его вернуть. Её сил должно хватить.

Слова повисли в воздухе, как последняя соломинка, за которую все хотели ухватиться, хотя понимали: она может не выдержать веса их надежд.

— Это вряд ли, — отозвалась Хелена. — Она слишком маленькая.

— Сейчас — да. Но она подрастёт. И тогда…

— Рискованно, — отозвался Сарк.

— Другого решения у вас всё равно нет, — властный тон Эвелины, знакомый Кире с детства, прорвался сквозь боль. — Так что не троньте мальчишку. А то беда будет.

— Хорошо, — после долгой паузы ответил Сарк, принимая её волю. — Пусть будет по-твоему. Если у кого-то появятся новые решения, мы их обсудим. А пока — на этом всё.

Он перевёл взгляд на Эвелину; голос его стал мягче:

— А ты обратно, в постель.