3. Уроки этикета (Глава 3)

Гусеницы исчезали под ритмичное чавканье — будто кто‑то жевал сырую кожу. Румяные от жара, с корочкой, ломкой на вид, они хрустели под зубами — сухо, будто жжёная бумага. В воздухе витал едкий запах подкопчёного мяса, смешанный с дымной горечью.

Стаса передёрнуло. Он спешно отвёл взгляд, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

Существо мгновенно уловило его манёвр. Глаза твари насмешливо сощурились. Узкие полоски губ обнажили острые, отдающие желтизной зубы.

— Чего куксишься, Стасик? Жрать захочешь — не к тому потянешься, — гыкнуло оно в привычной манере. Мелкие кусочки выдуло дыханием из пасти, словно пепел от сгоревшей бумаги.

Стас возмущённо фыркнул и отвернулся. Солнце перебралось на другую половину неба. Кроны деревьев, торчащие по краям оврага, купались в золотом свете.

Отрыжка раскатилась по оврагу. Стас устало закатил глаза. Умиротворение заката рассыпалось осколками битого зеркала. В них плясали жёлтые козлиные глаза.

Манеры существа напоминали гопаря из подворотни: корточки, развязные жесты, жаргонные словечки. Даже ухмылка — тупая, с демонстративным прищуром. А теперь ещё и это — подобие семечек, которые оно щёлкало с мерзким причмокиванием.

От земли несло могильным холодом. Костерок, разведённый чудищем, не помогал.

— Больше всё равно есть нечего. Карманы пустые, я проверил, пока ты тут валялся. Вся жратва наверху осталась.

Его зубы, острые как обломки ржавых гвоздей, вгрызались в гусеничный шашлык, вырывая куски с влажным хрустом. «Он ветку тоже ест, что ли?». Стас невольно проследил за движением челюсти — тварь действительно пережёвывала не только насекомых, но и обугленные кусочки веток. Стас не мог отвести взгляд, хотя желудок сводило от отвращения.

— Вещи побросал, в курсе? — Оно облизнуло когти‑лезвия, ухмылка не дрогнула. Раздражение внутри Стаса накалялось, словно жерло вулкана перед извержением.

— Так от меня драпал, я уж думал, все кроссовки растеряешь. — Тварь перевела взгляд на неестественно согнутую ногу Стаса. — Да ты, собственно, и растерял, ха!

Хохот сотряс мир. Стены оврага осыпались — мелкие камешки застучали по склону, словно град. На мгновение показалось, что земля вот‑вот сомкнётся над ними. Вверху, не выдержав вибрации, с криком взмыла стайка птиц.

Стас инстинктивно пригнулся, втянув голову в плечи. Камни сыпались всё гуще, а смех существа словно резонировал в каждой трещине оврага. «Только бы не обвал…» — мелькнуло в голове, но страх тут же сменился злостью: «Он же делает это нарочно!»

— Да не боись, парниша! — Существо дружески толкнуло его. Боль прошила плечо, будто раскалённая проволока. Стас вскрикнул, сжимая зубы. — Если от твоего полёта не обвалилось, меня выдержит.

Жар поднялся к вискам, затмевая разум. Из Стаса вырвалось:

— Да уж лучше бы всё рухнуло к чертям! — Тварь, не ожидавшая взрыва, замерла с куском ветки во рту. — Всё лучше, чем сидеть здесь непонятно с кем! Слушать твои шуточки, глотать твои издёвки! И ради Бога, хватит уже чавкать!

Гнетущая тишина нависла над костром. Лёгкие судорожно втягивали воздух. Парень, замерев, ждал его ответа.

Тварь прищурила глаз. Голова едва качнулась, будто в раздумьях.

«Вот сейчас он на меня кинется…» — мелькнуло в голове Стаса. «Он всё это время просто со мной играл, как с едой».

Существо уронило взгляд в землю, обиженно шмыгнуло носом и буркнуло:

— Ладно. — Оно помолчало, будто пробуя слово на вкус. — Прости.

Оно чуть замерло в нерешительности, а затем бросило в огонь заготовленных гусениц. Пламя резво перекинулось на сухой валежник, зашипев, как рассерженная змея. Оно тоскливо наблюдало как горит его еда.

Стас замер, не веря ушам. Глаза сами округлились. Где‑то вдалеке он услышал тихий треск – реальность Стаса окончательно разорвалась по швам.

Солнце скрылось, и сразу — будто по команде — по низине поползли щупальца
тумана, облизывая края оврага.

Ночь пересидели молча.