Житие и подвиги преподобного Серафима Саровского

…На днях закончила чтение книги «Житие и подвиги преподобного Серафима Саровского». Честно говоря, впечатление от истории жизни старца смешанное и двойственное. Местами было смешно, местами – жутко. В целом — ощущение какой-то растерянности.
Старец Серафим очень почитается русским народом. О нём ходит немало легенд. Например, что он молился в пустыни, а звери его не трогали. Говорят, что он кормил медведя хлебом из рук. Впрочем, этому нет никаких доказательств. Но множество художников облобызало этот сюжет – старец Серафим кормит медведя хлебом…
Но вернусь к моему маленькому анализу этой книги.
В 1807 г. старец принял на себя обет молчальничества. Как это проявлялось: «К посетителям он более не выходил. Если ему самому случалось неожиданно встретить кого в лесу, старец падал ниц лицом и до тех пор не поднимал глаз, пока встретившийся не проходил мимо» (с. 55). Известно, что за несколько месяцев до принятия этого обета на о. Серафима, в лесу, было совершено нападение трёх крестьян. Старец был сильно избит, в том числе получил удар обухом топора по голове. После этого он около пяти месяцев восстанавливал своё здоровье. И вот после этого происшествия о. Серафим принимает обет молчальничества… Мне кажется, это – не обет, а вынужденная мера. Возможно, старец стал бояться людей. Не является ли всё его поведение, связанное с молчальничеством, последствием психической травмы после того нападения? Можно ли без последствий для психики пережить подобные травмы головного мозга? Вряд ли. Для всех он – святой старец, но в первую очередь это – человек из плоти, крови, лимфы и костей. Следовательно, также уязвим, как все остальные люди, какую бы деятельность он не вёл.
Честно говоря, многое в поведении о. Серафима лично мне кажется странным. Так, например, его подвиг стояния на камне. Раз шёл старец по лесу, увидел большой гранитный камень и решил на нём молиться. «От стояния на камнях, от трудности этого молитвенного подвига, тело его очень заметно изменилось, в ногах возобновилась болезнь, которая с этого времени до кончины дней не переставала мучить его.» (с. 58) Зачем? Матроне Московской дар целительства и прозорливости был дан от рождения. Старцу Серафиму – нет. Неизвестно: получил ли он после стояния на камне какой-то дар от Господа, но проблемы со здоровьем получил. Такое ощущение, что старец сам искал страданий на своём пути, сам хотел переплюнуть кого-то, например святых столпников.
Далее – что-то из ряда “Outlast”.
Рассказывает Старица Варвара Ильинична: «Раз я прихожу к батюшке Серафиму в пустынку, а у него на лице мухи, а кровь ручьями бежит по щекам. Мне жаль его стало, хотела смахнуть их, а он говорит: «Не тронь их, радость моя, всякое дыхание да хвалит Господа!» Такой он терпеливец». (с. 104). Это – нормально? По-моему нет. На лицо – отсутствие здравого смысла и инстинкта самосохранения. А ведь бережёного – Бог бережёт. Но старец кидает вызов всему мирозданию. Я не вижу в этом никакого подвига. Равно как и в этом: «Летом он возделывал гряды на своём огороде и удабривал землю, собирал мох с болот. Во время подобной работы он ходил иногда без одежды, перепоясав лишь чресла свои, и насекомые жестоко уязвляли тело его, отчего оно опухало, синело по местам и запекалось кровью. Старец добровольно терпел эти язвы Господа ради, руководствуясь примерами подвижников древнего времени» (с. 39) Зачем? Похоже на какую-то показуху… Наверное, благоразумно было бы не ходить без одежды во время подобной работы. Так можно было бы избежать язв, и, как следствие, страданий и боли. Но это же – старец Серафим! Раз Господь не даёт страданий, нужно искать их самому, иначе не насладишься всей славою Царствия Божьего. «Уязвляли тело его» — даже слова в повествовании стоят в таком порядке, как будто рассказывается о жизни Христа. А ведь старец – человек, не Бог.
О любви к Богу о. Серафим говорил много. О любви к ближнему… Рассказывает протеирей о. Василий Садовский: «А убогий-то Серафим,– продолжал батюшка,– Серафим-то убогий и умолил Матерь-то Божию о сиротах своих, батюшка! И просил, чтобы все, все в Серафимовой-то пустыне спаслись бы сироточки, батюшка! И обещала Матерь Божия убогому Серафиму сию неизреченную радость, батюшка! Только трём не дано, три погибнут, рекла Матерь Божия! – при этом светлый лик старца затуманился.– Одна сгорит, одну мельница смелет, а третья… (сколько ни старался я вспомнить, никак не могу; видно, уж так надо)» (с. 114). Иными словами: пришла Божья Матерь к старцу Серафиму, пришла и сказала с налётом некой кровожадности, что все, живущие в
его обители спасутся. Все, кроме трёх. И эти трое погибнут страшной смертью… Походит на жертвоприношение. Все спасутся, кроме трёх, потому что так надо. Но старец произносит это со смирением. Потому что так сказала Божья Матерь. Это – для дела.
Далее, в продолжении темы, сестра Евдокия Ефремовна вспоминает слова Серафима о том посещении его Божьей Матерью:
«Вот, матушка,– сказал мне батюшка Серафим,– во обитель-то мою до тысячи человек соберётся, и все, матушка, все спасутся; я упросил, убогий, Матерь Божию, и соизволила Царица Небесная на смиренную просьбу убогого Серафима; и, кроме трёх, всех обещала Милосердая Владычица спасти, всех, радость моя! Только там, матушка,– продолжал, немного помолчав, батюшка,– там-то, в будущем, все разделятся на три разряда: сочетанныя, которые, чистотою своею, непрестанными молитвами и делами своими, чрез то и всем существом своим, сочетованы Господу; вся жизнь и дыхание их в Боге, и вечно они с Ним будут! Избранныя, которые мои дела будут делать, матушка, и со мной же и будут в обители моей. И званныя, которые лишь временно будут наш хлеб только кушать, которым тёмное место. Дастся им только коечка, в одних рубашечках будут, да всегда тосковать станут! Это нерадивые и ленивые, матушка, которые общее-то дело да послушание не берегут и заняты только своими делами; куда как мрачно и тяжело будет им! Будут сидеть, всё качаяся из стороны в сторону, на одном месте!»» (с. 114-115). «Избранные», т.е. те, кто будет делать дела о. Серафима. «Мои дела», как он пишет. А кто он такой, собственно? Попахивает манией величия… Про «Званных», вообще, молчу. Заранее жаль этих людей, их упрекнут куском хлеба, выдадут какое-то тёмное место для житья, а они «будут сидеть, всё качаяся из стороны в сторону на одном месте!». А кто качается из стороны в сторону, сидя на одном месте? Только душевнобольные люди. Но с каким восторгом и упоением произносит эти слова о. Серафим. Воистину, любовь к ближнему всеобъемлюща.
Что сказать? В ту пору психиатрии в России не существовало, как таковой. А многое в поведении о. Серафима наводит на мысль о его психических расстройствах. Например, его чрезмерное стремление к аскетизму. Всё это похоже на какое-то самобичевание, самовреждение… О себе он говорил в третьем лице, непременно добавляя слово «Убогий». Практически, не мылся. Спал ка кирпичах, пнях, иногда – сидя на полу, вытянув ноги перед собой. «Страдал», вымаливая себе место на Небеси. Но таких людей в то время называли «блаженными». Сейчас бы их положили в больницу или завели бы дело о мошенничестве. Впрочем, о. Серафим кого-то там исцелил…
В 1903 г. Николай II причислил о. Серафима к лику святых. Вопрос: достоин ли был о. Серафим канонизации? Имеет ли право такой же человек (Николай II) причислять кого-то к лику святых? Если да, то почему к лику святых не причислили, например, Даниила Андреева или Василия Никифорова-Волгина? Да потому что эти люди родились не в то время. Они творили добрые дела свои, когда сам институт церкви, как таковой, в России был разрушен.
Всё «Житие» старца удивительным образом вместилось в маленькую книгу на 298 страниц. Из них — половина — наставления о. Серафима, представляющие из себя, в основном, цитирование Евангелий, и приложение. При этом печать – высокая. Целая страница посвящена тому, во что одевался о. Серафим в разное время года… Диалогам посвящено по две-три страницы…
…Я закончила чтение этой книги. Я искала ответы на свои вопросы. Ответов я не нашла. Не скрою: появилось чувство разочарования.
Нужно ли пытаться уподобиться Христу? Может ли кто-то уподобиться Христу путём страданий и лишений? Возможно ли это? Вряд ли. И неважно: добровольно страдает человек или вынужденно. Сам подвиг Христа – вне человеческого осмысления. Наверное, можно лишь пытаться уподобиться Христу через любовь к ближнему. Но вряд ли кто-то из живущих когда-либо на земле сможет любить нас так, как нас полюбил Христос.

13.09. 2017