Жаботиныч

— Жаботиныч, ты чего опять завис?- Сашка спросил у своего давнишнего товарища, — сверхспособности опять развиваешь?
Жаботиныч, в миру более известный как Егор, очнулся.
— А? Чего?- проскрипел Жаботиныч.
Обоим им чуть за тридцать, Сашка в своё время отучился в институте и неплохо устроился, женился, воспитывает двоих детей. У Жаботиныча же не сложилось. С учёбы выгнали за неуспеваемость, в армии ему тоже места не нашлось, на работе подолгу не задерживался, в основном перебивался случайными заработками. В тот вечер он попросил своего старого приятеля Сашку забрать с очередного семинара по сверхспособностям, который, как он очень рассчитывал, поможет ему решить ряд жизненных вопросов.
— Завис чего, говорю?- спросил Сашка.
— Ааа… Да так, просто сконцентрировался,- снова проскрипел Жаботиныч.
Жаботинычем он стал в юности, когда у него ломался голос. Что-то пошло не так, и звучал Егор с тех пор весьма неприятно. Скорее отвратительно. Голос, похожий то на звук, когда пальцем возят по запотевшему стеклу, то на звук высооборотистого электроприбора, когда Жаботиныча захлёстывали эмоции, а эмоционировал он часто, не располагал к долгим задушевным беседам. Жаботиныч, по натуре своей общительный, очень страдал от своего голоса и одиночества, но поделать с этим ничего не мог. Девушки от него отворачивались спустя некоторое время после знакомства, друзья не заводились. Единственным исключением был Сашка, который никогда не оставлял Жаботиныча. Но у него большую часть времени занимала семья.
Попав в среду сверхъестественноспособных людей, которые приняли его с распростёртыми объятиями, потому что принимали так всех, Жаботиныч воодушевился. Но двигать предметы у него не получалось, да и у остальных тоже, никаких аур и тому подобного он не видел, как ни старался, мысли останавливать не умел, они роились у него, как пчёлы у разорённого улья, внетелесные выходы тоже не получались. И через полгода, начиная уставать от собственной сверхъестественной никчёмности, Жаботиныч решил уже было покинуть этот интересный, но по большей части придуманный мирок. Но в надежде, что у него хоть что-то получится, решил напоследок посетить семинар, с которого его и вёз Сашка по ночному осеннему городу под моросящим дождём.
— На чём это ты концентрируешься?- спросил Сашка.
— Да так, ищу ответ на один вопрос,- промычал Жаботиныч,- всё равно не поймёшь.
— А мне и понимать ничего не надо,- усмехнулся Сашка,- всё и так ясно, как белый день.
— Что тебе ясно?- оживившись взвизгнул Жаботиныч.
— Всё мне ясно,- Сашка вдруг посерьёзнел,- а вот ты кое чего не понимаешь.
— И чего же?
— Того, что нет у тебя у тебя никаких способностей,- продолжил Сашка,- от слова совсем. И не было никогда. Единственная твоя сверхспособность — отрицать свои собственные недостатки и прятаться за выдуманными масками. Ты же чем всю жизнь занимаешься?
— Чем?- обомлел Жаботиныч от такого поворота.
— Убегаешь сам от себя, от голоса своего жабьего бежишь, что есть силы. Да, не подарок он у тебя, очень специфический. Так ты бы молчал больше, ты же умнее выглядишь, когда молчишь. Ладно бы ещё, умное что-то говорил, а то ведь несёшь всякую чушь, особенно в последние пару лет. Слушать противно. То миры у тебя какие-то, то ты планеты чистишь, то пришельцы тебя одолевают. Дурь это.
— Ты не понимаешь ничего,- просипел Жаботиныч,- это всё фильтры.
— Да пошёл бы ты,- отрезал Сашка,- и с фильтрами, и с прокладками, и со всем прочим. Ты сам-то хоть видел, кто с тобой из этого долбанного ДК выходил?
— Кто?- насторожился Жаботиныч,- они мои друзья и братья.
— Ага,- согласился Сашка,- и сёстры тоже. И девери со свекровками, и тести с золовками, их там пруд пруди, родственичков, не разберёшь даже, кому кто кем приходится.
— Вот опять ты начал,- проскрипел Жаботиныч,- мы же доброе дело делаем.
— Очень доброе,- снова усмехнулся Сашка,- самое доброе дело на свете, прячетесь от самих себя в подобии секты, хорошо хоть на улицах не пристаёте со своим бредом. А то давно бы по дуркам попрятали. Братья говоришь?
— Да,- согласился Жаботиныч,- братья и сёстры.
— Ты там хоть одного нормального видел?
— Все нормальные,- насторожился Жаботиныч,- у нас просто границы нормальности расширены.
— И вот за ними вы от себя и попрятались, я не увидел там ни одной нормально одетой женщины, пока тебя ждал. Сидел в машине напротив выхода и смотрел, куда тебя занесло в очередной раз. Так вот, одеты там все, как клоуны, что бы привлечь к себе как можно больше внимания, что бы ущербность свою спрятать. И несёте вы всякую чушь, что бы скрыть собственную неполноценность. Там же как в подводной лодке — никто тебя не видит, никто ничего не скажет, одни клоуны вокруг, нашли себе подобных и несут чушь, что бы собственную бесполезность преподнести как заслугу. И ты со своим чудесным голосом на эту удочку и попался. Ты интересовался, кем работают твои братья и сёстры?
— Да, интересовался,- соврал Жаботиныч.
— Там есть хоть один толковый инженер,- разошёлся Сашка,- такой, что бы изобрёл что-то стоящее, улучшил как-то жизнь окружающим? Есть хоть один толковый врач, уважаемый и почтенный? Есть хоть один учитель, педагог, который даёт знания в самом начале жизни? Есть хоть один юрист? А сварщики там есть или столяры?
— Я не знаю,- промямлил Жаботиныч,- а ты к чему это?
— Да к тому, что попадают туда те, кто ни к чему не пригоден, рукожопы и совершенно неорганизованные индивидуумы, которым заняться больше нечем, только об одном и том же разговаривать и отрицать свою бесполезность. Одних ущербных я там увидел. Сколько ты за билет заплатил?
— Четыре тысячи,- выдавил из себя Жаботиныч.
— Деньги у бабуси своей занял?- продолжал пытать Сашка.
— Да,- опустил голову Жаботиныч,- а ты откуда знаешь?
— Да тебе больше никто и не дал бы, а она женщина добрая,- Сашку понесло дальше,- ты пойми, как бы ты денег не заработал, чем бы не заработал, туда бы ты их не понёс, и дурь эту слушать не стал бы. Ты бы время своё потратил на отдых, на семью, жену, на хобби, наконец, но не вот таким странным образом. А там кто собрался? Ты не понял до сих пор что-ли?
— Кто?
— Те, кому нечем заняться, кто руки опустил, кто большую часть жизни в задницу себе засунул а вытащить боится, потому что поздно, потому что воняет теперь от неё, кто не стал никем, кто от самого себя прячется за выдуманными способностями, учениями, концепциями, или как там у вас это называется. Там домохозяйки, которые дома от тоски воют, неучи, бездари, бестолочи и прочая шушера. От себя убежали, но собрались вместе. Не молются — значит не секта, вот единственное отличие, других нет.
— А как же сверхспособности?- выдавил Жаботиныч.
— Ты тоже бестолочь, оказывается,- усмехнулся Сашка,- у кого они действительно есть, те давно на спецучёте, с детства, и за ними наблюдают, что бы не начудили чего-нибудь лишнего. А ты купился…
Сашка остановил машину возле подъезда бабушки Жаботиныча, он давно уже жил у неё, протянул на прощание руку.
— Ну давай, Егор, пока.
— Пока,- Жаботиныч пожал руку и вылез.
Домой он пошёл не сразу, долго сидел на мокрой скамейке под моросящим дождём и размышлял о прошедшем вечере и разговоре с единственным другом, у которого наверное хотя бы одна сверхспособность, но была — он не смотря на все причуды Жаботиныча и отвратительный голос, никогда от него не отворачивался и давал только дельные советы.