Автобус так называемой ведьмы.

Таких как он было построено и выпущено в жизнь огромное множество. В своё время они были почти везде — на большинстве предприятий, в санаториях, в колхозах, на железной дороге, на лесоповалах, в степи, в пустыне, в тайге и тундре можно было их встретить. Родные братья легендарных народнохозяйственных газиков — автобусы КАВЗики, унаследовали от них всю техническую часть, но были приспособлены для других целей, они возили людей, они были дежурками, летучками, служебками, да кем только они не были, в каких передрягах только не участвовали. Они возили на работу и с работы, они укрывали от дождя и мороза, катали с ветерком между деревнями и сёлами, по полям и лесам, не зная усталости и не жалуясь на свою долю. В некоторых устраивали лаборатории, в других автолавки. Одни возили в школу детей, другие иногда заказывали на свадьбы.
Их расскарашивали в разные цвета — для севера и морозов это был красный цвет, яркий, для военных ведомств красили в военный зелёный, как и положено солдату. По городам и деревням бегали белые с разноцветными полосами — бежевыми, зелёными, оранжевыми, каких их только не было. Под самый конец жизни на конвейре автобусы получили яркий жёлтый цвет и разъехались по школам, возить детей. Чего только они не слышали внутри своих салонов — и истории про любовь, и про разлуку, и даже совсем фантастические. Одни водители их берегли и лелеяли, другие же нещадно выжимали из них все соки. Одни автобусы после списания шли под газовые резаки и металлоломом уезжали под пресс, другие ржавели под дождём и снегом, разворованные мародёрами или просто хулиганами, некоторые превращались в сарайки, бытовки, подсобки, оставаясь догнивать до порезки в металлолом.
У этого же автобуса была своя судьба, немного особенная. Сначала он возил волейбольную команду какого-то предприятия. Но волейбол стал не нужен, команду распустили. Он простоял пару лет под навесом и неизвестно, как сложилась бы его судьба, если бы в стране не начал появляться частный капитал, который стал проникать своими липкими щупальцами во все сферы жизни, вместе с появлением огромного количества киосков и барахолок. Появились и частные маршрутки, а потом и автобусы.
Его, выцветавшего и теряющего свой северный красный цвет, продали частнику. Началась новая страница в жизни — подкрашенный и подмалёванный, он выехал на улицы города, возить пассажиров, и внутри своего салона, уже отвыкшего от разговоров о спортивных достижениях, кубках, спартакиадах и чемпионатах, стал слышать о бесконечном повышении цен, о проблемах, о болезнях, очередях и демократии с очередными выборами. Его рессоры, никогда не знавшие таких нагрузок трещали и скрипели с раннего утра до позднего вечера, а мотор начал хрипеть и покашливать всё чаще и чаще. Но и это через несколько лет закончилось, его, вместе с такими же как он, посчитали не соответствующими новым нормам и правилам и отправили под забор. Это частный капитал с более длинными и липкими щупальцами, чем у мелких предпринимателей проплатил свой интерес и добился своего. Улицы заполонили другие автобусы — длинные, резвые и наглые, пенсионерам среди них не осталось места.
Под забором простоял он совсем недолго. Двое молодых лихих парней промерив салон рулеткой и поговорив о перспективах и выгодах перегнали его во двор похоронного агентства, другие лихие люди вынули из него большинство сидений, оставшиеся развернули вдоль бортов, потом тщательно перекрасили в траурный чёрный цвет, залакировали и он начал слышать внутри себя плачь, стоны и слёзы, ежедневно увозя кого-то в последний путь.
А через несколько заунывных и печальных лет он снова попал под забор, надолго. Никто не хотел покупать бывший катафалк, смотреть его приходили очень редко, быстро разворачивались и уходили. Но чёрная краска не выцветала, она словно срослась с телом автобуса, даже пыль не держалась на нём — смывалась с дождями и он снова блестел, брошенный и никому не нужный, дожидаясь решения своей участи.
***
Тамаре уже перевалило за тридцать. Она поменяла кучу профессий, занятий, увлечений и трёх официальных мужей, когда решила, что дальше так продолжаться не может, нужно что-то менять. Она никогда не была дурой, всегда держала нос по ветру и была в курсе всех событий. Единственное, что ей не нравилось — работать. Ни по профессии — диплом о педагогическом образовании ей так и не пригодился. Учителям слишком мало платят, что бы на это тратить собственное время, однажды решила она и пошла в торговлю. Это тоже быстро ей надоело, свой магазинчик или лавчёнку она открывать не решалась, а работать на кого-то ей не нравилось, как не нравилось кому-либо угождать. По тем же самым причинам из неё не вышло ни парикмахера, ни мастера маникюра, ни жены, ни матери.
Детей она категорически не хотела, доказывая самой себе, что жизнь одна, а дети это бесконечные сопли, тряпки, пелёнки, мама дай, ответственность и полная бесперспективность в плане личной жизни.
Вот такой пустой и звонкой погремушкой и пролетели тридцать лет, когда решила что-то изменить, что бы это обогатило её и прославило, что бы не уставать и при этом от неё зависели. Целый месяц она размышляла, почти не выходила из комнаты в коммуналке, которая досталась ей от последнего мужа, худела и рылась в интернете, мысленно примеряя на себя разнообразные роли, которые только ей попадались. Удача улыбнулась ей на третий день поисков, но не была замечена, так как мысли не имели тогда определённого направления. Ещё через неделю бессонных от кофе ночей, Тамаре снова попалось то же самое объявление, где ведьмы и прочие шарлатаны, участники сюрреалистических, не имеющих к жизни никакого отношения передач, потомственные ведуны, колдуны и прочие престидижитаторы предлагали свои услуги, решающие любые проблемы, существующие, подсказанные ими самими и выдуманные ими же.
В голове Тамары вспыхнула мощная лампочка. Это было похоже на восход солнца, которое призвано было явить миру новую королеву на поле недавней битвы, среди руин, развалин и прочего. Тамара чётко увидела себя в роли так называемой ведьмы. То, что никаких способностей к этому у неё не было и быть не могло, она даже не задумалась, просто увидела цены на услуги и решила — моё! Есть устойчивое подозрение, что подавляющее большинство представителей вышеописанных профессий, чуть менее древних, чем древнейшая, однажды решили так же.
Две недели Тамара изучала рынок. Где и сколько что стоит, чем привороты отличаются от отворотов, что такое присушки, руны, таро и кто такой Алистер Кроули, который почему-то впечатлил её, видимо в нём она в первую очередь высмотрела такого же авантюриста, как и она сама.
Попадалась и другая информация, кто-то выл про всепоглощающую любовь вселенского характера, кто-то рассказывал про другие миры, некоторые про внетелесные путешествия и прочие астралы, но Тамара не увидела во всём этом коммерческого потенциала и быстро охладела к этим темам. Нажива, вот что двигало ею. Ведь это же так просто, загадочное лицо, косынка, а лучше шляпка с вуалью, сигарете в длинном мундштуке, окуривание зловонными палочками помещения, в котором будет проходить сеанс, хрустальный шар и печаль в голосе, минимальный набор, который может понадобиться. И всё, весь мир у её ног… Можно отдыхать на море каждую зиму, можно купить квартиру и быть в шоколаде. Так думала Тамара, а её глаза подсвечивала лампочка внутри черепа, вспыхнувшая внезапно, ярко и неугасимо.
Ещё неделя ушла на создание соответствующего антуража внутри комнаты и изучение цыганского гипноза по потрёпанной книжке, приобретённой на базаре. В комнате Тамары ко всему прочему появился даже глиняный череп, настоящего не нашлось и клетка с чучелом спящего ворона, которого она периодически разворачивала.
Средств осталось лишь на объявление в газете, в интернете получилось разместить бесплатно, сайтов, форумов и чатов для тех, кто желает изменить жизнь не прикладывая к этому никаких физических усилий оказалось в изобилии, этим она и воспользовалась.
Началась новая жизнь. Периодически звенел телефон, приходили посетители, оставляли деньги согласно установленным тарифам. Тамара была счастлива.
Соседи же таковыми себя не считали, они очень быстро устали от суеты и ореола загадочности, наполнивших коммуналку.
***
Бахтияр родился в маленьком сибирском городке. Его отец был спустившимся с гор узбеком из далёкого кишлака, которого бдительные военные тут же призвали в армию и отправили в тот самый городок, где кроме военной части и пары небольших заводов ничего не было. Акклиматизировавшись и осмотревшись, отец Бахтияра решил, что в Сибири хоть и длинная зима и не жаркое лето, жить там можно. И после срочной службы остался на сверхсрочную, вопреки всем призывам и даже угрозам родственников, нашёл тёплое место на вещевом складе, женился на сибирячке с железным характером и зажил спокойной размеренной жизнью. Бахтияр был в семье самым младшим, третьим сыном. Родного языка отца не знал, на его родине бывал всего пару раз, и то в детстве. Закончил школу, где никто его ни разу никак не обозвал и ни в чём не ущемил, тем более по национальному признаку и поехал в большой город учиться дальше.
После техникума Бахтияр попал в армию, но это была уже совсем другая армия, без призывов из южных недавно братских республик, без земляков оттуда, в этой армии было тревожно и не особо приветливо для носителя подозрительно южной фамилии и восточной внешности. Но и это он пережил безо всяких моральных или физических ущербов. Два года он крутил баранку, содержал свой грузовик в полном порядке, являлся отличником боевой подготовки.
В армии Бахтияр не остался, в отличии от своего отца, который уже давно вышел на пенсию и разводил баранов. Бахтияр вернулся в город, в котором учился на автомеханика и увидел там большое количество земляков своего отца, которые спустившись с гор, наполненных свободой, демократией и отсутствием всего, кроме соли, которой оказалось в избытке от старых запасов. Они приезжали и брались за любую работу, которую только можно было найти, и находили её в постоянно строившемся и разрастающемся городе. Ими не двигали мечты о сверхприбылях и жажда наживы и лёгких денег, — на стройках легко ничего не даётся, ни каменщикам, ни штукатурам, ни грузчикам или подсобникам. Ими двигала нищета их родственников, оставшихся среди голых камней со свободой и демократией, не имеющих, как и соль, никаких калорий.
Пока Бахтияр служил в армии, в обществе появился ряд стереотипов, с которыми он и столкнулся. На работу его взяли по специальности, но безо всяких перспектив, ему так и приходилось крутить баранку, не смотря на диплом о специальном образовании. Несколько раз он пытался устроиться на станцию техобслуживания, но кроме должности промазученного слесаря ему тоже ничего не могли предложить. Хотя нет, предлагали поработать подсобником и дворником по совместительству, не смотря на то, что родился, вырос, отучился и служил в армии он здесь, под родным триколором.
Однажды нахлынувшие земляки его отца произвели не очень приятное впечатление, не у всех из них были золотые руки и понимание того, за что они берутся, Бахтияр же невольно рассчитывался за косоруких, необязательных и просто ленивых, которые испортили перспективы всем своим сородичам, знакомым и незнакомым, не важно из какой республики они приехали и на что рассчитывали.
Торгаша из Бахтияра тоже не вышло, пару лет он простоял за прилавком с урюком и прочими сухофруктами и вернулся за руль, крутить баранку на маршрутке. Женился, получил ипотеку, родились два пацана и началась однообразная жизнь, один день которой трудно было отличить от другого. Он давно уже привык к вопросам, почему говорит без акцента и где так хорошо выучил язык. Когда отвечал, что он местный, ему не верили, пока не показывал паспорт. Почему-то бумаге принято верить охотней, чем словам.
Однажды пассажирка, ехавшая в маршрутке на переднем сидении, рядом с Бахтияром, обратилась к нему с несколько странной просьбой.
— Помоги мне купить автобус,- сказала она.
— Зачем он вам?- удивился Бахтияр, отсчитывая сдачу очередному пассажиру.
— Нужен, я заплачу,- ответила она, подавая визитку,- позвони мне, когда будет выходной, хорошо?
— Хорошо, позвоню,- ответил Бахтияр, не глядя засовывая визитку под солнцезащитный козырёк.
Уже поздно ночью, в гараже он прочитал на разноцветной картонке
«Потомственная колдунья мадам Матильда. Любые виды магии за умеренные деньги».)
***
Несколько долгих лет автобус простоял на заднем дворе похоронной конторы у забора, но не выцвел и не проржавел, он как будто знал, что ему ещё рано уходить, не туда, куда он увозил совершая свои печальные рейсы, в металлолом. К удивлению у него даже не сдулись колёса, но его никто ни разу не заводил, бензин давно испарился, аккумулятор сел, резинки рассохлись, проводка местами растрескалась, но выглядел он крепким, не помятым и ровным и давно не слышал внутри своего салона ни печали, ни слёз, ни жалоб на жизнь, ни радости от спортивных достижений тем более.
Однажды кто-то из современных менеджеров, не имеющих никаких рамок приличия, только умеющих калькулировать и находить прибыль во всём, посчитал, сколько будет стоить утилизация и сколько покраска самой дешёвой краской, сколько стоит подобная техника и как быстро её можно продать. А всё потому, что неожиданно обнаружил, что по документам, найденным в столе — автобус красный. Как так получилось, что его ни разу не оставили — понятно, сотрудники гаи просто не хотели связываться с печалью и проводами в последний путь.
Оказалось, что покраска с последующей реализацией обойдётся выгоднее, чем утилизация, а недостающие сидения сохранились в курилке гробовщиков, и хоть выглядели далеко не новыми и потрёпанными, всё же имелись в наличии.
Автобус закатили в бокс, заклеили наспех окна и светотехнику и вернули ему родной красный цвет, вместе с сиденьями, которые закинули внутрь, даже не прикручивая. Завёлся он на удивление быстро, бодро зашелестел мотором, замограл фарами и поворотниками, словно ожил, вышел из спячки.
Покупатели нашлись быстро, с первого раза, с первого звонка, талантливый менеджер из похоронного агентства, а по сути бессовестный барыга, хорошо пристроил никому не нужный автобус, мёртвым грузом висевший на балансе, залив в него минимум бензина для оптимизации расходов, поменяв окислившееся масло на самое дешёвое из возможных и поставив самый старый из найденных на складе ненужного барахла аккумулятор. Показывать же автобус у себя в агентстве он не стал, выехал с водителем к ближайшему торговому центру.
— Ты на год не смотри, видишь, он как новый, покрасили совсем недавно, краска смотри как блестит, совсем свежая,- лепетал менеджер-барыга Бахтияру, которому в принципе было всё равно. Но автобус в отличии от первых двух просмотренных почему-то нравился,- окна тонированные, не видно, что внутри происходит, дверь смотри как открывается. А рессоры? Рессоры видишь? Им ходить и ходить ещё, нагрузки не видели.
— Мы берём его,- за Бахтияра ответила Тамара, она же мадам Матильда, поддавшись рассказу барыги.
Это был второй выходной Бахтияра, странная женщина, которой он позвонил, платила за каждый день, проведённый в поисках, почти столько же, сколько он зарабатывал на маршрутке, но это было не обременительно. Она возила его на такси. Ещё через день Бахтияру предстояло выходить на маршрут. Чего она хотела, Бахтияр не выяснял, просто пользовался ситуацией. Купила она автобус тут же, рассчитавшись наличными и получив на руки договор с остальными документами.
— Бахтияр, а дальше что делать-то?- спросила она, занимая место на переднем сидении.
— В каком смысле что делать?- спросил удивившийся Бахтияр,- вы купили автобус и не знаете что с ним делать? Я тоже не знаю. На маршрут его не поставить, он старый уже, если грузы возить, нужно было грузовик брать, автобус для этого не подойдёт, можно как катафалк использовать, сиденья даже разворачивать не надо.
Под автобусом что-то громко щёлкнуло, он впервые за долгое время услышал внутри своего салона разговор живых людей, касающийся каких-то перспектив, он только что впервые за долгое время самостоятельно проехал, он примчался с почти пустым баком навстречу чему-то новому, в краске родного цвета, и тут снова прозвучало это зловещее слово…
— Я не это имею в виду, что надо, что бы его поставить на учёт? Страховку или ещё что-то надо?- продолжила мадам Матильда,- а что мы с ним будем делать, я знаю.
— Страховку и техосмотр надо обязательно,- ответил Бахтияр,- здесь недалеко, можно пешком дойти.
— Проводишь?- попросила мадам.
Внутри автобуса никто не разговаривал, он стоял под осенним дождём посреди пустой стоянки.
***
Тамара, начав свой новый бизнес, по призванию, как она считала, который очень ей нравился, от которого она получала и материальное и теперь уже моральное удовлетворение, столкнулась со стеной непонимания. Сначала недовольных постоянными визитами соседей, потом соседей квартир, которые она пыталась снимать. В домах в центре города аренда стоила дорого, а дворы огорожены заборами, с парковками вечная проблема, клиенты не хотели к ней ехать, а скидок она не делала, держала марку, в районах подальше с парковками было то же самое и клиенты опять не хотели ехать, особенно из районов с противоположной части города, хотя и аренда стоила гораздо дешевле. Свой квартирный вопрос она решила в течении первых двух лет своей деятельности, переехав в двухкомнатную хрущёвку на окраине города, где потише и поменьше народа. Но дома клиентов она не принимала, опасаясь соседей и скрывая от них свою деятельность.
А поток клиентов порой даже увеличивался. Мадам Матильда, как она себя начала называть оказалась довольно-таки талантливой актрисой, развила в голосе особый драматизм, собственной загадочностью управляла как дирижёр оркестром. Высокая плата за сеансы несколько гарантировала результаты, ведь любой из страждущих, заплатив внушительную сумму, волей-неволей начинал выискивать в собственной жизни признаки результатов деятельности мадам Матильды. И находил их, не желая мириться с потерей денежных средств, потраченных непонятно на что. Идея поставить бизнес на колёса пришла к ней неожиданно, она смотрела какое-то страшное кино по теме своей деятельности, высматривая новые фишки, годные к применению, и в нём периодически мелькал американский школьный автобус. Сначала она жалела, что у неё в городе таких нет, и как было бы хорошо увозить клиентов на так называемые места силы, или поближе к кладбищу, или ещё куда-нибудь, и за это тоже брать деньги.
До поздней ночи она размышляла, лёжа в кровати и глядя в пустой потолок, а утром, не выспавшаяся и немного озлобленная поехала на работу, в квартиру на другой конец города. Сидя рядом с водителем, которым оказался Бахтияр, она увидела, как через перекрёсток проехал желтый школьный кавзик. Не американский, не такой квадратный и страшный, но чем-то похожий. На следующем перекрёстке другой такой же автобус пересёк путь маршрутки в противоположном направлении, но не школьный, а обычный, почему-то без окон и с надписью «электротехническая лаборатория». После третьего автобуса, попавшегося уже навстречу, она не выдержала и заговорила с Бахтияром, удивившись отсутствию акцента и подав свою визитку.
Бахтияр сел за руль недавнего катафалка, рычагом открыл пассажирскую дверь, сияющая и готовая к любым расходам мадам Матильда вошла внутрь своего нового кабинета. Она только что наняла себе водителя и уговорила его иногда играть роль китайца за отдельную плату.
На следующий день автобус зарегистрировали и даже поменяли на нём номера, которые как бельмо, как несмываемое пятно висели на нём и давили его, они намекали на прошлое, на слёзы, на печаль, на разные маршруты, оканчивающиеся в одном и том же месте. В салоне начался разговор о том, что надо куда-то пристроить ненужные теперь сидения, какие шторы будут висеть на окнах, как и что в нём будет располагаться. Снова начались замеры рулеткой.
Бахтияр сам удивился, насколько быстро он согласился участвовать в спектакле, который затевался и который будет происходить в автобусе. Может быть он устал от каждодневной суеты, которая окружала его с раннего утра до позднего вечера, устал отвлекаться от руля и ситуации, которая была на дороге на сдачу, устал от разменов денег, от недобропорядочности некоторых пассажиров, от вечных гонок между водителями одного и того же маршрута, от вечных нарушений правил дорожного движения, от поборов, от того, что денег зарабатывал с каждым годом всё меньше и меньше, а семью видел урывками, в редкие выходные, в которые он никак не мог выспаться. А может быть на это были и другие причины. Когда он впервые вошёл в свежепокрашенный красный автобус, внутри что-то ёкнуло, как будто кто-то позвал, попросил о помощи. Забери меня, друг, не подведу…
***
Целый год колесил Бахтияр на автобусе по городу, становившийся время от времени китайцем Ли, целый год он слушал разговоры между клиентами и мадам Матильдой, потомственной хрен знает кем в сто двадцатом колене. Иногда, по просьбе самой Матильды, записывал, что происходило на диктофон.
А в самый первый день, после регистрации автобуса, он вынес из него все сидения, отмыл стены, окна, потолок и пол, отмыл всё почти до первозданного состояния, потом поменял масло, залил тосол вместо воды, Матильда привезла на такси новый аккумулятор, образцы тканей для штор, какие магические побрякушки и прочую ненужную дрянь. На перегородку за водительским креслом она повесила чёрно-белый портрет Алистера Кроули, приклеив его на скотч. Ещё через пару дней всё что нужно было протянуть, было протянуто, что нужно было заменить — заменено, появилась бахрома вокруг салонных светильников, шторы длинною в пол из тёмного бардового бархата скрыли окна, одна из штор, с прорезанным посередине проходом, разделила салон на две части. В проходе между колёсных арок появился стол с хрустальным шаром. В задней части салона встало одно единственное кресло. В передней осталось лишь одно сидение возле дверей и появилось два обычных деревянных стула. Ещё через пару дней появился автономный обогреватель салона и электрокотёл для мотора. Потолок заклеился тёмной плёнкой, а с обеих сторон портрета величайшего из авантюристов повисли масляные лампы. Поверх штор на стенах расположились амулеты, перья, булавки, иголки и прочая мишура, создающая неповторимый вид и загадочную атмосферу.
Внутри салона во время подготовки в выезду ничего не называлось своими именами — слова спектакль, лохотрон и другие не звучали, зато периодически слышался смех. Автобусу это сначала нравилось, его оживили, вернули к жизни, он поездил по городу, привыкая к изменившейся на дороге обстановке, попробовал нового, немного изменившего бензина, постоял в пробках, познакомился с новыми улицами, на которых никогда раньше не бывал.
Выезды случались почти каждый день, начинались не раньше обеда и заканчивались не очень поздно, правда бывали и ночные, но только исключительно в полнолуние. Если не было выездов, когда был выходной, внутри салона не звучали разговоры о неведомых силах и непреодолимых обстоятельствах, которые можно обойти только в соответствии с выдаваемой инструкцией, согласно положению Меркурия, Юпитера, и очередному учению, обычно придумываемому тут же, на ходу, и выдаваемому за истину в последней инстанции. В такие дни автобус стоял в боксе между грязными, ободранными самосвалами и тракторами. Там ему сняли место в тёплом гараже.
Мадам Матильда расцвела, конвейер клиентов не останавливался, антураж, артистизм и способность быстро соображать делали своё дело. Прикидывающийся китайцем Бахтияр в конце каждого сеанса открывал старый деревянный ящик и подавал его клиентам, которые ложили в него деньги, иногда даже весьма внушительные.
Зима пролетела быстро, незаметно, внутри салона часто происходили метеморфозы, когда входили люди, чем-то раздавленные и после манипуляций мадам Матильды менялись, в их глазах появлялась надежда, в голосе жизнь, а в деревянном ящике очередные купюры. Иногда всё проходило гораздо спокойнее.
Бахтияр, уже настолько вжившийся в роль китайца и ассистента, иногда даже сам верил, что Матильда действительно что-то может, что не при чём вонючие палочки, которые она жжет прячась во мраке за шторкой, и загробный таинственный голос, которым она владела в совершенстве. Иногда он начинал верить, что она действительно видит что-то в шаре, стоящем на столе. А посетители верили в это беспрекословно, сидя на деревянных стульях перед столом, неудобных, жестких, холодных и скользких.
Весна тоже пролетела, как одна неделя, как по сценарию сериала, где одна серия была похожа на другую, менялись только имена посетителей и росли суммы, которые они оставляли в деревянном ящике.
А в начале лета, автобус стал вести себя так, словно начал догадываться, во что его втянули. Он мог заглохнуть в любой момент и не заводиться, срывая встречу, он мог деть куда-то бензин или посадить аккумулятор, мог просто сломаться замок в дверях, но самое странное, он начал местами чернеть, на его бортах то и дело выступали чёрные пятна катафалочной расцветки, прямо по дороге к клиентам.
***
— Бахтияр,- послышался голос Мадильды в телефоне,- ты что там вчера записал?
— Где, не понял?- Бахтияр действительно не понимал, что к чему.
— На диктофон,- ответила Матильда,- вообще понять ничего не могу, таких слов даже никто не говорил, а записалось что попало, плачет кто-то, голосит.
— Не знаю,- задумался Бахтияр,- надо послушать.
— Ты на полчаса пораньше сегодня за мной заедь, я тебе включу.
— Хорошо.
Бахтияр отправился в гараж, и увидев автобус немного обалдел, по обоим бортам, на капоте, на пассажирской двери, большими лохмотьями отваливалась краска, выставляя на показ глянцевую черноту предыдущих его маршрутов.
— Твою ж мать...- растерявшийся Бахтияр быстро сообразил, как исправить это дело и пулей помчался в автомагазин через дорогу.
Там он купил несколько баллонов красной краски, и вернувшись начал красить борта. На капот краски не хватило, краска ложилась плохо и слабо скрывала черноту. Вместо того, что бы приехать пораньше, Бахтияр опоздал почти на час, Матильде пришлось перенести первый сеанс на поздний вечер.
— Твою ж мать...- повторила слова Бахтияра Матильда, увидев страшные разводы на бортах и чёрный капот,- он что, был катафалком?
— Не знаю,- ответил Бахтияр,- скорее всего.
— И что нам теперь делать? Пререкрашивать его?- задумалась Матильда.
— Придётся, иначе в него никто не войдёт, кто понимает.
— Да что они понимают-то? Если бы понимали, в любой бы не пошли,- занервничала Матильда, входя в автобус,- поехали, нам надо успеть на другой конец города, вот адрес.
Она спряталась за шторкой, хотела переодеться, но лампочка в плафоне ярко вспыхнув тут же перегорела, пришлось отодвигать шторы. В заднюю часть салона впервые за полгода проник солнечный свет, Матильда посмотрела на пол и начала догадываться, что это за железки прикручены к полу, что стояло на них и как это всё выглядело, куда ездил этот автобус и что в нём происходило. В её сумочке сам собой включился диктофон со вчерашней записью, с рыданиями, стонами. Она хотела выключить прибор, но не могла найти его среди барахла. Зато автобус резво нёсся, показывая рекорды скорости и управляемости. Бахтияр понял, что начал бояться машину, которую почти уже полюбил, в которой провёл полгода, являясь участником ежедневных манипуляций и спектаклей, кассиром и прислужником выдающейся мошенницы.
На место прибыли вовремя, три сеанса, запланированных на этот день прошли вполне удачно, а вот следующие, на три дня вперёд пришлось отменить и перенести из-за покраски. Зато после покраски, сверкающий в летних лучах, на новой резине, которую тоже купили по настоянию Бахтияра, автобус перестал подводить. Иногда на диктофонных записях фоном появлялись посторонние голоса, но они были совсем другими, разговаривали в основном о спорте.
Автобус не то что бы смирился, по технической части больше не подводил, не облазил, он затаился, слушая разговоры внутри салона и иногда вставляя туда воспоминания о волейбольной команде из собственной молодости.
Лето пролетело, началась осень, Бахтияр неожиданно для себя обнаружил, что заканчивается страховка, значит скоро год, как он стал артистом. За прошедший год многое изменилось и в жизни Бахтияра, привычно откликающегося на имя Ли. Старший сын пошёл в первый класс, а жена была в положении. И в жизни Тамары, порой забывающей собственное имя, которая стала широко известна в определённых кругах, у неё появился авторитет, огромное количество рекомендаций и положительных отзывов и теперь ей не приходилось за них платить. Она подумывала над переездом в квартиру побольше.
В жизни автобуса, ещё год назад стоявшего под забором, тоже многое поменялось, тишину в салоне заменили спектакли на оккультные темы, загадочность и запах зловонных палочек, которые постоянно жгла Матильда.
***
— Ли, сегодня у нас важные клиенты,- сообщила по телефону Матильда,- поедем совсем вечером, солнцеворот сегодня, самая длинная ночь, поэтому готовь ящик побольше. Хи хи…
— Сколько сеансов?- поинтересовался Ли, теперь уже тоже забывающий собственное имя.
— Один сегодня,- ответила Матильда,- скоро новый год, жопить начали деньги, подарки покупают и пожрать. Ничего святого, ну и хрен с ними.
Матильда расхохоталась в трубку.
— Во сколько заезжать?
— Давай в семь, успеваем.
— Хорошо.
Бахтияр пришёл в гараж, завёл автобус, прогрел и поехал за режиссёром, как он иногда называл про себя Матильду. Тот летний инцидент забылся, затёрся в памяти другими событиями, не вспоминалась ни облезлая с бортов краска, ни страшные звуки из диктофона. Мотор автобуса шептал, ничего нигде не ломалось, иногда слышно было спортсменов, но к ним быстро привыкли и не обращали внимания. Казалось, жизнь наладилась и идёт своим чередом, не ожидается ничего непредсказуемого.
Ли затормозил недалеко от дома Матильды и набрал её номер.
— Да,- ответил голос в трубке,- сейчас выхожу уже. Адрес пока в навигаторе посмотри.
Матильда назвала адрес и добавила второй, куда ехать с клиентами. Это была большая поляна на берегу озера, на самом краю города. Она называла её местом силы, хотя зимой это был обычный снегоотвал, где каждый день бульдозер расчищал место под новые рейсы ночных самосвалов, вывозящих снег с улиц города. Снега не было уже несколько дней, улицы почистили, поэтому самосвалов этим вечером не ожидалось. С поляной Ли было всё ясно и понятно, туда они ездили часто, а вот первый адрес оказался частным сектором. Он разглядывал подъезды и выезды, как лучше добраться, когда в дверь постучали. Ли машинально потянул рычаг, не отрываясь от экрана, услышал за спиной шаги, потом шум шторки.
— Едем?- спросил Ли, выключая телефон, это было неписанным законом, посторонние звуки могли сбить настройки восприятия клиентов.
— Угу,- послышался голос из-за шторки.
Ли негромко включил заунывную и тревожную музыку, которая помогала Матильде и клиентам настроиться на нужный лад, врубил скорость и помчался на адрес. Иногда он музыку менял по ходу сеанса, если клиенты не были сговорчивыми, под разных клиентов всегда был полный ассортимент и разнообразие, для любого Ли мог подобрать ключик, в этом деле он поднаторел и Матильда ему доверяла.
По адресу его встретили двое, видимо муж с женой, Ли открыл пассажирскую дверь, изображая на лице загадочность и рукой указав на единственное сиденье. Пара ехала молча, ничего не спрашивали, поэтому Ли не пришлось коверкать язык, изображая китайский акцент. До поляны доехали быстро, минут за двадцать.
— На стулья садитися, там,- Ли изобразил китайца, показав внутрь салона.
Клиенты прошли к стульям, расселись перед проёмом в плотной шторке, за которой не было ничего видно из-за мрака и темноты.
— Здравствуйте,- поздоровались клиенты.
— Имена,- прозвучал голос из дальней половины салона, какой-то незнакомый, слово вылетело как оборванное, как выдернутое из постороннего разговора.
«Во даёт»,- подумал Ли и заулыбался, глядя в зеркало на спины клиентов,- «Опять что-то новое придумала»
— Настя,- представилась женщина, расстёгивая пальто.
— Антон,- сказал мужчина, казалось, он слабо верил в это мероприятие.
— Хотите. Что?- голос за шторкой был не один, это было два разных голоса, первый женский, второй мужской, и прозвучал так, словно магнитофон зажевал ленту.
Ли напрягся, но тут же успокоился, вспомнив про чудачества Матильды.
— Не можем понять друг друга в последнее время, общего языка не находим,- начала женщина.
— Есть? Дети?- снова прозвучали два голоса, но совсем другие.
— С нами живёт сын от моего первого брака,- ответил мужчина.
— Ты не уверен, что твой он?- теперь уже говорили три голоса.
Ли вдруг вспомнилось, что он Бахтияр и ему захотелось домой.
— Да что ты базаришь, придурок?- закричал Антон, он был уверен, что говорит мужчина,- выходи, падла.
— Да тихо ты, успокойся,- Настя поймала мужа за рукав.
— А чё он базарит?- продолжал Антон,- херню всякую говорит.
Бахтияр насторожился, такого в их практике не было, все спектакли проходили спокойно, он незаметно включил вторую магнитолу, с другой музыкой, ещё более спокойной и не такой тревожной, потихоньку убавил звук на первой.
— Перед женщиной. Не позорился,- вывалились из-за шторки два разных голоса, паузу заполнил звук тормозов, продолжил третий,- Бы.
— Короче, не буду я с ним говорить,- Антон соскочил со стула и пошёл к выходу,- открой, я на улице подожду.
Бахтияр потянул рычаг, но его заклинило, они дёрнули вдвоём, но только оторвали ручку.
— Вы чё творите то?- заорал Антон,- совсем уже что-ли?
— Успокойся. Сядь,- снова заговорили голоса,- сильные сидят. Говорят когда. Слабым страшно. Слабые паникуют.
Бахтияр дёрнул ручку водительской двери, пытаясь открыть её, но рукча оказалась в руке. Мотор завёлся сам собой, хотя во время сеанса Бахтияр его глушил и включал автономную печку.
— Ты сильная сама,- продолжили голоса, коверкая фразы и слова,- Слабак достался тебе. Трус он. Боится тебя. Ты нужна была. Что бы чемпионом быть. Не герой он. Не его сын. Не хочет знать этого.
Антон схватил шторку над столом и рванул на себя, она сорвалась и упала на пол. За ней никого не оказалось, лишь пустое кресло.
Голоса засмеялись, со всех сторон, словно тысячи пассажиров из разных лет, кто-то радостно и заливисто, кто-то надменно, кто-то до истерики и изнеможения. Потом снова заговорили.
— Беги от него. Женщина. Беги и живи. Не существуй рядом с трусом. Не пара он тебе. Всем завидует. Ты нужна, чтоб ему завидовали.
Бахтияр, глядя в зеркало за тем, что происходит у него за спиной, вдруг перевёл взгляд на своё изображение и увидел седого безумца с вытаращенными глазами. Антон рвал с окон шторы, пытаясь найти запасной выход, Настя рыдала, сидя на полу, голоса донесли до неё то, в чём она не могла себе признаться, постоянно находясь под контролем ненавистного ей существа, в которого превратился её муж, свет в салоне мигал цветомузыкой, громкость обоих магнитол произвольно менялась, превращая всё в рёв и какофонию. В это время поляну осветили фары подъехавшего такси, из него выскочила мадам Матильда и кинулась к водительской двери. Ей удалось открыть дверь снаружи. На Матильду выпал Бахтияр и побежал прочь, покрывая всё матами, без куртки и шапки.
— Дождался тебя,- заговорили голоса, музыка тут же стихла,- сама приехала. Заходи.
Антон перелез на водительское место и выпрыгнул на улицу. Вскоре он обогнал Бахтияра, забыв про жену, рыдавшую внутри автобуса.
— Ты тоже сильная.- продолжили голоса,- но врёшь всем. Обманом живёшь.
— Ты кто?- закричала Матильда,- выходи!
— Я только внутри,- ответила толпа на разные голоса, прозвучала пара аккордов похоронного марша под цветомузыку всех лампочек внутри разгромленного салона,- сама заходи.
В это время открылась со скрипом открылась, Матильда обошла автобус и поднялась внутрь.
— Ты кто?- спросила она, не понимая кому адресовала вопрос, то ли рыдающей женщине, то ли кому-то неведомому говорящему разными голосами.
— Лучше в металл. Чем обманывать,- проронили голоса и затихли.
— Я Настя,- сквозь слёзы и рыдания ответила женщина,- а вы мадам Матильда?
— Да какая я тебе мадам,- ответила Тамара, вспомнив наконец своё имя,- я просто Тамара, обычная шарлатанка, как и все…
Она обняла плачущую женщину, села рядом с ней в тёмном заглохшем навечно автобусе и обняла её за плечи, глядя как уезжает такси.
Мадам Матильда, выйдя из подъезда и предчувствуя скорую наживу от предстоящего спектакля, вдруг увидела, как отъезжает её передвижной театр, бывший катафалк. Внутри неё всё оборвалось, в голове пронеслись все голоса, которые записал диктофон, доверенный Ли, вся печаль, которая в них прозвучала вывалилась на неё, как снег из ночного самосвала, придавила и заморозила, а голоса спортсменов, которые когда-то радовались внутри автобуса усугубили это состояние, напомнив, что это вовсе не театр и не катафалк…
У автобусов, как и у людей, тоже есть своя жизнь, им есть что вспомнить, с чем сравнить, чему порадоваться, с чего загрустить. Они, как брошенные люди, стоят возле заборов, ржавея, облазя, зарастая мхом и травой, дожидаясь своей очереди на утилизацию. Но у них нет выбора, они механические, им нужен тот, кто сядет за руль, будет управлять, заботиться, ремонтировать, мыть, красить. У людей же всё иначе, им никто для этих целей не нужен, но они всегда готовы доверить управление собой кому или чему угодно, лишь бы выбора не осталось, лишь бы не решать за самих себя, что бы о них заботились, скрывали от них неудобную правду, указывали им дорогу и решали за них, что бы остаться забытыми, покрываться мхом и зарастать травой, как автобус, ржавеющий у забора и ждущий очереди на утилизацию.
У Бахтияра родился третий сын, он больше не садится за руль, работает на железной дороге, забивает костыли в шпалы. Работой своей дорожит и выполняет её с завидным усердием.
Антон ничего не понял, осерчал на весь мир, услышав непонятно откуда звучавшие голоса и запил горькую, когда его жена вырвалась из его плена и умчалась устраивать свою жизнь, потому что она сильная, она может, а он нет, решение своих вопросов он доверил горькой.
Тамара тоже сильная, но она остепенилась и перестала играть в мадам Матильду, раздающую советы за деньги тем, кто всеми силами старается превратиться в ржавеющий под забором брошенный и забытый автобус, больше не способный к движению и покрытый мхом. Она нашла себе мужчину ещё сильнее, чем сама и теперь счастлива, воспитывает дочку.
Автобус распилили на металлолом и отправили в переплавку. Возможно он стал костылями, которые Бахтияр забивает в шпалы, а может быть рельсами, по которым ходят поезда. У него была интересная жизнь, но продолжилась она в другой форме и в другом качестве.