Естествоиспытатели

Жизнь любого гражданина или гражданки полна опасностей. Они могут подстерегать в любом месте, неожиданно. Они словно расставлены кем-то, как летняя утренняя роса на паутинке, только не блестят и не переливаются лучами рассветного солнца. Опасности скрыты как механизмы гигантского конвейера, если совсем точно — конвейера жизни, где за день проходит определённый участок, что-то происходит, что-то случается, что-то наоборот, только ожидается, но никак не может наступить. А тем временем опасности, как механизмы уже получившие сигнал для срабатывания, уже и давление к ним подано. Нет лишь подтверждения, сработки датчика, что бы опасность пришла в движение и принесла неприятности, которые испортят целый день или ночь, подпортят настроение и потом долго-долго будут вспоминаться.
Но опасности бывают разные. Переходить на запрещающий сигнал через дорогу очень опасно и поэтому мало кто рискует это делать. Опасно ездить на автомобиле в мороз и гололёд, опасно ходить без шапки. У каждого они свои и если продолжать список опасностей, он может протянуться до самого горизонта, то есть стать практически бесконечным.
Если об опасностях не думать, они незаметны и практически безвредны. Если же начать по каким-то причинам испытывать перед ними страх, то он может наполнить собой всю жизнь, которая и так не всегда радует и воспринимается в положительном свете.
Есть опасности несколько странного рода, о которых вообще мало кто задумывается. Это опасности информационного характера. К примеру, если каждый день смотреть сериалы про ментов, которых в данное время великое множество, иногда складывается впечатление, что кроме кровищи, убийств и прочих гадостей в жизни обычных граждан ничего не происходит. За пару сезонов такого сериала его герои могут раскрыть огромное количество преступлений. А если подсчитать количество жертв, которые погибли от рук злоумышленников, ими можно заселить целый квартал в городе. Обычный такой квартальчик стареньких пятиэтажечек пускается под нож, расстреливается, отравляется и лишается жизни другими, более извращёнными методами. Опасен ли такой сериал? Несомненно.
Есть опасности ещё более незримые и для некоторых более тлетворные. Прочитал какой-нибудь владеющий начальной грамотой гражданин книжку и … о горе — начал думать собственными мозгами, не по телевизионнным подсказкам фонтанирующих эмоциями ведущих ток-шоу, не по шаблонам из сериалов, не по сюжетам фильмов, мысленно примеряя на себя роль героя, бизнесмена или того же мента, пусть и справедливого. А просто начал думать и отличать вымысел, в котором он погряз, от правды, от не приукрашенной и нераспиаренной реальности. Нет подсказок — думай! Это самая жестокая из всех существующих опасностей, которые только можно представить.
И вот тут сам собой возникает подходящий момент для появления, точнее представления особой категории граждан, которым всё, абсолютно всё нипочём. Это естествоиспытатели. Очень странные граждане. Им только дай испытать всё на себе. Опасности? Легко! Страхи? А что это? Они могут всё, даже читать книги, которые заставляют отказаться от подсказок и начать думать собственной головой.
Конечно некоторые из них долгое время ходили зимой без шапок, некоторые перебегали по гололёду на красный свет, но даже выздоровевшие и выжившие из этой категории, всё равно заслуживают если не уважения, то понимания точно. Ну и остальные естествоиспытатели, не принимавшие участия в таких опытах, тоже, это само собой.
***
Алёна и Егор — естествоиспытатели по призванию, в этом смысл их жизни. Всё, что они ни увидят, о чём ни услышат и не прочитают — тут же испытывают на себе. Они наслаждаются этим. Кстати, про интимную часть их жизни здесь речи не будет, это их личное дело и никого кроме них это не касается, а продавцы секс-шопов, в которых Алёну и Егора узнают и здороваются как с самыми почётными клиентами, скромно промолчат. Алёна и Егор даже пускались в очень тяжёлые эксперименты и читали книги на разные темы. Они пробовали жить без телевизора, интернета, сотовой связи и у них получилось. Они пробовали жить на прожиточный минимум и выжили. Они проехали через всю страну зайцами на электричках. Они даже хотели пройти по пути великого русского академика Ломоносова, но по дороге в Архангельск что-то пошло не так и этот эксперимент пришлось прекратить.
Алёна и Егор — великие граждане великой страны, им всё нипочём, на таких гражданах она и держится. Получилось как тост, но за таких как они не грех и опрокинуть стопарик-другой.
Но не только Алёна и Егор естествоиспытатели. Их кругом великое множество. Правда по некоторым плачет премия Дарвина, но это отдельная история, совсем другая.
***
Пётр и Иван тоже естествоиспытатели. Это тоже другая история, но на ней нужно остановиться поподробнее. Пётр и Иван даже не догадываются, что они естествоиспытатели. Они всё делают на спор.
Всё, что касается их совместной деятельности. Они живут в селе. Остались там жить на спор. Все их одноклассники с одноклассницами давным — давно разъехались по городам, городищам и городишкам, а они нет, поспорили и остались. Обзавелись семьями, детьми и теперь спорят друг с другом дальше. Испытывают на себе, кто больше вспашет, чей трактор меньше сожрёт солярки, кто дольше просидит в раскалённой бане, у кого больше детей родится и так далее. Теперь, когда им уже по тридцать, и, казалось бы, взрослые уже, два Петровича учатся в школе с двумя Ивановичами, а две Петровны ходили бы в один садик с Ивановной, да садик, как назло, давно закрыли, и пора бы остепениться, но нет. Для Петра и Ивана спор это святое. На спор они построили в селе два огромных дома в сжатые сроки, на спор развели два стада коров, два стада овец. В общем в хозяйственном плане их споры рождают конкуренцию между собой. Но это идёт на пользу всему селу. Получается, что и дурачиться можно с пользой не только для себя. И так как они как были всегда друзьями, с детства, так ими и остаются, и конкуренция тут совсем не при чём, и как дурачились, так и дурачатся. Иногда несколько странно, и вот это самая та история и есть, о которой речь пойдёт дальше.
***
Алёне двадцать восемь, Егору двадцать шесть. Они нашли друг друга четыре года назад и больше никогда не расстаются. Им друг без друга неуютно, некомфортно, им друг без друга вообще никак. Они перестают существовать друг без друга. Связывают их кроме этого ещё и узы брака с ипотекой, но это формальности. Исключительно ради бюрократии и соблюдения законности. Они понимают друг друга без слов, по движению брови, по вздоху, по взгляду. Они как единое целое, да они и есть единое целое, даже фамилия теперь одна на двоих, но это тоже формальность, ради бюрократии и законности. Детей у них пока нет, будут позже, так они решили, а пока посвятили свою жизнь естествоиспытательству и экспериментам.
— Котяра!- Алёна позвала своего веснушчатого и рыжеватого во всех не бритых местах мужа,- а давненько мы с тобой в синематографе не были…
— Да, да, точно, Саблезубая Белка,- Егор полтора часа уже стоял в позе «ласточка», вытянув руки и одну ногу в стороны, согнувшись,- синематограф это лучшее из искусств. Когда пойдём?
Он очень надеялся, что Саблезубая Белка скажет, что прямо сейчас, эксперимент затянулся, спина болела, ныла, руки наливались свинцом и их клонило к полу. Нога тоже то и дело начинала напоминать Котяре, что гравитация всё-таки существует, хотя они оба в неё не верили.
— Сейчас, только к моему рекорду приблизишься и пойдём,- ответила Алёна, лёжа на диване,- час пятьдесят, так что ещё пятнадцать минут и выходим.
— И что?- взвыл Котяра,- мне потом опять тебя побеждать?
— Конечно,- ответила Саблезубая Белка,- мне нужен мужчина-победитель, а не ничтожество.
Тут она закатилась смехом. Саблезубой Белкой она стала давным-давно, в тот же самый момент, когда походивший на рыжего кота Егор стал Котярой. На белку она, черноволосая и стройная, похожа не была нисколечки, но согласилась. У некоторых естествоиспытателей, да и не только у них, есть кроме имён и другие позывные.
— Тогда ты пойдёшь в синематограф с мужчиной-победителем,- ответило пока ещё ничтожество Егор,- иду на рекорд!
— Ну давай, иди,- хихикнула Алёна,- слабо тебе до следующего сеанса простоять?
— Запросто!- заявил Егор,- а во сколько он?
— Несколько позже,- уклончиво ответила Алёна,- а давай на ужасы сходим?
— Давай сходим,- ответил Котяра, предполагая, что сеансы фильмов-ужасов проходят в более позднее время.
Алёна подкралась к Егору и ткнула его пальцем в сгиб ноги под коленкой сзади. Он тут же потерял равновесие и упал на пол, ничего не поняв.
— Собирайся, ничтожество,- засмеялась Алёна,- сеанс через двадцать минут.
Кино оказалось так себе. Обычный набор шаблонов и штампов. Лес, студенты, ночь, маньяк, луна, тревога, кровища и безнадёжность. Ничего нового.
— Алёна, Саблезубая Белка,- Егор, обнимавший жену за талию спросил у неё, выходя из кинотеатра,- а слабо тебе прямо сейчас, после этого страшного и жуткого фильма, проехать со мной на автомобиле в лес и заночевать там?
— Да,- ответила она, слегка укусив его за мочку уха,- был бы ты победителем в «ласточке», то не слабо, а так…
— Саблезубая Белка Алёна,- Егор пошёл на хитрость,- а слабо тебе провести эту ночь в лесу с ничтожеством?
— Поехали!- закричала Алёна и повисла на шее Егора, поджав ноги,- сейчас же!
— Побежали!- согласился Егор.
Они прыгнули в свою старенькую девятку, на другую машину денег мешали накопить ипотека и бесчисленные эксперименты, которые тоже щипали бюджет нещадно. По дороге они сначала пели песни в голос, дурачась, потом начали рассказывать друг другу страшные истории, чтобы в лесу появиться уже в нужной кондиции, чтобы начать бояться заранее. Они пересказали все детские страшилки, потом истории про маньяков, про потопы, неопознанные объекты и другую паранормальщину. Так, незаметно, промелькнули семьдесят километров трассы и километров десять леса. Наконец они остановились, заглушили машину на поляне среди берёз и сосен и вышли наружу. Летнее прозрачное небо вдали от города нарисовало на своём куполе тысячи звёзд, соединённых незримыми нитками в неведомые созвездия, кляксы, скопления и прочие формы.
Они сидели на капоте и любовались видами, которых в городе по ряду причин увидеть просто невозможно. Красота ночного неба завораживала и уносила прочь, от машины, от поляны, от деревьев, под самый купол, который висел над ними, грандиозный и непостижимый…
***
— Петруха, а давненько мы с тобой не веселились,- заявил своему другу Иван, останавливаясь возле него на мотоцикле, другого транспорта летом он не признавал.
Пётр вышел посидеть на лавочке, вечером он любил предаваться размышлениям в покое, под стрекот кузнечиков и жужжание комаров, которые его почему-то не кусали, такого поворота сегодняшним вечером он не ожидал.
— И что теперь?- ответил Пётр,- всё бросим и начнём шалить?
— А давай, кто больше туристов напугает этой ночью?- предложил Иван, знающий толк в развлечениях и как подстегнуть своего друга.
— Твоя дойная коза против моего поросёнка ландраса?- Пётр оживился, ему хотелось забрать свою проигранную в прошлом году козу обратно.
— Идёт!- Иван спрыгнул с мотоцикла и протянул руку.
Руки пожали, разговор продолжили.
— Детей не пугаем,- обозначил первое условие Пётр.
— Сто процентов!- согласился Иван,- из спецсредств что возьмём?
— Громыхало и угукало,- глаза Петра засверкали в предчувствии веселья.
— У меня вот ещё что есть,- Иван приготовился к провокации заранее и вытащил из люльки Урала старенький магнитофон.
— Что это?- удивился Пётр,- сборник бардовской песни раздобыл?
— Лучше,- улыбнулся Иван,- слушай. Сын записал в кино.
Включенный Иваном магнитофон выл разными голосами, орал, из него то доносились тревожные звуки, то визжала бензопила. В темноте ночи от такого можно было бы и впасть в самое раннее детство, физиологически, вспомнив ощущения от свежеиспачканных пелёнок. Пётр нахмурился, ему на миг показалось, что поросенок отправится к козе на постоянное место жительства.
— Добро, я тогда просто возьму бензопилу,- согласился он,- с громыхалом и угукалом.
— По какому маршруту пойдём?- Иван улыбался, предчувствуя победу и малыша-ландраса в своём сарае.
— К Щучьему, как обычно, вдоль речки- предложил Пётр,- ты по левому берегу, я по правому.
— Когда выходим?- спросил Иван,- время восемь.
Речка Безымянная впадала в озеро Щучье и по её берегам летом тут и там нерадивые туристы, живущие одним днём, покидая ненадолго потребительское общество, оставляли следы своей жизнедеятельности. Деревенские балагуры и спорщики Пётр и Иван каждое лето устраивали рейды, пугая и разгоняя живность из каменных джунглей, как они определили для себя горожан-тур и сто в. Несколько лет подряд в городских новостях появлялись заметки о непознанном и неизведанном, которое громыхает и угукает по ночам, о блуждающих огнях, о призраке балалаечника, о самодвижущейся копне сена.
Озеро Щучье, в которое впадала Безымянная речка, такой славой почему-то не обладало, туристы на нём не наглели, да и преобладали там в основном рыбаки, у которых отношение к природе отличалось. Они никогда ничего не бросали, не гадили, видимо отличались от любителей пожарить на свежем воздухе шашлыки своим отношением к природе и привычкой посещать одно и то же благодатное в плане их страсти озеро, а ездить туда, где сам нагадил, мало кому понравится.
Само по себе озеро не большое, обойти можно за час с небольшим, оно, в отличии от речки, местами текущей в полях, находится в лесу, берега заросли деревьями, не везде есть подход к воде. Местами на нём есть мостки, на которых ночами посиживают мужики в надежде поймать рыбу своей мечты.
Пётр и Иван, ежегодно устраивавшие свои паранормальные рейды, выясняли кому достанется победа именно по городским новостям из интернета, который уже давно и уверенно внедрился в жизнь каждого гражданина в том возрасте, когда ещё не поздно научиться читать смски в телефоне и зарегистрироваться в одной очень специфической соцсети с котяточками и бантиками с цветочками. Да, да, желтоватая такая. Именно по результатам прошлогодних новостей движимое имущество Петра оскудело на дойную козу, которую он хотел вернуть.
В девять часов двое взрослых мужчин, стоя на деревянном мостике через Безымянную речку пожали друг другу руки, сверили часы, пожелали друг другу удачи и разошлись по разным берегам. Путь их лежал в одном направлении. Вечернее солнце светило в их спины и как бы благословляло на выполнение трудной, но благородной задачи, в руках они несли свою праведную ношу. Иван нёс старый кассетный магнитофон на батарейках, Пётр тащил в мешке за спиной заправленную бензопилу, угукало, выглядящее как лист нержавейки, который очень страшно угукал, если уметь правильно им пользоваться и громыхало, выглядящее как железная труба с фланцем на конце, по которой свободно перемещалась ржавая шестерёнка. Громыхало требовало навыков, для того, что бы оно звучало, нужен талант, но у Петра, искусного мастера-громыхателя его было хоть отбавляй.
Через час, в наступающих сумерках, подкрадывающийся уже ко второй группе отдыхающих Пётр, первые были с детьми, вдруг услышал истошные крики и вопли, это баламут Иван на противоположном берегу неподалёку врубил свою адскую шарманку. Тут же послышались крики гражданки, которая выскочила из кустов в чём мать родила и побежала к палатке, стоявшей возле машины. Следом за ней выскочил её кавалер, на бегу прикрывающий собственные причиндалы. Палатку они походя завалили, начали ломиться в машину, оттуда выскочили такие же ошалевшие и голые мужчина и женщина, все они начали очень быстро паковать вещи в багажник, засовывать в заднюю дверь, потом мотор автомобиля взревел и он умчался прочь, увозя в своём железном чреве голых и перепуганных туристов, которые вряд ли вернутся.
В пятидесяти метрах перед Петром на полянке стояли две машины, рядом с ними жги костёр и пили пиво такие же, только одетые граждане и гражданки, в количестве, в полтора раза превосходившем вечерний дебют Ивана. Они с удивлением наблюдали за происходящим на противоположном берегу. Пётр решил зайти с ферзя. Он открыл краник на бензопиле, покачал пальцем резиновую пипку и дёрнул за шнур. Пила затарахтела на холостых оборотах. Пётр поддал газа, пила завизжала и тут он её выключил и схватился за угукало. Угукало глюкнуло протяжно и заунывно, несколько раз повторив своё раскатистое расчудесное повторяющееся угугу. Она распространилось на речной водой. Один гражданин из отдыхающих запрыгнул в машину и завёл мотор. К нему тут же запрыгнула его спутница. Другой гражданин судорожно дёргал заднюю дверь, но она была заперта. Остальные тоже запаниковали, забегали, начали заводить вторую машину. Пётр усугубил их и без того тревожное состояние виртуозным использованием громыхала, которое поставила последнюю точку в очень правильном и своевременном решении отдыхающих покинуть благословенное место и вернуться в город.
Четыре — шесть, Петра это радовала, дойная коза уже повернулась в сторону дома рогами. Солнце уже висело над самым горизонтом, когда он издалека услышал треньканье гитары, унюхал запах костра. Разведка показала, что там семь или восемь пропахших дымом и прожженных бродяг. Попивают, попевают, расслабляются, одним словом, палатки почему-то не поставили, без машин.
Пётр сел на бревно и взял в руки угукало. Его глюк оказался протяжным и звонким, повторившимся многократно и раскатисто, затухая к концу и переходя в какую-то разновидность звука, не различимую обычным слухом, но не менее неприятную. Треньканье смолкло. Пётр процедуру повторил, когда звук затих, от отдыхающих прилетели тревожные возгласы, а с другого берега, очень издалека донеслись чьи-то женские вопли. Иван видимо хотел присовокупить к своему имуществу и поросёнка Петра, поэтому попусту времени не тратил, использовал его с пользой. Отдыхающие на берегу Петра засуетились, он нервно улыбаясь и жаждая реванша потянул за шнурок бензопилы.
Молодёжь с берега побежала в поля, к дороге, на бегу роняя из рюкзаков скромные пожитки. Коза, поблеяв, сделала несколько коротких, но быстрых шагов в сторону дома, Пётр ликовал.
До озера оставалось совсем чуть-чуть, с километр. С противоположного берега звуков не доносилось. Стемнело. Отдыхающих, не напуганных ещё ночными звуками, не осталось. Почему-то все разъезжались, сами собирались и снимались с насиженных мест. Возможно, виной тому была паника, которая распространялась по водной глади, возможно, репутация этих мест, над которой Пётр с Иваном долго и тщательно работали, себе для развлечения, природе на пользу. Но скорее всего виной тому был интернет, новости в котором распространяются молниеносно. А городские жители в основной массе и ним не расстаются даже тогда, когда покидают свои бетонные норы и едут на свежий воздух.
Безымянная речка обезлюдела, и следом за ней Щучье озеро. Пётр и Иван обошли его вокруг, встретились в лесу, но узнали друг друга по фирменным звукам. Пётр глюкнул в угукало, Иван отозвался истошными магнитофонными криками.
— Не тот народ пошёл,- пожаловался Иван,- времени всего ничего, а они уже попрятались.
— И не говори,- согласился Пётр,- совсем мы им нервы расшатали.
— Может по полянам пройдёмся,- предложил Иван,- тут неподалёку есть две-три штуки, там тоже, бывает, останавливаются.
— Пошли,- кивнул, согласившись, Пётр,- а козу как делить будем?
— Ты имеешь в виду ландраса?- уточнил Иван.
— На днях выясним,- хмыкнул Пётр и они бесшумно, как разведчики, вошли в ночной лес.
На первой поляне никого не было, вторая тоже встретила их безмолвием и жужжанием комаров.
На третьей поляне, самой дальней от озера стояла старенькая девятка. На капоте сидела парочка влюблённых.
**
— Какая красота, Котяра,- Алёна смотрела в небо,- оно завораживает, почему мы летать не умеем?
— Как это не умеем?- удивился Егор,- телами мы здесь, а по факту — там, среди звёзд, среди огней, в пустоте… Невероятная красотища…
— Да ладно, там,- Алёна толкнула Егора в бок,- ничтожества не умеют летать.
Он улыбнулся в темноте, она хихикнула.
— А кино то совсем не страшное,- решил перевести разговор на другую тему Котяра,- мы в лесу, в темноте, а тут красотища такая, и чего эти студенты постоянно куда-то попадают? Здесь же просто прекрасно.
— **
Петр поднял кулак, Иван, стоящий рядом беззвучно ударил по нему. Они только что подслушали разговор, поняли о чём речь и действовать начали не сговариваясь, синхронно. Они всё также бесшумно разошлись в разные стороны. Иван включил магнитофон на самую маленькую громкость, его было едва слышно.
Тем временем Пётр обошёл ночную парочку мечтателей выбрал у дороги, ведущей к поляне старый засохший ствол дерева, приготовил бензопилу и исполнил на угукале фирменный протяжный глюк с постепенным затуханием.
***
Алёна уже обнимала целовавшего её Егора, а он стягивал с неё майку, когда по лесу, издалека, пронесся фирменный затухающий глюкугукала. Глаза Алёны округлились, на лбу Егора предательски заблестели капли пота. По обоим толпами пробежали холодные мурашки.
— Что это?- спросила Саблезубая Белка.
— Не знаю,- ответил бледный, почти полупрозрачный от испуга Котяра, натягивая майку обратно.
С противоположной стороны раздались чьи-то истошные вопли, их громкость постепенно усиливалась. Егор сглотнул высохшим ртом появившийся вдруг в горле ком, не в силах встать с капота. Алёна окаменела от ужаса.
Со стороны раздавшегося недавно глюка вдруг завизжала бензопила, было слышно, как она во что-то вгрызается. С противоположной стороны тоже завизжала бензопила под истошные женские вопли.
Алёна с Егором стали похожи на два изваяния, бледные и покрывшиеся капельками неизвестно откуда появившейся влаги. Они не могли шевелиться, оцепенели.
Со стороны первой бензопилы послышался хруст падающего дерева. Пётри предусмотрительно завалил его вдоль дороги, что бы ошалевшие отдыхающие, а по факту естествоиспытатели, смогли бы беспрепятственно покинуть поляну.
Но они сидели на капоте и молчали, лишь трясясь от крупной дрожи, которой синхронно начали вибрировать.
Через минуту звуки стихли. Пётр снова дарил в угукало, второй мощный глюк пронёсся по лесу.
— Валим, Белка, валим отсюда!- первым вышел из оцепенения Егор.
Он схватил её за руку и потащил в машину. Открыл пассажирскую дверь, посадил на сиденье, перепрыгнул через капот, впрыгнул внутрь, ему показалось, что машина завелась сама, стоило ему только коснуться ключа. Егор развернул машину каким-то чудом не переколотив задние фонари об ветки, по просёлку старый тарантас летел как на ралли, входя в невозможные повороты и нарушая законы физики.
***
— Надо бы завязывать с такими развлечениями,- предложил Иван, когда к нему подошёл Пётр.
— Согласен,- кивнул Пётр,- можем и доиграться. Хорошо, что эти молодые и здоровые, могло быть и хуже.
— По домам?- спросил Иван.
— Пошли,- сказал Пётр. Он нёс в мешке бензопилу. Иван забрал угукало и громыхало.
— Я тебе завтра козу твою привезу,- объявил Иван.
— И ландраса забери сразу,- согласился Пётр.
В село они пришли под утро, инструменты для паранормальных и маньяцких шуток припрятали, кассету тоже, на всякий случай. Днём проехали по берегам и прибрались там после вечерних забав, они всегда так делали.
В новостях на следующий день появилась целая серия статей о том, как что-то неведомое лютовало вчерашним вечером на берегу речки Безымянная. Очевидцы, как обычно, путались в показаниях и новости к вечеру обросли такой кучей подробностей, что найти, где там правда, было просто невозможно. Ещё через день приехали так называемые исследователи паранормальных явлений, разбили лагерь на берегу речки, бродили туда-сюда с приборами, что-то замеряли, вычисляли и оставили после себя кучу разной дряни.
Алёна больше не называет Егора ничтожеством, даже в шутку. Они оба пересмотрели свои взгляды и не занимаются естествоиспытательством. Живут обычной жизнью, не ездят зайцами на электричках, зимой ходят в шапках, по прежнему не ищут нигде подсказок и думают своими головами. Готовятся стать родителями, решили, что пора.
В жизни Петра и Ивана всё осталось по прежнему, они также спорят и соревнуются друг с другом, в хозяйстве, в урожае, в жизни. Единственное, они перестали пугать туристов. Но подрастают Петровичи и Ивановичи. Дело борьбы за бережное отношение к природе в надёжных руках.