Зал ожидания или математика рождения

Зал ожидания или математика рождения

Вероника Кузьмина-Рэбо

Эта невероятная история произошла в одном из маленьких портовых городов Италии. Было ли это в Sant-Marinella или в San-Lorenzo, а может быть даже и в San-Vincenzo, честно говоря, к нашей истории это не имеет никакого отношения, так как везде живут люди, и повсюду рождаются истории.

Часть первая
Луиджи и Франческа.

Луиджи сидел на морском берегу и вспоминал свои лучшие времена. Он качал головой, аккомпанируя мелодии, которая звучала глубоко в его сердце. На его рубашке танцевали тени деревьев, ветви которых качались в ритм этой скрытой от нас музыки. Он не был стар, чтобы подводить итоги своей жизни, но ему казалось, что жизнь его уже давно исчерпала возможности радовать и находить что-то новое в монотонности смены дня и ночи. Луиджи часто приходил сюда, чтобы, глядя на волны, мысленно уноситься в те времена, когда он был счастлив. Сердце Луиджи любило по-настоящему один лишь раз, и то была любовь к женщине, которой вот уже как десять лет не было с ним рядом. Вернуть, найти? Нет, увы, это было ему не под силу. Однажды утром она просто не проснулась, сбежав в никуда. Вечером молодые люди шутили, пили шампанское, говорили о предстоящей поездке, а на утро Луиджи обнаружил около себя уже похолодевшее тело Франчески. Сначала он сидел парализованным на постели, не зная что делать. Тишина продолжалась около получаса. Потом он закричал с такой силой, что старинное зеркало, стоящее в коридоре, треснуло посередине, будто кто-то бросил в него камень. Как затравленный зверь, Луиджи выбежал на улицу и стал просить помощи у гуляющих под окнами туристов. Он пытался успокоить себя мыслью, что ошибся, неправильно понял, Франческа не умерла, она в беспамятстве. Сейчас он найдет врача, который вернет его жизнь в нормальное русло. Но, вернувшись с докторами в свою квартиру, он обнаружил Франческу, лежащей в той же позе, ни миллиметра разницы. Увы, после недолгого осмотра ее тела, он услышал свой приговор.
Мои соболезнования, сеньор Артивери… К сожалению, все уже слишком поздно. После услышанного, Луиджи бросился бежать. В своей комнате он вытащил из письменного стола револьвер и с фонтаном слез вернулся к докторам. Упав на колени, Луиджи обхватил доктора за ноги и, задыхаясь от рыданий, прокричал несколько раз:
Не уходите, пожалуйста, убейте и меня! Мне незачем жить! Прошу вас, нажмите на курок, я не хочу жить без нее.

После этого трагического дня Луиджи был помещен в клинику. Там он провел почти месяц, проходя лечение успокоительными препаратами. Больничная активность Луиджи заключалась в нахождении одной единственной точки за окном палаты и ее подробном рассматривании. Взгляд его был заморожен, глаза редко меняли местоположение. Он был ни жив ни мертв. Казалось, что никто и никогда не выведет его из этого состояния небытия.

Луиджи и Франческа… они были созданы друг для друга. Луижди был мастером, Франческа его музой. Только лишь при условии, что его муза рядом, он мог творить. Луиджи был композитором, Франческа – источником его вдохновения. Он слышал в ней музыку, именно она рождала все его шедевры. Без нее не было бы и творчества, а значит жизнь его была бы бессмыслицей. Ведь только в творчестве Луиджи находил смысл жить. После смерти Франчески Луиджи долгое время не подходил к инструменту, ничего не писал. У молодого человека не возникало даже мысли об этом. Он много путешествовал, работал педагогом, брал переводы на другие языки. Но музыка – нет… Эта тема была закрыта на века. Даже когда что-то и рождалось в его голове, Луиджи всегда не хватало смелости завершить начатое и вылить это на нотный стан. В голове композитора блуждала идея, что только Франческе разрешалось благословлять все его начинания, а без благословения, как известно, ни один корабль не отправлялся в дальнее плавание. Все эти годы Луиджи жил в состоянии полумрака, легкой дремы: такое бывает осенью, где-то в половине пятого, когда еще вроде не вечер, но день уже явно ушел на покой. Луиджи казалось, что он жив лишь потому, что кто-то наверху так решил за него. Ведь смерть Франчески полностью развеяла его представления о надуманных возможностях человека. «Что есть человеческая жизнь? – размышлял Луиджи. – Ее стремления, желания не стоят в сущности ничего, если в один прекрасный момент кто-то наверху лишает тебя смысла существования, не показав своего лица». И этот незнакомец теперь решил оставить Луиджи одного на Земле, чтобы тот неприкаянно блуждал среди людей, не находя ни покоя, ни настоящей жизни. Полутона всегда опасны. Нет такого человека, который любил бы неясность. А жизнь Луиджи была тотальной мглой. Он не мог жить без Франчески, что страшнее, он не мог творить без нее, хотя бы для того, чтобы забыться в своем творчестве. Иногда он помышлял о самоубийстве, но несмотря на полный беспросвет в своей душе, что-то не давало ему каждый раз привести эту темную идею в исполнение. Мысль об уходе оказывалась несостоятельной. Она всегда приходила не одна, и мысли, ее сопровождавшие, заполняли мозговое пространство Луиджи с большей уверенностью. Так шел год за годом. Случалось, что в темный чулан его одиночества редко, но все же залетали бабочки радости. Это были женщины, которые ничего не ждали от него, дарили ему приятности на два три дня, а потом вспорхнув густо накрашенными ресницами, исчезали так же внезапно, как и появлялись. Луиджи не воспринимал женщин ни как за возможность стать счастливым, ни как за объект страсти, позволяющий забыться на время.

После нескольких лет путешествий по разным странам молодой человек решил устроиться в рыбный ресторан музыкантом, дарящим его клиентам атмосферу вечного праздника. Именно тут он и встретил Камиллу, девушку гораздо младше него, излучающую радость, и несущую забытый им в прошлой жизни свет. Камилла верила в будущее и хотела, чтобы и Луиджи, наконец, поверил в то, что все еще возможно и жизнь прекрасна. Девушка была готова на все, лишь бы только Луиджи, очнувшийся от мрака прошлого, увидел перед собой ту, смыслом которой был он. Луиджи нравилось, что Камилла ему всегда рада, что постоянно за ужином она рассказывает события прошедшего дня, совершенно по-детски радуясь незначительным происшествиям. Камилла заботлива, нежна и всегда готова угодить ему во всем. Она любит жизнь, по-животному радуется ее всевозможным проявлениям и видит смысл в ее продолжении.

Камилла всегда хотела иметь ребенка. Увидев впервые Луиджи, она решила для себя, что именно он станет отцом ее малыша. И вот однажды, спустя несколько месяцев их отношений, Камилла произнесла заветную фразу:
Луиджи, я беременна, – светясь от радости, почти нараспев, объявила Камилла. В глубине души она все-таки надеялась на чудо, что Луижди, услышав это, очнется от летаргического сна, выйдет из комы прошлого и начнет жить. Жить, значит радоваться своему продолжению. Жить, значит заново проходить, узнавать и открывать для себя радости присутствия «в сейчас» вместе со своим малышом.
Зачем это? – подумал Луиджи. – Еще одно испытание? Я не хочу иметь детей от другой женщины. Не могу… Это предательство. Если не от Франчески, то ни от кого.
Но как можно было произнести что-то подобное вслух, глядя в глаза этой светящейся от счастья юной девочки, что смотрит на него с упоением, ловя каждое его слово, в готовности отдать самое сокровенное, только лишь для того, чтобы заслужить его внимание.
Почему ты молчишь? Ты не рад? У нас будет ребенок! Я так счастлива. Это твой ребенок, Луиджи. Теперь я знаю, у нас будет все хорошо. Наш малыш откроет тебе новую жизнь, даст силы, ведь в этом и есть смысл жизни.
Да, конечно. Я знаю. Я рад, – пробормотал Луиджи, и тихо поцеловав Камиллу в лоб, ушел в размышлениях в свою комнату. Разумеется Камилла понимала, что факт рождения малыша не всегда привносит чудо в дома, где пары имеют подобные проблемы, но она была рада и этому. Беременность протекала спокойно, не было повода для беспокойства. Молодой организм Камиллы был рад показать свою силу и похвастаться легкостью протекания натурального процесса. Но вот однажды, когда Камилла снова заговорила с Луиджи о их совместном будущем, слегка намекнув на ее желание носить ту же фамилию что и он, Луиджи взорвался:
Прошу, оставь меня в покое! Что тебе не хватает? Мне достаточно того, что мы живем вместе. Ты же знаешь, что я не оставлю тебя одну, буду заботиться о вас двоих. Но если ты думаешь, что я женюсь на тебе, то ты ошибаешься! Как я могу оскорбить все то, что я берег эти годы?!
Всё, что берег?! Что ты берег? Ты похоронил себя заживо. Твоя жизнь похожа на человека, подключенного к блоку питания. Ты ешь, пьешь, спишь, работаешь, но ты не живешь, ты существуешь! Мы могли бы быть хорошей семьей, – всхлипывая продолжала Камилла, – у ребенка должен быть отец.
И он у него будет. В этом нет сомнений, но только без обязательств. Всё, слышишь, все, что я есть – это продукт жизни Франчески. Абсолютно всем я обязан ей!
Крик Луиджи был настолько пронзителен, что он беспрепятственно дошел до самого чрева Камиллы и словно рикошетом ответил за двоих. Этим ответом стал ее обморок. Девушка сначала присела, густо побледнев, а затем обмякла, свесив голову. Случившееся стало настоящим ударом для Луиджи. Никогда не хотевший причинить кому бы то ни было вред, а уж тем более женщинам, Луиджи уже во второй раз стал причиной ужасной трагедии.
Я не вынесу этого. Что же это, Господи! Я несу беду! – кричал Луиджи.

Что было потом, трудно описать словами. Камиллу поместили в реанимационное отделение. Врачи не могли дать объяснения ее состоянию. И хотя причин ее комы не мог распознать ни один специалист, девушка уже как две недели находилась без сознания. Луиджи проводил в палате Камиллы сутки напролет, умоляя простить его за сказанное в тот злополучный вечер. Судьба была к нему бессердечна. Ему выпало пережить во второй раз этот ужас ожидания между случившимся и окончательным приговором. Только в этот раз ожидания были растянуты на недели. В хорошее он мало верил, хотя надежда, что все еще может быть иначе, слабо теплилась в бегущих дорожках приборов, измеряющих состояние сердца Камиллы. Перед каждым посещением девушки, Луиджи садился на несколько минут у берега моря. Поймав глазами одну далекую волну, растворив в ней все переживания и страхи; Луиджи надеялся уравновесить ее легким колыханием ритм его израненного сердца.

Вот и в этот раз он долго смотрел вдаль, уставившись на линию горизонта. Как вдруг, непонятно откуда зазвучала музыка. Внимательно прислушавшись, молодой человек понял, что музыка звучит у него в голове. Эту мелодию знал только он и Франческа. Поразительнее всего было то, что он лишь раз проиграл мелодию за инструментом, предложив ее на суд Франческе, как вариант начала его будущего опуса. Это произошло незадолго до того страшного дня, когда его муза навсегда ушла от него в мир ангелов. С тех пор он никогда не думал об этом, а теперь их мелодия звучит в его голове, нарастая в звучании, как увеличивающийся в размерах снежный ком, несущийся с горы вниз. Луиджи перевел глаза на волну, только что прибывшую к берегу и тотчас же замер от увиденного. В воде отражалось лицо его единственно любимой женщины. Оно было так же ясно, как отражение облаков, бегущих над головой. Луиджи оглянулся в надежде увидеть поблизости Франческу, но убедившись в своем одиночестве, снова повернулся к неподвижному отражению.
Франческа, это ты? Ты, милая?

Ему казалось, что он сходит с ума, говоря с самим собой. Потерев глаза, ущипнув себя несколько раз в надежде, что что-то переменится, Луиджи продолжал видеть то, что видел.
Сеньор, сеньор Артивери, – закричал несущийся со стороны больницы санитар, – Камилле стало хуже. Вы можете пойти со мной немедленно. Нам нужна ваша помощь. Камиллу переводят в операционное отделение. Если мы не вернем ее в прежнее состояние, может случиться отторжение плода и вы потеряете ребенка. Мы будем делать все, что в наших силах. Надеемся на лучшее…
Санитар быстрым шагом направился в сторону клиники. Когда Луиджи повернулся чтобы снова увидеть изображение любимой, Франческа исчезла, следы ее растворились в волнах. Ее образ растаял, как тает фуагра на языке, оставляя привкус неземного наслаждения.
Мне нужно хорошо выспаться, – подумал Луиджи и побежал в след за санитаром. После того, что произошло на озере, Луиджи не мог думать о чем-то другом. Даже после страшных слов санитара, касающихся его, Камиллы и будущего ребенка, Луиджи думал только о видении на берегу моря. Он не был бессердечным человеком, его апатия и заторможенность были обусловлены хронической бессонницей двух с половиной недель. Именно она была виной его непонимания, неспособности соразмерять реальную опасность происходящего. Дойдя до зала операционной, где на столе, украшенная капельницами, лежала мать его ребенка, Луиджи потерял последние силы и, сев на кушетку, тотчас же заснул.

Сон его был подобен сумбуру. Он погрузился во мрак, потом его тело, потеряв вес, взметнулось, как птица ввысь. Затем появились люди. Он с кем-то общался, скорее всего это были доктора, спасающие жизнь его подруги. Камилла стояла у окна и что-то говорила о их якобы предстоящей свадьбе. Он видел много фигур, бегущих по большим коридорам. Потом все исчезло и появилась она – его Франческа. Ее образ напоминал изображение Богоматери с полотен художников Возрождения. Он уже не спал, но открыть глаза было просто невозможно. Похоже, что кто-то специально держал его веки, не давая разглядеть со всей ясностью черты лица его возлюбленной. Все было как наяву: голова Луиджи была ясной, Франческа стояла перед ним, ничуть не изменившаяся после их расставания, и нежно улыбалась.
Я сплю или это галлюцинации? – подумал Луиджи.
Нет, – ответ пришел незамедлительно, – ты не спишь, просто находишься на другой станции.
На какой станции?
Ты на станции перераспределения душ. Это место для тех, кто ожидает решения комитета.
Боже, какой бред, – пронеслось в голове у Луиджи.
Это не бред. Здесь души ожидают либо своего очередного рождения, либо после принятого комитетом решения, отправляются на Землю.
Франческа, что ты говоришь? Какие души? Я ясно вижу тебя, я чувствую тебя, наконец, я могу прикоснуться к тебе.
Это только так кажется. Я могу говорить с тобой, когда ты пребываешь между сном и явью как сейчас. И еще я могу отражаться в воде.
Так значит это правда, мне не померещилось там на берегу. Франческа, любовь моя! Разве это возможно?!
Луиджи, я не совсем та Франческа, которую ты знал. Я – душа, пришедшая, чтобы родиться снова. Человек приходит на Землю несколько раз, чтобы сотворить из своей души что-то прекрасное. Ты Луиджи, пришел в последний раз. У тебя огромная творческая миссия. Мне же суждено родиться снова.
Что ты говоришь, Франческа, какая душа? Кто родится?
У тебя скоро родится ребенок. Комитет по распределению душ решил послать меня, чтобы родиться в последний раз. Я должна стать твоей дочерью. Твой ребенок станет моим последним воплощением.
А теперь мне нужно идти, и ты иди, ты нужен Камилле.
Франческа, умоляю, не оставляй меня. Нет, пожалуйста, не уходи…
Так нужно, Луиджи, иди!

Луиджи очнулся на койке в зале ожидания, вблизи операционной. Лицо его было мокрым от слез, глаза жадно искали в тенях коридора Франческу, след которой давно уже простыл в небытии. Он был изможден от навалившегося одновременно счастья и несчастья, и от всего того, что случилось с ним за последние две недели.
Вы в порядке? – спросил санитар, вышедший из зала операционной, приблизившись к Луижди.
Да, да, все в порядке, спасибо.
И вдруг молодой человек вспомнил почему он здесь.
А как Камилла? Как она?
Не беспокойтесь, кризис миновал. Что с ней было мы не знаем, но сейчас все ее жизненно важные функции пришли в норму, угрозы плоду нет, хотя она все еще остается без сознания.
Эта новость прошла почти незамеченной, она лишь слегка утихомирила волнения Луиджи, которые мешали думать о появлении Франчески. В голове молодого человека медленно, как из мутной воды всплывали слова, застрявшие где-то в зарослях его памяти.
Я пришла, чтобы родиться твоей дочерью… Ты здесь в последний раз.
Луиджи был потрясен до глубины души тем, что его творческая миссия была для кого-то важнее, чем его собственный выбор. Что путь и любовь, которую он избрал, для кого-то там наверху не имели никакого значения. Это огорчало, нет, даже бесило Луиджи. Неужели все предопределено? Количество жизней, путь, любовь – всё… И только потому, что это выбор какого-то незнакомца, который хочет, чтобы это было так, а не иначе. Негодование Луиджи росло с каждым новым поворотом мысли. Разбираясь в этой паутине вопросов, он медленно шел к своему дому, который располагался на окраине города. В голове всплывали воспоминания того далекого дня, когда он познакомился с Франческой.

Дочь профессора консерватории по оркестровке и композиции – Франческа часто оставалась у своего отца и просиживала по две три лекции в день со студентами старших курсов. Девушка изучала филологию и языки и была связана с музыкой только благодаря профессии отца. Она всегда мечтала найти универсальный язык, позволяющий больше не делать переводов, язык, способный объединять людей, язык, который существовал на Земле до появления вавилонской башни. Не найдя такового среди существующих, она обратилась к музыке, убежденная, что лишь в ней она найдет искомое, постигнув секреты полифонии и композиции. Интерес к изучению музыкальных структур возник у Франчески после нескольких сильных потрясений от прослушивания седьмой симфонии Бетховена и мессы Баха. Она поняла, что посредством великих музыкальных сочинений можно вдохновить людей на великие деяния, поменять представление о природе человека, научить любить жизнь. Именно на этих лекциях девушка впервые увидела Луиджи. Юноша подавал в то время большие надежды и слыл самым талантливым студентом-композитором. Молодые люди часто сидели на берегу, часами напролет говорили о синтезе искусств, об универсальности музыкального языка, касались вопросов религии и божественного провидения. Это было время влюбленности, время большой симпатии, которая крепла с каждым днем, перерастая в чувство единения и понимания друг друга без слов. Постепенно это чувство наполнилось бесконечной нежностью и невозможностью представить себя друг без друга. Однажды их знакомство переросло в большую любовь. Франческа была той музой, которая доводила своим присутствием любое творческое начинание Луиджи до конца. Она рождала в нем музыку, она ее растила в нем, она же и ассистировала рождение его шедевров. Все, чем он был знаменит на сегодняшний день, пришло от Франчески. В их союзе мужчины и женщины Франческа была его объектом страсти, вожделения, смыслом жизни. В их творческом тандеме, Луиджи был скорее женщиной, приносящей плоды их творческих слияний, в то время как Франческа играла роль мифического существа, полубога, сходящего с высоты и оплодотворяющего своими идеями композиторское лоно.

Луиджи погружался все глубже и глубже в воспоминания о его счастливом времени жизни, убегая на тот островок памяти, куда он любил возвращаться почти каждый день на протяжении десяти лет, чтобы набраться сил для реальной жизни. Домой он добрался к полуночи. Выпив немного пастиса со льдом, сняв шляпу и проверив почту, он бросился с разбега в неубранную с самого утра постель и тотчас же забылся сном. Сначала все происходило как и в прошлый раз – все по тому же плану. В его голове бегали медсестры, они меняли капельницы и вставляли иглы в шприцы, потом он попал в долгий коридор, по которому врачи возили каталки с живыми и мертвыми пациентами. Они говорили что-то между собой и их слова разбивались о старые стены больницы и долетали до ушей Луиджи в неразборчивом эхо. Так продолжалось недолго. Потом кто-то резко переключил в его голове передачу о больничной жизни и Франческа пришла снова.
Значит я не брежу… Ты существуешь. Франческа, ты здесь?! Боже какое счастье! Милая моя, так это не сон!
Ты спишь, любовь моя… Просто иногда во сне вы способны попадать в мир, невидимый днем. На перекрестке сна и яви существует возможность встречи живых и мертвых. Только во сне мы сможем видеться на некоторое время.
Нет, Франческа, ты нужна мне навсегда! Когда ты появилась там на берегу, я услышал музыку. Со мной этого не происходило с того дня, как ты покинула меня. Ты говоришь, что мертва. Нет, мертв я, это ты возвращаешь меня к жизни. Я опять хочу писать музыку.
Я рада этому, в этом и есть последняя миссия моего рождения. Я послана сюда, чтобы благодаря рождению девочки, которую ждет Камилла, оживить твой творческий родник и вернуть тебя к сочинениям. Твое предназначение на Земле – писать музыку, которая сделает мир человечнее. Я была готова пожертвовать собой, своей любовью к тебе, чтобы ты снова вернулся в искусство. В нашем мире нет времени. Ты говоришь, что прошло десять лет с момента нашего расставания, а мне кажется, что это было вчера. Знаешь, это мое первое рождение после смерти. Перерождаясь, мы теряем память о прежней жизни. Для меня это значит, что я умру окончательно, родившись твоей дочерью. Ведь жизнь здесь была памятью о тебе и о нашей любви. Только в Любви, Луиджи, я вижу смысл, но такие как ты, способны творить собою этот смысл. Твоя музыка творит любовь, а значит ты богоподобен. Твой дар пришел с тобой на Землю, чтобы научить любить смертных.
Как я могу научить кого-то любить, если я несчастен? Я любил и люблю только тебя и сожалею, что причинил боль Камилле. Ты – мое творчество, без тебя я никто, без тебя я не могу ни жить, ни творить.
Луиджи, причиной моего исчезновения была как раз твоя абсолютная зависимость от меня. Комитет по распределению душ решил дать тебе свободу и научить творить независимо.
Дать свободу? Они сделали меня вечным заложником того дня, когда разлучили с тобой. Мои мысли, моя душа, мое тело навсегда остались в той квартире, где я обнаружил тебя заснувшей. Мне все равно, что они там решили. Я уже потерял тебя однажды, другого раза не будет.
Нет, Луиджи… Есть вещи, которые нельзя изменить. Есть высшее предназначение: я должна родиться твоей дочерью, ты должен продолжать писать музыку. Я буду всегда с тобой, только в другом обличии, буду как и прежде вдохновлять тебя на творчество.
Ни за что! Мне нужна ты и только такая, какой я тебя знал и вижу сейчас перед собой.
Увы, тебе придется согласиться.
Меня теперь ничто не остановит! Я крепко спал все эти годы. Теперь пора бы и проснуться. Я дойду до вашего комитета и добьюсь своего!

Сон оборвался внезапно, причиной тому стал продолжительный гул сирены, суливший кому-то большие переживания. Луиджи молчал, стены тоже молчали, скрипела одна лишь дверь, эхом боли отзываясь в сердце. Луиджи встал, подошел к окну. Вдохнув тяжелый воздух ночи, наполненный тысячью ароматов лета, он впервые за долгое время взглянул на мир по-другому. Этот дурманящий запах летней ночи с привкусом оливок, азалий, сырой земли и морского йода без спроса проникал в ноздри, начиная сложную химическую реакцию в его душе. Что-то предвещало большие перемены, что-то менялось в нем. В окно влетела черная бабочка и села на подоконник.
– Как же непредсказуема наша жизнь, все может измениться со скоростью взмаха ее маленьких крыльев, – подумал Луиджи. – Любой здравомыслящий человек предпочтет остаться, как можно дольше в живых, и отодвинет встречу со смертью на максимально поздний срок, а я стремлюсь во что бы то ни стало встретиться с ней… ведь там моя Франческа.

Луиджи снова услышал мелодию, она пришла откуда-то из глубины уже с ясной формой, не предлагая композитору вариаций ее конструкции. Мелодия была настолько красива и совершенна, что желание ее оформить графически вытянуло Луиджи из полусна, как Мюнхгаузен вытягивал себя за волосы. Счастье переполняло душу композитора, его снова осенило, озарение снизошло на забытую ниву. Он работал без устали до самого рассвета. Одев в звуки то, что родилось за прошедшую ночь, усталый, но бесконечно счастливый Луиджи отправился к Камилле. Он корил себя за то, что в такой момент он совсем не думает о ней. Камилла любила его, жертвовала всем, чтобы сделать жизнь Луиджи более светлой, наполненной нежностью и каждодневными приятностями. Он видел это, осознавал ее жертву, был благодарен за все, но при этом понимал, что ее труды впустую. Ему было жаль Камиллу, он был против того, чтобы такая чудная, светлая девушка калечила свою жизнь с человеком, похожим на живого мертвеца с навсегда потухшим взглядом, заключенным в камере своего прошлого. Идя в больницу, Луиджи то и дело бичевал себя за невероятный эгоизм и бессердечие по отношению к Камилле.
Как я могу быть таким мерзавцем? Ведь сейчас я ей нужен больше, чем когда бы то ни было. Бедная моя девочка, я тебя не достоин!
Мысли мелькали со скоростью света, а где-то в запертой комнате его огромного дворца памяти продолжала звучать только что написанная музыка. Она звучала, не прерываясь, как канал радио, транслирующий часами классику. И раз она звучала в его голове, значит он был не один, с ним была его Франческа. Этот неизбежный треугольник между человеческим долгом перед Камиллой, нескончаемыми укорами к самому себе и неспособностью перестать писать музыку, благодаря возвращению Франчески, испепеляли его изнутри, сводили с ума, не оставляя надежды на покой. То было настоящей пыткой. Кто мог ответить на вопрос: «Как быть?» Быть для Луиджи значило быть с Франческой. Она пришла, чтобы стать его дочерью, случись это и впрямь, Луиджи потерял бы свою музу во второй раз и перестал бы творить, а это значит, что он умер бы окончательно. Он знал с детства, что человеку дана возможность выбора, только для Луиджи этого выбора никто не предоставил. Выбрать – означало любить, творить, быть с Франческой, из чего следовало быть там, где она – значит уйти из этой жизни. Но что было делать со сложной математикой перераспределения душ? О чем говорила Франческа? Как можно изменить то, что изменить невозможно? С кем бороться? Кого искать? Но так уж устроен мир, что каждый раз, задавая вопрос, и ожидая помощь для разрешения неразрешимого, кто-то, видимо, ведает всей этой сложной математикой и дает нам возможность бросить ему вызов, вступить в сложную игру, начав мериться с ним силами.

Часть вторая
Виктор и Камилла

Держа за руку Камиллу, Луиджи продолжал бороться со шквалами эмоций. Они обрушивались на него в результате хитросплетений собственных желаний с фонтаном музыкальных идей, брызги которых оживляли высушенные оазисы его души. А где же все это время была Камилла? Где пребывала ее душа? После прохождения через черный гулкий тоннель, Камилла попала в зал, напоминающий ей зал курортных мест с термальными источниками. Там было много людей в белых халатах: кто-то принимал ванны, кто-то безмолвно сидел, разглядывая прыгающие струйки источников. Никто никуда не торопился, все было так, будто время остановилось и ничего кроме этого зала и процедур у присутствующих не было и быть не могло. На входе в купальню Камиллу встретил высокий молодой человек. Молча улыбнувшись, он протянул ей белый халат и предложил подождать в зале ожидания.
Ожидания чего? – спросила Камилла. – Где я нахожусь? Я не покупала абонемента в купальни, ведь мне нельзя в моем положении. Но, положив руку на живот, с ужасом обнаружила его отсутствие. – Да что же это? Я что потеряла ребенка? Боже мой, что происходит, я схожу с ума! Где я в конце концов?! Дайте скорее телефон, я должна позвонить Луиджи!
Не нужно так нервничать, прошу вас, – сказал молодой человек, – пройдите в зал ожидания. Вас скоро примут и дадут последующие инструкции.
Да вы кто такой? Какие инструкции? Я должна немедленно знать где нахожусь и сказать моему мужу… Тут Камилла поняла, что немного преувеличила, выдав желаемое за действительное.
Вы хотите позвонить мужу? Подождите, пожалуйста, вышла, видимо, какая-то ошибка. Вы – Камилла Строцци, двадцати пяти лет от роду, работаете администратором в рыбном ресторане, беременна, не замужем, проживаете со своим другом Луиджи Артивери по адресу… Камилла была шокирована холодностью произнесенных данных и обижена тем, что даже здесь, в совсем незнакомом месте, с людьми, которых Камилла видит впервые, у нее не получилось побыть в желанном статусе супруги Луиджи хотя бы каких-то пять минут. Ей ничего не оставалось, как подтвердить услышанное.
Да, это так..., – с грустью произнесла девушка, – но мы скоро поженимся, – будто оправдываясь заспешила Камилла. Она хотела быть убедительной, по меньшей мере в собственных глазах.
Это не имеет к делу никакого отношения, – припечатал встречающий.
К какому такому делу? – удивилась Камилла.
К делу о распределении вашей души.
Вы что, шутите что ли? Мы что с вами на курсах йоги? Кто вы такой, в конце концов?
Сеньорита Строцци, – уже с небольшим натиском произнес принимающий Камиллу, – полюбезней пожалуйста. Уважайте место прибытия.
Нет, я наверное брежу. Место прибытия куда?
В расчетный центр по распределению умерших.

После этих слов Камилла покрылась испариной. Что это значит? Я что же это умерла? – подумала она про себя.
Это еще не решено. Консилиум по вашему делу будет закончен часа через два. А пока пройдите, пожалуйста, в зал ожидания.

Первый раз в жизни девушке нечего было сказать. Ее речь, внимание, эмоции были слегка парализованы непониманием, страхом, обидой. Кто, каким образом, отобрал у нее ребенка? Что же все-таки произошло? Почему никто не объяснит ей, в конце концов, что случилось? Камилла снова вошла в зал и поразилась спокойствием людей, ожидающих своего приговора. Большинство из них имело умиротворенный вид. Они, казалось, заранее были согласны с любым финальным вердиктом. У Камиллы не получалось заплакать, из ее глаз не вытекало ничего похожего на слезы. Она лишь гулко прохрипела от боли, спазмы которой добрались до подклеточного уровня. Поняв, что даже здесь за нее кто-то заранее все решил и проконтролировал ее реакции, взбесило девушку окончательно. Она выбежала в коридор, еще надеясь, что все это жалкий вымысел, недоразумение, дешевый розыгрыш, сон, наконец. Пустота и размеры коридоров душили Камиллу своей зловещностью: они были неимоверно велики и, по идеи конструктора, должны были вмещать население целого города или даже нескольких городов. Поняв, что она и впрямь находится где-то, что не поддается адекватному объяснению, Камилла бросилась кричать. Но, крикнув несколько раз, она остановилась, пораженная отсутствием эхо.
Так меня даже никто не услышит здесь! Я не могу никого позвать на помощь. Боже, только бы не сойти с ума!
И она присела на скамью, прибитую непонятно для чего к стене. Девушка закрыла лицо руками в надежде, что внутри будет лучше и спокойнее переждать весь этот кошмар. Единственное место, куда Камилла могла бы убежать от происходящего, была ее память. Там она пыталась восстановить подробности ссоры с Луиджи. Но увы, ей это никак не удавалось сделать, перед глазами то и дело всплывали моменты счастья: она была в объятиях Луиджи, он гладил ее по животу и напевал какую-то мелодию.

Девушка, у вас все в порядке? Почему вы не остались в зале ожидания? – спросил человек в военной форме, появившийся из ниоткуда.
Это был мужчина, лет тридцати, красивого спортивного телосложения, с вывеской на пиджаке «охрана комитета». Камилла открыла лицо, испугавшись появления незнакомца. Но увидев перед собой его лицо, она стала без промедления искать в списках памяти имя, которое когда-то было сотни раз произнесено ею. Почувствовав тщетность усилий девушки, произнести это первой, солдат решил представиться, не дожидаясь результатов ее исканий.

Меня зовут Виктор. Он пытался держаться холодно, но все в его душе клокотало от радости встречи с Камиллой.

Виктор был молодым солдатом, служившим на границе в то время, когда он в первый раз увидел Камиллу. Она была совсем еще девочкой, но уже умела с легкостью покорять сердца молодых людей. Быстро повзрослевшая и набравшая пышные формы, девушка скоро научилась нежному флирту, чтобы сводить с ума солдат казармы, располагавшейся недалеко от их дома. Виктору, как довольно застенчивому человеку, было трудно начать говорить первому, тем более с девушкой. Камилла же напротив, не смотря на столь юный возраст, была очень бойкой, сообразительной и даже талантливой в вопросах общения с противоположным полом. Она обладала невероятным шармом, от которого было невозможно укрыться непораженным, как от запаха переспелой дыни, случайно закатившейся далеко в угол под кровать.

Они встретились в продуктовом магазине. Виктор бросился поднимать монеты, выпавшие из рук Камиллы; Камилла же, не заметив молодого человека, неудачно развернулась, молниеносно отреагировав на их звон, и наступила на руку присевшего солдата. Испугавшись произошедшего, Камилла сильно покраснела и бросилась к Виктору, беспрестанно справляясь о его самочувствии, и прося прощения за свою грубость. Рука Виктора болела, но он не замечал этого. Солдат был счастлив от того, что данный казус позволил ему так просто приблизиться к столь красивой девушке. Выйдя из магазина, он полностью расстался со своей застенчивостью, а спустя пару недель, молодые люди начали встречаться как возлюбленные, проводя все больше и больше времени вместе.

Камилла воспринимала эту связь как забавный опыт, как естественное течение жизни, как одну из счастливых историй, которых, как ей казалось, в ее жизни должно было быть много. Виктор же был человеком глубоко воспринимающим любые события и уж тем более свою первую серьезную связь с женщиной. В его голове уже возникали планы о том, как они проведут свой медовый месяц, какое количество детей ему кажется разумным, что подарить Камилле в день их свадьбы. Он даже не помышлял о том, что она может думать как-то иначе и не желает того же, что и он. Увы, Камилла была другим человеком и слишком молодой для таких перспектив.

Повстречавшись месяц, каждый день которого для Виктора был настоящей эйфорией, молодой человек решил сделать девушке предложение. Он купил цветы, надел самый лучший костюм, положил драгоценное кольцо бабушки в подарочную коробочку и пригласил Камиллу в кафе. Нервно покусывая губы, расположившись у окна за маленьким столиком, солдат терпеливо дожидался, как ему казалось, свою будущую невесту. Радость его была первобытна, так радовался, наверное, человек, открывший огонь. Камилла прибежала одухотворенной после встречи с подружками и без умолку лепетала о каких-то ненужностях. Передавая слова и мнения подружек, она вся светилась от счастья, будто в этом было что-то необычайно важное. Виктор улыбался ей в ответ, дожидаясь паузы в лепете этой счастливой стрекозы; иногда внимательно вслушиваясь в подробности повествования, в попытке понять логику и смысл ее птичьего языка, иногда забываясь в повторении единственно важной для него на тот момент фразы, которой было суждено перевернуть жизнь обоих. Когда за столиком образовалась тишина, время пришло вступить Виктору. Он выпил воды, посмотрел еще раз в окно и, забыв напрочь кружевные вступления, без всяких ненужных реверансов, почти крикнув, произнес:
Камилла, будь моей женой! Давай поженимся в следующем месяце!
Потом он долго сожалел о неправильном порядке фраз и грубом тоне, в котором он произнес сакраментальную фразу, винил себя за малодушие и нервозность. Но, как бы там ни было, ответ Камиллы был ошеломляющ. Нет, ответом это назвать сложно, это было скорее чем-то вроде нервной реакции сумасбродной девчонки, которая то ли и впрямь была легкомысленной, то ли в силу своего малолетства решила проявить мнительность о своей незаменимости как женщины. Так или иначе она засмеялась в лицо Виктора грубым, даже слегка театральным манером, дешево преувеличивая колыхание голосовых связок.
Я твоей женой? Шутишь что ли? Ты и вправду так разоделся, чтобы сказать подобную чушь? Думаешь, что я выйду замуж за какого-то солдатика? Ха-ха-ха… Ой, мне даже как-то скучно стало. И накинув на плечи жакет, быстро выбежала из кафе.

Виктор не обиделся, он понял, что был слишком нетерпелив и эгоистичен в своем решении. Нужно было еще немножко подождать, ведь Камилла еще очень юна для такого решения. Слова Виктора могли просто напугать девушку. Потом он долго бежал за ней, рассказывая и объясняя какие-то детали, но Камилла была тверда, прося Виктора оставить его чересчур серьезные чувства при себе.

Спустя несколько недель, его забрали на вспыхнувшую на юге войну, где прослужив месяц, Виктор был убит, выполняя сложную военную операцию. До последних минут он думал о Камилле, строил планы о втором предложении, и о том, что все еще возможно. Главное, нужно остаться в живых и, вернувшись назад, все начать сначала; и однажды они обязательно будут вместе. Мечты сбываются, но не всегда…

И вот уже семь лет по земному отсчету, как Виктор охранял комитет распределения душ. Судьбе понадобилось свести молодых людей во второй раз и у нее на это были весомые причины. Камилла, с тех пор как Виктор сделал ей предложение, стала другим человеком. События семилетней давности моментально всплыли в памяти. Ей стало больно и совестно за ту выходку в кафе.
Виктор, какая встреча! Так ты жив?
Нет.
Так значит я мертва?
Тоже нет. Зал ожидания открыт для тех, чья судьба еще не решена. Возможно комитет, на который я работаю, сочтет твое возвращение в мир живых более нужным и ты скоро отправишься к себе.
Я просто не могу поверить. Что могло произойти, чтобы я оказалась здесь?
Это не трудно сделать. Я могу показать тебе с помощью вон того компьютера твое прошлое, твоих близких и что сейчас происходит там, откуда ты пришла. Они зашагали по коридору, смотря друг на друга. Каждый вспоминал то время, когда молодые люди были вместе.
А ты что, тоже в этом зале ожидания? – спросила Камилла Виктора.
Нет, я работаю на комитет, меня оставили здесь навсегда, так как в отличие от душ, которые попадают на станцию после собственной смерти, души убиенных остаются здесь навсегда. Мы не обязаны нести службу перерождений между двумя мирами, и мы больше не возвращаемся на Землю. Нам дана высшая привилегия – Бессмертие.
Так значит жизнь – это служба? Служба кому?
Прежде всего своей собственной душе. Души учатся в мире живых и каждое последующее их пребывание на Земле равносильно более старшему классу в школе.
И кто же заведует этим круговоротом?
Ты может быть скоро узнаешь сама. А теперь смотри сюда. Виктор включил компьютер, где после введенных данных о Камилле, программа выдала сведения о ее обмороке и пребывании в реанимационном отделении.
Вот видишь, сейчас ты в коме. Но это еще не приговор, скорее время подумать.
Ах да, – слегка выдыхая, прошептала Камилла, – я, кажется, помню, что тогда случилось. Но где же мой ребенок? Я же была на последних месяцах. Значит он уже родился? Или я чего-то не знаю? – обеспокоено спросила девушка.
Его судьба уже скоро решится.
Что ты хочешь этим сказать?
Лишь то, что душа твоего ребенка среди живых и готовится к рождению.
И кто это? Может ты и это знаешь с помощью твоего компьютера? – с недоверием усмехнулась Камилла.
Конечно, смотри сюда. То, что Камилла увидела потом, было выше ее сил. Ее ребенком должна была стать та, кого она ненавидела больше всех, кто украл жизнь и радость ее Луиджи. Почему именно она должна быть вхожа в их семью? Что за злая шутка? Камилла почувствовала легкое головокружение от адреналина, заполнившего ее кровь. Далее Камилла увидела Луиджи, он находился на кровати рядом с ее телом и писал что-то в тетради. Ей удалось разглядеть надпись наверху нотной страницы „Франческа. Поэма любви“. Даже когда Камилла пребывала в таком положении, Луиджи думал только о ней, о своей Франческе. Если бы было возможным разрыдаться перед компьютером, Камилла непременно сделала бы это, но на станции слезы были запрещены.
Похоже они действительно любят друг друга, – сказал Виктор.
Нет, рыдая без слез прохрипела Камилла. Ему это только кажется.
А вот это уже неправда. Смотри, Франческа – это не вымысел, она здесь, рядом с Луиджи. Увидив это, Камилла подскочила от гнева.
Значит, пока я при смерти, они делают что хотят. Как он способен на такое бессердечие?!
Если он так любит Франческу, может стоит отступиться?
Нет! – кричала Камилла. – Теперь я точно знаю, что не имею права больше здесь находиться. Нужно срочно возвращаться. Я не позволю им быть вместе.
Все может быть иначе. У тебя есть возможность остаться здесь. Я по-прежнему люблю тебя, Камилла. Послушай меня, мое чувство к тебе не ослабло, и я все еще мечтаю о нашем союзе.
Не начинай, Виктор, прошу тебя! – взмолилась Камилла. – Я люблю Луиджи. Это единственный мужчина, которого я хотела бы видеть в роли мужа. Всё, извини, мне нужно идти. Пора собираться домой.
Не суетись, Камилла, решение о твоей судьбе не заставит долго ждать. Скоро конец заседания совета. Ты оставайся здесь, я пойду послушаю, что происходит там в зале.
Виктор имел разрешение входить во время суда. Он вошел как раз в тот момент, когда главный судья произносил приговор.
Итак, господа, дело Камиллы Строцци объявляю закрытым. Запишите ее имя в список принятых. После родов, которые состоятся завтра утром, ее душа отправится к нам. Я попрошу вас, – и он показал на господина в белой сутане, – немедленно заняться оформлением документов. Зная желание Камиллы вернуться к жизни, ошарашенный приговором Виктор в гипнотическом торможении закрыл за собой дверь зала заседаний. Он не знал, что сказать Камилле. Как можно озвучить то, что он сейчас услышал, что возвращение Камиллы к Луиджи не одобрено судом. С другой стороны он был счастлив, осознавая, что таким образом, его возлюбленная останется с ним, и больше никогда никакой Луиджи не помешает ему быть счастливым.
Ну что, что ты узнал? – заторопилась Камилла, подбегая к выходящему Виктору.
Я понял только, что на завтра назначено рождение твоего малыша.
Ты уверен? Слава Богу! Значит все уладилось. Я вернусь к Луиджи..., – и на ее лице появилась первая улыбка.

Виктор, впервые за время их знакомства, стал испытывать все сильнее нарастающее чувство ревности и злобы к Луиджи. Первый раз он отпустил Камиллу по собственной глупости, но сейчас, когда волею судеб ему предоставлялся уникальный случай обрести долгожданное счастье, Виктор был решительно настроен бороться за Камиллу. В его голове возникали десятки вариантов избавления от противника и ему было необходимо освободить Камиллу от ее болезненной привязанности к Луиджи. Однако Виктор понимал, что после смерти Луиджи произойдет еще больший конфликт между ним и Камиллой, так как в любом случае все трое встретятся на станции, в зале ожидания, и Камилла, наверняка, бросится на шею к Луиджи, игнорируя присутствие Виктора. Правда о том, кто стал причиной смерти ее любимого, убьет последний шанс Виктора стать более желанным. Нужно было во что бы то ни стало найти решение этой головоломки.
Виктор захотел отправиться в архивный центр, где находились все сведения о живых и мертвых. Найдя сначала отделение живых, город и год, Виктор продолжил искать по профессии. Среди всех живущих музыкантов, в его городе значился только один композитор по фамилии Артивери. Не удержавшись от любопытства пробежаться глазами по делу своего соперника, Виктор сел в угол с досье Луиджи, подальше от вероятности попасться на глаза случайно вошедшему в зал. С каждой прочитанной страницей его дела, ненависть Виктора гасла, он все больше сочувствовал горю молодого человека и понимал безысходность его жизни. Судьба Луиджи напомнила ему свою собственную, и от этого Луиджи становился ему все ближе и понятнее. Из соперника он постепенно превращался в друга, брата, сослуживца. Будучи по природе ранимым однолюбом, Виктор разделял желание Луиджи быть всю жизнь с одной единственной женщиной. Понимая массу привилегий своей профессии и возможности доступа к любому роду информации, Виктор ясно осознавал, что лишь он мог совершить невозможное то, что смертным было неподвластно. Уверенный в том, что Луиджи сделает все, чтобы вернуться к Франческе, и пойти для этого на любые условия Виктора, в голове последнего все отчетливее проявлялся невероятно рискованный план действий. Однако, сначала он решил познакомиться с Луиджи поближе.

Часть третья
Решение уравнения.

Для Виктора и Франчески не составляло никакого труда переходить из одного мира в другой. Спустившись на специальном лифте из зала ожидания, солдат попал в палату, где находился Луиджи. Камилла лежала совершенно такая же, какой он ее видел мгновение назад, но украшенная стеблями проводов и многочисленными пузырьками, нависавших над ней, как цветы погребального облачения языческих царевен. Виктор не мог налюбоваться своею возлюбленной. Теперь он мог неспешно разглядеть изысканную лепку ее лица, со всей неповторимостью мягких черт и линий ее неземной красоты.

Рядом, с украшенным больничным декором телом Камиллы, находился Луиджи, лежащий в позе человеческого эмбриона, мирно почивавший на рукописи, неимоверно разросшейся в размерах за прошедшую ночь. «Поэма любви» была практически закончена композитором. Луиджи превратился в раба этого мучительного и нескончаемого творческого процесса. Он стал рукой какой-то невидимой силы, которая не отпускала Луиджи ни на секунду и заставляла его записывать, вернее даже копировать музыку, уже существовавшую где-то в другом мире. Луиджи еле успевал фиксировать продиктованное. Изнемогая от усталости, он проводил два-три часа во сне в той же палате у ног Камиллы. Франческа сидела рядом на стуле, поглаживая черные кудри Луиджи. Она охраняла его сон.

Почувствовав знакомый холодок обитателей станции распределения, Франческа обернулась, ища глазами нежданного посетителя. Увидев Виктора, она поднесла палец к губам, умоляя не нарушать сон Луиджи.

Прошу вас, дайте мне еще немного полюбоваться им. Ну для чего вы здесь? Сказать, что предписание комитета остается в силе? Что мне предназначено родиться в этой палате? Я знаю, все знаю… не надо повторять! – в большом раздражении выпалила Франческа.
Да, все так, Франческа, – успокоительно ответил Виктор, – я вижу вы очень любите друг друга. Я тоже очень люблю мою Камиллу, – и он еще раз с нежностью посмотрел на нее, – но предписания, как ты знаешь, намного сильнее эмоций смертных. Так считают наверху… Но знаешь, хотя мне и внушали это постоянно, на протяжении семилетней службы, я в это не верю. Мы в силах бросить им вызов. И я уверен, что история каждого из нас сможет завершиться так, как мы этого захотим. Знаешь, я только сейчас понял, что нет другого смысла, как быть рядом с любимым человеком, делить с ним каждый взгляд и вздох, и мне не важно где это возможно и при каких условиях. Франческа, я могу попытаться сделать так, что каждый из нас получит то, что он хочет. Но для этого мне нужно поговорить с Луиджи.
Что вы такое придумали? Какой план? Вы хотите всех нас погубить?
Позволь мне поговорить с ним, – настоятельным тоном повторил Виктор. Франческа замолчала, еще раз взглянула на спящего Луиджи и, будто желая навсегда оставить в памяти эту сцену, глубоко вздохнув, вышла из палаты.
Луиджи, не бойся, меня зовут Виктор, – произнес солдат в уверенном тоне.
Виктор? Кто ты? Мы разве встречались? Я тебя не знаю.
Это совсем не важно, я уверяю тебя. Я пришел, чтобы помочь вам. Тебе и Франческе, – и немного понизив голос добавил, – и Камилле тоже. Я пришел со станции, где находится Франческа. На завтра назначен день рождения твоей дочери. Душа Франчески воплотится в ребенке Камиллы и ты больше никогда не увидишь ее в том образе, в котором знал.
Это уже произойдет завтра? – мертвым голосом спросил Луиджи.
Да, я слышал приговор комитета по делу Камиллы. Но это еще не все. Камилла умрет, ей не суждено жить после родов.
Боже мой, значит я виновен уже во второй смерти! Мне нет прощения! Неужели нет другого выхода?
Есть, и именно поэтому я здесь. Луиджи, станция перераспределения душ – это не что иное, как огромный компьютер. Каждая душа имеет свой номер, назначение и направление. Все идет как нужно, пока система работает без сбоев. Я отвечаю за охрану этой машины. Никто на станции не сомневается во мне, так как у меня до этого момента не было личной заинтересованности причинить вред системе, чтобы вернуться на Землю. Души убиенных не нуждаются больше в перевоплощении, они лишь созерцают последующие рождения остальных. Мы обладаем наивысшей привилегией и даже самый глупый из нас не променяет ни на что свое бессмертие.
Ты сказал, что до этого момента у тебя не было личной заинтересованности? Так значит все-таки есть мотивация вернуться? Этот вопрос задел Виктора, он вспомнил вдруг все свои переживания и чувства в адрес Камиллы и перестал казаться уверенным.
Да, – сказал Виктор, – я давно люблю Камиллу. Однажды, когда она была почти ребенком, я сделал ей предложение. Она отказала мне… Но это ничего не поменяло. Я люблю ее и готов сделать для нее то, на что не способен ни один из бессмертных. Я готов вернуться в мир живых, готов родиться ее ребенком. Бессмертие ничто, в сравнении с чудом быть обласканным ею.
Так ты только что сказал, что для этого есть предписание направить Франческу.
Да, но если мне удастся выключить на несколько минут эту проклятую машину перераспределения душ, то возможно будет совершить невозможное. Представь, все души на станции имеют номера, после выключении машины, номера погаснут, начнется страшный хаос, начальство примется искать причину поломки, бросятся искать меня. Ну а мы в это время проберемся в группы: ты, в группу тех, кто отправляется на станцию, я, в группу, отпр ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)