Глаза

-Так. Что это тут у нас?.. Что-то давно забытое… «Старое». — он достал первый попавшийся лист.

«…Любовь скапливается в запястьях. К горлу подступает искренность… Любой маломальский патологоанатом скажет вам это… В руках мало места, чтобы вместить еще что-то, помимо сухожилий и крови. Многие люди не понимают этого, и им приходится тяжелее всего. Лежа в ванне, они часто размышляют. Они возводят замки из пены, они кидают в нее соль… Руки распарены… Подушечки пальцев стареют… Очень тяжело держать набухшие от воды руки, в которых есть еще что-то помимо жидкости, вот в чем проблема…

Когда ты наедине с собой, когда ты один, тогда ты удивляешься больше всего… Тебя душит твоя наивность. К горлу поступает комок. Нет, не тот комок, который хороший… Не тот комок, который взывает к состраданию — другой. Не ощутимый физически, но не менее болезненный. Для двух комков в горле места мало, и они начинают бороться. Если ты понимаешь о чем я, то тебе стоит убрать из квартиры все стулья… Все стулья… Либо позвать побольше народу. Ведь пустые стулья — пища для горловых комков… Любой маломальский патологоанатом скажет вам это…

Итак. В чем же смысл? Как избавится от перегрузки запястий и шеи? А ведь у некоторых есть проблемы, сразу, с двумя этими членами… Ответа на этот вопрос нет… К сожалению нет… Нет, он конечно есть. Но он ничего не стоит. Ибо если ты почувствовал инородное давление, то уже поздно… Вот в чем дело… Я поясню…Дело в том, что руки находятся, всегда, перед глазами, а эти твари, эти глаза… Эти твари подмечают все, и даже то, чего не следовало бы подмечать. Набухшие руки и пустые стулья...»

— Ну и что это за фигня? – спросил Главный герой, переведя свой взгляд с листа на отражение в зеркале.

— Это я, тут, нажрался как-то и написал. – Писака сидел на старом стуле, спиной к зеркалу… Ткань на стуле была изрядно потрепана ленью и временем. Резкий запах перегара ударил Главному герою в нос. Абстинентный синдром еще толком не начался, а Писака уже решил отложить его на «потом, как-нибудь», и жадно допивал, первую за сегодня, бутылку пива…

— Написано неплохо… Только вот, правильно я понял, что это про суицид? – Главный герой закурил, и вместе с огнем зажигалки, в нем вспыхнуло щемящее чувство вины, за так и не брошенную вредную привычку.

— Угум… — процедил Писака сквозь горлышко бутылки, затем проглотил пару комков пива и, так же, достал сигарету. Он неспешно сделал пару затяжек и продолжил. — Просто мне грустно стало что-то, вот я и…

— Ну, слушай, все неплохо… Даже поэтично, что ли. Только вот тема какая-то депрессивная, блин. Ты хоть серьезно не думаешь вскрываться? – спросил Главный герой, но потом вспомнил, что Писака до такого бы не дошел.

Услышав похвалу и заботу Писака заметно повеселел. Он махнул рукой и ответил. — Да, конечно нет! Я же говорю, мне просто стало одиноко… Да еще и пьянющий был. Я даже толком не понимал что писал. Одно полушарие спало уже. В итоге так и уснул, в мокром халате и с бутылкой в обнимку. Даже воду не слил в ванной.

— Слушай, такие мысли опасны… Вот с чего тебе тогда пришло в голову написать про самоубийство, скажи? Ну, типа, грусть не обязательно должна сопровождаться мыслями о «вскрытии». Что-то же тебя подтолкнуло написать именно про это?

Писака сделал вид, что задумывается, мимолетом сделал несколько крепких затяжек, отхлебнул пива и ответил, — Понимаешь, мне всегда нравилась эта тема… Нет, не то чтобы я когда-нибудь задумывался о самоубийстве, если и задумывался, то не больше чем все остальные… Просто мне нравится… Понимаешь?.. Эмм… Нравится…Грусть, что ли? Нравится вся эта вселенская меланхолия! Есть какой-то свой шарм, знаешь так, «вариться» в ней.- он сделал жест руками, как будто ставит кавычки. – Я этим питаюсь!.. А суицид эта наивысшая точка отчаяния. И я, как настоящий гурман чувств, не могу довольствоваться чем-то поверхностным. Мне всегда хотелось опуститься на самое дно, нырнуть в самую суть, так сказать… Понять сингулярность этого чувства. — Закончив, он с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула.

— Зачем? – теперь, для Главного героя такой ответ был странен, и он даже неосознанно поднял брови в удивлении. Писака удивился в ответ. — Когда все вокруг только и делают вид, что счастливы, натужно улыбаются во всё лицо, когда все вокруг беспрекословно следуют идеалам, одним из которых является слепое счастье, я просто трезво гляжу на вещи. И, почему то, на глаза мне больше попадается одна лишь грязь. Грязь, которая прячется под ковром всего этого лицемерия. Что есть их счастье? Суррогат! Синтетика! Как можно быть счастливым по-настоящему, когда в мире столько несправедливости и жестокости? Уж лучше я буду несчастен, но несчастен по-настоящему, чем, как они, притворяться…

Слегка опьяневший Писака жаждал дискуссии, и Главный герой поддержал его. — Кто они? Те, для кого ты это пишешь? Кто твой читатель? Кому вообще это будет нужно? Ну, или, хотя бы, интересно…

— Я думал над этим. Мне кажется, что это те, кто так же, считают себя одинокими. Кто вдруг осознал, что находиться в таком же отчаянии, как и я. И если они начнут искать ответы, что за хрень вообще происходит с этим миром, они однажды смогут прочесть это и понять, что они не одни в своей честности. Что есть те, кто так же мыслит, кто-то так же думает. Кто так же чувствует… Понимаешь? И как раз тогда это и сработает. Тогда в них и зародится огонек. Пускай и крошечный, пускай и очень ранимый. Огонёк, который своим светом заполнить эту долбанную пустоту. Свет, который прогонит проклятое одиночество…

— Но у тебя здесь написано… Про пользу, как раз. – Главный герой вгляделся в листок.- «Ответа на этот вопрос нет… К сожалению нет… Нет, он конечно есть. Но он ничего не стоит. Ибо если ты почувствовал инородное давление, то уже поздно… Вот в чем дело...». Главный герой поднял на зеркало глаза. — Да и, как по мне, одно дело, это когда тебе нравится «вариться», как ты сказал в этой грусти, получается, ради своего же удовольствия, и совсем другое это настоящее отчаяние. Твои строки, вполне, могут навредить человеку и подтолкнуть к действиям, которые закончатся совсем печально.

Писака явно оживился. Он стал поднимать с пола следующую бутылку и торопливо ее открывать. — То есть мое отчаяние ненастоящее, по-твоему?

— Ну выглядишь ты вполне веселым, я тебе скажу. Может тебе стоит написать что-то жизнеутверждающее, что-то доброе, то, что может подарить реальную надежду, поможет обрести веру, обрести вдохновение, мотивировать людей? Может, стоит быть для других примером? – Сказал главный герой, и затем подумал. — «Счастье из несчастья? Странно… Может ли несчастный, осознанно, сделать другого счастливым?»

— Доброе. — Писака ухмыльнулся, — Со стороны, возможно я и кажусь веселым, но внутри у меня не передать, что твориться. Я просто держу это все в себе. Но этот мусор все копиться и копиться, и когда я уже не знаю, что с этим делать, единственным выходом я вижу — вынести этот хлам наружу. Взять эти мешки и вынести наружу, понимаешь? Прямо на улицу, чтобы все видели… Чтобы этот мусор, это дерьмо, лежало и воняло, да еще и мешало пройти, заставляя обращать на себя внимание. Но, как бы оно не смердело, люди его не заметят… Они пройдут мимо, просто обойдя, или перешагнув. Но почему? Почему они, из-за всех сил пытаются изображать легкую походку, когда тянут за собой такие же кучи? Почему для них лучше промолчать, когда так важно говорить?! – он стал эмоционально жестикулировать руками, кидая их то вправо, то влево, а взгляд наоборот, потерял какое-либо направление. — Все они ходят в кино на выходных… Они читают дурацкие блоги идиотов, про еду, сексуальные игрушки… Про машины… Они, покупают машины, женятся а потом сидят в своих зонах комфорта, ненавидя всех кого не знают!.. Почему эти суки делают из трагедий инфоповоды? Пиарят себя, чтобы другие ржали и жрали всё то говно, которое первые преподнесут для них в телике?! Почему они отсылают деньги на лечение детям, по смс, и гордятся этим?.. Мм?.. Может они чувствуют вину?! Возможно!.. Но постой… Что это? Ух ты! Выпуск новостей!!! « Давай-ка, посмотрим, что тут у нас? Про придурков!.. Ну тупые!!! Страна идиотов! Пусть они все идут ко дну, вместе с их детьми и историей!!! Ведь только мы величайшая нация!..». Он сделал небольшой глоток, опустил голову и продолжил,- Почему, с утра, эти твари отводят своих дочерей в садики, в школы, а вечером вызывают молоденьких девчонок и трахают вдесятером в сауне? Чьих-то таких же дочерей. Они носят кресты, они возят с собой иконы… Они же ходят в храмы… Почему же тогда они так радуются, когда иноверцы взрываются от их благословленных бомб?! Там в храмах, или перед сном в кровати, они не просят о прощении грехов, они молят бога об их легализации!!! – затем он медленно перевел свой взгляд на зеркало. –А бог? Бог же все видит, как он такое допускает? Почему он просто, безмолвно, взирает? Почему он позволяет ублюдкам-извращенцам снимать снафф видео с участием беспризорных детей и зарабатывать на этом огромные деньги. Или же, как он может допускать, чтобы ребенок родился ребенком-бабочкой? Знаешь что такое ребенок-бабочка? Ты видел когда-нибудь глаза такого ребенка? В них жизни больше чем в глазах у любого взрослого. А глаза родителей такого ребенка? Это буллёзный эпидермолиз… Это такая болезнь при которой… -к горлу Писаки подкатил комок, говорить стало трудно, он замолчал и опустил голову… В комнате воцарилась пустота… Настоящая, космическая тишина… Тишина длительностью в 2000 лет… Вселенская меланхолия, ее исключительность и сингулярность… Затем, вязкая, мутная дымка заполонила все пространство и сквозь нее, как сквозь промокшее стекло было видно, как Писака поднял голову. Постаревшие от влаги глаза тускло блистали в отражении… – В конце — концов, они покупают омывайки для своих лобовых стекол, чтобы лучше видеть, кого материть…- Бутылка взметнулась, и словно дворник на лобовом стекле, вернула пространству прозрачность и ясность. Его взгляд снова нашел цель в глазах Главного героя, в глазах своего отражения в зеркале…

— Мир не справедлив, друг! В нем есть место и для горя и для счастья, а главным для тебя становиться то, к чему ты чаще обращаешь свой взгляд. Мир не изменить… Всех не спасти… Но это нормально… — Главный герой не хотел больше верить его словам.

— Да уж ребята, все-таки жизнь это потрясающая штука и понять это можно только ночью, когда вокруг не видно ни хрена! – Писака подытожил свою речь вскинутой вверх бутылкой. И добавил. – Аминь.

— Или когда напьешься, да? – теперь Писака стал ему неприятен.

— Конечно! А как тут не пить? Когда вокруг такое? — Писака ухмыльнулся. Он снова поднял вверх бутылку, — За тебя брат! — и осушил ее. Затем прикурил сигарету. – Курить что-то хочется, не могу.

Главный герой закурил в ответ. Пространство наполнилось едким дымом, который резал глаза и сушил в горле.
— Ты очень пессимистичен… Неужели нет ничего светлого и хорошего в твоей жизни? Всего не изменить! Несправедливость не побороть. Всё зло не искоренить, как не пытайся. Стоит ли всех душевных терзаний этот сизифов труд? Это не глаза «твари»… Переключи свое внимание, и хватить себя мучить, это ни к чему хорошему не приведет. Брось пить! Поменяй свое отношение к жизни! Прекрати жаловаться. Хочешь делать мир светлее – давай ему свет. Строй планы! Реализуй планы! Разберись в себе, расширь свой фокус внимания! Помогай другим быть счастливее и будь, наконец, счастлив сам! – Неприязнь сменилась жалостью. Жалостью, которая взывает к состраданию.

— Счастье ничему не учит. – Писака, уже хмельными глазами взглянул, на главного героя, потом икнул и добавил — Как кто-то там сказал… И писатель, уж тем более, должен страдать… Внимание можно переключить, но уйдут ли тогда эти проблемы? Писатель должен быть честен, по крайней мере, с самим собой. И даже если я закрою глаза, то что мне сделать с комом в горле? -Писака отхлебнул еще пива.

— Может ком в горле, это у тебя нервное? Вон у тебя и руки ходуном и сидишь ты какой-то «в три погибели» Хватит себя жалеть. Грусть, обида, тоска — все это незрелые чувства, рожденные от нежелания принять эту действительность такой, какая она есть… Невозможно контролировать все. Да и бросал бы ты пить, а то не напишешь свое главное произведение. – Главный герой выпрямил свою спину, потом посмотрел на сигарету, она не сотлела и наполовину. – Меньше нытья – больше дела! -Он стала ему настолько противна, омерзительна и не нужна, что он тут же, затушил ее в пепельнице.

-У меня все под контролем… – голова Писаки плавно опустилась на плечо, рука ослабла и вместе с наполовину сгоревшей сигаретой опустилась к полу, глаза закрылись, он снова невнятно пробормотал, – Все под контролем… — и пьяно захрапел.

Главный герой сидел с листом формата А4 в руках, напротив зеркала и пустого, потрепанного ленью и временем, стула. Он видел тлеющую на полу сигарету, он слышал храп, он смотрел на Писаку. Он смотрел на себя… Свою старую версию, из давным-давно позабытого, пыльного ящика. Ящика из шкафа с зеркалом… Ящика с наклейкой «Старое». Он думал: «Что же может сниться Писаке? Видимо радость и даже некоторое удовлетворение, от того, что кто-то прочитал его маленькое произведение… И от того, что он снова остался непонятым. «Слишком чувствительная, творческая натура», сказал бы он тогда. Тонкая, ранимая душа, словно крыло бабочки, рождённая, для того чтобы быть десницей божьей. Которую никто не понимает…На которой так болезненно оставляет отпечатки реальность. Для того чтобы, как Иисус нести свой крест, за все грехи человеческие… Спасти этот мир. Быть нужным этому миру. Да, наверное, именно это… Каким же заблуждавшимся я раньше был. Или так и должно было быть?»… — Он глубоко вздохнул, сожалея о напрасно потраченном времени. «Или, постой?.. Быть может детство?.. Может ему сниться детство? Те самые счастливые моменты, о которых он давным-давно позабыл?.. Вспомнить которые у него не хватает смелости? А ночью они приходят, потому, что по-настоящему сдерживать такое невозможно. Потому, что если ты хоть раз ощущал в себе безграничное давление любви и свободы, то уже поздно… Бороться с этим невероятно трудно… Ну, точно! Оттого он ничего и не помнит наутро, а голова раскалывается… Наверняка ему снится что-то по типу…». — Главный герой расслабился и позволил себе представить: «Вечерний июльский закат, когда они с гостей, откуда-то с окраины города. Возвращались домой». — Главный герой сощурил глаза и плавно подал голову назад… Ярко-желтый свет наполнил комнату, ярко осветив его веки. Он продолжил вспоминать: « Прощаясь, сходящее солнце разрезало алую вуаль острыми соломинами, что привлекали внимание глаз, щекоча их назойливо и колюче – остро. Так что приходилось щурить глаза, от чего на лице, невольно, натягивалась улыбка. Любимая футболка грела грудь, а прохладный ветер точил загоревшую кожу предплечий». – В груди у него стало тепло и свободно, кожа покрылась прохладной рябью, на лице натянулась улыбка. « Так хотелось закрыть их ладонями, хотя бы одной: правой или левой… Но обе руки были заняты…» Тепло с груди плавно добралось до рук. И он закрыл свои слезы теплыми и легкими ладонями…
Когда он, наконец, открыл глаза, Писаки уже не было. После он положил листок обратно в коробку с наклейкой «Старое» и решил пойти прогуляться. Благо погода была отличная… И идя он снова понял, что ему жалко писаку. Дрожащие руки всегда вызывают жалость… Он был рад, что писака не прикончил себя тогда… «Тяжело, наверное, думать только о плохом… А про подушечки которые стареют, это я хорошо конечно… И про замки из пены тоже. Давно что-то я не принимал ванну, наверное, с тех самых пор… Это просто поры распариваются, да? Кожа пропитывается водой и… Надо еще шампуня будет налить чтобы построить замок повыше...» Он шел и ему все больше хотелось помочь Писаке. «Наверное надо мне стулья поменять, а то что-то на тех обшивка совсем полопалась….». Ему было жаль потерянного времени. «Еще к окулисту стоит зайти как-нибудь, зрение проверить, а то, кажется, я хуже стал видеть.» Он сощурился, и окружающая его темнота приобрела ясную исключительность. «Глаза надо беречь… И вполне все видно ночью, просто ночь это ночь, а день это день… Почему, собственно, «твари»?» Он шел, а навстречу ему проходили молодые родители, по обе стороны, державшие за руки своего ребенка. Он что-то им вдохновленно рассказывал, мама ему улыбалась, а отец надежно держал его руку, чтобы тот случайно не упал, пока отвлеченно смотрит вверх. Главный герой подумал: «Любовь скапливается в запястьях… В запястьях? Почему в запястьях? Хм… Надо переписать». Он шел, и поднял голову вверх. Ясное, звездное небо открывалось его взору, безмолвные звезды взирали на этот мир, не вмешиваясь, так прохладно и тускло, но внутри что-то отвечало им так тепло и ярко… Постоянно… В шее стало легко и свободно, от легкого прохладного ветра. — «Как же прекрасен этот мир, и слава вселенной, что теперь я этого не боюсь».

-Так ну-ка, ну-ка, как там было? – Он достал первый лист из коробки с наклейкой «Старое». – открыл ноутбук и стал писать:

«…Любовь скапливается в ладонях. К горлу подступает свобода… Любой маломальский ребенок скажет вам это… В руках столько места, что кажется можно вместить весь мир! Но многие люди не помнят этого, и им приходится тяжелее всего. Будучи пьяными, им часто вспоминается это. Они возводят замки из иллюзий. Они прячутся от реальности в них… Руки трясутся… Подушечки пальцев сжимают бутылку… Очень тяжело ощущать любовь и свободу, когда твои руки и горло заняты чем-то еще…

Когда ты наедине с собой, когда ты один, тогда ты удивляешься больше всего… Тебя ласкает твоя наивность. К горлу подступает свобода… Нет, не та свобода, которая плохая… Не та свобода, которая взывает к безразличию — другая. Ощутимая физически, и куда более приятная. Становиться столько места, что ты больше не упускаешь возможность жить. И если ты понимаешь о чем я, то ты больше не упускаешь возможность заполнить её. Твоя кровать не пуста, а стульев так много, что кажется можно вместить всех друзей… Либо ты идешь в гости! А на обратной дороге боишься разжать ладони, ведь занятые ладони — пища для свободы… Любой маломальский ребенок скажет вам это…

Итак. В чем же смысл? Как обнаружить в себе любовь и свободу? Как быть счастливыми? Ведь все этого по-настоящему хотят и могут… Ответ на этот вопрос есть… К счастью есть… Да, он конечно есть… И он все это время был, у всех перед носом… Ибо если ты хоть однажды был ребенком, то ты и так это знаешь… Вот в чем дело… Я поясню… Дело в том, что весь мир находится перед глазами. И каким он будет: хорошим или плохим, добрым или злым, свободным или безвольным, решать тебе. Ведь мы это то, что подмечают наши глаза.»