Путь марионетки. Сказка
Ядвига Йол Возрастные ограничения 12+
Позвольте представиться, я — Марионетка. Да, да, та самая кукла, которую можно дергать за ниточки и вызывать в ней желаемое движение. Кем желаемое? Конечно же, Вами. Если Вы дернете за одну нитку, у меня поднимется левая нога, за другую – правая. Остальные нити управляют моими руками и головой. Поэтому меня так и любят. Каждому хочется управлять мной. Скажу Вам по секрету, что я даже немного наперед предугадываю Ваши желания. У меня нет нити, которая управляет моими губами и лицом, но я чувствую, что Вам хочется, чтобы я улыбнулся, и я растягиваю нарисованные губы в полуулыбке, а, если вам хочется, чтобы я загрустил, я чуть-чуть сморщиваю брови на переносице и ставлю их домиком, как будто сейчас заплачу. Достаточно всего только чуть-чуть: полунамека и Вы уже счастливы, что нашелся кто-то кем можно управлять; кто слушается вас с полуслова; кто делает то, чего Вы от него хотите. И хотя я был создан для того, чтобы изображать различных вздорных мальчишек в детских спектаклях, но, на самом деле, я очень послушен…
Я не оговариваюсь: я не что-то, я кто-то. У меня есть душа. Но это мой секрет. Об этом никто не должен знать, иначе люди тут же посадят меня в клетку, будут возить по миру и показывать за деньги. Ведь люди из всего пытаются сделать деньги, как только у них появляется такая возможность. А я этого не хочу. Еще я не хочу выходить за пределы этой комнаты, в которой живу, потому что мир огромен и опасен, и он пугает меня своей неизвестностью. Кто знает, что там за стеной? Может там живет огромный Тигр, который питается тряпичными куклами. Как только меня вынесут из комнаты, он сразу же бросится ко мне, запустит свою когтистую лапу сквозь прутья решетки и разорвет меня на тряпочки, в клочья. Бр-р-р… От этих мыслей у меня даже мурашки бегут по спине. Нет, уж лучше я буду висеть, бессильно свесив ручки и ножки, пока кто-то не возьмет меня в руки и не начнет играть, потому что мне так Удобно и Безопасно. И вы знаете? Пока есть эта тайна, пока я знаю чуть больше про себя, чем Вы, я даже немного чувствую себя Кукловодом. Я немного Вас обманываю, и это дает мне возможность получить удовольствие от нашей с Вами игры…
Так вот… Представлять себя Кукловодом — это моя самая любимая игра. Я живу в доме, где много игрушек и людей. Когда в доме гаснет свет, и все засыпают, я закрываю глаза и начинаю играть в свою игру. Я представляю себе, что у всех кукол и детей, которые трогали меня сегодня или обижали, тоже есть нити, но только управляю ими я. Я сталкиваю своих обидчиков друг с другом лбами, я устраиваю войны с марионетками-солдатиками, и каждый делает то, чего я хочу. Я хочу от него. Я больше не марионетка. Нет. Я — величайший Кукловод на свете. Если кто-то слезно просит меня отпустить из игры, я не обращаю внимания на мольбы. Мне даже все равно любят меня в этот момент или нет. Я становлюсь более жестким и черствым. Вся прелесть игры: хоть на мгновение почувствовать себя не беспомощной куклой, а Властелином, когда все вращается вокруг меня, и исполняются только мои желания, больше ничьи. У меня тоже были когда-то желания, пока меня не подвязали на нити. Просто я о них забыл … Я хохочу в душе и не обращаю внимания на чужие слезы. Меня они не трогают. Ведь я тоже улыбаюсь, когда мне не хочется; я тоже двигаю той рукой или ногой, которой не хочу, потому что в этом моя суть, суть марионетки. Побудьте и Вы немного на моем месте. Я так Хочу. Эта игра продолжается до следующего утра, пока кто-то из детей не находит меня покорным, с опущенными ручками и ножками, висящего на гвозде.
Сегодня у нас появилась новая игрушечная куколка. Она совсем маленькая, но очень хорошенькая. Под небольшой шапочкой у нее русые волосы, заплетенные в две косички. Поверх платья повязан расшитый золотой нитью клетчатый передник. В руках она держит золотое яблоко. Яблоко настолько хорошо, что мне хочется его потрогать. Весь день я смотрю только на него и на эту девочку. Чем они притягивают меня? Я не знаю, но что-то в них есть такое, чего нет во мне и во всех этих игрушках, которые меня окружают, и во всех людях, которые со мной играют. Дошло даже до того, что я вывернул голову, чтобы лишний раз посмотреть на эту девочку, когда со мной играл хозяйский сын, что ему крайне не понравилось. Он захотел повернуть мою голову назад, но у него ничего не получилось, потому что я продолжал смотреть на девочку и ее яблоко. От отчаяния и обиды он отшвырнул меня и со слезами на глазах выскочил из комнаты с криком: «Мама! Кукла сломалась, ее надо выбросить!»
Я вдруг очень сильно испугался. «О боже! Меня хотят выбросить! Что же я наделал? Зачем я смотрел на эту глупую девчонку? Это она во всем виновата». Эти мысли лезли ко мне в голову с бешеной скоростью. «Что со мной теперь будет? Единственный раз в жизни я ослушался кукловода. Единственный раз в жизни я сделал то, что очень хотел и сразу же стал ненужным, неудобным».
Ночью мне приснился страшный сон. Как будто собрались все игрушки нашей комнаты и начали меня судить. Они что-то громко и злобно кричали мне, махали на меня плюшевыми лапами, тряпичными руками и гаечными ключами. Из всего крика я, наконец, понял, что они очень сильно возмущены моим поступком и очень сильно меня осуждают. Разве можно не слушаться хозяина? Что я себе позволяю? Раз я ослушался, то должен быть наказан. Им может быть тоже не хочется кататься на колесах или играть в дочки-матери, как от них того хотят дети, но они же себе этого не позволяют. Нас всех создали на фабрике игрушек и все игрушки должны жить по одним законам, должны иметь хозяина и подчиняться ему, а если мне не нравятся эти законы, то я волен уйти отсюда на все четыре стороны. Я страшно испугался, что меня выгоняют. Но оказалось, что это было не самое плохое, потому, что в конце сна, огромный плюшевый медведь сказал, что со мной разговаривать абсолютно бесполезно и надо отдать меня тигру. И в конце сна меня бросили на растерзание прямо в лапы огромному тигру, который как, оказалось, действительно проживал в соседней комнате. Тигр подошел ко мне, понюхал, пожевал немного и выплюнул, и сказал брезгливо, что он этим не питается. От этого мне стало еще хуже: что даже тигру я не нужен. От всего этого я проснулся. «Что же я наделал? Зачем? Зачем я повернул голову на эту девочку и ослушался хозяйского сына? Но мог ли я поступить иначе?» — спросил тут же я себя. И сам себе ответил: «Нет, не мог. Яблоко и девочка притягивают меня словно магнит».
Я решился поговорить с незнакомкой. Выяснилось, что зовут ее Лулу. Я спросил: «Как тебе живется у нас? Ты, наверное, уже заметила, какие все здесь неприветливые и кровожадные?" А она ответила, что, напротив, все очень милые и дружелюбные. Тогда, чтобы склонить ее немного к своему мнению, я рассказал ей свой сон и спросил, чтобы она ответила, если бы стала свидетельницей такого раздора, который учинили мне игрушки? А она ответила, что это был всего лишь сон, но, если бы меня судили игрушки наяву, то только те, что несчастны и оттого, что им самим страшно.
— Чего же им страшно?- спросил я.
– Ослушаться хозяина и стать ненужными, — ответила она. — Страх толкает на осуждение.
– Но ведь я не сделал ничего плохого. Я только пытался посмотреть на тебя и твое золотое яблоко, — в отчаянии сказал я.
— Они обижали бы тебя от собственного бессилия, — ответила Лулу.
— Какое же бессилие? Ведь у них есть руки и ноги, и они могут двигаться ночью, не то, что я – вишу на крючке, — ответил я.
– Да, но они не могут поступать так, как ты. Они привыкли подчиняться людям и играть в их игры. За этой игрой они забыли о своих желаниях и мечтах. Ты им непонятен и это их настораживает.
Мне стало интересно с этой девочкой. Она говорила странные вещи, о которых я никогда раньше не слышал. Мне даже захотелось очутиться к ней поближе, чтобы получше рассмотреть ее лицо и заглянуть в глаза, но расстояние между нами было слишком велико: я висел на стене, бессильно свесив руки, а она сидела на полу у старого вытертого сундука, в котором лежали игрушки.
– Так значит они такие же марионетки, как и я, только без веревок! — воскликнул я. Это открытие так взволновало меня, что я очень сильно дернулся. Одна из нитей натянулась и вырвалась, оторвав небольшой клочок руки, и я повис на оставшихся нитках. «Господи, что я наделал? — испугался я. — Теперь меня точно выкинут. Ну, почему, я такой? Почему мне не везет?»
Я понял, что еще больше влип в историю и ужасно огорчился. Лулу ничего не ответила, а только внимательно посмотрела на меня своими прекрасными глазами. Тогда я решил, что мне терять уже нечего, а раз так, то пока мне никто не мешает я могу больше расспросить Лулу о том, что она знает. Может быть, это поможет и успокоит меня. Я спросил:
— Где ты все это узнала?
– Что? Все?- переспросила она, моргнув своими длинными ресницами.
– Все! Про страхи и про бессилие, и про жизнь…
В ответ Лулу рассказала мне одну историю:
— Я очень много путешествовала, — начала она. — Жила в разных странах и в разных семьях. Однажды, когда я жила в Африке, меня взяла на руки старая негритянка. Она плакала и причитала, прижимая меня к сердцу. Она говорила о том, как тяжело ее сыну, которому приходится кормить свою большую семью и много работать в поле, но сильная засуха погубит все всходы и теперь им нечего будет есть. Что сына как подменили, он стал озлобленным; ругает ее, свою мать, жену и детей, но, она-то знает, что в душе он добрый человек и так ведет себя от бесконечных несчастий, которые сыплются на их семью. Она еще долго плакала и причитала, но потом от усталости склонила свою седую голову на грудь и заснула. А вечером произошло чудо, и пошел дождь. И шел он несколько дней и ночей. Да такой сильный, что напоил всю землю и разбудил задремавшие от сильный засухи семена. Я увидела, как разгладились морщины от бесконечных забот на лице ее сына, и в семью вернулись любовь и радость.
Я был заворожен этой историей и представил себе далекую, незнакомую Африку и старую негритянку, и ее сына, и все их бесчисленное семейство, и подумал о том, что за стеной простирается огромная, необъятная жизнь и кто знает, может быть, Африка находится как раз в соседней комнате, стоит только приоткрыть дверь.
В этот момент скрипнула дверь и в комнату просунулась взлохмаченная голова ребенка. Это был хозяйский сын. Он всегда перед завтраком заходил посмотреть на свои игрушки. Сегодня он с каким-то неподдельным, изучающим интересом, смотрел в мою сторону и я, к своему ужасу, понял, что из всех игрушек интересую его больше всех. «Он что-то заметил вчера, — догадался я, — он понял, что я сам повернул голову». У меня даже холодок пробежал по спине. Я внутренне содрогнулся и слегка растянул губы в беззаботной полуулыбке, как бы говоря: «Со мной все в порядке. Ты не думай». В своем воображении я даже дружески-заискивающе помахал ему рукой. Если б я сделал это наяву, то еще больше бы выдал себя. От страха так часто совершаются глупости. Пока все это мелькало в моей голове, мальчик направился прямиком в мою сторону, и я разглядел в его глазах интерес и озадаченность. Он подошел и уже хотел снять меня с гвоздя, как вдруг обнаружил, что моя правая рука оторвана и безжизненно висит вдоль туловища. Тут же глаза его наполнились слезами. Он выскочил из комнаты, и я услышал, как он кричит: «Мама, мама, нитка…рука висит! Моя любимая игрушка…Он испорчен! Испорчен! Надо обязательно починить».
«Только не это, — пронеслось у меня в голове. — Не надо меня чинить. Я только начинаю чувствовать свое тело. Спросите у меня, хочу ли я пришивать свою руку? Теперь я могу залезть в карман своих брюк и посмотреть, наконец, что мне положил туда мальчишка. Я даже могу дотянуться и почесать свою коленку. И меня хотят всего этого лишить?» Мне стало не по себе.
Дверь в комнату опять отворилась, и на пороге снова возник мальчик, но в этот раз, держа за руку мать. Расстроенными, заплаканными глазами он смотрел на меня. От неожиданности я вдруг так сильно дернулся, что ухватился оторванной рукой за нить. Мальчик вздрогнул. Он осторожно подошел ко мне и подергал за нитку, но я держал ее, что было сил. Глаза его округлились от удивления, и он недоуменно посмотрел на мать. «Вот видишь, малыш, — сказала она. – С твоей игрушкой все в порядке. Тебе показалось. Не о чем беспокоиться». Мальчик уставился на меня и не мог вымолвить не слова. На счастье, в этот момент, снаружи громко хлопнула входная дверь. Женщина взяла за руку мальчика, и они отправились встречать отца. Около самой двери мальчик еще раз обернулся, чтобы посмотреть на меня, но я, как ни в чем не бывало, замер, покорно свесив ручки и ножки. Он успокоился и вышел… Уф-ф, кажется, обошлось. Я перевел дух. За дверью раздался оживленный разговор, из которого я понял, что семейство на весь день отправляется на пикник. Эта новость меня чрезвычайно обрадовала: ведь у меня будет время обо всем хорошенько подумать. Теперь, когда опасность миновала, я стал достаточно смелым и даже придумал себе девиз, что буду бороться за каждую оторванную нить.
Я вспомнил про Лулу и посмотрел на нее. Интересно, заметила ли она мой страх и замешательство? Она сидела неподвижно и казалась безучастной, но я был уверен, что она поняла все, что со мной творится. Ее русые волосы и золотое яблоко на вышитом переднике еле заметно светились. На Лулу было очень приятно смотреть. «Отчего так? – подумал я. – Что в ней есть такого, чего нет во мне и в других игрушках?» Мне показалось это оттого, что ее душа – чистая и светлая, а не запуганная, как моя.
При взгляде на Лулу на душе стало спокойнее: я забыл про свои страхи и опять вспомнил ее историю. Мне безумно захотелось заглянуть в соседнюю комнату: вдруг там и, правда, Африка? Но мысль о тигре так невыносимо пугала меня, что я решился спросить Лулу:
— Как ты думаешь, Лулу, не проживает ли в соседней комнате тигр? А если и проживает, то не питается ли он случайно тряпичными куклами?
На это она ответила, что из-за страха быть счастливыми, многие сами придумывают себе тигров. Под «многие» она, конечно же, имела в виду меня, но тактично не сказала об этом прямо, и я был ей очень благодарен за это.
Я спросил:
— Лулу, что мне делать?
А она сказала:
— Ведь у твоего сердца нет нити, и ты сам можешь им управлять. Послушай его внимательно и сделай так, как оно просит.
Я прислушался и услышал «тук-тук-тук». Сердце стучало, как маленькие ходики, что висели в комнате на стене. Я вдруг понял, что совсем не знаком с ним. Хоть оно всегда было со мной и во мне, но я никогда не прислушивался к нему и не обращался за советом. Я стал внимательно слушать, чего оно хочет? Сердце тянуло меня к сундуку, возле которого сидела Лулу: мне хотелось дотронуться до ее русых волос и взять в руки золотое яблоко. Мне представилось, что дотронувшись до него, я стану внутри себя таким же круглым и ясным, как оно. «Что же делать? – заметались мои мысли. – Сейчас я точно знаю, чего хочу. Но как? Как я смогу добраться и преодолеть целых три человеческих шага?» Я уже давно подсчитал, что ровно три шага моего маленького хозяина отделяли стену, на которой я висел от сундука с игрушками. Для меня это расстояние было огромным. Тогда я решил дождаться темноты и предпринимать попытки под покровом ночи. «Только бы про меня забыли и до вечера не заметили мою оторванную руку», — размышлял я. Мне повезло: мой маленький хозяин в этот день больше не навестил меня.
Как только в комнату заглянула луна и все игрушки стали укладываться на ночлег, я начал предпринимать попытки. Сначала я попробовал тянуть, что было сил, в надежде оторваться от всех нитей разом, но их было слишком много, а моих сил слишком мало. Я стал тянуть по отдельности за каждую нить, но и это не привело к успеху, очень крепко они были пришиты. Тогда в раздумье я стал раскачиваться из стороны в сторону вдоль стены, и, надо сказать, мне это очень понравилось: в своем несвободном положении я умудрился найти неизвестную мне до этого степень свободы. Я раскачивался и раскачивался в темноте, словно маленький маятник, и размышлял. Неожиданно подул ветер, за окном что-то зловеще зашуршало, и на подоконник вскочил огромный кот. Я как раз достаточно раскачался, но кот меня так напугал, что от неожиданности я сильно дернулся и… соскочил с крючка. Кот мяукнув, спрыгнул с подоконника назад в сад, а я остался лежать на полу в новой для меня реальности. Что это? Все мои нити остались целы, но теперь я не был прикован к гвоздю, а мог сам распоряжаться своим телом, насколько это было возможно. В комнате раздался шорох. Хотя мне казалось, что игрушки давно спят, но теперь стало ясно, что я давно нахожусь под непрерывным наблюдением десятков пар глаз со всех углов комнаты. Никто не спал. Игрушки наблюдали за мной и ждали, чем кончится дело. Я понял, что некоторые из них испугались: старая заводная черепаха быстро втянула голову под панцирь, чтобы ничего не видеть, а зайчик с барабаном громко отбил дробь невпопад. Но мне до них не было дела. Я посмотрел на Лулу: она сидела неподвижно, и в ее глазах не было испуга, только понимание, что все происходит так, как оно должно быть.
Теперь мне нужно было научиться ходить или хотя бы ползти для начала. Это было достаточно сложно. «Главное двигаться и вперед», — решил я для себя. Я подтянулся на руках, немного прополз, потом попробовал встать. Первый шаг мне дался с трудом: нога не слушалась и тут же подвернулась, отчего я потерял равновесие и растянулся на полу. Мне было неловко падать на глазах Лулу и выглядеть беспомощным. В крайнем смущении я осмелился посмотреть на нее, но не увидел ни тени иронии в ее глазах, ни осуждения. Это придало мне сил попробовать еще раз. Медленными неуклюжими шажками, шаг за шагом — упал-встал, встал-упал — я стал продвигаться вперед. Расстояние в три человеческих шага казалось бесконечным. Я очень медленно двигался и всецело был поглощен своей новой задачей обретения равновесия. Конечно, мне было немного страшно, но, если бы кто-нибудь в тот момент предложил подвесить меня опять на крючок для моей же безопасности, я бы не согласился. Я начал чувствовать свое тело, свои руки и ноги, и они все послушнее откликались. Наконец, я смог добраться до Лулу. Первым делом, я протянул руку и коснулся ее волос: они оказались шелковистыми на ощупь и очень мягкими. Потом я посмотрел на яблоко, и Лулу, словно прочитав мои мысли, протянула его мне.
— Спасибо, — прошептал я, обхватил пальцами яблоко и прижал его к своей груди. Мягкое сияние от яблока наполнило светом мое сердце, и оно благодарно и радостно часто-часто забилось. Я понял, что все сделал правильно. Внутри стало как-то кругло и спокойно. Подержав немного яблоко, я вернул его Лулу.
— Ты пойдешь со мной? – спросил я. Она не спросила меня, куда я иду и зачем, а только протянула мне свою маленькую ладонь. Мы взялись с ней за руки и маленькими неуклюжими шажками стали продвигаться к двери, которая вела в другую комнату. Я постоянно падал, но Лулу ни разу не выпустила моей руки, и я постоянно чувствовал ее хрупкую, маленькую ладонь в своей.
Около самой двери я обернулся. На том месте, где я обитал столько времени, темным пятном торчал крючок: как же долго я висел на нем, беспомощно свесив руки и ноги. С первой оборвавшейся нитью во мне что-то непоправимо изменилось. Я знал, что уже не смогу стать прежним…
***
Мы осторожно протиснулись за дверь и огляделись. Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди: так я боялся встречи с тигром, но его там не было. Лулу оказалась права: я его придумал сам. Я сам себя напугал. Как же бесконечно долго тигр мучил меня в мыслях. Бр-р-р… Меня даже передернуло при воспоминании об этом.
Всю комнату наполнял необыкновенно-чарующий аромат, доносящийся из приоткрытого окна. Я стал осматриваться. Комната оказалась чуть больше той, в которой мы жили. В ней совсем не было игрушек, только стояло много мебели: столы, стулья, кресла. Ничего примечательного… Ничего похожего на Африку, за исключением, пожалуй, огня, который красным цветком горел на противоположной стене. Лулу сказала, что это камин. Некоторое время мы понаблюдали за танцующими искорками, а потом решили, что пора возвращаться назад. Я был немного разочарован; мне грезилось найти в этой комнате что-то необычное. Но ни тигра, ни Африки; ничего, что будоражило мое воображение. Мы развернулись к выходу. Неожиданно за окном раздалось великолепное пение какой-то птахи. Я предложил Лулу: «Давай, посмотрим, кто там так заливается?» Мы направились к окну. Я уже достаточно освоился в равновесии и начал увереннее пользоваться своим телом. Забраться на подоконник, мне показалось совсем пустяковым делом. Я подтянулся на руках, забрался сам и помог Лулу, но мои ноги, достаточно не окрепнув, не ожидали от меня такой прыти. Я вдруг закачался, теряя опору под ногами, и стремительно полетел вниз, увлекая за собой Лулу. Мы пролетели сквозь ветки дерева и упали на землю. Сверху на нас обрушился целый ворох лепестков, источавших благоухание. «Так вот откуда взялся аромат в комнате!» — понял я.
Мы с Лулу лежали на земле под самым деревом и наблюдали за полетом маленьких сиреневых цветков, похожих на бабочек, которые при слабом дуновении ветерка, срываясь с веток и медленно кружась, опускались прямо на нас. Это было удивительное зрелище! Неподалеку на ветке сидела та самая птица и так прекрасно пела, что мое сердце замирало от восторга, на глаза даже навернулись слезы. Лулу сказала, что это соловей, а потом вдруг добавила:
Если б не одна капля, не было бы ручья;
Если б не песня в сердце, не было б соловья;
Если бы не песчинки, не выросли б жемчуга;
Если в глазах слезинки, значит, не спит Душа…
От этих слов у меня в глазах защипало еще больше. И стихи, и аромат, и песня соловья – все слилось в новый мир запахов, красок и ощущений. Как странно! Всего только стена комнаты отделяла меня от этого мира, который открылся мне. И все это благодаря Лулу.
Лежа под осыпающимися сиреневыми лепестками, я стал размышлять. Я представил себе лицо старой Марты – нашей горничной, которая найдет нас утром под деревом и будет долго охать, и причитать, как это вышло, что мы оказались в саду под окном. В доме будет много удивленных возгласов и пересудов и, конечно же, все свалят на кота: коты всегда оказываются повинны в тайной жизни дома и вещей. Такие это существа.
Мой маленький хозяин будет смотреть на меня загадочными глазами с выражением, мол, я еще вчера заподозрил что-то неладное. Потом он все же поверит взрослым, которые будут уверены, что знают настоящего виновника происшествия. Взрослым всегда кажется, что они все правильно понимают, даже, когда они заблуждаются. Потом, конечно же, обнаружат мою оторванную нить и накрепко пришьют ее с уверенностью, что теперь-то уже она никогда не оборвется. Только я знаю один секрет: никто не может привязать на ниточку мое сердце и управлять им. Я сам протяну невидимую нить к тому, что для меня дорого и ценно.
Потом я стал размышлять о Лулу. Какая же она удивительная! Хоть и появилась совсем недавно, но уже стала мне настоящим другом. Даже, когда она, молча, сидела у сундука, я видел по выражению ее глаз, что она принимает меня со всем моим безрассудством и вздорными мыслями. Она ни разу не остановила меня, не посмеялась и не осудила. Оказывается, это тоже большая помощь, когда тебе просто не мешают открывать себя и становиться самим собой.
Между тем, сквозь ветки сиреневых лепестков заалело. Начинался рассвет. Я спросил Лулу, видела ли она когда-нибудь в Африке рассветы, и так ли они хороши, как у нас? А она ответила, что в любой точке земли рассветы удивительно прекрасны…
Тут раздались шаги. Это пришла в сад старая Марта. Она нас достаточно скоро обнаружила и погрозила кулаком коту, который вертелся рядом. Кот обиженно мяукнул. «Ну, все, рыжий, остался ты сегодня без рыбы, — подумал я. — Прости, но мы с Лулу оставим наше приключение в тайне. Это будет наш секрет».
Мне было очень жаль покидать сад и расставаться с рассветом, но слишком длинным оказался мой сегодняшний путь. Пора отдохнуть.
Нас внесли в нашу комнату. Я знал, что глаза всех игрушек устремлены на меня. Я почувствовал себя героем и не удержался: подмигнул старой заводной черепахе. Она тут же испуганно съежилась и забралась в свой панцирь, а игрушечный заяц нервно моргнул. «Они до сих пор напуганы, — подумал я. – Сначала моим исчезновением, а теперь неожиданным возвращением. Похоже, я доставляю им беспокойство».
Лулу, как и прежде, посадили возле сундука, а меня повесили на гвоздь. В комнате как будто все осталось по-прежнему. Только не для меня. Со вчерашнего дня начался отсчет моего нового пути, я чувствовал себя другим.
Мои руки и ноги ныли от усталости, глаза слипались. Как же я устал. Я посмотрел на Лулу; на ее лице не было и тени усталости. Неожиданно меня пронзила мысль: я вдруг понял, почему Лулу много путешествует. Такие, как она, всегда появляются неожиданно, говорят нужные слова, дают свою ладонь, чтобы поддержать, и идут дальше своей дорогой. Таков их путь. Теперь я точно знаю, что рано или поздно, она исчезнет из нашей комнаты. Возможно, я отправлюсь с ней. Возможно. Я еще не решил. Как подскажет мое сердце…
Мои глаза стали слипаться от наваливающегося сна. Я устало свесил руки и ноги, и склонил голову. Перед сном меня занимала только одна мысль: интересно, какие они?… я зевнул… рассветы в Африке?
Я не оговариваюсь: я не что-то, я кто-то. У меня есть душа. Но это мой секрет. Об этом никто не должен знать, иначе люди тут же посадят меня в клетку, будут возить по миру и показывать за деньги. Ведь люди из всего пытаются сделать деньги, как только у них появляется такая возможность. А я этого не хочу. Еще я не хочу выходить за пределы этой комнаты, в которой живу, потому что мир огромен и опасен, и он пугает меня своей неизвестностью. Кто знает, что там за стеной? Может там живет огромный Тигр, который питается тряпичными куклами. Как только меня вынесут из комнаты, он сразу же бросится ко мне, запустит свою когтистую лапу сквозь прутья решетки и разорвет меня на тряпочки, в клочья. Бр-р-р… От этих мыслей у меня даже мурашки бегут по спине. Нет, уж лучше я буду висеть, бессильно свесив ручки и ножки, пока кто-то не возьмет меня в руки и не начнет играть, потому что мне так Удобно и Безопасно. И вы знаете? Пока есть эта тайна, пока я знаю чуть больше про себя, чем Вы, я даже немного чувствую себя Кукловодом. Я немного Вас обманываю, и это дает мне возможность получить удовольствие от нашей с Вами игры…
Так вот… Представлять себя Кукловодом — это моя самая любимая игра. Я живу в доме, где много игрушек и людей. Когда в доме гаснет свет, и все засыпают, я закрываю глаза и начинаю играть в свою игру. Я представляю себе, что у всех кукол и детей, которые трогали меня сегодня или обижали, тоже есть нити, но только управляю ими я. Я сталкиваю своих обидчиков друг с другом лбами, я устраиваю войны с марионетками-солдатиками, и каждый делает то, чего я хочу. Я хочу от него. Я больше не марионетка. Нет. Я — величайший Кукловод на свете. Если кто-то слезно просит меня отпустить из игры, я не обращаю внимания на мольбы. Мне даже все равно любят меня в этот момент или нет. Я становлюсь более жестким и черствым. Вся прелесть игры: хоть на мгновение почувствовать себя не беспомощной куклой, а Властелином, когда все вращается вокруг меня, и исполняются только мои желания, больше ничьи. У меня тоже были когда-то желания, пока меня не подвязали на нити. Просто я о них забыл … Я хохочу в душе и не обращаю внимания на чужие слезы. Меня они не трогают. Ведь я тоже улыбаюсь, когда мне не хочется; я тоже двигаю той рукой или ногой, которой не хочу, потому что в этом моя суть, суть марионетки. Побудьте и Вы немного на моем месте. Я так Хочу. Эта игра продолжается до следующего утра, пока кто-то из детей не находит меня покорным, с опущенными ручками и ножками, висящего на гвозде.
Сегодня у нас появилась новая игрушечная куколка. Она совсем маленькая, но очень хорошенькая. Под небольшой шапочкой у нее русые волосы, заплетенные в две косички. Поверх платья повязан расшитый золотой нитью клетчатый передник. В руках она держит золотое яблоко. Яблоко настолько хорошо, что мне хочется его потрогать. Весь день я смотрю только на него и на эту девочку. Чем они притягивают меня? Я не знаю, но что-то в них есть такое, чего нет во мне и во всех этих игрушках, которые меня окружают, и во всех людях, которые со мной играют. Дошло даже до того, что я вывернул голову, чтобы лишний раз посмотреть на эту девочку, когда со мной играл хозяйский сын, что ему крайне не понравилось. Он захотел повернуть мою голову назад, но у него ничего не получилось, потому что я продолжал смотреть на девочку и ее яблоко. От отчаяния и обиды он отшвырнул меня и со слезами на глазах выскочил из комнаты с криком: «Мама! Кукла сломалась, ее надо выбросить!»
Я вдруг очень сильно испугался. «О боже! Меня хотят выбросить! Что же я наделал? Зачем я смотрел на эту глупую девчонку? Это она во всем виновата». Эти мысли лезли ко мне в голову с бешеной скоростью. «Что со мной теперь будет? Единственный раз в жизни я ослушался кукловода. Единственный раз в жизни я сделал то, что очень хотел и сразу же стал ненужным, неудобным».
Ночью мне приснился страшный сон. Как будто собрались все игрушки нашей комнаты и начали меня судить. Они что-то громко и злобно кричали мне, махали на меня плюшевыми лапами, тряпичными руками и гаечными ключами. Из всего крика я, наконец, понял, что они очень сильно возмущены моим поступком и очень сильно меня осуждают. Разве можно не слушаться хозяина? Что я себе позволяю? Раз я ослушался, то должен быть наказан. Им может быть тоже не хочется кататься на колесах или играть в дочки-матери, как от них того хотят дети, но они же себе этого не позволяют. Нас всех создали на фабрике игрушек и все игрушки должны жить по одним законам, должны иметь хозяина и подчиняться ему, а если мне не нравятся эти законы, то я волен уйти отсюда на все четыре стороны. Я страшно испугался, что меня выгоняют. Но оказалось, что это было не самое плохое, потому, что в конце сна, огромный плюшевый медведь сказал, что со мной разговаривать абсолютно бесполезно и надо отдать меня тигру. И в конце сна меня бросили на растерзание прямо в лапы огромному тигру, который как, оказалось, действительно проживал в соседней комнате. Тигр подошел ко мне, понюхал, пожевал немного и выплюнул, и сказал брезгливо, что он этим не питается. От этого мне стало еще хуже: что даже тигру я не нужен. От всего этого я проснулся. «Что же я наделал? Зачем? Зачем я повернул голову на эту девочку и ослушался хозяйского сына? Но мог ли я поступить иначе?» — спросил тут же я себя. И сам себе ответил: «Нет, не мог. Яблоко и девочка притягивают меня словно магнит».
Я решился поговорить с незнакомкой. Выяснилось, что зовут ее Лулу. Я спросил: «Как тебе живется у нас? Ты, наверное, уже заметила, какие все здесь неприветливые и кровожадные?" А она ответила, что, напротив, все очень милые и дружелюбные. Тогда, чтобы склонить ее немного к своему мнению, я рассказал ей свой сон и спросил, чтобы она ответила, если бы стала свидетельницей такого раздора, который учинили мне игрушки? А она ответила, что это был всего лишь сон, но, если бы меня судили игрушки наяву, то только те, что несчастны и оттого, что им самим страшно.
— Чего же им страшно?- спросил я.
– Ослушаться хозяина и стать ненужными, — ответила она. — Страх толкает на осуждение.
– Но ведь я не сделал ничего плохого. Я только пытался посмотреть на тебя и твое золотое яблоко, — в отчаянии сказал я.
— Они обижали бы тебя от собственного бессилия, — ответила Лулу.
— Какое же бессилие? Ведь у них есть руки и ноги, и они могут двигаться ночью, не то, что я – вишу на крючке, — ответил я.
– Да, но они не могут поступать так, как ты. Они привыкли подчиняться людям и играть в их игры. За этой игрой они забыли о своих желаниях и мечтах. Ты им непонятен и это их настораживает.
Мне стало интересно с этой девочкой. Она говорила странные вещи, о которых я никогда раньше не слышал. Мне даже захотелось очутиться к ней поближе, чтобы получше рассмотреть ее лицо и заглянуть в глаза, но расстояние между нами было слишком велико: я висел на стене, бессильно свесив руки, а она сидела на полу у старого вытертого сундука, в котором лежали игрушки.
– Так значит они такие же марионетки, как и я, только без веревок! — воскликнул я. Это открытие так взволновало меня, что я очень сильно дернулся. Одна из нитей натянулась и вырвалась, оторвав небольшой клочок руки, и я повис на оставшихся нитках. «Господи, что я наделал? — испугался я. — Теперь меня точно выкинут. Ну, почему, я такой? Почему мне не везет?»
Я понял, что еще больше влип в историю и ужасно огорчился. Лулу ничего не ответила, а только внимательно посмотрела на меня своими прекрасными глазами. Тогда я решил, что мне терять уже нечего, а раз так, то пока мне никто не мешает я могу больше расспросить Лулу о том, что она знает. Может быть, это поможет и успокоит меня. Я спросил:
— Где ты все это узнала?
– Что? Все?- переспросила она, моргнув своими длинными ресницами.
– Все! Про страхи и про бессилие, и про жизнь…
В ответ Лулу рассказала мне одну историю:
— Я очень много путешествовала, — начала она. — Жила в разных странах и в разных семьях. Однажды, когда я жила в Африке, меня взяла на руки старая негритянка. Она плакала и причитала, прижимая меня к сердцу. Она говорила о том, как тяжело ее сыну, которому приходится кормить свою большую семью и много работать в поле, но сильная засуха погубит все всходы и теперь им нечего будет есть. Что сына как подменили, он стал озлобленным; ругает ее, свою мать, жену и детей, но, она-то знает, что в душе он добрый человек и так ведет себя от бесконечных несчастий, которые сыплются на их семью. Она еще долго плакала и причитала, но потом от усталости склонила свою седую голову на грудь и заснула. А вечером произошло чудо, и пошел дождь. И шел он несколько дней и ночей. Да такой сильный, что напоил всю землю и разбудил задремавшие от сильный засухи семена. Я увидела, как разгладились морщины от бесконечных забот на лице ее сына, и в семью вернулись любовь и радость.
Я был заворожен этой историей и представил себе далекую, незнакомую Африку и старую негритянку, и ее сына, и все их бесчисленное семейство, и подумал о том, что за стеной простирается огромная, необъятная жизнь и кто знает, может быть, Африка находится как раз в соседней комнате, стоит только приоткрыть дверь.
В этот момент скрипнула дверь и в комнату просунулась взлохмаченная голова ребенка. Это был хозяйский сын. Он всегда перед завтраком заходил посмотреть на свои игрушки. Сегодня он с каким-то неподдельным, изучающим интересом, смотрел в мою сторону и я, к своему ужасу, понял, что из всех игрушек интересую его больше всех. «Он что-то заметил вчера, — догадался я, — он понял, что я сам повернул голову». У меня даже холодок пробежал по спине. Я внутренне содрогнулся и слегка растянул губы в беззаботной полуулыбке, как бы говоря: «Со мной все в порядке. Ты не думай». В своем воображении я даже дружески-заискивающе помахал ему рукой. Если б я сделал это наяву, то еще больше бы выдал себя. От страха так часто совершаются глупости. Пока все это мелькало в моей голове, мальчик направился прямиком в мою сторону, и я разглядел в его глазах интерес и озадаченность. Он подошел и уже хотел снять меня с гвоздя, как вдруг обнаружил, что моя правая рука оторвана и безжизненно висит вдоль туловища. Тут же глаза его наполнились слезами. Он выскочил из комнаты, и я услышал, как он кричит: «Мама, мама, нитка…рука висит! Моя любимая игрушка…Он испорчен! Испорчен! Надо обязательно починить».
«Только не это, — пронеслось у меня в голове. — Не надо меня чинить. Я только начинаю чувствовать свое тело. Спросите у меня, хочу ли я пришивать свою руку? Теперь я могу залезть в карман своих брюк и посмотреть, наконец, что мне положил туда мальчишка. Я даже могу дотянуться и почесать свою коленку. И меня хотят всего этого лишить?» Мне стало не по себе.
Дверь в комнату опять отворилась, и на пороге снова возник мальчик, но в этот раз, держа за руку мать. Расстроенными, заплаканными глазами он смотрел на меня. От неожиданности я вдруг так сильно дернулся, что ухватился оторванной рукой за нить. Мальчик вздрогнул. Он осторожно подошел ко мне и подергал за нитку, но я держал ее, что было сил. Глаза его округлились от удивления, и он недоуменно посмотрел на мать. «Вот видишь, малыш, — сказала она. – С твоей игрушкой все в порядке. Тебе показалось. Не о чем беспокоиться». Мальчик уставился на меня и не мог вымолвить не слова. На счастье, в этот момент, снаружи громко хлопнула входная дверь. Женщина взяла за руку мальчика, и они отправились встречать отца. Около самой двери мальчик еще раз обернулся, чтобы посмотреть на меня, но я, как ни в чем не бывало, замер, покорно свесив ручки и ножки. Он успокоился и вышел… Уф-ф, кажется, обошлось. Я перевел дух. За дверью раздался оживленный разговор, из которого я понял, что семейство на весь день отправляется на пикник. Эта новость меня чрезвычайно обрадовала: ведь у меня будет время обо всем хорошенько подумать. Теперь, когда опасность миновала, я стал достаточно смелым и даже придумал себе девиз, что буду бороться за каждую оторванную нить.
Я вспомнил про Лулу и посмотрел на нее. Интересно, заметила ли она мой страх и замешательство? Она сидела неподвижно и казалась безучастной, но я был уверен, что она поняла все, что со мной творится. Ее русые волосы и золотое яблоко на вышитом переднике еле заметно светились. На Лулу было очень приятно смотреть. «Отчего так? – подумал я. – Что в ней есть такого, чего нет во мне и в других игрушках?» Мне показалось это оттого, что ее душа – чистая и светлая, а не запуганная, как моя.
При взгляде на Лулу на душе стало спокойнее: я забыл про свои страхи и опять вспомнил ее историю. Мне безумно захотелось заглянуть в соседнюю комнату: вдруг там и, правда, Африка? Но мысль о тигре так невыносимо пугала меня, что я решился спросить Лулу:
— Как ты думаешь, Лулу, не проживает ли в соседней комнате тигр? А если и проживает, то не питается ли он случайно тряпичными куклами?
На это она ответила, что из-за страха быть счастливыми, многие сами придумывают себе тигров. Под «многие» она, конечно же, имела в виду меня, но тактично не сказала об этом прямо, и я был ей очень благодарен за это.
Я спросил:
— Лулу, что мне делать?
А она сказала:
— Ведь у твоего сердца нет нити, и ты сам можешь им управлять. Послушай его внимательно и сделай так, как оно просит.
Я прислушался и услышал «тук-тук-тук». Сердце стучало, как маленькие ходики, что висели в комнате на стене. Я вдруг понял, что совсем не знаком с ним. Хоть оно всегда было со мной и во мне, но я никогда не прислушивался к нему и не обращался за советом. Я стал внимательно слушать, чего оно хочет? Сердце тянуло меня к сундуку, возле которого сидела Лулу: мне хотелось дотронуться до ее русых волос и взять в руки золотое яблоко. Мне представилось, что дотронувшись до него, я стану внутри себя таким же круглым и ясным, как оно. «Что же делать? – заметались мои мысли. – Сейчас я точно знаю, чего хочу. Но как? Как я смогу добраться и преодолеть целых три человеческих шага?» Я уже давно подсчитал, что ровно три шага моего маленького хозяина отделяли стену, на которой я висел от сундука с игрушками. Для меня это расстояние было огромным. Тогда я решил дождаться темноты и предпринимать попытки под покровом ночи. «Только бы про меня забыли и до вечера не заметили мою оторванную руку», — размышлял я. Мне повезло: мой маленький хозяин в этот день больше не навестил меня.
Как только в комнату заглянула луна и все игрушки стали укладываться на ночлег, я начал предпринимать попытки. Сначала я попробовал тянуть, что было сил, в надежде оторваться от всех нитей разом, но их было слишком много, а моих сил слишком мало. Я стал тянуть по отдельности за каждую нить, но и это не привело к успеху, очень крепко они были пришиты. Тогда в раздумье я стал раскачиваться из стороны в сторону вдоль стены, и, надо сказать, мне это очень понравилось: в своем несвободном положении я умудрился найти неизвестную мне до этого степень свободы. Я раскачивался и раскачивался в темноте, словно маленький маятник, и размышлял. Неожиданно подул ветер, за окном что-то зловеще зашуршало, и на подоконник вскочил огромный кот. Я как раз достаточно раскачался, но кот меня так напугал, что от неожиданности я сильно дернулся и… соскочил с крючка. Кот мяукнув, спрыгнул с подоконника назад в сад, а я остался лежать на полу в новой для меня реальности. Что это? Все мои нити остались целы, но теперь я не был прикован к гвоздю, а мог сам распоряжаться своим телом, насколько это было возможно. В комнате раздался шорох. Хотя мне казалось, что игрушки давно спят, но теперь стало ясно, что я давно нахожусь под непрерывным наблюдением десятков пар глаз со всех углов комнаты. Никто не спал. Игрушки наблюдали за мной и ждали, чем кончится дело. Я понял, что некоторые из них испугались: старая заводная черепаха быстро втянула голову под панцирь, чтобы ничего не видеть, а зайчик с барабаном громко отбил дробь невпопад. Но мне до них не было дела. Я посмотрел на Лулу: она сидела неподвижно, и в ее глазах не было испуга, только понимание, что все происходит так, как оно должно быть.
Теперь мне нужно было научиться ходить или хотя бы ползти для начала. Это было достаточно сложно. «Главное двигаться и вперед», — решил я для себя. Я подтянулся на руках, немного прополз, потом попробовал встать. Первый шаг мне дался с трудом: нога не слушалась и тут же подвернулась, отчего я потерял равновесие и растянулся на полу. Мне было неловко падать на глазах Лулу и выглядеть беспомощным. В крайнем смущении я осмелился посмотреть на нее, но не увидел ни тени иронии в ее глазах, ни осуждения. Это придало мне сил попробовать еще раз. Медленными неуклюжими шажками, шаг за шагом — упал-встал, встал-упал — я стал продвигаться вперед. Расстояние в три человеческих шага казалось бесконечным. Я очень медленно двигался и всецело был поглощен своей новой задачей обретения равновесия. Конечно, мне было немного страшно, но, если бы кто-нибудь в тот момент предложил подвесить меня опять на крючок для моей же безопасности, я бы не согласился. Я начал чувствовать свое тело, свои руки и ноги, и они все послушнее откликались. Наконец, я смог добраться до Лулу. Первым делом, я протянул руку и коснулся ее волос: они оказались шелковистыми на ощупь и очень мягкими. Потом я посмотрел на яблоко, и Лулу, словно прочитав мои мысли, протянула его мне.
— Спасибо, — прошептал я, обхватил пальцами яблоко и прижал его к своей груди. Мягкое сияние от яблока наполнило светом мое сердце, и оно благодарно и радостно часто-часто забилось. Я понял, что все сделал правильно. Внутри стало как-то кругло и спокойно. Подержав немного яблоко, я вернул его Лулу.
— Ты пойдешь со мной? – спросил я. Она не спросила меня, куда я иду и зачем, а только протянула мне свою маленькую ладонь. Мы взялись с ней за руки и маленькими неуклюжими шажками стали продвигаться к двери, которая вела в другую комнату. Я постоянно падал, но Лулу ни разу не выпустила моей руки, и я постоянно чувствовал ее хрупкую, маленькую ладонь в своей.
Около самой двери я обернулся. На том месте, где я обитал столько времени, темным пятном торчал крючок: как же долго я висел на нем, беспомощно свесив руки и ноги. С первой оборвавшейся нитью во мне что-то непоправимо изменилось. Я знал, что уже не смогу стать прежним…
***
Мы осторожно протиснулись за дверь и огляделись. Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди: так я боялся встречи с тигром, но его там не было. Лулу оказалась права: я его придумал сам. Я сам себя напугал. Как же бесконечно долго тигр мучил меня в мыслях. Бр-р-р… Меня даже передернуло при воспоминании об этом.
Всю комнату наполнял необыкновенно-чарующий аромат, доносящийся из приоткрытого окна. Я стал осматриваться. Комната оказалась чуть больше той, в которой мы жили. В ней совсем не было игрушек, только стояло много мебели: столы, стулья, кресла. Ничего примечательного… Ничего похожего на Африку, за исключением, пожалуй, огня, который красным цветком горел на противоположной стене. Лулу сказала, что это камин. Некоторое время мы понаблюдали за танцующими искорками, а потом решили, что пора возвращаться назад. Я был немного разочарован; мне грезилось найти в этой комнате что-то необычное. Но ни тигра, ни Африки; ничего, что будоражило мое воображение. Мы развернулись к выходу. Неожиданно за окном раздалось великолепное пение какой-то птахи. Я предложил Лулу: «Давай, посмотрим, кто там так заливается?» Мы направились к окну. Я уже достаточно освоился в равновесии и начал увереннее пользоваться своим телом. Забраться на подоконник, мне показалось совсем пустяковым делом. Я подтянулся на руках, забрался сам и помог Лулу, но мои ноги, достаточно не окрепнув, не ожидали от меня такой прыти. Я вдруг закачался, теряя опору под ногами, и стремительно полетел вниз, увлекая за собой Лулу. Мы пролетели сквозь ветки дерева и упали на землю. Сверху на нас обрушился целый ворох лепестков, источавших благоухание. «Так вот откуда взялся аромат в комнате!» — понял я.
Мы с Лулу лежали на земле под самым деревом и наблюдали за полетом маленьких сиреневых цветков, похожих на бабочек, которые при слабом дуновении ветерка, срываясь с веток и медленно кружась, опускались прямо на нас. Это было удивительное зрелище! Неподалеку на ветке сидела та самая птица и так прекрасно пела, что мое сердце замирало от восторга, на глаза даже навернулись слезы. Лулу сказала, что это соловей, а потом вдруг добавила:
Если б не одна капля, не было бы ручья;
Если б не песня в сердце, не было б соловья;
Если бы не песчинки, не выросли б жемчуга;
Если в глазах слезинки, значит, не спит Душа…
От этих слов у меня в глазах защипало еще больше. И стихи, и аромат, и песня соловья – все слилось в новый мир запахов, красок и ощущений. Как странно! Всего только стена комнаты отделяла меня от этого мира, который открылся мне. И все это благодаря Лулу.
Лежа под осыпающимися сиреневыми лепестками, я стал размышлять. Я представил себе лицо старой Марты – нашей горничной, которая найдет нас утром под деревом и будет долго охать, и причитать, как это вышло, что мы оказались в саду под окном. В доме будет много удивленных возгласов и пересудов и, конечно же, все свалят на кота: коты всегда оказываются повинны в тайной жизни дома и вещей. Такие это существа.
Мой маленький хозяин будет смотреть на меня загадочными глазами с выражением, мол, я еще вчера заподозрил что-то неладное. Потом он все же поверит взрослым, которые будут уверены, что знают настоящего виновника происшествия. Взрослым всегда кажется, что они все правильно понимают, даже, когда они заблуждаются. Потом, конечно же, обнаружат мою оторванную нить и накрепко пришьют ее с уверенностью, что теперь-то уже она никогда не оборвется. Только я знаю один секрет: никто не может привязать на ниточку мое сердце и управлять им. Я сам протяну невидимую нить к тому, что для меня дорого и ценно.
Потом я стал размышлять о Лулу. Какая же она удивительная! Хоть и появилась совсем недавно, но уже стала мне настоящим другом. Даже, когда она, молча, сидела у сундука, я видел по выражению ее глаз, что она принимает меня со всем моим безрассудством и вздорными мыслями. Она ни разу не остановила меня, не посмеялась и не осудила. Оказывается, это тоже большая помощь, когда тебе просто не мешают открывать себя и становиться самим собой.
Между тем, сквозь ветки сиреневых лепестков заалело. Начинался рассвет. Я спросил Лулу, видела ли она когда-нибудь в Африке рассветы, и так ли они хороши, как у нас? А она ответила, что в любой точке земли рассветы удивительно прекрасны…
Тут раздались шаги. Это пришла в сад старая Марта. Она нас достаточно скоро обнаружила и погрозила кулаком коту, который вертелся рядом. Кот обиженно мяукнул. «Ну, все, рыжий, остался ты сегодня без рыбы, — подумал я. — Прости, но мы с Лулу оставим наше приключение в тайне. Это будет наш секрет».
Мне было очень жаль покидать сад и расставаться с рассветом, но слишком длинным оказался мой сегодняшний путь. Пора отдохнуть.
Нас внесли в нашу комнату. Я знал, что глаза всех игрушек устремлены на меня. Я почувствовал себя героем и не удержался: подмигнул старой заводной черепахе. Она тут же испуганно съежилась и забралась в свой панцирь, а игрушечный заяц нервно моргнул. «Они до сих пор напуганы, — подумал я. – Сначала моим исчезновением, а теперь неожиданным возвращением. Похоже, я доставляю им беспокойство».
Лулу, как и прежде, посадили возле сундука, а меня повесили на гвоздь. В комнате как будто все осталось по-прежнему. Только не для меня. Со вчерашнего дня начался отсчет моего нового пути, я чувствовал себя другим.
Мои руки и ноги ныли от усталости, глаза слипались. Как же я устал. Я посмотрел на Лулу; на ее лице не было и тени усталости. Неожиданно меня пронзила мысль: я вдруг понял, почему Лулу много путешествует. Такие, как она, всегда появляются неожиданно, говорят нужные слова, дают свою ладонь, чтобы поддержать, и идут дальше своей дорогой. Таков их путь. Теперь я точно знаю, что рано или поздно, она исчезнет из нашей комнаты. Возможно, я отправлюсь с ней. Возможно. Я еще не решил. Как подскажет мое сердце…
Мои глаза стали слипаться от наваливающегося сна. Я устало свесил руки и ноги, и склонил голову. Перед сном меня занимала только одна мысль: интересно, какие они?… я зевнул… рассветы в Африке?
Рецензии и комментарии 0