Чудеса да и только!

«…И небеса прославят чудные дела Твои,
И истину Твою в собрании святых…»
Пс. 88, ст.6.

Огонёк лампадки весело грел душу в полутёмной часовенке. Прихожане-зеки, уже почти, что разошлись по баракам, после вечерней молитвы. Всё, как-будто, кругом уже приготовилось ко сну. Темнота позднего зимнего вечера вступала в свои законные природные права. Она монотонно и с уверенностью «вешала» свою чёрную накидку на все строения и предметы зоны. Её мрак навеевал дрёму на веки уставших от дневной суеты мужчин в чёрной робе и на очи служивших в эти сутки работников администрации. Скоро спать! Ещё какой-то часик и объявят долгожданный «отбой»! Это самое долгожданное время суток для осужденных. Ведь можно будет до утра расслабиться и помечтать о своём сокровенном, и, конечно же, о свободе! У кого ещё: ой, какой далёкой, а у кого: уже не за горами близкой.
Засидевшиеся в этот предотбойный час зеки в часовенке были переполнены каким-то чувством неги и счастья. Их потускневшие от долгого сидения в зоне глаза сейчас как-то по-особенному светились. В них отражался не только рыжий огонёчик лампадки, но и светлый отблеск надежды. Надежды на что-то очень хорошее и необычайно счастливое! Что-то большее, чем просто земное! Что-то большее, чем человеческое!
— Душеприятно сидим! – Констатировал факт, один из трёх оставшихся зеков-прихожан.
— Слава Богу! – Выдохнул с душевным порывом, другой. – Слава Богу!
— Да, я Ему тоже благодарен. – Подключился к своеобразному «прославлению» третий присутствовавший в «маленьком храмике» осужденный. Он обвёл добрым и ласковым взглядом уютную обстановку часовни, посмотрел на высокий деревянный потолок, который был еле виден в пламени лампадки и вздохнул со словами: «Двадцать лет я под твоей сенью спасаюсь! Ты меня всё вразумляешь, а я…!» — Его недосказанная фраза повисла в потёмках среди деревянных стен христианского сооружения. Её интонация, её звучание с нотками отчаяния и в то же время раскаяния, не могла быть понятна кому-то из простых граждан. Она была бы им непостижима. Но, только не его, рядом сидящим, товарищам. Они то, как никто другой понимали его «афоризм». И вздохнув в унисон, дали понять «председательствующему», что целиком и полностью поддерживают его мысль, полную раскаяния в текущем их житие.
— Мне было семнадцать, когда я уверовал. – Выдержав паузу, продолжил он. – Помню, мы втроём: я, мать и родная тётка – сестра отца, направились на остров Залит, в Псковскую область, к старцу Николаю Гурьянову. Уж очень нам, с тёткой рекомендовала к нему съездить моя мать. Чтобы взять

благословение мне на дальнейшую учёбу в какую-нибудь «шарагу»(училище), а тётке на какое-то житейское дело. Не помню точно… Мамуля моя, всю жизнь проработала терапевтом в районной больнице; добрая такая была. Люди её в районе любили и уважали. Доктор она очень хороший была, а посоветовал ей стать врачём именно батюшка Николай. Ещё девчонкой она приезжала к нему в келью за благословением стать лингвистом… Много языков знать… и вот когда мать зашла к нему в келью, старец стал разговаривать ни с того ни с сего с ней вперемешку то на английском, то на французском, то на немецком языках… — Мужчина на минуточку замолк и задумался. Нельзя точно было сказать, о чём он думал в это мгновение. Не то ли о матери, не то ли о своём детстве, но на глазах появились слёзы. Такие, еле-еле заметные. Как говорят, настоящие мужицкие и скупые.
— Ну и что дальше то?! – Ткнул в бок плачущего рассказчика один из его немногочисленных слушателей в этот вечерок.
— Да… Значит на разных языках… — опомнился зек и продолжил, тайком вытирая влагу под глазами, чтобы не заметили другие. – Мать слушала старца и ничего не могла понять. С ума, что ли старик сошёл?! А батюшка Николай замолчал, и хитро сощурив, все в морщинах, глазёнки спрашивает у матери: «Поняла что-нибудь, девица?» Она ему: «Нет, батюшка». «Вот и я – нет», — Ответил старик. – А раз ничего не понимаешь, так зачем идёшь туда учиться…? Иди туда, где людям пользу принесёшь! На врача, например. Вот так вот моя матушка стала врачом. – С улыбкой на худощавом лице сообщил рассказывающий «индивидуум».
— Ну, а ты, как со старцем поговорил? – Включился в разговор другой мужчина, до этого момента упорно молчавший.
— Это самое, пожалуй, интересное в моей юности! – Продолжил рассказывающий, и улыбнулся от удовольствия. – Он мне сходу процитировал «закон Ома» из школьной физики, добавив при этом, чтобы я тоже его нашёл в учебнике и хорошенько запомнил. Затем ничего не понимающего вытолкал из кельи. Там, у входа меня уже поджидали мои женщины. Старик же, выглянув из приоткрытой двери, крикнул нам вслед тоненьким дребезжащим голосочком: «Поторопитесь на катер – шторм будет!» И захлопнул старенькую, всю в щелях, дверь своего маленького, похожего на детский грибочек, домика.
Мы все втроём посмотрели на небо и увидели, что оно раскрашено какой-то удивительной сказочной лазурью с золотыми оттенками солнечных лучиков. И ничего! Ну, ничегошеньки! Не предвещало непогоду. А, уже причаливая к пирсу речпорта, мы заметили, что от лазури на небе, ни осталось и следа. Свинцово-чёрные тучи напрочь спрятали солнце, и свистящий ветрище играл на реке огромными волнами… Вот такие чудеса! – Опять улыбался, рассказывая пережитое, мужчина в чёрной зоновской робе.
— Ну, а что с «законом Ома» то? – Поинтересовался неудовлетворённый услышанным, его собеседник.

— Ну, что «Ом»?! Нашёл я его в учебнике физики, выучил, как советовал старик, а через некоторое время пошёл поступать в училище, на приёмные экзамены. Ну, конечно, постарался подготовиться, даже ещё что-то учил… Помниться: жара была. Такая духотища стояла! Учителя «шараги» моей видимо устали уже принимать желающих поступить… Потому что, когда я зашёл, у них уже даже желания не было меня о чём-то спрашивать. Сидят, махают на себя газетками, воду пьют… Председатель экзаменационной комиссии, посмотрев на меня, нехотя из-под своих очков, и говорит: «Вас, молодой человек, без экзаменов возьмём, если сейчас нам перескажете «закон Ома»…
Тишина в часовне наступила «гробовая». Было слышно даже далёкие голоса из бараков жилой зоны, хотя жилые помещения находились на достаточно далёком расстоянии.
— Ничего себе…! – Нарушил тишину один из слушавших.
— Хе-хе! – Поддержал, засмеявшись другой.
— Вот такая вот история. – Возобновил своё повествование зек-рассказчик. – «Закон Ома» рассказал, в «шарагу» поступил, а вскоре и крестился… — подъитожил сказ о юности седовласый человек.
Время, разбавленное приятным огоньком лампадки, неумолимо двигалось к отбою. Пахло ладаном и старинными книгами, которых в часовенке было предостаточно. Второй мужчина, как бы принимая эстафету по рассказыванию историй о приходе к христианской вере, тоже начал неторопливо своё повествование.
— А я, даже и не собирался никогда креститься, если бы, не авария, в которую я попал. – При этих словах он потёр круговыми движениями виски и сильно поморщился, будто бы его вновь ударил по голове автомобиль.
— Что, браток, сильно досталось? – Поинтересовался третий, зашуршав материалом своей чёрной робы.
— Не то слово! Мне тогда было тридцать пять. Я был известный предприниматель в городе. Денежки водились рекой. Ну, ни в чём себе не отказывал! И вот однажды, уже поздно вечером и изрядно подвыпивший, я за рулём своего авто, направлялся домой. Помню, что сильно гнал. Проезжая, вернее пролетая перекрёсток, помню, что он был совершенно пустой, я отвлёкся буквально на секунду. Ни что, не предвещало беды! Как вдруг, на такой же огромной скорости в меня въехал «КАМАЗ-мусоровоз». Я даже подумать то ничего не успел. Удар и темнота в глазах! Ни боли, ни ощущений! Просто чувствую, что медленно лечу в тёмном тоннеле на очень яркий свет. Какие-то голоса вдалеке. Точно, не мог понять, о чём шёл разговор, но он явно был обо мне. Через некоторое время, уже вижу себя перед какими-то существами в очень белых одеяниях. Свет, исходивший от них, помню, мне был очень приятен. Они смотрели то на меня, то куда-то наверх и о чём-то сильно просили, встав на колени и вознеся руки вверх. Постепенно я начал понимать, что разговор эти милые существа ведут обо мне перед Богом. Какой был этот Бог, я не видел, но помню, что свои глаза

поднять наверх было мне не по силам. Так было ярко там на верху, где Бог! Громоподобный голос вздыхал и с сожалением констатировал, что моё дальнейшее пребывание может быть только в аду!
— Он полон грехов! – Говорил Бог светящимся созданиям с крыльями, просившим меня пощадить.
И как только он закончил говорить, светлая атмосфера, царившая вокруг меня, стала разрываться на куски и в эти разрывы полезли до безумия страшные, рычащие злобой чудовища. Они очень сильно хотели добраться до моего тела. Смрад и вонь шли из их пасти! Мне было неподдельно страшно! Знаете, братцы, как в детстве, когда видишь страшный сон. Я кричал от страха и звал на помощь, но всё было тщетно! Эти твари подползали с противным рыком всё ближе и ближе! Дрожь колотила меня не по-детски! Слёзы потекли ручьём от досады за прожитые никчёмно годики! Отчаяние брало за самое горло, как будто меня кто-то душил! И казалось это конец! Как вдруг, один из светлых моих заступников, громко крикнул:
— Стойте! А, помните, он кинул хлеб нищему! И это только начало! Он обязательно исправиться! В нём есть зачатки добра! Дайте ему шанс всё исправить!?
— Дайте! Дайте! – Поддержали другие светлые существа. Потом, то я понял, что это были ангелы, спасающие меня от ада.
— Хорошо! – Вдруг сказал грозный небесный голос. – Пусть исправляется!
И вмиг стали исчезать в белизне окружающей меня атмосферы, противные твари с недовольной гримасой. Одна всё же изловчилась и когтём своей лапищи нанесла мне глубокую рану на щеке, будто бы на память, чтобы никогда не забывал!
Очнувшись в холодном поту, я стал осматриваться. Дикий холод пронизывал всё моё тело! Я лежал совершенно голый на железном столе, накрытый простынёй. Я ужаснулся от пронзившей меня догадки! Я в морге! На большом пальце моей ноги была привязана тряпичная бирка с моей фамилией!
«Боже! Я для всех умер!» — Подумал я, вставая с железной кушетки и направляясь к выходу.
Голова неистово разламывалась от боли и, не смотря на холод в помещении морга, очень хотелось пить. Губы буквально потрескались от сухости во рту. «Шлёп-шлёп!», «шлёп-шлёп!» — это за мной волочилась на верёвочке моя бирка на ноге. Я, не обращая на свой вид никакого внимания, вышел голый в коридор приёмного моргового отделения. Дежуривший в эту ночь молодой парень, видимо студент медицины, в этот момент дожёвывал бутерброд, запивая кофейком. Помню, как сейчас, его аромат приятно ударил мне в ноздри!
«Дай хлебнуть, браток!» — Надтреснутым и жалобным голосом попросил я…Студента, как ветром сдуло! Он, с истеричным криком бросился бежать наутёк. А я, ещё не понимая до конца, в чём дело жадно кинулся допивать брошенный парнем кофе…

Присутствующие в часовенке зеки дружно рассмеялись.
— Да уж! Вот так история! – Удивился один из слушателей.
— А что за хлеб, который ангел вспомнил? Расскажи? – Поинтересовался второй.
— Видите ли, друзья, я и сам-то не мог долго понять, о чём говорил тогда ангел. Долго вспоминал, о чём говорил мой спаситель. Но, всё было тщетно! А, потом припомнил, что как то раз, я шёл кормить свою собаку в вольер, которую держал рядом со своим коттеджем во дворе. Кроме миски с едой нёс ещё ей и напрочь засохшие булочки, чтобы размочить в собачей миске с супом. На улице, прислонившись к моему забору, сидел пьяный бомж и громко орал песню. От его пения моя собака буквально разрывала сетку ограждения и громко лаяла. Она так злилась на не прошеного певца, что мне пришлось выйти за забор и прогнать его подальше. А он, отойдя, стал на меня нецензурно выражаться и обидно кривляться. Эта выходка так меня задела и разозлила, что я в гневе запустил в него черствой, как камень булочкой, которую я продолжал держать в руках. Бомж схватил её и стал жадно грызть. Оказывается, он был ещё сильно голодным. Увидев это зрелище, я сжалился над несчастным и кинул ему и две оставшиеся у меня в руках. Тогда я ни как не мог предположить, что именно булочка спасёт меня от адских мучений и даст второй шанс спастись. Шутка ли?! Два часа, бездыханным, пролежать в морге и очнуться на глубокое удивление всех врачей больницы?! – Закончил свой рассказ прихожанин, растирая сильно заметный шрам на щеке…
Его собеседники тоже взглянули на его щёку, но задавать вопросы о появлении страшного рубца на ней посчитали неуместным. И так всё было для них ясно…
Приятно запахло свечами, которые задул уже, уходя, прихожанин. Он посмотрел в окошечко деревянного строения, которое их не раз духовно спасало от невзгод пребывания в этом исправительном учреждении…
— Вот и день прошёл, братцы! – Констатировал факт из окна он. – У меня тоже, в жизни, было чудеснейшее, можно сказать событие! – Как бы символично, завершая трилогию рассказов вечера, сообщил, до этого только слушавший и молчавший мужчина. – Моё детство обделило меня отцом…Безотцовщина был я… Но, был у меня дед, мамин отец! Очень я его любил и уважал! Весь израненный он вернулся с фронта домой, но благодаря своей силе и воле был заметным мужчиной, никогда не показывал виду, что всё у него болит. Бывало, встану маленький в туалет ночью, а дедушка сидит и не спит… болят его раны и не дают спокойно спать, а он вида не показывает, только скрипит по-старчески, хитро улыбаясь. Мне он был лучшим другом и воспитателем. Короче заменил отца! Мы с ним были не разлей вода в жизни! Но, пришла и ему всё же пора умирать. Мне было тогда тринадцать лет – совсем ещё пацан! Горько плакал я и сожалел по его кончине! Но, вот когда отходил он в мир иной, в свои последние секунды, вдруг открыл глаза, взяв крепко меня за руку, произнёс: «Вовка, запомни!

Синий провод! Синий провод!» И после этого сразу же умер. Я тогда так и не понял, что хотел сказать мой дед. Прошло время и я стал забывать дедушку и его последние слова. Вырос и попал служить срочную службу в сапёрные войска в Афганистан. Там всякое навидался! Смерть каждый день ходила со мной под ручку, как любимая дама! Но, однажды совсем забрала, если бы я в нужный момент не вспомнил дедовы слова из далёкого детства! – Зек задумался на секунду, и его желваки судорожно заходили по суровому и обветренному жизней лицу. – «Духи» совершенствовались в войне с нами, и стали более изощрёнными на убийства «неверных» — т.е. нас. Мины-ловушки на горных тропах стали модернизированными с тремя степенями защиты…Вроде бы вытащил основной запал, сорвал мину с земли, а там хитрая ловушка – другая, дублирующая первую мина проводами к первой присоединена…Не успеваешь разобраться в проводах и всё…Бум! Двойной взрыв! Ничего ни от тебя, ни от того кто в радиусе ста метров не останется! Страшное дело, братцы! – Опять ушёл в себя рассказчик.
Было видно, как ему было тяжело вспоминать, хоть и давно минувшие вехи его жизни.
— Ну и что дальше то, Володя?! – Заинтересовались, уж было, уходя, прихожане часовни.
— А дальше, как то, провожая гражданских в горы, подальше от боевых действий, наших трое наступило на такой вот «подарок душманов»! Стоят они совсем бледные, шелохнуться бояться. Пот с них, буквально градом льётся от страха! А наш командир отделения у них под ногами разбирается с «новой хитростью». Когда снял первую минищу со второй, сработал датчик и пошёл отсчет времени на взрыв. Сержант наш замешкался. Растерялся при виде такого нового устройства. Да и куча проводков не давала долго сосредотачиваться. В общем, времени было какие-то секундочки! А сержант молчит. Застыл как истукан! Руки у него онемели от страха! «Прощайте, братцы! И простите! Не знаю я, какой провод перерезать надобно! Я такое устройство ещё не видывал!» — Кричит в отчаянии нам он. – У рассказывающего Володи внезапно пересохло в горле.
Было видно, как задёргался в его горле кадык. Он закашлялся и его сиплый кашель сразу выдал в нём заядлого курильщика. Двое его слушателей с нетерпением ожидали продолжения его душещипательной истории.
— Может водички дать, брат?! – Участливо поинтересовался один.
Володя же отмахнулся и продолжил заключительную часть своего повествования из военной армейской жизни, о которой даже никто и не догадывался из прихожан. Да и как можно было догадаться, или узнать, если Владимир всегда был молчаливым?! Почти ни с кем не разговаривал. Молча, приходил в часовню, молча, уходил из неё. Но, тем не менее, сейчас, разговорился и своим рассказом заинтересовал всех:
— Вспомнил вдруг я, братцы, ни с того ни с сего, слова умирающего деда про синий провод. Память как-то автоматически выдала этот отрезок из жизни, который я забыл совсем! «Синий, товарищ сержант! Режьте синий!» — Вдруг

закричал я и бросился помогать командиру отделения и оказался прав! Вернее дед мой оказался прав, а не я! – С горящими глазами, сообщал Владимир братьям по вере. – И раз я сейчас с вами значит это благодаря моему деду и Господу, который вложил, за несколько лет до происшествия, в уста умирающего путь к нашему спасению в Афгане…!
Снежок под ногами, уходящих из часовенки прихожан приятно поскрипывал и искрился. Он сейчас уютным пледом накрывал всю территорию и навевал крепкий сон осуждённым мужчинам. Храни вас всех Господь!